История новогодних маскарадных костюмов

Костюмированные праздники, как и многие другие европейские развлечения, в России появились при Петре I. Правила проведения карнавалов император составил лично, а ещё иногда он сам писал сценарии для праздников. Участвовать в маскараде при царском дворе могли только приближенные к императору, остальных допускали на праздник только в качестве зрителей. 

Законодателем бальной традиции принято считать императора Петра I, с правления которого танцевальные вечера полюбились и в столицах, и в глубинке Российской империи. Первые балы именовались ассамблеями.

Участников костюмированной процессии распределяли по группам, в каждой из которых была своя центральная фигура — чаще всего римское божество, например Бахус, Нептун или Фавн. Грандиозное действо могло длиться целую неделю, причём снимать костюмы и выходить из образов было запрещено.

Реформы императора Петра Великого затронули не только государственную, социальную и политическую структуру, но изменили и сферу быта. Одевшись в голландское платье юный царь Пётр Алексеевич открыл занавес первого и наверно самого радикального маскарада на Руси.

Первый уличный маскарад прошёл в Петербурге в 1721 году — правда, не по случаю начала нового года, а в честь завершения Северной войны (1700 — 1721).

Торжества в честь заключения мирного договора со Швецией осенью 1721 года прошли в обеих столицах и были поистине великолепными. В Санкт-Петербурге Ништадтский мир отметили грандиозным морским парадом и шествием. Продолжение праздника состоялось в Москве, куда царское семейство и весь двор переселились в декабре 1721 года. Здесь на масленицу устроили великолепный уличный маскарад с театрализованными эффектами, костюмированными персонажами, шутовством и аллегориями.

Зрителями грандиозного спектакля, который состоялся в конце января-начале февраля 1722 года, стали тысячи горожан. Маскарад продолжался несколько дней и поразил зрителей не только своим размахом, но и невиданными раньше персонажами и декорациями.

На карнавале в январе 1722 года в Москве по случаю заключения Ништадтского мира в 1721 г. по улицам проехали шестьдесят саней и конных повозок, декорированных под парусники, галеры и турецкие фелюги. Среди наряженных придворных были Бахус на бочке, Нептун, восседающий в санях в виде гигантских раковин с морскими коньками, трубачи с литаврами и барабанами, испанки в гондолах, боярыни в расписных санях, голландские матросы и купцы, «страшные турки-янычары». Дамы и кавалеры надевали небольшие «маски-домино», которые закрывали только верхнюю часть лица.

Царица Екатерина I, например, несколько раз меняла платья, являясь то в красном бархатном, то в голубом с разными камзолами. В начале празднества Екатерина I наряжалась голландской крестьянкой, а в последние дни маскарада предстала в костюме амазонки. По воспоминаниям камер-юнкера Фридриха В. Берхгольца, входившего в свиту голштинского герцога Карла –Фридриха, жениха цесаревны Анны Петровны, оба наряда царице очень шли.

Примечателен был не только наряд государыни Екатерины I, но и её экипаж. Царица вместе со своими придворными дамами ехала в золоченой гондоле, запряженной восьмеркой красивых лошадей. Внутри экипажа имелась небольшая печь, а каюта была обита красным бархатом и широкими галунами.

Императрицу Екатерину I сопровождала большая свита: кучеры, форейторы и музыканты, одетые в матросские и охотничьи костюмы с золотой оторочкой и плюмажами, украшениями из перьев,а также кормчий в великолепном красном бархатном костюме и придворные кавалеры, изображавшие арапов и матросов.

При императрице Елизавете Петровне маскарады стали называть метаморфозами, то есть превращениями. Женщины являлись на такие праздники в мужских костюмах — камзолах и панталонах, а мужчинам приходилось наряжаться в платья с корсетами.

При императрице Екатерине II костюмированные праздники стали устраивать в канун Нового года. Придворные облачались в костюмы героев комедии дель арте, или комедии масок, — Арлекина, Пьеро, Коломбины.

Сама императрица Екатерина II  выходила в свет в платье русского фасона, которое состояло из двух частей: глухого неширокого нижнего платья с длинными рукавами и молдавана — верхнего распашного платья без рукавов. Этот стиль приглянулся модницам. Пресса писала:

«Для балов в торжественные дни и для выездов носят дамы русские платья из тафты и из разных, как английских, так и французских, материй; рукава бывают одинакового цвета с юбкой; пояса носят по корсету, шитые шелками или каменьями, по приличию платья».

От Китая до Египта.

Своего рассвета бал достиг к середине XIX века, когда в одном только Петербурге за год случалось до тысячи маскарадов. Бал-маскарад стал высшей формой общения и просвещения городских жителей.
В XIX веке зимние праздничные балы обычно проводили в период с конца декабря по Масленицу. К маскараду тщательно готовились, а костюмы заказывали у лучших портных и художников.
Как правило, у каждого царского бала была определённая тема, и все костюмы маскарада должны были соответствовать ей. Например, в 1820–30-х годах, когда в моду вошла готика, мужчины часто наряжались средневековыми рыцарями, а дамы перевоплощались в монахинь или копировали платья французских королев.

Ещё в XVIII веке в Российскую империю пришла мода на все китайское. Новый стиль получил название «шинуазри», что дословно с французского переводится как «китайщина». Культура Поднебесной повлияла и на маскарадные костюмы. Так, в феврале 1837 года в Аничковом дворце в Санкт-Петербурге состоялся большой «китайский» бал. На нём присутствовал сам император Николай I — в образе китайского правителя мандарина.

Супруга монарха выступала в роли Инспектрисы вееров; великая княгиня Елена Павловна стала Инспектрисой зонтиков. Князь Борис Юсупов примерил драпировки далай-ламы, а поэт Василий Жуковский был в маске философа Лао-цзы. Большую часть костюмов для этого маскарада изготовили в мастерских Императорских театров.

Во второй половине XIX века карнавалы переносили гостей в эпоху барокко. Женщины заказывали платья инфант, как на портретах художника Диего Веласкеса, и костюмы в стиле Марии Стюарт — с пышными рукавами и большими воротниками. Также стало модным устраивать античные балы, куда гости приходили в туниках и сандалиях на древнегреческий манер.

В 1863 году в Петербурге появилось керосиновое освещение, на улицах зажглось около шести тысяч керосиновых фонарей. Этот технический прорыв отразился и в карнавальной культуре. Журнал «Модный магазин» опубликовал описание эксцентричного и довольно рискованного образа «газовой королевы»:

«Над затылком, смаскированный шиньоном или собственной косой, помещается небольшой газовый резервуар; от него с обеих сторон дугой, как венок, огибает голову газопроводная трубочка, на которой насажены очень маленькие горелки, покрытые стеклянными цветными шариками, которые устроены подобно ламповым цветным шарам. Сама проволока, конечно, смаскирована золотой каймой наподобие диадемы и, если угодно, может быть украшена драгоценными камнями. Отверстия горелок малы, почти микроскопичны, так что выпускают газ очень дробными долями. Запас его, хранящийся в резервуаре, оказывается совершенно достаточным на все время бала».

В 1870-х годах костюмированные балы начали посвящать Древнему Египту. Расцвет египетского стиля в России пришелся на первое и второе десятилетия XIX века. А спустя 50 лет о нём снова вспомнили благодаря выходу оперы «Аида» композитора Джузеппе Верди, действие которой разворачивается в Мемфисе и в Фивах. Дамы приходили на маскарады в туниках из белого шёлка и золотой парчи, портные изготавливали воротники-оплечья, расшитые стеклярусом, и сложные головные уборы, которым бы позавидовала сама царица Нефертити. Те, для кого туника была слишком экзотическим и смелым нарядом, заказывали платья модного оттенка «зеленый нильский».

Маскарадные балы a la russe

При императоре Александре III стали популярны исторические балы в русском стиле. В магазине народного платья на Гороховой улице в Петербурге специально для бала a la russe можно было приобрести костюм «Калужанка» — расшитую русскую рубаху, шёлковую юбку с вышитым передником, зеленую бархатную безрукавку, обшитую мехом, а также обязательные красные сафьяновые сапоги.

Традицию украшать рождественское дерево привезла жена императора Николая I Александра Фёдоровна — немецкая принцесса Фридерика Луиза Шарлотта Вильгельмина Прусская. В Германии рождественское дерево символизировало вечную жизнь, а сладости, которые на него вешали, символизировали сладости райской жизни. Вот такое дерево специально для себя и для своей семьи, ещё не будучи императрицей, Александра Фёдоровна поставила во дворце в 1817 г. Когда она получила императорский титул в 1828 г., она лично устроила настоящую рождественскую ёлку в Аничковом дворце. На праздник было приглашено большое количество знатных людей с детьми, гости приносили подарки и клали их под ёлку или вешали прямо на неё. Сама рождественская ёлка была украшена не игрушками, а сладостями: орехами в цветной, серебристой или золотистой фольге, красивыми яблоками, пастилой, конфетами.
После этого торжества в богатейших домах Петербурга, а затем и Москвы появилась традиция устраивать обширные детские праздники на Рождество. Но эта традиция распространялась не быстро, потому что только богатые люди могли позволить себе рождественское дерево.

В конце XIX века почти в каждом доме, у дворян, купцов и зажиточных крестьян, было рождественское дерево, и устраивались новогодние ёлки. Новый год обычно праздновали или в кругу семьи, или отправлялись на новогодние балы. Ёлки теперь убирали не сразу после Рождества 7 января, а оставляли стоять до 13 января — Старый Новый год.

В XIX столетии бал-маскарад как в России, так и в Европе был излюбленным светским развлечением. Он дарил чудную возможность «примерить» на себя другой образ, на короткое время превратив жизнь в театр.

Маска позволяла человеку оставаться не узнанным, и, выдавая себя за кого угодно, безудержно предаваться веселью. Мода на проведение бал-маскарадов породила потребность в маскарадном костюме — неотъемлемом атрибуте этого торжества. 

Поскольку далеко не каждый представитель благородного сословия мог сам придумать оригинальный маскарадный образ, на помощь пришли парижские модные журналы, публиковавшие изображения детских, женских и мужских костюмов, а также парные варианты нарядов для супругов.

В России можно было встретить необычные идеи для маскарадных нарядов на страницах журналов «Московский наблюдатель», «Модный свет», в прибавлении к журналу «Московский телеграф» — «Камера обскура книг и людей» и других.

Источниками вдохновения для карнавальных костюмов, становились маски Пьеро, Арлекина и Коломбины — персонажей традиционной итальянской комедии дель арте, (итал. commedia dell’arte), или комедия масок — вид итальянского народного площадного и уличного театра, спектакли которого создавались методом импровизации. В России нередко карнавальные костюмы создавались по образам популярных героев литературных произведений, использовали и национальные одежды жителей заморских стран и исторические европейские костюмы.

Для детей чаще всего выбирали образы сказочных героев, понятные и близкие каждому ребёнку.

Во второй половине века в Европе появилась тенденция зарисовки художниками маскарадного костюма, надетого знатной особой. Так была создана серия литографий, например, «Воспоминания о кадрили, исполненной при императорском дворе в Вене 1 — 13 и 4 -16 марта 1852 г.». Художники сохранили для нас изображения именитых гостей карнавала в маскарадных костюмах.

Литографии  «Воспоминания о кадрили…»  1852 года иллюстрируют маскарад, устроенный императором Францем Иосифом в честь великих князей Николая Николаевича Старшего и Михаила Николаевича Романовых.

В 1903 году в России отметили 300-летие династии Романовых с особым размахом, император Николай Второй и Александра Федоровна задумали воссоздать атмосферу московского царского двора времен Алексея Михайловича Тишайшего и его первой супруги Марии Ильиничны Милославской. Более грандиозного бала-маскарада Российская империя, пожалуй, не знала.

Приглашенные на февральский бал 1903 года должны были предстать в костюмах, повторяющих моду аристократии и простолюдинов XVII столетия.

Промышленник и меценат Александр Половцов, участник бала 1903 года, устроенного великим князем Владимиром Александровичем, на тему допетровской Руси, вспоминал:

«На императрице верный исторический костюм царицы, нарисованный князем Григорием Гагариным. Богатство материи и камней чрезвычайное. Жена моя в русском костюме XI столетия, дочь — в татарском уборе».

Другой очевидец писал:

«На парадной лестнице, на площадке и в дверях малой столовой стояла прислуга, одетая в живописные костюмы разных эпох, имеющие связь с русской историей: то были скифы, варяги, стрельцы новгородские и московские. Вскоре гостиная и танцевальная зала наполнились русскими боярами, боярынями и боярскими детьми обоего пола, воеводами, витязями, думными и посольскими дьяками, кравчими, сокольничими, ловчими, рындами, конными и пешими жильцами (времен Иоанна IV), варягами, печенегами, запорожцами, казаками… Казалось, вся допетровская Русь воскресла и прислала на этот бал своих представителей».

Ещё один грандиозный новогодний праздник в русском стиле устроил император Николай II в 1903 году. Темой выбрали правление царя Алексея Михайловича — его роль играл сам император в кафтане из золотой парчи и царской шапке. Императрица Александра Федоровна была в образе царицы Марии Ильиничны. В древнерусские костюмы облачились даже музыканты оркестра.

На рубеже XIX и XX веков благодаря строительству Китайско-Восточной железной дороги вновь разгорелся интерес высшего света к восточным мотивам. Модницы переводили на шёлк китайские иероглифы и орнаменты, заказывали китайские веера. Мемуаристка Татьяна Аксакова-Сиверс вспоминала:

«На Рождестве я была одета китаянкой и имела забавный вид в расшитом золотом и яркими цветами кимоно. На высоко зачесанных волосах дребезжали приделанные к пружинкам серебряные украшения. Все эти аксессуары были привезены Васей Оболенским, мужем маминой двоюродной сестры Наты, из Китая, и одолжены мне по случаю маскарада».

Интерес ко всему восточному подогревали и спектакли Русских сезонов Сергея Дягилева. Например, художник Лев Бакст, оформлявший постановки, на заказ шил русским и заграничным модницам костюмы по мотивам балета «Шехеразада».

По-настоящему народной традицией в Российской империи украшение рождественской ёлки стало в середине XIX века. Её распространению сильно поспособствовала сказка «Щелкунчик и Мышиный король».

Вплоть до начала Первой мировой войны 1914 года были популярны и оригинальные маскарадные костюмы. Наряжались в календари, школьные парты, журнальные листки и даже в снежные заносы — на последний образ уходило очень много ваты и папье-маше.

В XIX веке в маскарадах участвовали и дети. Один из таких карнавальных образов запечатлел на картине «Дети в маскарадных костюмах» Борис Кустодиев: он изобразил собственных детей Ирину и Кирилла в костюмах дамы и кавалера рубежа XVII–XVIII веков. Платье и камзол для них сшила жена художника Юлия. Ирина вспоминала, что под Новый год в доме Кустодиевых всегда проходили костюмированные вечера, на которые съезжалось множество гостей.

Как правило, на такие праздники девочки наряжались феями, принцессами или цыганками, популярен был и костюм Красной Шапочки. Мальчики же переодевались в пиратов, королевских пажей и царевичей.

Писатель Валентин Катаев описал новогодний карнавал в книге «Белеет парус одинокий», действие которой происходит в 1905 году:

«Все девочки превратились в цыганок и русалок… Шумела папиросная бумага плащей и юбочек, на проволочных стеблях раскачивались искусственные розы, струились шёлковые ленты бубнов».

Костюмы для бала-маскарада стоили целые состояния, и создавались заранее по специальным эскизам художника Сергея Соломко, с привлечением научных консультантов музеев, историков, учёных, этнографов.