Суббота , 7 Декабрь 2024
Домой / Язык – душа народа / Воскресение священного огня

Воскресение священного огня

Самые обычные слова порой хранят в себе немало загадок, ответы на которые до сих пор не найдены. Мы широко пользуемся словом воскресенье,  совершенно не задумываясь об уникальности корня, от которого оно произошло.

Обозначение дня недели связано с обычаем каждый седьмой день праздновать воскрешение Христа. В Этимологическом словаре современного русского языка пишут: «Сначала воскресеньем называли только первый день пасхи, с XIII века так стали именовать седьмой день каждой недели». Теперь слова воскресенье и воскрешенье разделились, но несколько веков назад они вышли из одного прототипа.

Слово воскресенье легко делится на морфемы: приставку вос-, корень -крес-, суффикс -ен- и флексию. Все вспомогательные части слова хорошо известны, но что это за корень -крес-,  в старину означало «оживление». Однако в таком значении в документах слово встречается крайне редко.

Разногласия вызывает соотнесение корня * kres- с различными лексическими группами.

1) Макс Фасмер производит воскресение от рус. крес/ крёс ‘оживание’ (Фасмер II: 372)53. Однако такое значение является гипотетическим, так как не зафиксировано в других словарях. Фасмер выводит его на основании выражения «не бывать ему на кресу» — ‘не ожить, не набраться сил’, между тем семантика этого устойчивого сочетания довольно туманна.

Шанский приводит пословицу: «не бывать ему на кресу» и толкует её так – «не встать ему больше на ноги». Однако та же фраза в «Словаре академии российской» толкуется несколько иначе: «не спасти жизни, не быть ему на яву». А само слово крес определено как древнее, вышедшее из употребления, означавшее в глубокой древности «жизнь, явленность».

Принимая во внимание значение единственного образования от  корня -крес-, «воскресение» – «оживление, явление», толкование словаря 18 столетия представляется более точным.

Интересно, что в «Академическом словаре древнерусского языка» 11-17 веков слово крес в интересующем нас смысле не отмечено. Есть крес «поворот, поворотная точка, предел». Есть близкое к этому – «солнцеворот, солнцестояние». И третье крес составители словаря не смогли определить. Похоже, это именно тот крес, который мы ищем.

Поговорка перекликается с приведённой выше – «не бывать ему на кресу».

По «Словарю русских народных говоров» быть на кресу означает ‘быть наготове’, не быть на кресу — ‘не получить желаемого, не осуществить намерений’ и только потом ‘не ожить, не оправиться от недуга’, кресу нет —  ‘нет покоя, житья’, крес как наречие — ‘лучше’ (СРНГ 15: 220)

Крес — корень связан с огнём, в санскрите chrasny — огонь (красный)
*крěсъ — летний солнцеворот (солнцестояние), возрождение и связанный с ними купальский огонь.
Кресити — загораться,; *кресати и *крěсити — высекать искру, огонь , возжигать, оживлять, воскресать».
Кресало — огниво.
Искра — из огня.
Воскрес — восходящий огонь.
Кресное знаменье — огненное явление.
Крест — огонь в виде Т
Христос — огненный; в греческом: chrēstos -полезный. Christos — помазанный.

«Словарь русского языка XI–XVII вв.» приводит пословицу «голова на кресу, и товар на берегу», ставя в данном случае под вопрос значение слова крес (СлРЯ XI– XVII: 38). Мы не берёмся выводить значения лексемы на основании данных выражений, так как это затруднено их идиоматичностью. Отметим лишь, что у др.-рус. крhсъ исторические словари отмечают значения ‘поворот, поворотная точка; предел’ и ‘солнцеворот, солнцестояние’, иногда ‘критический момент’, — значение же ‘оживания’ отсутствует. Далее М. Фасмер связывает рус. крес (* krěs-: krьs-) с ц.-сл. крhсъ ‘поворот, изменение времени’, чеш. křнsiti ‘освежать, ободрять, искриться’, словен. krкs солнцеворот, Иванов день Кресъ’, krẹsiti seсверкать, оживлять’, схв. крисови ‘летний солнцеворот’, крщjеc ‘огонь, разводимый накануне Иванова дня’ (Фасмер II: 372), что (кроме польск. krzesić, слвц. kriesiť с явно вторичным значением ‘воскресать’) не поддерживает выводимое исследователем значение русского слова. Фасмер не связывает данные лексемы с группой слов со значением ‘высекать огонь’ и выводит крес из * krěs-: krьs-, что происходит — из * krěpso-: krьpso-  — ‘обращать, искажать, искривлять; меняться’ (СлРЯ XI– XVII: 372–373).

2) П. Я. Черных, как и М. Фасмер, отделяет крес/ кресити ‘воскресить’ от группы ‘кресать, кресить (огонь)’, прибавляя к последней лексическую группу краса, красный. Черных выводит * krěs-: * krьs- (откуда — * krěsiti: * krьsnoti  ‘воскресить: воскреснуть’) из * krěpso-: * krьpso-, что, в свою очередь, — из * kroips-, и объясняет развитие значения через цепочку ‘видоизменять, преобразовывать, превратить’ = ‘(солнечный) поворот’, т.е. ‘резкое изменение в течение времени, года’ = ‘воскресать’ (Черных I: 168–169).

Глагол кресити в значении «оживить» встречается в самых ранних письменных древнерусских источниках.

Рече же имъ Ольга: люба имъ есть речь ваша, уже мне мужа своего не кресити (945 г.).
А Игорева храброго плъку не кресити (Слово о полку Игореве).

Таким образом, крес – это «мир живых».

3) В отличие от предыдущих исследователей, О. Н. Трубачёв отделяет кресити ‘воскресать’ от группы слов, производных от * kroips- ‘вертеть, поворачивать’ и связывает лексему с семантической группой ‘высекать огонь’.
Сюда же исследователь относит слова краса, красный и им подобные. Объясняя их связь, он реконструирует три ступени аблаута: основная * kresati, нулевая * krь-s- и качественная * kro-s- и предполагает продление двух из них…  Шанский выстраивал такую цепочку от первоначального «краса» — «блеск», затем — «украшение, сверкание» и далее — «красота», красный — яркий, огненный (Красно солнышко, красная зорька)
Трубачёв предполагает, что значение ‘высекать огонь’ у * kresati, связанного c лат. creo, creare, вторично. Первоначально этот глагол означал ‘создавать, творить’, затем уже ‘создавать, творить огонь’, другая же линия семантического развития привела к значению
‘возрождение, оживание, оживление’ (см. ЭССЯ 12: 96–97, 125, 126). Такое объяснение подходит лишь для подтверждения развития значения ‘высекать огонь’, в нашем же случае оно не подтверждается типологическими данными: латинский глагол creare нигде не выступает в значении ‘воскрешать, воскресить’, также и в других и.-е. языках нами не обнаружены примеры подобного семантического перехода.

В русском языке имелся ещё один претендент на родство с  корнем -крес- – глагол кресати – «высекать огонь» и образованное от него существительное кресало – «огниво».

календарь из Лепесовки на Волыни. КРЕСень — Изок — Июнь

4) Ф. Буслаев сближает это слово крес со словами кресиво ‘огниво’ и кресить ‘высекать огонь’. При этом он указывает на связь души с огнём, под которым «более подразумевается жизнь», и производит глагол воскресать от крес, не только ‘огонь’, но и ‘день Ивана Купало’ (поздним вечером 24 июня игры y ночного костра, Купало с корнем «-куп-», образующим соединение людей: «вкупе», «купно», «совокупно»;
кресати, кресити ‘высекать огонь’, откуда кресник ‘июнь, т.е. месяц огня’. [Буслаев 1848: 68–69]. Ср. также у А. Соболева: «воскресать — красник = июнь — ‘месяц огня’» [Соболев 1913: 24].

Соботки-собутки праздновали в ‘день Ивана Купало’ (24 июня) независимо от дня недели, на который он приходился. Соботки праздновали, зажигая «живой огонь» трением. Ян Кохановский в 1639 г. издал свято-соботские песни, где говорится:

…Суботка, как было встарь, запалена в Чёрном Лесе,
Так нам передали матери,
Сами также заняв от других,
Чтобы на день святого Иоанна завсегда горела суботка...
(18 Снегирев И. М. Русские простонародные праздники, с. 125-126.)
Наименование горы Собуткой объясняется другими синонимами: «со-бытие», «совместное бытие, совместное нахождение», т. е. гора собраний, гора совместного празднования. Яркость и театральность древних языческих сходбищ – «со-бытий» привела к тому, что слово «событие» стало обозначать нечто необычное, особенно значимое.

В Этимологическом словаре современного русского языка сказано, что в праславянский период корень -крес- значил «высекание огня в летний солнцеворот», правда, с оговоркой, что первичные языческие славянские представления о воскрешении угадываются и реконструируются с трудом. И там же говорится, что в основе славянского названия христианского праздника (воскресение) лежит наименование древнего языческого обряда воскрешения священного огня в ночь полнолуния после весеннего равноденствия.

Получается, что схождение Благодатного огня в канун Пасхи берёт начало в очень древних языческих обрядах? Исходя из данных словарей, не ясно, когда же «воскресал» священный огонь – во время солнцестояния или в период равноденствия. Возможно, составители словаря хотели увязать все известные значения корня -крес- в один смысловой ряд.

Среди соответствий лексемы  воскресение, приводимых разными исследователями, часто попадаются слова со значениями день Ивана Купалы, солнцеворот, Иванов день, летний солнцеворот; огонь, разводимый накануне Иванова дня’. Связь рассматриваемого нами слова с купальскими праздниками и огнями кажется сомнительной, так как христианская Пасха, как праздник воскресения Христова, по времени привязывается не к солнцевороту, а к весеннему равноденствию (обычно она отмечается в воскресенье после
первого полнолуния, следующего за весенним равноденствием)54. Пасха приходится на середину весеннего цикла, тогда как купальские праздники завершают его (СД I: 348) (Елена Антушева. «К этимологии христианской лексики»)

«Церковный календарь, который во многих случаях приспособился к старым языческим срокам молений и празднеств, сильно расшатывал эти сроки в тех случаях, когда церковь применяла подвижной пасхальный календарь, при котором амплитуда колебаний даты «Великого дня» Пасхи превышала месяц – от 22 марта до 25 апреля по старому стилю, или от 4 апреля по 8 мая по нашему григорианскому стилю. С Пасхой был связан семинедельный великий пост, заглушавший всякую языческую праздничность; от срока Пасхи находился в зависимости и Троицын день. Приуроченные к Троице или к следующей за ней пятидесятнице, языческие «зелёные святки» тоже получали искусственную амплитуду колебаний. В силу этих причин древние языческие праздники оказались сдвинутыми в ту или иную сторону.

Ритуальные огни древние славяне разводили несколько раз в году. Два из них твердо связаны с солнечными фазами: новогодние долго горящие бревна на домашних очагах и общественные костры в день летнего солнцестояния. Третьим сроком солнечных костров следует считать Масленицу. Вне солнечного цикла оказываются костры Юрьева дня — 23 апреля, 1 мая и редко встречаемые костры «зелёных святок» — середина мая – середина июня.

Новогодние огни внутри жилищ не могут иметь отношения к интересующим нас зольникам, так как для новогоднего огня выбирался огромный чурбан («бадняк»), который должен был гореть в очаге все 12 дней зимних святок; его постепенно пододвигали к огню. Все же остальные священные костры укладывались во второй квартал года:

Масленица в древности была в конце марта, в дни весеннего равноденствия — 20 – 25 марта;
Юрьев день23 апреля;
Первое мая;
Купала – 24 июня. (48 Иногда упоминаются костры на Пасху и в день пятидесятницы. Но это – результат вытеснения и перемещения сроков церковным календарем.)

Последние в году общественные костры зажигались на Купалу-Событку, на праздник летнего солнцестояния, в ночь с 23 на 24 июня (Иван Купала).

По этнографическим данным, для ритуальных костров в эти сроки характерно следующее: все они были общественным делом всей деревни или всего города. Городские костры устраивались на перекрестках улиц или даже на центральной площади перед ратушей, во Флоренции, например, на площади Синьории. (49 Календарные обычаи и обряды… Летне-осенние праздники, с. 10.)

Деревенские ритуальные костры, как правило, разводились близ посёлка за околицей на высоком месте. Зольники Пожарной Балки полностью отвечают этому обязательному условию – они расположены за валом поселения на высоком берегу Ворсклы, в соседстве с местным курганным кладбищем, т. е. в особом, священном урочище.

Второй общей чертой всех ритуальных костров является зажигание их от «живого огня», т. е. от огня, добытого трением; в редких случаях допускалось получение огня путём кресала – огнива и кремня. Это свидетельствует о глубочайшей древности общего индоевропейского обряда возжигания в определенные, устойчивые для всех народов Европы сроки священных общественных костров.»

(Отрывок из книги Рыбакова. «Язычество древних славян». ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ. Глава 6. Земледельческие культы праславян.)

Язык викингов сохранился в топонимике
О, голубка моя!

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*