Русский след Русский след в мировой истории
Фаминцын Александр Сергеевич. Божества древних славян. IV. Система славянской мифологии. А. БОЖЕСТВА НЕБЕСНЫЕ. 3. Олицетворения солнца. Крестовое дерево.
Мы встретили ещё одного бога, солнечная природа которого не подлежит сомнению, но о котором мы ничего почти не знаем, кроме его имени: ПРИПЕКАЛО (Pripegala). Мы узнаём о существовании его у балтийских славян только из окружных посланий полабских епископов XII века, сравнивающих Припекало с Приапом и Beelphegor, то есть Ваалом, стоящим на горе Фегоре, название встречается у Тертуллиана. Припекало был, следовательно, богом солнечным, даровавшим плодородие. Имя «Припекало» само по себе чрезвычайно характерно: «Погляжу на восточную сторонушку, – произносит великорусский заклинатель, – как красное солнышко воссияло, припекает мхи болота»…
Имя Припекало совпадает с именем древне-италийского Юпитера Анксура — «иссушающего, припекающего», и, быть может, с именем Бронтона италийских венетов, представителя солнечного зноя (врућина). Юпитер Анксур изображался в виде юноши с головою, снабженною лучистым нимбом.
В Верхней Лужице найдена статуэтка, изображающая безбородого полуодетого юношу, все одеяние его заключается в короткой, спереди, у шеи, открытой сорочке, с распростертыми вперед и в обе стороны руками, голова юноши окружена нимбом с пятью лучеобразными на нём выступами. Изображение этой статуэтки помещено в названной раньше статье Гаммерштейна «Echte wend. Goetz». Сравнивая изображение этой статуэтки с описаниями статуи Юпитера Анксура и изображения юного, также полуодетого, солнечного бога, найденного в Пицене, нельзя не заметить между ними большого сходства, что позволяет сделать предположение, не представляет ли статуэтка, найденная в Верхней Лужице, миниатюрного изображения Припекала? Пиценская статуя снабжена следующей загадочной надписью, последнее слово которой остается необъясненным: «Cais Paiz Variens (имя) Juve (то есть Jovi) zaisesure«. Поразительные аналогии между названиями и природой богов народов сабинского племени и славян западных, в особенности северо-западных (Semo Sancus и Святовит, Sauracte и Сварог, Apollo Soranus и Радегаст Сварожич, Garanus и Яровит, Jupiter Anxur и Припекало, независимо от указанных мною уже раньше аналогий и в других областях народной жизни, наводят меня на несколько смелое предположение, нельзя ли объяснить загадочное слово «zaisesure» чешским глаголом zaiežeti (zaieživám), по словарю Юнгмана означающим: «bestehen, worauf beruhen, sich gründen, fussen»; [белорусс.] залежаць = «зависеть, лежать на ответственности». «Cais Pais Variens на Юпитера полагается или «возлагает», «на нём основывает свои надежды», «от Юпитера зависит»?[Носович. Словарь белорусского наречия 172.]
Заключаю ряд солнечных богов балтийских славян божеством, сущность которого, вследствие недостатка о нём определенных сведений, также может быть определена не иначе, как посредством сравнения с аналогичными божествами других народов.
Божество это называлось ГЕННИЛЬ. Выше было приведено свидетельство Титмара о том, что в окрестностях Мерзебурга пастух носил по селению, из дома в дом, шест, на вершине которого прикреплена была рука, державшая железное кольцо.
При входе в дом пастух вместо приветствия произносил: «Бди, Генниль, бди!«; после того, по словам Титмара, жители селения весело пировали и верили, что находятся под покровительством этого бога.
Кольцо (коло, колесо) издревле служило эмблемою солнца, то есть солнечного круга, представление солнца в образе колеса. Кольцо, очевидно служившее в данном случае эмблемою Генниля, говорит в пользу солнечной природы последнего. Генниля естественно сравнивают с богом-покровителем пастухов литвинов, называемым «Гониглис», тем более, что, по преданию, и лужицкие сербы в старину называли Генниля сходным именем: Гонидло (Honidio). [Frencel. De Diis Sorab. 207].
Все эти названия, вероятно, находятся в связи со словами: гнать, погонщик, honiti (чеш.), gonie (польс.), гончин (серб. = погонщик стад) и т.п.
Рассказ Титмара, относящийся к 1017 году, представляет большое сходство с преданием, записанным Куном (Kuhn. Mark. Sagen, 330). Старый лесничий из Зебена, близ Зальцведеля, рассказывал, что в названной местности, в старину, в известный день в году, соблюдался следующий обычай: из общественного леса привозили дерево, ставили его в селении и плясали вокруг него, восклицая: «Генниль, Генниль, бди!» [Grimm. Deut. Myth. 625]
Этот рассказ в свою очередь напоминает сходный обычай, соблюдавшийся во всем Древенском округе (Drewen, в Германии) в прошедшем столетии: в праздник Благовещения, в один из главнейших весенних праздников, народ толпой отправлялся в лес, выбирали дерево и рубили его, в чем принимали участие все домохозяева селения. Срубленное дерево клали на повозку, покрывали платьем и везли в селение; прикрепив на его вершину крест, воздвигали его на месте, где стояло до того прошлогоднее дерево. По укреплению дерева, так чтобы можно было взобраться на его вершину, сельский староста, при громких кликах толпы, влезал на дерево и насаживал на крест железного петуха. Вместе с сельским старостой, поселяне сначала бегали кругом дерева, затем плясали, потом староста брал в руки большую зажженную свечу и стакан пива и, обходя кругом собранного деревенского стада, окроплял его пивом и благословлял, причём произносил какие-то слова на вендском языке, которых автор, описавший обряд, к сожалению, не сообщил. В день поставления дерева, которое, по укрепленным на его вершине кресту и петуху, называлось крестовым или петушьим, в Бюлигене и во всем Древене окроплялись пивом или водкой дома, конюшни и скотные дворы, кухни, погреба, клети и покои, – все это делалось с целью отстранения в будущем от скота всяких невзгод. В приходе по имени Предел (Predohl) гоняли скот кругом дерева, для того чтобы он в предстоящем году хорошо плодился, также обходили кругом дерева с зажженной свечой, произнося известные изречения на вендском языке. Затем следовали пирование и выпивка. Дерево оставалось на месте до будущего года.
В Италии в старину Новый год считался с 25 марта, то есть со дня Благовещения. С того же дня, до середины XVII столетия, считался новый год в Трирской области. Чехи в ночь на Благовещение наблюдают за звездами и по ним гадают о предстоящей в году погоде, как в других местах, например, в Великой Руси это делается на святках, то есть при наступлении Нового года. Может быть, такое же значение Нового года имел день Благовещения и по отношению к поставлению «крестового» дерева. [Keyszier. Reis. d. Deutsch, 1377. Reinsb.-Du ringsfeld. Festkai. 113. – Петрушевич. Общер. днев. 88]
«Крестовое» дерево, очевидно, играло здесь такую же роль, как дерево, которое звали Геннилем в рассказе зебенского лесничего. Кругом его плясали и совершали известные обряды, от него ожидали приплода стада и всякого благополучия, преимущественно по отношению к деревенской скотине. Дерево же, которое величали Геннилем, конечно, имело то же значение, как шест с кольцом в руках пастуха, в рассказе Титмара. Крест и петух (эмблема утреннего солнца) на вершине «крестового» дерева, без сомнения, заменили собой Геннилево кольцо (эмблему солнечного колеса) или, по крайней мере, имели то же самое значение.
У южных славян «крестовое» дерево заменилось крестом («криж»). В Хорватии, накануне праздника Вознесения, пастухи, по словам Илича, сооружают большой деревянный крест, который украшают цветами, и в таком виде оставляют на ночь в поле. На другое утро, в самый день праздника, все пастухи собираются на поле, откуда в торжественной процессии, как бы крестным ходом, но без участия духовенства, идут в село. Впереди процессии идёт с крестом один из пастухов, одетый по-праздничному и украшенный цветами. Вся эта толпа ходит из дома в дом, прося хлеба, вина, молока и других съестных припасов. Песня, которую поют, подходя к каждому дому, заключается словами: «Божий ангел да хранит ваш двор!» [Illé Nar. Slav. obić. «Križari»]
Все это, по сущности своей, очень напоминает рассказ Титмара: шест с кольцом у хорватов замененный крестом, составляет принадлежность пастуха; пастух с шестом в руках обходит дома селения, как здесь целая процессия, под предводительством пастуха же, с крестом в руках; пастух Титмара, вероятно, так же, как и хорватские пастухи, не с пустыми руками отходил от каждого дома; постух поручал дома поселян покровительству Генниля, произнося слова: «Бди, Генниль, бди!» точно так, как хорватские пастухи дома своего селения поручают покровительству «Божьего ангела». Пастушеская процессия у хорватов обходит поля и луга; во время шествия произносятся молитвы и поются разные песни, прерываемые угощениями в поле, которые предлагаются шествующими владельцами обходимой земли, торжество заключается ужином и плясками. Титмар также упоминает о веселом пировании под покровительством Генниля: он, разумеется, имел в виду такой же общественный пир, заключавший пастушеский праздник, каким, очевидно, был день, в который пастух обходил с шестом дома своего селения.
Крест в христианстве заменил у древенских и хорватских пастухов языческое изображение солнца. На «крестовом» дереве, впрочем, насаживался на крест железный петух, представляющий такую же языческую эмблему солнца, как железное кольцо на шесте Титмарова пастуха. Вспомним указанное выше, неоднократно встречающееся в народных песнях, изречениях и вообще в народном сознании замещение солнца христианским Богом, именование «солнцем праведным» самого Иисуса Христа, «пресветлым солнцем» св. Иоанна Крестителя, наконец, сравнение с солнечным светом света христианской веры.
Всего же интереснее в данном случае несомненное отождествление креста с солнцем у хорутан: медный крест в звезде, нередко украшающий ворота у хорутан, прямо называется именем солнца – soncec или soncek. [Потебня. Миф. знач. н. обр. 21].
Во всех приведенных случаях мы имеем дело с пастушеским праздником. Эмблемами покровителя пастухов и стад являются: шест с рукой, держащей железное кольцо, именуемый Генниль — аллегорическое изображение бога Генниля, дерево – представитель Генниля, «крестовое» или «петушье» дерево, наконец, крест.
Рука, держащая кольцо, составляет главнейшую часть Староградского герба, в который легко могло войти изображение народной святыни, каковою, без сомнения, был Геннилев шест. Нельзя, однако, не заметить, что в названном гербе рука держит не простое кольцо (circulum), как на шесте Титмарова пастуха, а перстень. Может быть, прежнее кольцо шеста в гербе заменилось перстнем, который, сохраняя форму, а следовательно и значение эмблемы солнца, вместе с тем, по языческому представлению, служил и эмблемой изливающихся на человека небесных благ. [Ср. ниже, в ст.: «Небесная влага», о значении перстня в дождевой «додольской» песне.] 
Главнейшей эмблемой бога-покровителя скота и у восточных славян служил шест, то есть пастушеский посох или верба, ныне предварительно освящаемая; этой вербой ныне почти повсеместно в день святого Георгия в первый раз выгоняют скот на пастбище. Ей придают чудодейственное значение охранительницы скота от бед. Малоруссы, ударяя скотину такой вербой, приговаривают: «Иди собе с богом»; также обращаются при этом к Божьей Матери и святым с мольбою: «Як сим сучкам не развиватися, так и хортам (волкам) моей скотины не чинати». Белоруссы втыкают вербу, которой в Юрьев день пригоняют скот, в землю на полях и почитают ее «за пастуха«.[Ефименко. О Яриле. 98-101].
В Нерехте в Юрьев день, бьют скот вербой, освященной в предыдущем году, причём произносят: «Господь благословляет и здоровьем награждает».[Снегирев. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. IV, 193]. У болгар существует поговорка: «Тояга-та (палка, посох) е Божо дрьвцо». [Ефименко. О Яриле. 108]. 
Несомненно, в таком же смысле почитались и поименованные выше эмблемы бога-покровителя скота у западных и южных славян. У вендов словом honidi (гонитель) даже прямо называется пастушеский посох. [Grimm. Deut. Myth. N. 223]. Время отправления праздника пастухов в Древене и в Хорватии точно определено и совпадает с двумя из числа важнейших весенних празднеств – Благовещением (7 апреля) на северо-западе и Вознесением (на 40-й день после Пасхи) — на юге; вероятно, весной же балтийские славяне взывали к Геннилю. Замечу, что у чехов 1-го мая, весной же, отправляется пастушеский, собственно коровий праздник, Kravske hody. – И в древней Италии пастушеский праздник (Palilia) отправлялся весной — 21 апреля. [Hanuš Bajesl. Kal. 148. Preller. Röm. Myth. I. 413 и сл.]
Яркий свет на значение Генниля или Гонидла бросают дошедшие до нас сведения о пастушеском боге литвинов – Гониглисе, как по имени, так и по существу своему весьма близко родственном Геннилю – Гонидлу. Стрыйковский свидетельствует, что Гониглис был пастушеский, лесной бог. Невольно вспоминаем о Марсе – Сильване, лесном, сельском боге, покровителе скота. Гониглису приносились в жертву яички конские, воловьи, козлиные; пастухи сжигали их на большом камне, произнося следующую молитву-заклинание: «Как этот камень твёрд, нем и недвижим, о боже наш Гониглис, так все хищные волки и звери были бы недвижимы и не могли бы нанести вреда нашему скоту, порученному твоей защите!» [Kron. Pols. I, 146]
Итак, Гониглис является здесь защитником скота от хищных зверей, как Аполлон у греков, Фавн и Сильван у римлян, как заместивший в христианстве божество солнца св. Георгий – у славян. Во многих местах Червонной и Белой Руси праздник пастухов празднуют в Юрьев день — Егорий Вешний — 6 мая [Снегирев. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. III, 72]. В честь Гониглиса, по словам Нарбута, отправлялся ежегодно праздник в середине мая, приблизительно в то же время, как упомянутый выше праздник пастухов у хорватов.
Рано утром пастухи и пастушки, нарядившись в чистое платье, украсившись цветами и венками, ходили из дома в дом, где получали от домохозяек подарки. В полдень они на месте пастбища зажигали большой огонь, выбирали из среды своей старца, в качестве «царя пастухов«, и чествовали его. Затем, при звуке музыки, плясали и пели песни, одну из которых приводит Нарбут. В ней Гониглис характеризуется именно как защитник стада от волков. Вот эта песня:
Гониглис, божек!
Паси мою коровку,
Паси моего бычка,
Не пускай волка вора!
Пасу, пасу моих овечек,
Тебя, волк, не боюсь;
Бог с солнечными кудрями
Верно тебя не допустит.
Ладо, ладо солнце,
Бей его деревянной ложкой (чумичкой) по голове! [Narbutt. Mit. Lit. 303 и сл.] – Не знаю, почему орудием против волка названа здесь деревянная ложка. Но это не есть случайная черта, доказывают совершенно аналогичные слова из латышской «Усиневой» песни, в двух её вариантах (об Усине, конском боге, см. ниже ст.: «Авсень»):
Усинь приготовляет пиво
В следе лошадки;
Я побежал выпить это свежее пиво,
Меня ударяют чумичкой в спину.
Или:
Жаворонок варит пиво
В лошадином следе;
Я поспешил выпить сусло,
Получаю удар в спину чумичкой.
Здесь Гониглис не только представляется защитником стада от волков, но вместе с тем прямо называется златокудрым богом, солнцем. Мало того, песня эта очень напоминает песню, которой в древней Италии чествовали Сильвана (см. ниже ст.: «св. Юрий»).
Генниль (Гонидло), покровитель пастухов и стад у западных славян, без сомнения, был такой же солнечный бог, как Гониглис, олицетворяя в себе ту сторону солнечного божества. Наименование «Аполлон Карнейский» ясно указывает на покровительство Аполлона земледелию и скотоводству. Слово «carnos» Гесихий поясняет: «скот, овца». Эпитеты Аполлона — Кинегет, Киней (гонитель, от cane — собака). В связи с пастушескими функциями Аполлона упоминаются и те животные, которых он пасет: коровы (Ил. XXI 448), кобылицы (II 766), овцы, свиньи, козы и др.
Эпитет Марса Silvanus — «лесной, сельский, пастушеский». Родство Генниля с италийским Белбогом – Марсом проявляется, кроме того, в тождестве обращаемого к обоим молитвенного изречения: римский фециал, когда ему предстояло объявлять войну, входил в святилище Марса и, размахивая щитами и копьём, принадлежавшими идолу Марса, восклицал: «Марс, бди! — Mars vigila!» [Grimm. Deut. Myth. N.223]. Те же слова, которые произносили пастухи у Титмара и зебенские поселяне, обращаясь в первом случае к шесту, а во втором – к дереву Геннилю: «Бди, Генниль, бди!»
* * *
Не раз уже мне приходилось указывать на близкое сходство, существующее между божествами древних, особенно балтийских, славян и древних италийцев, именно племён умбро-сабинских. Богом солнца у древних италийцев был Марс. Имя Марса, известного в древние времена также под названиями Marmar, Mamers, Mavors, производится от корня mar или mas, заключающего в себе понятие о блеске, также о мужской производительной силе. [Preller. Röm. Myth. I, 334-335]. Блеск и Ярость (мужская производительная сила) – понятия, соответствующие основному смыслу славянских богов Белбога, Ясоня, Сварожича (Радегаста), Руиевита, Яровита. Замечательно, что тот же корень лежит в основе южно – и западно-славянских слов, выражающих блеск и ярость, например, мама (серб.) = ярость, mam (чеш.) = ослепление, mamic (польск.), mamiti (чеш.) = ослеплять, также в переносном смысле = обманывать, мамж (болг.) = обманываю. У сабинов Марс назывался Mamers. [Varro. De l. lat. V, 73].
Марс – светлый, сияющий бог находит себе аналогию в Белбоге, Ясоне, Сварожиче; Марс – воитель – в Святовите, Сварожиче (Радегасте), Руиевите, Яровите; Марс – оракул – в Святовите, Сварожиче (Радегасте); Марс – плододавец – в Радегасте, Яровите, Марс — покровитель скота – в Генниле. Отождествление названных славянских богов с Марсом не противоречит сделанному мною раньше сравнению некоторых из них с Геркулесом: солнечная природа одинаково обнаруживается в них, как в солнечном боге Марсе и обожествленном солнцеподобном витязе Геркулесе.
Заключая обзор божественных представителей солнца балтийских славян, не могу не коснуться германо-скандинавского бога-воителя Тура — Tyr (сканд.) или Зиу (Жив) = Ziu, Ziо (герман.), которого древние писатели называли латинским именем Марс, точно так, как Герборд называет этим именем Яровита.
Тур — Tyr, по скандинавскому сказанию, вступив в борьбу с чудовищем Фенрир — Fenrir, всунул ему в пасть свою руку; он победил чудовище, но лишился руки, вследствие чего получил прозвание «Однорукий».
Замечательно, что между упомянутыми выше древними статуэтками, найденными в разных местах Балтийского побережья, видим несколько одноруких божков. Стoит только взглянуть на изображения этих статуэток, чтобы убедиться в том, что у них одна рука не случайно обломана, но с намерением представлена отсечённой или искалеченной. Статуэтки эти (обозначенные на таблице у Гаммерштейна под №№ 1, 2, 3 и 6) найдены: две близ Старограда (Oldenburg) в Вагрии, третья близ Гримма (в Новой Померании Neu-Vorpommern), четвертая (вероятно) близ Варена в Мекленбурге.
Из этого видно, что скандинавское сказание о подвиге божественного витязя Tyr’a было известно и балтийским славянам, вероятно, связавшими это предание с каким-либо из своих богов, которого они и стали изображать одноруким; бог этот, может быть, был Яровит. На эту мысль наводит то обстоятельство, что германский Ziu назывался также Ear, Eo, Eor, Aer — Гримм сближает его с Аресом,- АРЕЙ (др.-греч. Ἄρης, микен. a—re) (ср. Яро-вит), и третий день недели — вторник, называвшийся на юге и западе по имени Марса (dies Martis, Mardi), на севере по имени Tyr’a — Tysdagr (скан.), Tives dag (англ.-сакс), Tiestag, Diestag = Dienstag (герм.), в Баварии, Австрии и Тироли получил наименование Ertag, Jertag, Eritag — Еров или Яров день. По имени этого бога назван город Eresburg или Heresburg. [Grimm. Deut. Myth. 103, 104, 166, 167. ]
Считаю нелишним заметить, что сказание об «одноруком» боге, победителе злой силы, достигло и латышей, оставив по себе след в одном из заговоров «на удой», в котором «однорукий» бог призывается на помощь против ведьм, отнимающих молоко у коров: «Однорукий, однорукий, – восклицает латышский заклинатель, – стой на перекрестках и поджидай тех, кто туда придёт, кто прибежит… это ведьмы, ряганы!» [Мат. по этy. лат. Заг. № 481]
Фаминцын Александр Сергеевич. Божества древних славян. IV. Система славянской мифологии. А. БОЖЕСТВА НЕБЕСНЫЕ. 3. Олицетворения солнца. Крестовое дерево.