Коварный кузнец

Когда появилась ковка металла?

На территории, заселённой праславянами, ковка металла (меди) впервые появлялась  в III тысячелетии до н. э. у носителей Трипольской культуры, языковых предков юго-восточной части славянства.
Вторично ковка металла, на этот раз уже железа, появилась на рубеже II и I тысячелетий до н. э. во время борьбы с киммерийцами и постройка первых в истории славянства укреплений. (Белогрудовско-Чернолесская археологическая культура у праславян.)

Существуют легенды о том, как божественный кузнец сковал первый плуг в 40 пудов, победи страшного «черноморского» Змея и пропахал на этом Змее целую оборонительную линию, защищавшую Среднее Поднепровье с юга. Легенды о божественном кузнеце, научившем людей ковать оружие, близки к летописному рассказу о Свароге.

В середине V века до н. э. Геродот пишет о скифах-пахарях «борисфенитах» (Борисфен — Днепр; днепровцы, несомненно, славяне) и начале пашенного, плужного земледелия с использованием рала и ковки плуга. Рождение мифов о первом кузнеце и о первом пахаре уходит на три тысячи лет в глубь веков.

С появлением железа, пашенного земледелия в Восточной Европе на юго-востоке праславянской лесостепи в начале I тысячелетия до н. э.  появились племенные дружины, всадники, оснащенные луками, стальными мечами, копьями, управлявшие боевыми конями с помощью удил и псалий. (Чернолесская культура).

На Чернолесско-скифском этапе у праславян возникают кузницы, и кующие железное оружие кузнецы, воины-всадники возвышаются над соплеменниками. Праславяне на Тясмине и на Ворскле – на пограничье с киммерийско-скифской степью – строят разнообразные мощные оборонительные укрепления.

Филологи справедливо считают эпоху металла и патриархата, военной демократии, временем зарождения новой формы – героического эпоса. В древнейших эпических поэмах усматривают воспевание «первопредка» и «культурного героя-демиурга», какими являются Прометей, кузнец Гефест (Феоста), Кузьмодемьян, кузнец Ильмаринен, кузнец Амиран и т.д.

Кузьмодемьян ковал крепкую семью.

Существует миф о кузнечных клещах, упавших с неба во время царствования Сварога. Миф о Свароге-Феосте (Гефесте) относится к киммерийско-скифскому времени — началу I тысячелетия до н. э., к рубежу бронзового и железного веков. Огонь связывает кузнецов со Сварогом, но сам Сварог не кузнец; при нём только упали небесные клещи, необходимые кузнецам. Сварог скорее божественный культурный герой, открывший людям железо и учредивший семейные порядки.
Представление о первом кузнеце, как покровителе брака, дожил в фолклоре вплоть до начала XX века. К этому времени имя божественного кузнеца и покровителя брака Гефест-Сварога уже забылось, его вытеснил христианский персонаж «Кузьмодемьян».

Легенды о кузнецах возникли из обожествления реальных кузнецов, игравших важную роль в народной жизни; отсюда и связь со свадебными обрядами, и некоторое раздвоение качеств кузнеца: кузнец может сковать счастье, но может и околдовать, принести зло.

О кузнецах-змееборцах в свадебных песнях, в заклинаниях, свадебных заговорах и оберегах у всех восточных славян :
— Господи, благослови! Кузьмадемьян, скуй нам свадьбу!
Жениха и невесту связывают вместе полотенцем, с печного столба (т. е. с самого священного места в избе) кричат:

Ты, Кузьма-Демьян!
Скуй свадебку
Крепко-накрепко, долго-надолго!

Из этого свадебного Кузьмодемьяна явно выступает древний Сварог, научивший людей ковать оружие и строго следивший за прочностью и чистотой установленной им моногамной семьи.

Обручальные кольца на пальцах молодожёнов — это кольца, напоминающие цепи (брачные узы), скованные Козьмодемьяном

Почему в кузне два брата-кузнеца Кузьма – Демьян?

Имя «Кузьмодемьян» образовано из имён двух братьев Кузьмы и Демьяна по созвучию со словом «кузнь»., из простого ассонанса: «кузня» – «Кузьма» появилось имя кузнеца Кузьма, имя его брата — Демьяна (Дымьян), созвучно с Дымом, так как «не бывает дыма без огня». Кузнецов в кузнице всегда двое: один держит клещами изделие и кладет на него «кладиво» (малый молот), а другой, подручный кузнец, бьёт молотом по кладиву и осуществляет самую ковку.

Исходной формой змееборца следует, очевидно, считать не пару кузнецов Кузьму и Демьяна, а одного кузнеца-демиурга, рассказчики легенд постоянно сбивались на единственное число, создавая причудливую форму – коваль Кузьмодемьян.

Божественный кузнец и воин Кузьмодемьян.

В праславянской области рождение плуга, кузницы и воинов-богатырей происходит в единое время; в восточнославянской фольклоре культурный герой-кузнец и воин, защищающий свой народ, хронологически слиты воедино.

В легендах о кузнецах Кузьме и Демьяне сказочная кузница (кузня) раскинулась на 12 верст, у неё 12 дверей, а иногда и 12 молотов или молотобойцев. Кузня иногда оказывается золотой; золотыми бывают и молоты. Кузнечные клещи, которыми хватают Змея за язык, весят 12 пудов.

Легенды и сказки о божественном кузнеце или о двух кузнецах-змееборцах сковавших плуг и победивших зловредного Змея, требовавшего человеческих жертв.

Змей в легендах о божественных кузнецах Кузьме и Демьяне подробно не описывается. Змей находится где-то на юге, y моря, и от моря (или из моря) прилетает на нашу землю за человеческими жертвами.
Между людьми нашей земли и Змеем существует тяжёлый договор: люди должны ежегодно посылать к нему «на пожеренье» по человеку, чаще – это девушка, царева дочь.
Образ змея в русской сказке как олицетворение степняков-кочевников, конных воинов, «сжигавших деревни и города».

Змей уже победил людей, он уже ел их, требовал новых жертв.
Не герои идут на Змея, а Змей сам приходит к людям и угрожает им, осаждает по 20 суток кузню, где укрываются беглецы.

Коварного врага побеждают коварством.

Кузьма и Демьян, или Кузьмадемьян, в своей кузнице укрывают очередную обреченную жертву и запирают толстые железные двери кузницы. Когда Змей оказывается y самой кузни, кузнецы предлагают ему пролизать языком дыру в железной двери, обещая выдать ему жертву на съедение.
Когда Змей в конце концов просовывает голову или язык в дыру, кузнецы хватают Змея за язык раскаленными клещами и побеждают его.

Коварно обманув змея, кузнецы запрягли его в выкованный ими плуг и и пропахали гигантские борозды, называемые до сих пор «змиевыми валами». Дорвавшись, наконец, до большой воды (Днепр, море), Змей пил, пил, пока не лопнул. В ряде пересказов легенды пахота на Змее оканчивается y моря.
Когда чудесный кузнец схватил Змея клещами, то Змей предложил:

«Довольно, – говорил он, – будем мириться: пусть будет вашего света половина, а половина – нашего… переделимся». Кузьма и Демьян предлагают тогда: «…лучше переорать свет, чтобы ты не перелезал на нашу сторону брать людей – бери только своих».

Легенды о кузнецах Кузьме и Демьяне несравненно архаичнее былин киевской эпохи, они явно уводят нас к «культурным героям» первобытности, к отдаленной эпохе начала железного века, к  к I тысячелетию до н. э.

Герои-змееборцы не превращаются в воинов, всадников, а появляются в легенде как перво-пахари или кователи первого плуга и завершают свои героические дела как чудесные пахари, выворачивающие глыбы величиной с церковь и пропахивающие оборонительный вал. Богатырские сказки с героем-всадником относятся к более позднему времени.

Оптимистическая легенда сложилась, однако, не как плач по погибшим, а как апофеоз борьбы с кочевниками,праславяне создали свои кузницы, научились ковать оружие, а после победы над Змеем праславяне построили небывалую до тех пор оборонительную линию — Киев – Прилуки – Новомиргород – Полтава – Глинск – Днепропетровск – Златополь – Миргород – Житомир – Киев — «змиевы валы» возникают позднее сказаний о кузнеце-змееборце Кузьмодемьяне.

Территория Чернолесской культуры IX – VII вв. до н. э., т. е. в Среднем Поднепровье, на правом берегу от Волыни до Киева и от Днестра до Тясмина, а на левом – по реке Ворскле и Суле совпадает с ареалом кузьмодемьянских змееборческих легенд. Линия пограничных крепостей IX – VIII вв. до н. э. шла на границе лесостепи и степи по Тясмину. Главной крепостью было, очевидно, само Чернолесское городище, самое южное из всех. Поперечник его достигал 1,5 км, а длина всех валов – около 6 км.

В Восточной Европе на две с половиной тысячи лет установилось противостояние земледельцев и кочевников.

Демиургом-богатырем был Сварог, представлявшийся книжникам XII в. н. э. и богом, и земным царем, связанным с небом: при нем с неба падают кузнечные клещи, а его сын – «бого-царь» Солнце (Дажьбог).
Судя по устойчивости всех основных элементов кузьмодемьянских змееборческих легенд на всей области их распространения, первичное мифологическое эпическое произведение праславянских племён должно было выглядеть так.

Сварог начал первым ковать железо.
Сварог сделал первый плуг, научил земледелию.
Сварог победил (киммерийского) змея.
Сварог начал строить мощные укрепления.
Сварог установил законы прочной семьи.
Сварог – отец Солнца – Дажьбога и отец или дед Сварожича – огня.

В деревенском христианском пантеоне Кузьмодемьяну отводилось весьма почётное место – нередко сразу после Господа-Бога и Богородицы. Его иногда величают богом. Вне змееборческой легенды Кузьма и Демьян как покровители семьи и кузнечного дела известны очень широко во всех восточнославянских землях, что позволяет считать их прямыми наследниками языческого Сварога, героя праславянского мифа и эпоса.

Что общего между коварством и кузнецким ремеслом?

На современном этапе лексического развития слов «коварство и коваль», пожалуй, нет ничего общего, а в древности эти слова в смысловом отношении были очень близки.

В старину кузнеца также называли – коваль, ковач коварь (ср. названия рода занятий с суффиксом –арь: пекарь, лекарь, пахарь, знахарь и пр.). Коварь – от глагола «ковать», а «коварный» и «коварство» почти напрямую происходят от названия профессии – коварь.

В чём же тут дело? Неужели кузнечное ремесло воспринималось в древности как занятие коварное? Как это ни удивительно, но лингвисты пришли именно к этой мысли. В этимологических словарях говорится, что причина родства обозначения кузнечного ремесла и коварства кроется в том, что кузнецы ковали не только цепи (узы семьи).

В старославянском языке существовало выражение «ковати зълаха» – «замышлять недоброе». Отсюда коварный – тот, кто кует цепи, кандалы, а в переносном смысле – опутывает хитрыми происками.

Конечно, гораздо чаше кузнецы изготавливали оружие и орудия труда, ковали гвозди и подковы для лошадей и делали прочие нужные и полезные вещи.

В чём связь кузнечества и коварства?

В словаре древнерусского языка первым значением слова коварство — *«мудрость», затем – **«искусство, умение, ловкость» и только четвертым значением – ***«лукавство, козни».

«Коварствие» – *«мудрость, проницательность» и уже потом – ***«тайный злой умысел, козни». Также и с прилагательным коварный, которым вначале характеризовали человека *умного, искусного и умелого. То, что козни и коварство представляют синонимичные ветви одного понятия, подтверждается существованием в древнерусском языке слова ковары (то же, что и козни).

Слово козни (с изменением корневого гласного) можно легко присоединить к семейству: кузня, кузнец, кузница.  Современный человек не замечает тавтологии в словах «коварный кузнец», но может почувствовать родство слов козни и коварство .

Попытки понять происхождение слов коварство и козни отсылают нас к образу кузнечного ремесла, связанного с магией. В народном сознании кузнечное ремесло было овеяно тайнами и наделено магическими свойствами. Обработка металла воспринималось как божественное искусство, высшее умение, связанное с изготовлением оружия и орудий труда.

Кузнецы или ковари умели подчинить себе стихию огня, использовать его силу при обработке железа, одного из самых твёрдых материалов, и силою воды закаляли железо, придавая металлу большую прочность. Крестьянское сознание наделяло кузнецов необычной силой. Считалось, что кузнец владеет тайными знаниями, не доступными простому человеку.

В народном творчестве образ кузнеца и кузнечный труд были мифологизированы. Об этом свидетельствуют сохранившиеся в фольклорных произведениях – сказках, обрядовых песнях и приговорах, заговорах – истории о перековке кузнецом грубого голоса в тонкий, старого человека на молодого, а также выковывания брачных уз, судьбы и жизни вообще.

Владение сакральными знаниями и особой силой нередко объяснялись связью кузнеца с демоническими существами. До начала ХХ века сохранялись представления о том, что в ковке кузнецу помогает нечистая сила — лешие, водяной, и сам чёрт. Народная пословица гласит: Умудряет Бог слепца, а чёрт кузнеца.

Образ кузнеца (коваря), водящего дружбу с нечистой силой, и породил переход значения слова коварство. В местных говорах известны слова:
ков — «вредный замысел»;
ковы — «коварные, злые намерения»;
«ковати зълаха«– «замышлять недоброе»,
«ковъ ковати» – «замышлять зло, строить козни против кого-то».

Аналогично коварству под словом *кознь в словаре древнерусского языка на первом месте стоит *«ремесло, мастерство, искусство», потом – «ухищрение, хитрость», а затем и «козни, происки». Видимо, именно в этом направлении и менялось значение слова.

Кознями также называли и орудия пыток (козни мучные), т.е. изощренные, хитрые устройства, нацеленные на причинение испытуемому боли и страдания. Кознями называли и стенобитные орудия, и «некие устройства», отсюда и происходит устойчивая связка с глаголом строить (строить козни).

Вероятно, переход значения коварный от «мудрёного мастерства» к «хитрым зложелательным козням» происходил из-за связи кузнеца и  кузнечного дела с нечистой силой в период распространения христианства. Кузнечный горн соотносили с адским пеклом, а самого кузнеца считали другом чёрту. Традиционно женщины старались обходить стороной деревенскую кузницу, полагая, что там водится нечистый, способный заманить и заковать в сети.

Кузнец и чёрт – довольно устойчивая пара персонажей в русских сказках, легендах и былинах, где чёрт служит в подмастерьях у кузнеца, попутчиком или клиентом, которому нужна кузнечная работа.

При рассмотрении образа кузнеца нельзя не обратить внимания на мифологические характеристики материала, с которым связана кузнечная работа.

Железо – один из металлов, который в традиционной славянской культуре издревле наделялся не только положительными свойствами, но и высокой сакральной силой. Из-за признаков холодности, неподвижности железо в мифологическом и поэтическом сознании противопоставлялось живой природе и воспринималось как элемент «мёртвого, загробного мира».

В народных представлениях железо, созданное руками кузнеца, нередко выступает как атрибут нечистой силы.
Согласно северо русским верованиям, атрибутом русалок являются железные крюки, которые они держат в руках; у полудениц – сковороды, у лешачихи – железный гребень, у шуликунов – железные колпаки и палки с крюками (Энциклопедия русской мифологии).

Иногда даже образы мифологических существ в народном воображении наделяются железными частями тела: у колдунов и чертей – зубы, у полесских русалок – груди (можно вспомнить гоголевского Вия: «С ужасом заметил Хома, что лицо было на нём железное»).

Представления о потустороннем происхождении железа связаны с добычей железа из-под земли.

Таким образом, слова коварство и козни напрямую передают нам мифологическое представление о существе кузнечного дела. Сначала они несли положительный смысл – «мастерство, умение», а затем восприняли в себя связь с языческими божествами и «губителем рода человеческого». Именно так, по нашему мнению, и развились у этих слов негативные значения, а вовсе не потому, что кузнецы ковали цепи.