Академик Трубачёв О.Н.
К истокам Руси. Народ и язык.
Из истории языка Древней и новой Руси.
4. «То есть середина земли моей…»
С прошествием времен прямоугольник русского языкового и этнического пространства постепенно менял свои очертания. Древний русский меридиональный прямоугольник, сурово зажатый и урезанный с востока и юго-востока первоначально чужим Поволжьем и Степью, уходил и ширился лишь на север, и вот Севером, с запада на восток, пошло его новое прирастание. За это время и Поволжье породнилось, и Степь замирилась с русским языковым и этническим пространством.
А русский прямоугольник языкового и этнического пространства постепенно и незаметно из века в век из меридионального превратился в широтный, несказанно вырос и ушёл за уральский горизонт. Иные назовут это (даже в учёном мире) русским ассимиляторством, но у тех, кто знает, находились для этого другие слова.
С переселенцами из Европейской России, а в их числе были не одни новгородцы, но и жители с берегов Сейма в курских, вятских краях, и, разумеется, из других мест, на восток, к туземцам Сибири шло земледелие. Одной этой черты хватит для правильного взгляда на вещи.
А центр – конечно, не геометрический, впрочем, и не политический тоже, как мы это пытались показать, – так и остался как был, на старом месте, на Русской равнине, в вятско-рязанской земле. Асимметричность сложившейся фигуры, как и ряды парадоксов, рассмотренные выше, – без них вятичи-рязанцы, кажется, не были бы самими собой, – есть тоже проявление самобытности. И мы возвращаемся всякий раз, ведомые научным или не очень научным интересом, в «эту чахленькую местность» вместе со «свойским», рязанским поэтом. Всё – так же, всё на месте, всё те же, mutatis mutandis -«внеся необходимые изменения», вятичи, и сквернословят, как при Несторе, если не хуже. Но это – с одной стороны. С другой стороны – всё остальное, может быть, главное: способность вятичей оставаться Центром – русского языка, для народа – не последняя способность, да и не всем дана.
Мы всегда отыщем эту небольшую землю в сердце гигантской России, и наш взор, остановившись на ней, теплеет. На ум приходят опять есенинские пронзительные слова: «Затерялась Русь в мордве и чуди, / Нипочем ей страх». А они, действительно, так и не дождавшись хорошего качества жизни, страха не имут. Вот почему так долго с вятичами возились и Святослав, и Владимир Мономах. Вот почему, видно, именно в вятичской земле простерлись ратные поля – Куликово и Прохоровское. Будто кто-то продолжает их испытывать. Но и другие, пришедшие из древности, слова ложатся при этом на душу: «То есть середа земли моей…» Сказанные когда-то о другом, о Подунавье, они просятся сюда – о вятичах, возможно, тоже с Дуная пришедших.
Далее… Славяне и Европа