Молодая британская Юзовка

Предлагаем вашему вниманию перевод из книги Теодора Фридгута «Юзовка и революция». Глава «Посёлок и его общество» рассказывает о начале формирования британского промышленного поселения Юзовка до превращения его в город Донецк 1917 года.

Если экономику Юзовки делали неквалифицированные кадры, то строительство города и создание общества – дело рук нескольких социальных структур. Поскольку угледобыча и сталеплавильное производство являются отраслью тяжёлой промышленности, Юзовка была ужасным чужеродным шрамом на идиллическом пасторальном ландшафте. Такова была физическая картина, так видели это и российские крестьяне, составлявшие преобладающее большинство рабочей силы и населения. И особенно сильное впечатление это производило на малороссийских крестьян, обычаи и средства к существованию которых вытеснялись под давлением иностранных поселенцев с чуждым образом жизни.

Скорость, с которой рос посёлок Юзовка, создавала как физический, так и социальный беспорядок. Неоднородный состав прибывающего населения добавлял напряженности. Но одновременно мы должны помнить, что это был новый город, с ещё не сложившимися элитами, институтами, обычаями и социальной структурой, которые могли бы впитать прибывающих сюда, оторванных от своих корней людей. Высокий процент текучести населения, особенно в шахтерской среде, также препятствовал сплочению общества. К тому же Юзовка была годом компании, она находилась в полном владении и управлении семьей Юза и Новороссийским обществом…

«Первоначальное население завода имело, без сомнения, негативное влияние на семейную, религиозную и моральную жизнь в последующие времена. Хорошая зарплата давала рабочим возможность удовлетворить любое желание, а спекулянты всех сортов изыскивали средства, взывающие к самым низменным инстинктам рабочего, у которого и без того отсутствовал высокий моральный стандарт. С точки зрения морали это были самые печальные времена Юзовки» — писал священник юзовской церкви в своем журнале.

Суровый мир, жестокие нравы

Первоначально Юзовка была бесформенна и развивалась без плана. Завод был её сердцем и душой, все остальное вертелось вокруг него. С самого начала Юзовка имела мало эстетики, как моральной, так и физической. Посещая своего брата, инженера на близлежащей шахте, В.В. Вересаев писал:

«Самое несчастливое из мест! Возвращаются домой с работы в низкорослые шахтерские землянки. Вдыхают угольную пыль… чёрную землю, чёрные дороги».

Г.И. Петровский, посетив Юзовку вскоре после начала Первой мировой, писал:

«Юзовка – самый задымленный город на юге. Дым и копоть не дают вам дышать»… «грязь, зловоние и жестокость».

Суровым был не только физический аспект. Жестоким было и юзовское общество. Вспоминая много позже год 1916 в Юзовке, Константин Паустовский писал, как юзовские женщины часто ввязывались в драку.

«Иногда начиналась драка и вся улица присоединялась к ней. Выходили мужики с кнутами и кастетами, разбивались носы, текла кровь. Затем из Нового мира Света, где имели квартиры управляющие шахтой и заводом, выезжал казацкий патруль и разгонял толпу плетками».

Инспектирование посёлка выявило, что миграция населения способствует росту преступности во всем регионе. Юзовский рабочий в своих воспоминаниях пишет о ведущей криминальной фигуре Алексее Сибиряке, он возглавлял банду из 200 крепких молодцов и, как предполагалось, был платным агентом полиции для террора и даже убийства рабочих лидеров или непокорных рабочих. В 1912 году приезжий журналист писал:

«Все отбросы шахтного производства собрались здесь. Все темное, злое и криминальное – воры, хулиганы, все они стянулись сюда. Ночью невозможно выйти на улицу».

Первые четыре угольные шахты сформировали жесткую юго-западную и северо-восточную осевые линии, пролегающие через индустриальный центр, и каждая из них имела свое собственное скопление строений, где завод, шахты и дома сплетались в единый беспорядочный узел. Изгиб реки Кальмиус сформировал естественную границу, окружающую завод и шахты с трёх сторон, в то время, как северная сторона оставалась открытым пространством для развития город .

В открытом четырехугольнике на север от завода и к западу от шахты №4 рос рынок, заполняя пространство между этими предприятиями и быстрорастущим Новым Светом, окрестность, получившая название от старых юзовских таверн.

С начала 1880-х возведение строений в Новом Свете регулировалось и новые дома начали формировать аккуратные ряды и кварталы домов, выстроенные в пронумерованную линию фасадов, между ними пролегали боковые улочки, облегчавшие сбор мусора и отходов. Новый Свет был почти полностью населён «мастеровыми и другими ремесленниками, там были гостиницы, рынок, почта и контора полицейского управления». В 1884 в районе Новый Свет была возведена церковь, там же был и дом семейства Юзов. В это время практически всё население завода и шахт проживало в южной части поселка.

С ростом населения появлялись новые учреждения, базарная площадь стала коммерческим и географическим центром. Британская церковь Святого Георгия и Святого Давида, полицейский участок, почта и телеграф, гостиница «Великобритания» — все это появилось вокруг площади, увеличивая её и «вытягивая» дальше в степь. Рядом находились большая новая школа и auditorium, они были закончены в ранние 1890 года с тем, чтобы заменить две маленькие школы: Русскую и Английскую, которые со дня основания ютились в заводских конторах. В 1883 году рабочие попросили построить для них православную церковь, деньги были собраны, что стало редким актом солидарности. Князь Ливен дал 5.000 рублей, иконостас и строительные материалы. Руководство завода выделило ещё 5.000 рублей. Купец Лобаза дал 3.500, с тем, чтобы вернуть эту сумму из взносов рабочих. Каждый рабочий внес 1 % заработной платы, хотя некоторые жаловались, что их вынудили заплатить 4%. Деньги вносили даже еврейские торговцы вином. В течение 6 месяцев было собрано 17.000 рублей из необходимых для строительства 28.000 рублей.

Дым, пыль и никакого приусадебного хозяйства

Над городом и окрестностями доминировали семь доменных печей, над которыми тянулся шлейф дыма. Домны были высотой 65 футов и 16 футов в диаметре. Ночью жуткие на вид отсветы пламени из различных печей и домен завода освещали небо на многие мили вокруг, производя почти мистическое впечатление на путешественников, приближавшихся в Юзовке. Днём свет домен был не так виден:

«Облако, искусственно сформированное домнами и трубами, постоянно висит над Юзовкой и окружающими поселениями». «Зловонный удушающий дым завода и шахт смешивался с углем и измельченной в пыль окалиной, а также с миазмами гниющих органических материалов, лежащих на улицах и площадях, и существенно портил воздух. Все это смешивалось со степной пылью, которая разносилась над Юзовкой преобладающими ветрами, губя всю растительность и окрашивая окрестности в болезненно серый цвет».

Несмотря на такое внешнее уродство, быстрый рост Донбасса и Юзовки в особенности, вызывал в воображении картины прекрасного нового мира. «Новая Калифорния», «даже больше, чем «Донецкое Чикаго» Димитриевка», «чисто американский темп…никогда доселе не виданный в России».

Юзовка развивалась урбанистически. Мигрирующая натура русских крестьян, с их привязанностью к традиционно сельскохозяйственному труду и вызванным этой привязанностью сезонным возвращением в село, создавали постоянный дефицит рабочей силы. Это была основная проблема даже в советский период. Власти предпринимали попытки удержать рабочих в шахтерских поселениях,  обеспечив их землей или огородом с постройками и домашним скотом.

В противоположность этому советскому опыту, Юзы жёстко регулировали жизнь населения не только на работе, но и дома, рабочим запрещалось содержание домашнего скота в маленьких дворах, прилегающих к домам компании. Юзовка была заводским поселением с британскими порядками, а британские заводские рабочие не занимались никаким второстепенным сельскохозяйственным трудом. Такой подход встречал неприятие и непонимание русских рабочих. Один из первых инспекторов Юзовки писал:

«Женатому мужчине не разрешается заниматься хозяйством, которое включает свинью, сад и несколько цыплят. Он должен всё покупать на рынке, но в степи это не всегда возможно, а когда возможно, это дорого».

Этот инспектор рекомендовал, чтобы завод выделял землю и домашний скот, чтобы помочь стабилизации рабочей силы, но заключал:

«Англичане не привыкли к таким вещам. В Англии другие условия, и они пытаются пересадить свои условия сюда».

Плоды управления Юзов можно четко увидеть на картинах Юзовки, с её густонаселенными, но аккуратными низкими домами, а при этом в Щербиновке наблюдаются разбросанные лачуги, окруженные деревянными заборами и навесами, с животными во дворах. Наблюдатели постоянно указывают на эти различия. Меньше, чем через 10 лет после основания Юзовки Иславин писал:

«Поселение имеет вид города. Тут есть рыночная торговля каждое воскресенье…цены не выше, чем в Харькове».

В дополнение он пишет о наличии английской гостиницы, французского буфета, немецкой пивной и «неизбежной русской таверны». Обращаясь к Конгрессу шахтерских промышленников в 1893, Н.С. Авдаков выделял Юзовку за её городской вид и коммунальные удобства.

Рабочие и шахтеры – две большие разницы

Земский обзор 1884 года разделил юзовское общество на три части. Завод содержал 1.163 семей с 1.503 рабочими и общим количеством людей 3.274 человек. Сюда входили мастера, квалифицированные рабочие, служащие и администрация. Рабочие -399 человек и администрация угольных шахт составляли ещё 694 человек.

Третий сектор юзовского общества купцы, контрактники, ремесленники, госслужащие и домашние слуги — насчитывал 393 семьи с 422 рабочими и 1.526 прочих. Прежде всего, интересно, что земский обзор отделяет заводских рабочих от шахтеров, группируя заводских рабочих с мастерами и администрацией…. Костяк общества в Юзовке состоял из преобладающего заводского населения над шахтерами и большого количества людей, занятых в сфере обслуживании: более четверти от общего числа населения. Большинство из них были евреи — около 15 —25% от общего населения сохранилось до 1924 года.

Различия между шахтёрами и заводскими рабочими отмечались и ранее Зиловым, который писал, что в поселении построено более 300 домов и балаганов, домов из длинных досок. Однако он отмечал, что

шахтерское кварталы «оставляют желать лучшего. Там нет ни пола, ни потолка, сплошная антисанитария. Они переполнены. Семьи и неженатые шахтеры часто живут вместе».

Дифференциация между заводскими рабочими и шахтерами по стабильности состава и условиям работы продолжалась до 1917 года.

Во время Первой мировой войны, когда количество шахтеров Новороссийского общества превысило 15.000 человек плюс 10.000 человек, занятых на шахтах Ветки и Смолянинова на окраинах поселка.

Приезжий журналист писал о продолжающемся разделении общества, пролегающем между шахтерами и заводскими рабочими. На заводе были разобщены служащие и рабочие: служащие считали себя более высоким слоем и встречались с рабочими «только по праздникам, когда последние надевали чистую одежду». Он называл это деление искусственным феноменом, свидетельствующем о недоразвитии гражданского общества в посёлке по причине отсутствия организаций, которые могли бы пропагандировать общий гражданский дух или хотя бы чувство единства среди рабочих.

Итак, Юзовка развивалась и развивалась её раздробленная социальная и физическая сущность. Некоторые группы населения уже вполне устроились на новом месте, некоторые были в процессе приобретения собственности, в то время, как другие, менее укорененные, не смогли продвинуться по шкале благосостояния, образования или культуры и придерживались старого образа жизни. Вдоль рынка в 1892 года уже стояли современные уличные фонари, и все же народ, который сжег центр поселения тем летом, всё ещё жил в отвратительных землянках и реагировал на бедность и голод стихийной жестокостью и ненавистью к служащим и администрации. Как мы увидим, даже в 1913 году, когда электрический свет распространился по всему Новому Свету и от первой до десятой линии и Юзовка могла похвастаться 25 верстами тротуаров, артели шахтеров, живших на Собачевке и в других бедных районах, недалеко ушли от тесных примитивных жилищ и опасных условий труда, характерных для первых юзовских рабочих. В 1870-х бедность и лишения были естественным уделом огромного большинства.

К 1913 году шахтер-мигрант отторгался на периферию общества, которое совершало видимый как экономический, так и социальный прогресс. 600 рабочих Новороссийского общества владели собственными домами и ещё тысяча рабочих занимала жилища, о которых обитатели юзовских шахтёрских трущоб могли только мечтать. Естественно, их политическое поведение и их реакция на кризис заметно различались.

Не быть Юзовке городом!

Несмотря на всестороннее развитие, Юзовка не являлась городом в юридическом и политическом смысле. По российским законам, Юзовка не была и сельским поселением. Она оставалась административной аномалией до августа 1917 года. В этом положении Юзовка была не одинока, это характеризовало многие новые поселения Донбасса, ростущие вокруг железнодорожных узлов, угольных шахт, новых заводов в пустой степи. Рост новых поселений не управлялся никакими законами. Это привлекало поколения новых рабочих, промышленных предпринимателей, а за ними следовали все виды купцов, торговцев, мастеровых. Когда население Юзовки посылало приветствия царю или правительству по какому-то праздничному случаю, они обычно подписывались как население местечка («рыночного города») Юзовка. Поселку недоставало двух жизненно-определяющих факторов для легального городского статуса. У него не было Хартии основания («учредительного акта»), а также не было городской администрации — «мещанского управления».

Русско-еврейский юрист Г.Б. Слезберг, активный защитник гражданского равенства евреев в России, исследовал этот вопрос в связи с попытками выселить евреев из Юзовки и некоторых других донбасских поселений. Он отмечал, что ни законодательный акт 1872, ни акт 1892 года о статусе городов не содержал четких инструкций по поводу того, как должны были формироваться новые города.

Если бы Юзовку посчитали сельским поселком, то деревенские сборы могли бы проголосовать за придание ему муниципального статуса, правда, этому решению потребовалось бы ещё утверждение министра внутренних дел. Но, как мы уже отметили, Юзовка  не была сельскохозяйственным поселением. Гаршин так подводил итог ситуации 1890 года:

«Юзовка не может быть муниципалитетом, потому что ей не хватает собственного торгового и предпринимательского класса. И все же администрация здесь слишком сложна, чтобы управляться по сельскому типу, в итоге всё зависит от руководства завода».

В начале ХХ века Юзовка по численности населения уже обогнала уездный город Бахмут, характеризовавшийся как «ремесленнический, мелкобуржуазный, маленький торговый город, не играющий политической роли, но являвшийся удобным полицейским центром для царских властей». Тем не менее, Бахмут был главным городом округа, с земским советом и администрацией, местной газетой и даже отделением государственного банка, в то время, как правительство отказывалось открывать такое отделение в Юзовке, несмотря на его растущую экономику. Отсутствие этих политических и социальных институтов было фундаментальным фактором в формировании характера Юзовки.

Численность населения Юзовки, 1870-1923 г.г.

Год — Население
1870 — 164
1880 — 4000
1884  — 5494
1889  — 15000
1892  — 20000
1897  — 28076
1900  — 32000
1905  — 40000
1909  — 48404
1917  — 54701
1920  — 37900
1923  — 31428

Полный контроль Юзов охватывал всю коммерческую деятельность и строительство. Ни один бизнес не мог быть открыт в поселении без контракта с компанией Юзов. Срок аренды, по местным обычаям устанавливался максимум в 12 лет, хотя обычно это ограничение касалось только земель сельских объединений, а для частных владений срок аренды увеличивался до 30 лет. Продление срока влекло возрастание арендной платы на 20%. Размер платы варьировался в соответствии с расположением арендуемого участка земли. Компания Юза брала 20 копеек за квадратный сажень при лучшем расположении, 15 копеек и 10 копеек при худших условиях. В среднем получалось немногим более 8 копеек за квадратный сажень. Слезберг отмечает, что видел счета за десятины земли, сдаваемые под коммерческие цели в первом десятилетии ХХ столетия за арендную плату в 20.000 рублей в год.

В конце 1880-х участки земли в 150 квадратных саженей были разделены и предложены в аренду тем, кто желал построить на них свои дома. Арендная плата за эти участки была 12 рублей в год для тех, кто не был занят в Новороссийской компании и 6 рублей для служащих компании, причем первые три года плата не взималась. Конечно, когда владелец покидал Юзовку, дом мог быть продан покупателю, одобренному компанией, на любых условиях, каковые она находила нужным предложить. Первые такие участки находились в южном Заводском районе на склоне, выходящем на реку Кальмиус.

Когда появилась необходимость использовать эту площадь для развития завода, Юз предложил переместить здешних жителей на новое место в Новом Свете за его счет, в дополнение к этому заплатив компенсацию в 20% от стоимости домов. Доход компании Юза от арендной платы составил 40.000 рублей в год к 1890, к 1905 он увеличился до 600.000 рублей. К 1916 стоимость посёлка Юзовка (дома, коммерческая недвижимость и т.д.- без учета земель, заводов, шахт и других активов Новороссийской компании) оценивалось в 1.5 млн. рублей. Независимо от того, какие личные убеждения и мотивацию Джон Юз и сыновья могли иметь относительно монополии компании по делам в Юзовке, были убедительные экономические причины сохранять её.

Такое состояние дел предотвращало формирование представительских институтов любого типа, которые могли бы создать образ самоуправления в сознании населения Юзовки. Как мы увидим, подобный принцип действовал относительно кооперативов, объединений, культурных заведений и любых других автономных групп. Царское самодержавие не только одобряло, но даже настаивало на контроле за политическими настроениями в широких слоях населения. По свидетельству Слезберга:

законы России «действовали только тогда, когда кто-то имел бизнес за пределами поселения. Внутри него действовал только один закон: закон Юза». «Самый опытный юрист не мог бы определить или найти основу в действующем законе для условий, господствующих в таких поселениях Донбасса, принадлежащих компании, в сфере санитарного оздоровления и городских удобств».

Правительственные власти России принимали мало участия в регулировании самого города, в отличие от завода и шахт, в результате любые общие правила относительно строительства, обеспечения продовольствием, уборки улиц, устройства тротуаров, освещения, либо оздоровление происходило путем принятия декрета «базарной конторой», органом, назначаемым и финансируемым компанией Джона Юза. Но причиной отставания инфраструктуры Юзовки нельзя было считать слабость далеких петербургских властей или халатность компании. Компания Джона Юза тратила 50.000 рублей в год на улучшение санитарных условий внутри и вокруг поселений, принадлежащих ей и вдвое больше этого на содержание полиции, и потому один обозреватель делал вывод:

«корень зла — это не просто отсутствие системы сбора отходов, но и отсутствие в поселении Юзовка общественных институтов. Именно с этим тесно связано недостаточное улучшение санитарных условий».

Новороссийская компания решительно препятствовала любому уменьшению своего абсолютизма в Юзовке. Когда в поселении началось движение за получение муниципального статуса в 1913 году, ответом компании были тонко замаскированные угрозы, самовосхваление и апелляция к предрассудкам. Протестуя против этого движения, компания писала:

«Не обладая независимой значимостью, поселок не может иметь независимой жизнеспособности. Он существует, пока функционируют завод и шахты Новороссийской компании».

Анонимный автор документа затем указывает на значительную активность компании в жилищной сфере, здравоохранении, а также в сфере улучшения санитарных условий и утверждает, что из общего населения Юзовки рабочие, служащие и контрактники Новороссийской компании составляют 43.000 человек, в то время как остальное население насчитывает всего лишь 14.000 человек. В числе последних, по свидетельству документа, 12.000 – евреи. И именно это национальное меньшинство проталкивает идею создания муниципалитета, так как статус города даст им твёрдое право проживания и владения собственностью, в то время как русские рабочие компании Джона Юза будут нести бремя местных налогов. В заключение автор прямо заявляет, что каков бы ни был итог дискуссии, компания не имеет намерения уступать какие-либо свои земельные владения или права.

«Открытая граница» Донбасса не предполагала самоуправления или даже гражданской активности… Земская деятельность в поселении появилась относительно поздно и была слабой и непостоянной. Доминирование компании Джона Юза во всех местных делах и блокирования центральным правительством любого широкого политического развития продлилась фактически до 1917 года, несмотря на все социальные изменения, особенно после 1905 года. Чем больше стабилизировалось заводское население, а молодежь и дети вырастали в рабочую силу Донбасса, тем больше это население отодвигалось от традиций даже ограниченного самоуправления русского села. В результате, когда политика в 1917 году стала общественным занятием, население Донбасса было фактически лишено любого гражданского опыта. Какие бы ни были дополнительные факторы, которые сформировали дробление юзовского общества, это «отрицание участия», сформированное местными интересами и интересами центра, можно рассматривать как центральный политический факт в жизни Юзовки в особенности, так и Донбасса в целом.

Формирование пролетариата Донбасса во второй половине XIX века

Этническая история Донбасса