Воскресение священного огня

Самые обычные слова порой хранят в себе немало загадок, ответы на которые до сих пор не найдены. Мы широко пользуемся словом воскресенье,  совершенно не задумываясь об уникальности корня, от которого оно произошло.

Обозначение дня недели связано с обычаем каждый седьмой день праздновать воскрешение Христа. В Этимологическом словаре современного русского языка пишут: «Сначала воскресеньем называли только первый день пасхи, с XIII века так стали именовать седьмой день каждой недели». Теперь слова воскресенье и воскрешенье разделились, но несколько веков назад они вышли из одного прототипа.

Слово воскресенье легко делится на морфемы: приставку вос-, корень -крес-, суффикс -ен- и флексию. Все вспомогательные части слова хорошо известны, но что это за корень -крес-,  в старину означало «оживление». Однако в таком значении в документах слово встречается крайне редко.

Разногласия вызывает соотнесение корня * kres- с различными лексическими группами.

1) Макс Фасмер производит воскресение от рус. крес/ крёс ‘оживание’ (Фасмер II: 372)53. Однако такое значение является гипотетическим, так как не зафиксировано в других словарях. Фасмер выводит его на основании выражения «не бывать ему на кресу» — ‘не ожить, не набраться сил’, между тем семантика этого устойчивого сочетания довольно туманна.

Шанский приводит пословицу: «не бывать ему на кресу» и толкует её так – «не встать ему больше на ноги». Однако та же фраза в «Словаре академии российской» толкуется несколько иначе: «не спасти жизни, не быть ему на яву». А само слово крес определено как древнее, вышедшее из употребления, означавшее в глубокой древности «жизнь, явленность».

Принимая во внимание значение единственного образования от  корня -крес-, «воскресение» – «оживление, явление», толкование словаря 18 столетия представляется более точным.

Интересно, что в «Академическом словаре древнерусского языка» 11-17 веков слово крес в интересующем нас смысле не отмечено. Есть крес – «поворот, поворотная точка, предел». Есть близкое к этому – «солнцеворот, солнцестояние». И третье крес составители словаря не смогли определить. Похоже, это именно тот крес, который мы ищем.

Поговорка перекликается с приведённой выше – «не бывать ему на кресу».

По «Словарю русских народных говоров» быть на кресу означает ‘быть наготове’, не быть на кресу — ‘не получить желаемого, не осуществить намерений’ и только потом ‘не ожить, не оправиться от недуга’, кресу нет —  ‘нет покоя, житья’, крес как наречие — ‘лучше’ (СРНГ 15: 220)

Крес — корень связан с огнём, в санскрите chrasny — огонь (красный)
*крěсъ — летний солнцеворот (солнцестояние), возрождение и связанный с ними купальский огонь.
Кресити — загораться,; *кресати и *крěсити — высекать искру, огонь , возжигать, оживлять, воскресать».
Кресало — огниво.
Искра — из огня.
Воскрес — восходящий огонь.
Кресное знаменье — огненное явление.
Крест — огонь в виде Т
Христос — огненный; в греческом: chrēstos -полезный. Christos — помазанный.

«Словарь русского языка XI–XVII вв.» приводит пословицу «голова на кресу, и товар на берегу», ставя в данном случае под вопрос значение слова крес (СлРЯ XI– XVII: 38). Мы не берёмся выводить значения лексемы на основании данных выражений, так как это затруднено их идиоматичностью. Отметим лишь, что у др.-рус. крhсъ исторические словари отмечают значения ‘поворот, поворотная точка; предел’ и ‘солнцеворот, солнцестояние’, иногда ‘критический момент’, — значение же ‘оживания’ отсутствует. Далее М. Фасмер связывает рус. крес (* krěs-: krьs-) с ц.-сл. крhсъ ‘поворот, изменение времени’, чеш. křнsiti ‘освежать, ободрять, искриться’, словен. krкs ‘солнцеворот, Иванов день — Кресъ’, krẹsiti se ‘сверкать, оживлять’, схв. крисови ‘летний солнцеворот’, крщjеc ‘огонь, разводимый накануне Иванова дня’ (Фасмер II: 372), что (кроме польск. krzesić, слвц. kriesiť с явно вторичным значением ‘воскресать’) не поддерживает выводимое исследователем значение русского слова. Фасмер не связывает данные лексемы с группой слов со значением ‘высекать огонь’ и выводит крес из * krěs-: krьs-, что происходит — из * krěpso-: krьpso-  — ‘обращать, искажать, искривлять; меняться’ (СлРЯ XI– XVII: 372–373).

2) П. Я. Черных, как и М. Фасмер, отделяет крес/ кресити ‘воскресить’ от группы ‘кресать, кресить (огонь)’, прибавляя к последней лексическую группу краса, красный. Черных выводит * krěs-: * krьs- (откуда — * krěsiti: * krьsnoti  ‘воскресить: воскреснуть’) из * krěpso-: * krьpso-, что, в свою очередь, — из * kroips-, и объясняет развитие значения через цепочку ‘видоизменять, преобразовывать, превратить’ = ‘(солнечный) поворот’, т.е. ‘резкое изменение в течение времени, года’ = ‘воскресать’ (Черных I: 168–169).

Глагол кресити в значении «оживить» встречается в самых ранних письменных древнерусских источниках.

Рече же имъ Ольга: люба имъ есть речь ваша, уже мне мужа своего не кресити (945 г.).
А Игорева храброго плъку не кресити (Слово о полку Игореве).

Таким образом, крес – это «мир живых».

3) В отличие от предыдущих исследователей, О. Н. Трубачёв отделяет кресити ‘воскресать’ от группы слов, производных от * kroips- ‘вертеть, поворачивать’ и связывает лексему с семантической группой ‘высекать огонь’.
Сюда же исследователь относит слова краса, красный и им подобные. Объясняя их связь, он реконструирует три ступени аблаута: основная * kresati, нулевая * krь-s- и качественная * kro-s- и предполагает продление двух из них…  Шанский выстраивал такую цепочку от первоначального «краса» — «блеск», затем — «украшение, сверкание» и далее — «красота», красный — яркий, огненный (Красно солнышко, красная зорька)
Трубачёв предполагает, что значение ‘высекать огонь’ у * kresati, связанного c лат. creo, creare, вторично. Первоначально этот глагол означал ‘создавать, творить’, затем уже ‘создавать, творить огонь’, другая же линия семантического развития привела к значению
‘возрождение, оживание, оживление’ (см. ЭССЯ 12: 96–97, 125, 126). Такое объяснение подходит лишь для подтверждения развития значения ‘высекать огонь’, в нашем же случае оно не подтверждается типологическими данными: латинский глагол creare нигде не выступает в значении ‘воскрешать, воскресить’, также и в других и.-е. языках нами не обнаружены примеры подобного семантического перехода.

В русском языке имелся ещё один претендент на родство с  корнем -крес- – глагол кресати – «высекать огонь» и образованное от него существительное кресало – «огниво».

календарь из Лепесовки на Волыни. КРЕСень — Изок — Июнь

4) Ф. Буслаев сближает это слово крес со словами кресиво ‘огниво’ и кресить ‘высекать огонь’. При этом он указывает на связь души с огнём, под которым «более подразумевается жизнь», и производит глагол воскресать от крес, не только ‘огонь’, но и ‘день Ивана Купало’ (поздним вечером 24 июня игры y ночного костра, Купало с корнем «-куп-», образующим соединение людей: «вкупе», «купно», «совокупно»;
кресати, кресити ‘высекать огонь’, откуда кресник ‘июнь, т.е. месяц огня’. [Буслаев 1848: 68–69]. Ср. также у А. Соболева: «воскресать — красник = июнь — ‘месяц огня’» [Соболев 1913: 24].

Соботки-собутки праздновали в ‘день Ивана Купало’ (24 июня) независимо от дня недели, на который он приходился. Соботки праздновали, зажигая «живой огонь» трением. Ян Кохановский в 1639 г. издал свято-соботские песни, где говорится:

…Суботка, как было встарь, запалена в Чёрном Лесе,
Так нам передали матери,
Сами также заняв от других,
Чтобы на день святого Иоанна завсегда горела суботка...

(¹⁸ Снегирев И. М. Русские простонародные праздники, с. 125-126.)

В Этимологическом словаре современного русского языка сказано, что в праславянский период корень -крес- значил «высекание огня в летний солнцеворот», правда, с оговоркой, что первичные языческие славянские представления о воскрешении угадываются и реконструируются с трудом. И там же говорится, что в основе славянского названия христианского праздника (воскресение) лежит наименование древнего языческого обряда воскрешения священного огня в ночь полнолуния после весеннего равноденствия.

Получается, что схождение Благодатного огня в канун Пасхи берёт начало в очень древних языческих обрядах? Исходя из данных словарей, не ясно, когда же «воскресал» священный огонь – во время солнцестояния или в период равноденствия. Возможно, составители словаря хотели увязать все известные значения корня -крес- в один смысловой ряд.

Среди соответствий лексемы  воскресение, приводимых разными исследователями, часто попадаются слова со значениями ‘день Ивана Купалы, солнцеворот, Иванов день, летний солнцеворот; огонь, разводимый накануне Иванова дня’. Связь рассматриваемого нами слова с купальскими праздниками и огнями кажется сомнительной, так как христианская Пасха, как праздник воскресения Христова, по времени привязывается не к солнцевороту, а к весеннему равноденствию (обычно она отмечается в воскресенье после
первого полнолуния, следующего за весенним равноденствием)54. Пасха приходится на середину весеннего цикла, тогда как купальские праздники завершают его (СД I: 348) (Елена Антушева. «К этимологии христианской лексики»)

«Церковный календарь, который во многих случаях приспособился к старым языческим срокам молений и празднеств, сильно расшатывал эти сроки в тех случаях, когда церковь применяла подвижной пасхальный календарь, при котором амплитуда колебаний даты «Великого дня» Пасхи превышала месяц – от 22 марта до 25 апреля по старому стилю, или от 4 апреля по 8 мая по нашему григорианскому стилю. С Пасхой был связан семинедельный великий пост, заглушавший всякую языческую праздничность; от срока Пасхи находился в зависимости и Троицын день. Приуроченные к Троице или к следующей за ней пятидесятнице, языческие «зелёные святки» тоже получали искусственную амплитуду колебаний. В силу этих причин древние языческие праздники оказались сдвинутыми в ту или иную сторону.

Ритуальные огни древние славяне разводили несколько раз в году. Два из них твердо связаны с солнечными фазами: новогодние долго горящие бревна на домашних очагах и общественные костры в день летнего солнцестояния. Третьим сроком солнечных костров следует считать Масленицу. Вне солнечного цикла оказываются костры Юрьева дня — 23 апреля, 1 мая и редко встречаемые костры «зелёных святок» — середина мая – середина июня.

Новогодние огни внутри жилищ не могут иметь отношения к интересующим нас зольникам, так как для новогоднего огня выбирался огромный чурбан («бадняк»), который должен был гореть в очаге все 12 дней зимних святок; его постепенно пододвигали к огню. Все же остальные священные костры укладывались во второй квартал года:

Масленица в древности была в конце марта, в дни весеннего равноденствия — 20 – 25 марта;
Юрьев день – 23 апреля;
Первое мая;
Купала – 24 июня. (⁴⁸ Иногда упоминаются костры на Пасху и в день пятидесятницы. Но это – результат вытеснения и перемещения сроков церковным календарем.)

Последние в году общественные костры зажигались на Купалу-Событку, на праздник летнего солнцестояния, в ночь с 23 на 24 июня (Иван Купала).

По этнографическим данным, для ритуальных костров в эти сроки характерно следующее: все они были общественным делом всей деревни или всего города. Городские костры устраивались на перекрестках улиц или даже на центральной площади перед ратушей, во Флоренции, например, на площади Синьории. (⁴⁹ Календарные обычаи и обряды… Летне-осенние праздники, с. 10.)

Деревенские ритуальные костры, как правило, разводились близ посёлка за околицей на высоком месте. Зольники Пожарной Балки полностью отвечают этому обязательному условию – они расположены за валом поселения на высоком берегу Ворсклы, в соседстве с местным курганным кладбищем, т. е. в особом, священном урочище.

Второй общей чертой всех ритуальных костров является зажигание их от «живого огня», т. е. от огня, добытого трением; в редких случаях допускалось получение огня путём кресала – огнива и кремня. Это свидетельствует о глубочайшей древности общего индоевропейского обряда возжигания в определенные, устойчивые для всех народов Европы сроки священных общественных костров.»

(Отрывок из книги Рыбакова. «Язычество древних славян». ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ. Глава 6. Земледельческие культы праславян.)