Кельтские друиды. Франсуаза Леру неординарно подходит к рассмотрению одной из самых важных социальных и идеологических функций друидов — функции по воспитанию и обучению юношества, которая при таком подходе оказывается тесно связанной с судьбами всего друидизма в целом. Обычно считается, что после римского завоевания в процессе романизации Галлии друидическое сообщество само собой, стихийно и быстро прекратило существование, утратив свои важнейшие функции. Полагают, в частности, что романизация Галлии нанесла удар идеологической функции друидов как воспитателей молодежи. После римского завоевания вместо друидических школ появились римские светские школы, в которых преподавались поэзия, риторика, математика.
Не соглашаясь с этой точкой зрения, Франсуаза Леру сравнивает свидетельство Цезаря об обучении друидов со свидетельством Помпония Мелы, который писал на эту же тему спустя 90 лет. Она показывает, что Помпоний Мела фактически повторяет сведения, сообщаемые Цезарем, добавив только замечания о секретности друидического обучения (clam — тайно). [77 — Mela, III, 2, 19.]
Франсуаза Леру делает обоснованный вывод, что, на самом деле в области образования, несмотря на появление римских школ, воспитание и обучение друидов после римского завоевания не изменилось столь стремительно.
Что касается этой секретности друидического обучения, на которую намекает Помпоний Мела, то обычно её считают следствием римских гонений на друидов, которые должны были последовать после запретительных эдиктов Тиберия (14–37 г. по Р. Х.) и Клавдия ( с 4 по 41 годы). С этой общераспространенной точкой зрения Франсуаза Леру также не согласна. Она замечает, что, в действительности, в I веке н. э. Галлия плохо и непостоянно управлялась римской администрацией, и вряд ли там так уж строго следовали этим императорским эдиктам. Ей кажется, что текст Помпония Мелы скорее заставляет вспомнить об «удалённых лесах» (геmotis lucis) Лукана, где, согласно его свидетельству, пребывают друиды. [78 — Pharsal., I, 452-453.] Автор не развивает далее свою мысль, но причина скрытости обучения друидов ясна: она связана с их нежеланием искажать свою доктрину.
Рассматривая функции друидов, Франсуаза Леру, естественно, не может обойти молчанием самую важную религиозную функцию друидов — руководство всеми религиозными жертвоприношениями, в том числе, и человеческими. Античные тексты достаточно недвусмысленно заявляют об этом. Страбон [79 — Strabo., IV, 4, 5.] пишет о различных способах человеческих жертвоприношений, совершавшихся кельтами, и при этом он замечает, что жертвоприношения не совершаются без друидов. Диодор[80 — Diod., V, 31, 2-5.] также сообщает о наличии человеческих жертвоприношений у кельтов. Свой рассказ о них он заканчивает замечанием, что у кельтов существует обычай никакого жертвоприношения без философа не совершать. Между тем, немного выше Диодор писал, что своих философов кельты называют друидами. Таким образом, Страбон и Диодор делают друидов непременными участниками всех религиозных жертвоприношений.
Текст же Цезаря показывает, что друиды не только являются участниками жертвоприношений, но и следят за правильностью их исполнения и вообще руководят всей религиозной жизнью народа: «Друиды принимают деятельное участие в делах богопочитания, наблюдают за правильностью общественных и частных жертвоприношений, истолковывают все вопросы, относящиеся к религии». [81 — Caes., B. G., VI, 13, 4.] Затем в 26 главе Цезарь дает описание сожжения людей, предназначенных для жертвоприношения, правда, не упоминая о друидах, но из предыдущего ясно, что друиды руководили и этим видом жертвоприношений.
Хотя приведённые тексты достаточно ясны, однако, делались попытки снять ответственность с друидов за участие в человеческих жертвоприношениях. Одна попытка была предпринята Норой Чэдвик, которая, комментируя текст Страбона, утверждала, что в этом отрывке нет ничего, что заставило бы предположить, что друиды ответственны за этот обычай. Отмечено только присутствие друидов при человеческих жертвоприношениях, которое было присутствием чиновников, следивших за исполнением ритуала и предупреждавших неправильное ведение процесса. [82 — Chadwick N. K. The Druids. P. 21–22]
Другая попытка отделить друидов от человеческих жертвоприношений была сделана Франсуазой Леру.[83 — См. наст. изд. Гл. 2, § 3 (раздел жертвоприношения).] Конечно же, она знает эти тексты Диодора, Стробона и Цезаря и, будучи скрупулезным исследователем, как всегда цитирует их целиком. Однако, параграф, посвященный кельтскому жертвоприношению, она начинает с утверждения, что в Ирландии не находят конкретных следов человеческих жертвоприношений, совершение которых так часто вменяют в вину друидам. Правда, далее она делает оговорку, что, даже если на острове и проводились бы жертвоприношения, аналогичные тем, которые Цезарь описывает в Галлии, всё равно христианская цензура уничтожила бы упоминание о них в ирландских источниках. Несмотря на эту оговорку, уже следующая фраза показывает, что Франсуаза Леру очень хочется защитить друидов: «В любом случае, представление о друиде, приносящем на дольмене человеческую жертву есть исключительно плод воображения».[84 — См. наст. изд. стр. 104.]
По поводу сообщений античных авторов Леру приводит следующее рассуждение. Как в ирландских, так и в уэльских преданиях историю очень трудно отделить от мифологии, стремление такого рода вообще было чуждо кельтскому менталитету. Классические же авторы — Цезарь, Страбон, Диодор и другие, не понимали этого, и поэтому они совершили ошибку, преувеличив значение и реальность человеческих жертвоприношений у кельтов. Она замечает, что для современника Цезаря и Августа Галлия и Британия казались почти такими же сказочными странами, как Африка человеку средневековья, и поэтому имели хождение самые невероятные истории. [85 — См. наст. изд. стр. 108.]
Обеим дамам — и Норе Чэдвик, и Франсуазе Леру, пытавшимся оградить друидов от участия в человеческих жертвоприношениях, возражал профессор Пигготт. Объективно рассмотрев свидетельства античных авторов и справедливо считая их достоверными, он утверждал, что едва ли реально отстранять друидов от участия и, вероятно, активного в верованиях и ритуалах, включавших человеческие жертвоприношения. Друиды были жрецами кельтского общества, и кельтская религия была их религией со всеми её жестокостями. Британский археолог Стюарт Пиггот (1910-1996 г.г.) писал: «Это чистый романтизм представлять, что при совершении жертвоприношений друиды находились по долгу службы, но стояли с неодобрением на лицах, погружённые в возвышенные размышления». [86 — Piggott S. The Druids. P. 117-118.] Правда, классические авторы подчеркивают случайную природу человеческих жертвоприношений, совершавшихся друидами, давая понять, что они имели место только во времена большой опасности, или когда по какой-нибудь причине народ был чрезвычайно взволнован.[87 — Diod., VI, 31, 2-5.] Следовательно, нет необходимости считать, что жертвоприношения составляли часть регулярной практики друидизма.
Обращаясь к рассмотрению юридических функций друидов и отмечая, что в Ирландии судопроизводство находилось в ведении филидов, Франсуаза Леру затрагивает спорный вопрос о соотношении ирландских филидов и друидов.[88 — См. наст. изд. стр. 113-114.] Как было показано выше, Дарбуа де Жюбенвилль считал, что друиды и филиды Ирландии представляли две соперничавшие друг с другом организации. По его мнению, в языческие времена судопроизводством в Ирландии занимались скорее друиды, чем филиды, и посредническая юрисдикция была передана филидам только после торжества христианства.
Франсуаза Леру не разделяет такой точки зрения Дарбуа де Жюбенвилля, считая, что он вдохновлялся современным нравом, основанным на строгом разделении полномочий и компетенций. Средневековая Ирландия не знала такой дихотомии. Ирландское право состояло из правил, примеров и древних сентенций, на основании которых и вершили судопроизводство. По мнению Леру, именно потому что ирландские филиды ведали юрисдикцией, совсем как друиды в Галлии, их можно с уверенностью отнести к классу ирландских друидов: их длительные юридические занятия, их знание архаического языка могли только увеличить их престиж.
Для подтверждения своей точки зрения Леру ещё раз возвращается к свидетельству Цезаря, который не обозначил разделения галльских жрецов по категориям, то потому что существование этих категорий от него ускользнуло, то ли потому, что он хотел представить общую картину галльского друидизма, простую и ясную. Леру отмечает, что в Ирландии, напротив, переписчики, которые были наследниками филидов — рассказчиков историй, не имели ни желания, ни необходимости быть краткими и давали множество деталей. Тем не менее, изучение ирландской социальной структуры показывает существенную идентичность с положением вещей в Галлии.
В данном случае рассуждения автора не кажутся убедительными. Более предпочтительной представляется точка зрения если не самого Дарбуа де Жюбенвилля, то, по крайней мере, А. Юбера, следовавшего за ним, который тоже считал, что ирландские филиды составляли корпорацию, параллельную корпорации друидов. Но обе корпорации были родственными, дополнявшими друг друга, а в древнейшие времена обладали общей организацией и привилегиями.
Далее… Друид и царь
Кельтские друиды. Книга Франсуазы Леру. Предисловие к русскому изданию Я. С. Широкова