Как Хрущёв спор поэтов разрулил

Никита Сергеевич Хрущёв, как известно, был искренне убежден, что прекрасно разбирается в искусстве. И не только в живописи, но и в поэзии. Вспомните хотя бы его знаменитый наезд на Андрея Вознесенского, который на встрече правительства с интеллигенцией в Кремле, не подумав, свою речь начал словами:

«Как и мой любимый поэт, мой учитель Владимир Маяковский, я не член Коммунистической партии».

Это, в общем и всё, что он успел сказать. Дальше говорил Никита Сергеевич — на фото все видно.

В истории русской литературы был случай, когда Никита Сергеевич вынужден был подвести итоги одной неформальной поэтической дискуссии. Поэты, как всем известно, устраивали стихотворные дуэли.

Эта дискуссия осталась в истории как «стиляжья» — потому что спорили о прозападной молодежи, или «мальчуковая» — потому что названиях стихов всех участников было слово «мальчики».  В общем, слушайте.

Всё началось с Евгения Евтушенко. В 1959 году 27-летний Евтушенко написал стихотворение «Давайте, мальчики», где выступил в роли эдакого старого и мудрого аксакала, дающего отеческое напутствие молодому поколению.

Я был жесток.
Я резко обличал,
о собственных ошибках не печалясь.
Казалось мне —
людей я обучал,
как надо жить,
и люди обучались.
Но — стал прощать…
Тревожная примета!
И мне уже на выступленье где-то
сказала чудненький очкарик-лаборантка,
что я смотрю на вещи либерально.
Приходят мальчики,
надменные и властные.
Они сжимают кулаченки влажные
и, задыхаясь от смертельной сладости,
отважно обличают
мои слабости.
Давайте, мальчики!
Давайте!
Будьте стойкими!
Я просто старше вас в познании своём.
Переставая быть к другим жестокими,
быть молодыми мы перестаём.
Я понимаю,
что умнее —
со стыдливостью.
Вы неразумнее, но это не беда,
ведь даже и в своей несправедливости
вы тоже справедливы иногда.
Давайте, мальчики!
Но знайте, —
старше станете
и, зарекаясь ошибаться впредь,
от собственной жестокости устанете
и потихоньку будете добреть.
Другие мальчики,
надменные и властные,
придут,
сжимая кулаченки влажные,
и, задыхаясь
от смертельной сладости,
обрушатся они
на ваши слабости.
Вы будете —
предсказываю —
мучиться,
порою даже огрызаться зло,
но всё-таки
в себе найдёте мужество,
чтобы сказать,
как вам ни тяжело:
«Давайте, мальчики!»

Непонятно почему, но это совершенно невинное, хотя и позёрское стихотворение очень сильно зацепило поэта Николая Грибачева. Скорее всего — его просто сильно раздражали молодые «эстрадные поэты», бывшие тогда на пике славы — Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Ахмадулина.

Сам Грибачев был поэтом совсем другого поколения и другой судьбы. Если у молодых поэтов была война в детстве и хрущевская «оттепель» в юности, то у Грибачева в детстве была Гражданская, а в юности — уже свои войны. Как он сам писал:

«Мёрз на первой, финской войне под Сортавалой, едва не погиб при обстреле с канонерок на мосту под Питкяранта – выполз из-под откоса, чтобы эти самые канонерки сфотографировать. Во время Отечественной войны …я сам был командиром саперного батальона на Сталинградском фронте, в частности, обеспечивал переправу отступающих наших частей в июле 1942 года на мосту в станице Вешенской, а в августе того же года – форсирование нашими войсками Дона под Еланью»

Ко времени дискуссии ставший поэтом Николай Грибачёв уже дослужился до «литературного генерала» — был секретарем правления Союза писателей СССР, членом Комитета по присуждению Государственных и Ленинских премий и т. п.

Евтушенко его, к примеру, аттестовал так: «Николай Грибачев был человеком страшным, его боялись даже Сурков с Симоновым. Совсем не даровитый, он призывал писателей быть «верными автоматчиками партии»». Но на деле всё было не так однозначно.

Во-первых, Николай Грибачев был не только «литературным генералом», но и неплохим сказочником — писал совершенно чудесные детские сказки про зайца Коську и его друзей, явно никаким властям не служившие.

Николай Грибачев часто совершал поступки, не укладывающиеся в навязываемое клише «замшелого ретрограда-сталиниста». На памятном пленуме Союза писателей только двое высказались против исключения Пастернака – Твардовский и Грибачев. Именно Грибачев частенько привечал опальных либералов – к примеру, взял к себе в журнал «Советский Союз» Аджубея, вылетевшего отовсюду после крушения Хрущева.

В общем, в ответ на стихи Евтушенко Николай Грибачев пишет стихотворение «Нет, мальчики», ставшее программным — в нём явственней всего прозвучало отношение консервативных кругов к стилягам, пижонам…

Порой мальчишки бродят на Руси,
Расхристанные,— господи, спаси!—
С одной наивной страстью — жаждой славы,
Скандальной, мимолетной — хоть какой.
Их не тянули в прорву переправы,
И «мессер» им не пел за упокой,
Они в атаках не пахали носом,
Не маялись по тюрьмам и в плену
И не решали
тот вопрос вопросов —
Как накормить,
во что одеть страну.

А дети у вагонов задыхались:
«Дядь, хлебца дай!»
«Дядь, милый, помоги!»
А женщины голодные впрягались
И тяжко по земле
влекли плуги,

И, по пределу силы и бессилья,
Железной не раздавлена пятой,
Шла
в новый день
Советская Россия
С её неодолимой правотой,

И строила, напряжена до дрожи,
И голову купала в облаках,
И мальчиков,
вот этих самых тоже,
Носила на израненных руках.

Теперь
они
в свою вступают силу.
Но, на тщеславье разменяв талант,
Уже порою смотрят на Россию
Как бы слегка на заграничный лад.

И хоть борьба кипит на всех широтах
И гром лавины в мире не затих,
Чёрт знает что малюют на полотнах,
Чёрт знает что натаскивают в стих

И, по зелёности ещё не зная,
Какая в этом пошлость и тоска,
Подносят нам свои иноизданья,
Как на вершину славы пропуска.

Ну, что ж, мы снисходительны ко блажи
И много всяких видели дорог,
Но, мальчики,
кому ж вы души ваши,
Кому сердца вы отдали в залог?

Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг — и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже,

И отчий край как бы отчасти вчуже,
Сородичей обычай и закон. И ты один
И словно к лютой стуже,
К насмешкам сверстников приговорён.

Так уходили многие в безвестье,
И след их смыт,
и свет их душ погас,
И ни строки, ни отголоска песни,
И даже слез их
не дошло до нас.

Кто помнит их? Кто их могилы сыщет?
Кто их теперь услышит голоса?
Чужой над ними
в полдень ветер свищет,
Чужая в полночь падает роса.

Нет, мальчики,
мы вас не с тем растили,
От изнуренья падая почти,
Чтоб вас украли,
увели,
растлили
Безродные дельцы и ловкачи,

Не с тем вставали в орудийном рыке
И шли на стройки, ватники надев,
Чтоб стали вы
паяцами на рынке
И гитаристами для томных дев.

Не изменяя помыслу и слову
И, если надо, жертвуя собой,
Во всех краях,
на всех широтах снова
Мы
и за вас
ведём сегодня бой,

Чтоб вас теченьем книзу не сносило,
Чтоб вас могла любить и понимать
Она сама —
Советская Россия,
Святая ваша Родина и мать!

Стихотворение «Нет, мальчики» Грибачеву вспоминали до конца жизни. Например, пародия Павла Хмары «Мой памятник» начиналась строками:
«Нет, мальчики, вы не туда глядите!
В текущий исторический момент
Хотите вы иль, может, не хотите,
А вы на мой смотрите монумент!».

Ответить на наезд на молодое поколение решил Роберт Рождественский — сам ещё довольно молодой человек, за ночь написал стихотворение «Да, мальчики» для того, чтобы прочесть их в Кремле на встрече Хрущева с творческой интеллигенцией.

Мы — виноваты
Виноваты очень:
Не мы
с десантом
падали во мглу.
И в ту —
войной затоптанную
осень —
мы были не на фронте,
а в тылу.
На стук ночной
не вздрагивали боязно.
Не видели
ни плена,
ни тюрьмы!
Мы виноваты,
что родились поздно.
Прощенья просим:
Виноваты мы.
Но вот уже
и наши судьбы
начаты.
Шаг первый сделан-
сказаны слова.
Мы начаты-
то накрепко,
то начерно.
Как песни,
как апрельская трава..
Мы входим в жизнь.
Мы презираем блеянье.
И вдруг я слышу разговор о том,
что вот, мол, подрастает поколение.
Некстати: непонятное:
Не то:
И некто-
суетливо и запальчиво,-
непостижимо злобой
увлечен,
уже кричит,
в лицо нам
тыча пальцем:
«Нет, мальчики!»
Позвольте,
он — о чём?
О чём?
Нам снисхождения не надо!
О чём?
И я оглядываю их:
строителей,
поэтов,
космонавтов —
великолепных мальчиков моих.
Не нам брюзжать,
Не нам копить обиды:
И всё ж -таки
во имя
всей земли:
«Да, мальчики!»
Которые с орбиты
космической
в герои
снизошли!
Да, мальчики,
весёлые искатели,
отбившиеся
от холодных рук:
Я говорю об этом
не напрасно
и повторять готов
на все лады:
Да, мальчики в сухих морозах Братска!
Да, мальчики, в совхозах Кулунды!
Да, дерзновенно
умные очкарики-
грядущее
неслыханных наук!
Да, мальчики,
в учениях тяжёлых,
окованные
строгостью
брони.
Пижоны?
Ладно.
Дело
не в пижонах.
И наше поколенье —
не они.
Пусть голосят
о непослушных детях
в клубящемся
искусственном дыму
лихие спекулянты
на идеях
не научившиеся
ничему.
А нам смешны
пророки
неуклюжие.
Ведь им ответить сможем мы сполна.
В любом из нас клокочет революция
Единственная.
Верная.
Одна.
Да, мальчики!
Со мною рядом встаньте
над немощью
придуманной
возни.
Да, мальчики!
Работайте, мечтайте.
И ошибайтесь,-
Дьявол вас возьми!
Да, мальчики,
выходим в путь негладкий!
Боритесь
с ложью!
Стойте на своём!
Ведь вы не ошибетесь
в самом главном.
В том флаге, под которым мы живём!

Стихотворение Рождественский на встрече действительно прочёл. За что и получил в заключительном слове «дорогого Никиты Сергеевича» персональных тумаков.

Вот фрагмент стенограммы:

«Здесь выступал поэт Р. Рождественский. Он полемизировал со стихотворением Н. Грибачева «Нет, мальчики!..» В выступлении тов. Рождественского сквозила мысль о том, что будто бы только группа молодых литераторов выражает настроения всей нашей молодежи, что они являются наставниками молодежи. Это совсем не так. Наша советская молодежь воспитана партией, она идёт за партией, видит в ней своего воспитателя и вождя. (Бурные аплодисменты).

Молодому поэту Роберту Рождественскому я хотел бы поставить в пример поэта-солдата, поэта-коммуниста Н. Грибачева, у которого меткий глаз и который точно, без промаха бьёт по идейным врагам. (Аплодисменты). Мы живём в период острой идейной борьбы, в период борьбы за умы, за перевоспитание людей. Это сложный процесс, значительно более трудный, чем переделка станков и заводов. Вы — деятели литературы и искусства, кузнецы по перековке психологии людей. Вы владеете сильным оружием, и это ваше оружие всегда должно действовать в интересах народа. (Аплодисменты)».

Это был, пожалуй, самый звучный демарш Рождественского, который, конечно же, никаким диссидентом никогда не был. За высочайшей выволочкой — «товарищ Рождественский, пора вам встать под знамена ваших отцов!» — вполне естественно последовала опала: поэта перестали печатать, приглашать на радио и телевидение. Но, поскольку спустя полтора года Хрущева отправили на пенсию, опала сама собой сошла на нет.

Вот, собственно, и вся история. Довольно житейская, сколько их было в потоке времен…

Стареющий поэт-ветеран Грибачев видел, что молодежь уже не та, и напоминал, что преклонение перед Западом и взгляд «на Россию Как бы слегка на заграничный лад» ведёт к тому, что «Нога скользить, язык болтать свободен,
Но есть тот страшный миг на рубеже,
Где сделал шаг — и ты уже безроден,
И не под красным знаменем уже.»

Молодой и сильный Рождественский отвечал, что волнуйтесь деды, никуда ваше наследство не денется, «ведь мы не ошибемся самом главном. В том флаге, под которым мы живём».

Критерий истины — практика, а на практике прав оказался Грибачев.

И пришлось Евтушенко в 1992 году писать своё «Прощание с красным флагом», заканчивающее словами:

Прощай, наш красный флаг.
С наивных детских лет
играли в красных мы
и белых больно били
Мы родились в стране,
которой больше нет,
Но в Атлантиде той,
Мы были, мы любили

Лежит наш красный флаг,
в Измайлово в растяг.
За доллары его
толкают наудачу.
Я Зимнего не брал.
Не штурмовал рейхстаг.
Я — не из коммуняк,
Но глажу флаг и плачу…

Исторические тексты Вадима Нестерова.