Празднества Кибелы и других богов восточного происхождения

Скржинская Марина Владимировна.
Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье.

Глава V. Мистерии.

ПРАЗДНЕСТВА КИБЕЛЫ И ДРУГИХ БОГОВ ВОСТОЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

Почитание Кибелы заимствовано греками у их восточных соседей.99 Эллины стали называть фригийскую богиню Кибелу также Матерью богов или Великой Матерью, вероятно, из-за слияния образа этой богини с Реей, считавшейся прародительницей всех богов. Именем Кибелы называлась гора во Фригии (Her. I, 80; Strab. XII, 5, 3; С. 567), там же, в городе Пессинунте, находилось её святилище, прославленное во всем античном мире. Процессии празднеств Матери богов проходили по малоазийским горам Иде и Диндиме, поэтому греки и римляне часто называли Мать богов Фригийской, Идейской, Диндимейской (Strab. X, 3. 12; С. 469; Ovid. Fast. IV, 183, 249, 250; Plut. Them. 30). Судя по надписям, первую эпиклезу употребляли боспоряне (КБН. 21) и ольвиополиты,100 следовательно, и они помнили о малоазийском происхождении богини.

Таинства Матери богов справляли на Востоке с жестокой кровавой обрядностью. Экстаз её поклонников доходил до состояния безумия. Они наносили друг другу раны ножами, острыми камнями и черепками; некоторые доходили до самооскопления, воспроизводя эпизод священного сказания об Аттисе, юном фригийском пастухе, возлюбленном Кибелы.

По преданию, Аттис погиб, когда решил наказать себя за измену богине и оскопил самого себя под сосной (Ovid. Fast. IV, 221-244). Сосна, наряду с тимпаном и чашей, считалась символом Кибелы, и во время её празднеств зажигали сосновые факелы (Pind. Dithyr. 70 b, 11). Скорбя о смерти юноши, богиня воскресила его, поэтому во время мистерий разыгрывались сцены гибели и возрождения Аттиса.

Греки и римляне частично изменили и смягчили жестокие восточные ритуалы, но всё же эти празднества и особенно обряды посвящения вызывали у многих содрогание. В I в. до н. э. Катулл в заключительных стихах поэмы «Аттис» писал, обращаясь к Кибеле, «госпоже Диндимейских гор»: «Пусть я пребуду в отдалении от твоих чудовищных тайн и пусть твой ужас и безумие опьяняют других». Возможно, здесь отразились не только впечатления самого Катулла, видевшего в Риме подобные празднества,101 но также чувства автора той греческой поэмы эллинистического времени, которая вдохновила римского поэта.

Греки отождествляли Кибелу с Реей, матерью большинства олимпийских богов (Strab. X, 3, 15; С. 470). В микенских текстах встречается: «te-i-ja ma-te-re» = «те-и-е ма-те-ре». Вот как обращался к ней один из ее жрецов:

Мать моя, Рея, фригийских кормилица львов, у которой
Верных немало людей есть на Диндиме, тебе
Женственный твой Алексид посвящает орудия эти
Буйных радений твоих нынче оставленных им:
Эти звенящие резко кимвалы, а также кривые
Бьющие громко тимпаны, ножи, обагренные кровью,
С прядями светлых волос, что, распуская, он тряс.
Будь милосердна, богиня, к нему и от оргий, в которых
Юношей буйствовал он, освободи старика. 102

Как видно из этого стихотворения и свидетельств других античных авторов, служители Кибелы в Греции и Риме были скопцами. Они занимали видное место в празднествах в честь Матери богов, воспроизводивших одну из древних форм почитания производящих сил природы. Аттис играл роль, сходную с той, которую исполняла Кора в Элевсинских мистериях. Смерть и воскресение Аттиса знаменовали замирание жизни растений зимой и их пробуждение весной. Возрождение Аттиса давало также мистам надежду на то, что они после смерти воскреснут в иной жизни.

В середине IV в. н. э. Фирмик Матерн в послании византийским императорам об искоренении язычества описал некоторые моменты мистерий Матери богов. Приняв христианство и осуждая языческие культы, Матерн не боялся открыть известные ему тайны. Он сообщил, что проходившие посвящение брали какую-то еду с тимпана, пили из кимвала и подвергались мучительным обрядам, во время которых испытывали ужасный страх. В подземелье их зарывали в землю до головы и отпевали как умерших; затем они воскресали, когда жрец шепотом произносил:

«Воспряньте духом, мисты: бог спасён! И мы обрящем от трудов спасенье!».103

В последней четверти V в. до н. э. афиняне построили Метроон (греч. Μητρω̃ον — «матрона» — мать) — храм Матери богов с отделением для хранения государственного архива (Dem. XIX, 129; XXV, 98).104 Храмовая статуя богини, исполненная учеником Фидия Агоракритом (Plin. NH. XXXVI, 17), стала образцом для изображений Кибелы во многих городах Эллады. Вплоть до первых веков нашей эры образец Агоракрита оставался господствующим для воплощения образа богини в монументальной скульптуре и терракотах. Кибелу изображали сидящей на троне со львом на коленях или у её ног. Голову богини увенчивал калаф, в правой руке находилась чаша, а левой она придерживала большой тимпан.

Множество терракотовых статуэток Кибелы с подобной композицией найдено в Ольвии и на Боспоре.105 Вольные копии скульптуры Агоракрита украшали Пантикапей и Херсонес; тем же оригиналом вдохновлялись мастера, создававшие небольшие мраморные статуэтки Кибелы (рис. 36).106

Греческие колонисты перенесли из Милета культ Кибелы в свои поселения в Северном Причерноморье и, вероятно, по традиции справляли весной праздники в её честь.107 Самые ранние свидетельства VI в. до н. э. относятся к Ольвии и ее округе, а древнейшие боспорские и херсонесские памятники такого рода датируются последней четвертью V в. до н. э.

Найдено граффито с посвятительной надписью Матери богов на донышке чернолакового сосуда из Мирмекия и голова мраморной статуи Кибелы из Херсонеса.108 Таким образом, в классический период празднества Матери богов проводились не только в милетских колониях, но и в дорийском Херсонесе. Там находилось святилище богини, куда херсонеситы приносили свои дары. Из них сохранился фрагмент красно-фигурного кратера, расписанного на рубеже V-IV вв. до н. э.; на него нанесены граффито с монограммой Кибелы и рядом рисунок её священного животного льва.109

О праздниках Кибелы в Ольвии и в её округе достоверно известно с середины VI в. до н. э. В городе их справляли на отведенном священном участке Западного теменоса. Там найдены фрагменты сосудов VI-V вв. до н. э. с посвящением Матери богов и вотивные плитки с её изображением, изготовленные во второй половине VI в. до н. э. местными мастерами по милетским образцам. Праздники сопровождались жертвоприношениями, во время которых закалывали коз, о чем свидетельствует анализ костных останков в ямах-ботросах, куда закапывали всё ненужное.110

Кибеле приносили бескровные жертвы. На особом керамическом блюде раскладывали разные злаки, горох, чечевицу и др. (Pollux. IV, 103). Этот обычай, как писал Афиней (XI, 476), был широко распространен во многих местах, где поклонялись Кибеле. Богине также посвящали кушанья, специально приготовленные для её празднества. В Афинах, например, варили галаксию (греч. Γαλάξια)  — ячменную кашу на молоке. Поэтому весенний афинский праздник Матери богов назывался Галаксиями.111 Описывая празднества Кибелы в Риме, Овидий сказал, что богине приятна древняя еда из молока, смешанного с сыром и зеленью (Ovid. Fast. IV, 369-371).

Вскоре после основания Ольвии колонисты поставили алтарь Матери богов в Гилее, лесной области, простиравшейся к востоку за реками Гипанисом (Южный Буг) и Борисфеном (Днепр); там же они установили алтари Геракла и речного бога Борисфена. Ольвийский жрец, посетивший Гилею в третьей четверти VI в. до н. э., сообщил о разрушении этих алтарей в написанном на стенке амфоры письме; оно частично уцелело до наших дней.112

В V в. до н. э. напротив Ольвии на Гипполаевом мысу стоял храм Матери богов, упомянутый в «Истории» Геродота (IV, 53). Правда, из-за разночтений в рукописях господствует мнение, что историк имел в виду храм не Кибелы, а Деметры. В связи с этим стоит подробно остановиться на аргументах в пользу того и другого рукописного чтения.

В отечественной и зарубежной историографии давно уже отпали сомнения в том, кому поклонялись ольвиополиты в святилище на Гипполаевом мысу. Все исследователи во второй половине XX в., касаясь этого вопроса, писали о святилище или храме Деметры.113 Они исходили из единственного сохранившегося свидетельства об этом в «Истории» Геродота. В изданиях греческого текста «отца истории», в русских,114 украинских115 и западноевропейских переводах,16 осуществленных в конце XIX-XX вв., действительно написано о святилище Деметры. Геродот указал, что оно находится на Гипполаевом мысу, выдвигающемся, подобно корабельному носу, между слиянием рек Гипаниса и Борисфена, а напротив него живут ольвиополиты, называемые историком борисфенитами (днепровцами).

В сохранившихся более чем сорока рукописях «Истории» в этом месте существуют разночтения. Часть рукописей называет богиню не Деметрой, а Матерью.117 Издатели XX в. сочли это ошибкой переписчиков, пропустивших первый слог в имени божества — Μητρός вместо Δήμητρος. Но можно предположить и другое: средневековые переписчики знали имя античной богини Деметры и не помнили гораздо реже упоминавшуюся древними авторами Мать (богов) или Кибелу, поэтому они исправили мало понятное Μητρός на Δήμητρος.

Во времена Геродота в Ольвии поклонялись обеим богиням, и поэтому, по справедливому замечанию В. В. Латышева, невозможно окончательно решить, какому чтению следует отдать предпочтение.118 И всё же содержание приведенной Геродотом новеллы об Анахарсисе (IV, 76), а также новые находки граффити с именем Матери богов позволяют, на наш взгляд, привести более основательные доводы в пользу Кибелы. О почитании же Деметры в районах восточнее Гипаниса в VI-V в. до н. э. ничего не известно.

Ольвиополиты называли Гилеей область в низовьях Борисфена (Her. IV, 9, 19, 54, 55, 76; Mela II, 5; Plin. NH. IV, 83). Некоторые исследователи считают, что она располагалась на левом берегу Днепра; по нашему мнению, следует согласиться с учёными, локализовавшими Гилею по обоим берегам реки.119 Ведь Гилея, буквально лесная область, не ограничивалась территорией на одной стороне Борисфена, потому что в низовьх реки леса росли по обоим берегам. Скорее всего ольвиополиты считали Гилеей лесной массив, лежавший напротив их города и его сельской округи, а он простирался и на восток за Борисфен.

Поклоняясь Матери богов в Гилее, колонисты уподобили окрестности своей новой родины тем лесистым местам в Малой Азии, где чтили Кибелу (Strab. X, 3, 12; С. 469). Лукиан в «Разговорах богов» (гл. 12) изобразил Кибелу мчащейся по поросшей лесом малоазийской горе Иде в сопровождении своих спутников корибантов, гудящих в рога и стучащих в тимпаны. Наверное, ольвиополиты устраивали подобные процессии в Гилее. При свете сосновых факелов шествия и танцы сопровождались громкими восклицаниями, ударами в тимпаны, стуком кроталов, звоном кимвалов и пронзительными звуками аулосов, исполнявших мелодии во фригийском ладе (Pind. Dithyr. 70 b, 8-14; Ovid. Fast. IV, 213-215,341,342).

Культ Кибелы, как и Диониса, частично был общедоступным, но некоторые ритуалы и празднества могли справлять лишь посвященные в таинства богини. Свою причастность к таинствам поклонники Кибелы ощущали так же, как хор трагедии «Вакханки» Еврипида (ст. 78-82):

Счастлив, если приобщен ты
Оргий Матери Кибелы;
Если тирсом потрясая,
Плюща зеленью увенчан,
В мире служишь Дионису.
(Перевод И. Анненского)

Для прояснения вопроса о святилище на Гипполаевом мысу следует привлечь записанную Геродотом (IV, 76) в Ольвии новеллу о скифе из царского рода Анахарсисе. Ольвиополиты рассказывали, как Анахарсис, посетив многие страны и стяжав славу мудреца, возвращался на родину. Во время стоянки корабля в Кизике Анахарсис стал свидетелем празднества Матери богов; он поклялся совершить в её честь подобное празднество, если благополучно возвратится на родину. Вернувшись в Скифию, Анахарсис исполнил свой обет: отправился в Гилею и там произвёл обряды, повесив на себя изображение Матери богов и ударяя в тимпан. Один скиф увидел это и донёс царю Савлию. Тот прибыл в Гилею и, убедившись в истинности доноса, убил Анахарсиса выстрелом из лука за приверженность не отеческой религии. По мнению рассказчика, так скифы расправляются с теми, кто воспринимает чужие обычаи.

В новелле, как и в любом фольклорном произведении, нет определенных указаний на время её действия. Но его можно определить по косвенным данным Геродота. Через ольвиополита Тимна, доверенного скифского царя Ариапифа, историк Геродот узнал, что Савлий приходился братом Анахарсису и отцом победителю персов Идантирсу. Таким образом, Анахарсис поклонялся Кибеле и погиб примерно в середине VI в. до н. э., потому что в последней четверти этого века Идантирс уже унаследовал власть от отца и воевал с персидским царём Дарием.

Наверное, поступок Анахарсиса послужил лишь поводом для его устранения как конкурента в борьбе за власть, но внешне гнев царя Савлия, вероятно, сопровождался не только расправой с родичем, но и уничтожением греческих алтарей в Гилее.120 Возможно, скифы не раз так поступали, и об одном из таких разрушений говорится в упомянутом выше письме жреца, близком по времени сюжету новеллы об Анахарсисе.

До сих пор не уделялось должного внимания тому, что Анахарсис дал обет поблагодарить Кибелу в случае благополучного возвращения на родину. Значит, по местным верованиям, в функции этой богини входило обеспечение безопасности плавания по морю. Анахарсис оказался в милетской колонии Кизике потому, что там останавливались все суда перед выходом в рискованное плавание по бурному Понту Эвксинскому (Чёрному морю), где часто случались кораблекрушения. Во времена философа Анахарсиса Понт ещё нередко называли не Эвксинским (Гостеприимным), а Аксинским (Не Гостеприимным) морем.121 Тогда корабли, направляясь к берегам Скифии, выходили из пролива Боспор Фракийский и шли вдоль западного побережья Понта мимо весьма опасного места близ фракийского города Салмидесса, там античные суда часто тонули не только в VI в. до н. э., но и в более поздние времена (Strab. VII, 6, 1).

Итак, из новеллы об Анахарсисе становится известна ипостась Кибелы — защитницы мореплавателей. Таким образом, её покровительство всему живому распространялось не только на сушу, но и на водные пространства. Греки приписывали также подобную функцию Кабирам, культ которых был сходен с культом Кибелы, и их зачастую почитали в одном храме, например в известном во всем эллинском мире святилище Кабиров на острове Самофракии,122 где находилось множество благодарственных даров от спасенных на море (Cic. De nat. Deor. III, 37; Diod. Laert. VI, 59), или святилище Кабиров в Нимфее, где найдены терракоты с изображением Кибелы.123

Гипполаев мыс отождествляется с современным мысом Станиславским. Для греков он был словно создан самой природой для помещения на нём святилища божества, покровительствующего счастливому плаванию. Ведь мыс находится на пересечении трех водных путей при впадении в лиман Буга и Днепра. Два из них, вверх по Гипанису и Борисфену, вели в глубь Скифии, и по ним осуществлялась торговля с местными племенами. Третий путь, вниз по лиману, выводил в Понт, откуда можно плыть в черноморские порты и любые пункты Средиземноморья, в том числе и в метрополию Ольвии Милет. Само очертание острого каменистого мыса напоминало эллинам нос корабля. Это сравнение, услышанное от ольвиополитов, дважды встречается в античной литературе: в «Истории» Геродота (IV, 53) и через несколько столетий — в начале Борисфенитской речи Диона Хрисостома (XXXVI, 2). Таким образом, мыс в виде носа корабля гармонировал с храмом богини, покровительницы мореплавания.

Археологам пока не удалось найти каких-либо остатков святилища на Гипполаевом мысу. По-видимому, оно обрушилось в воду из-за интенсивного размывания прибрежной полосы.124 По той же причине сейчас нельзя разглядеть очертаний каменистого выступа, сходного с носом корабля, входящего в воды Днепро-Бугского лимана.

Геродот назвал святилище на Гипполаевом мысу словом ίρόν, которым историк определял не только храм, но и священный участок земли без здания храма (V, 119). Поэтому в переводах его передают либо как храм,125 либо как святилище.126 Надо думать, что сначала, в VI в. до н. э., ольвиополиты оградили на мысу священный участок с алтарем. Возможно, там Анахарсис исполнил свой обет. В V в. до н. э. на мысу, скорее всего, стоял храм, и его имеет в виду Геродот. Возвышаясь на оконечности мыса, здание служило маяком для судов. В качестве аналогии можно напомнить храм Посейдона того же времени на мысе Сунион, южной оконечности Аттики. Там афиняне, выходя в открытое море, приносили жертвы владыке морей, а возвращаясь, благодарили его за благополучное завершение плавания. На храм Посейдона ориентировались корабли, державшие путь в афинский порт Пирей.

В пользу мнения, что на Гипполаевом мысу высилось здание храма, говорит ольвийское граффито V в. до н. э., в котором Мать богов названа владычицей Гилеи.127 Ведь владыками какого-нибудь места обычно назывались божества, имевшие храмы с принадлежавшими им землями. Напомним, что на находившемся под покровительством ольвиополитов острове Левка (о. Змеиный близ устья Дуная) стоял широко известный в древности храм Ахилла. Его греки называли владыкой острова, что нашло отражение в поэзии (Pind. Nem. IV, 49), в граффито на чернолаковом лекифе первой четверти V в. до н. э., найденном на Левке,128 и в надписях IV-II вв. до н. э. (IPE I2. 326, 672). Начиная с V в. до н. э., храм Ахилла, построенный из мраморовидного известняка, служил маяком для мореходов, следовавших вдоль западного побережья Понта.129

Итак, на наш взгляд, имеются, веские доводы в пользу предпочтения тех рукописей Геродота, в которых написано о храме Матери богов, а не Деметры. Историк назвал богиню одним словом Мать; такое же наименование богини читается на нескольких ольвийских граффити VI-V вв. до н. э. На Гипполаевом мысу ольвиополиты поклонялись богине, считая её покровительницей всего живого на суше и на воде. К ней, как к Кабирам на Самофракии, обращались с просьбой защитить от опасностей во время морских путешествий. Главным доказательством подобной функции богини следует считать сообщение Геродота об обете Анахарсиса в случае благоприятного возвращения на родину справить праздник Кибелы так же, каким он видел его в Кизике. Этот город, подобно Ольвии, был милетской колонией. По всей вероятности, кизикенцы и ольвиополиты, заимствуя культ Кибелы из своей метрополии, особо выделяли её функцию защитницы от опасностей на море.

Отправляясь на кораблях по рекам в Скифию или по морю в греческие города, ольвиополиты приходили на Гипполаев мыс просить Кибелу о счастливом плавании, а на обратном пути их и приезжих купцов встречал храм Матери богов, служивший маяком и знаком того, что рейс корабля близок к завершению. Из-за отсутствия письменных и материальных источников неизвестно, сколько времени просуществовал храм на Гипполаевом мысу после V в. до н. э.

Как показывают археологические находки, в Северном Причерноморье празднества Кибелы приобрели наибольшую популярность в эпоху эллинизма. В Пантикапее святилище Кибелы примыкало непосредственно к вершине Акрополя.130 Вероятно, какие-то обряды во время мистерий проходили в расположенной под скалой пещере. Праздники Матери богов существовали и в небольших боспорских городах: посвящения богине в главном святилище Китея известны с рубежа V-IV вв. до н. э.131

В эллинистический период на праздниках Кибелы появляется её возлюбленный Аттис, божество восточного происхождения. В связи с этим следует напомнить, что в конце IV в. до н. э. наследники Александра Македонского Птолемей и Лисимах провели в своих царствах религиозные реформы с целью объединения эллинских и местных верований. Исполнителем желаний этих правителей стал Тимофей, один из элевсинских жрецов (Tac. Hist. IV, 83). Для Птолемея он эллинизировал египетскую религию Исиды, а для Лисимаха ввёл Аттиса в издавна привившийся во многих греческих полисах культ фригийской Матери богов.132

Нововведение эливсинского жреца Тимофея вскоре распространилось из Малой Азии в Северное Причерноморье. Праздники с поклонением Аттису появились в Ольвии и на Боспоре уже в III в. до н. э., ибо к тому времени относятся древнейшие терракотовые статуэтки этого божества.

Играющий на сиринге фригийский пастух Аттис обычно одет в восточный костюм с длинными штанами, а на голове у него характерная остроконечная фригийская шапка (рис. 37).133 Сиринга стала характерным атрибутом Аттиса-пастуха, и, вероятно, её мелодии сопровождали ту часть праздника Кибелы, когда появлялся возлюбленный богини.

Непосвященные в мистерии мало знали об Аттисе. Павсаний (VII, 17, 9-12) после посещения храма Кибелы и Аттиса в городе  Диме на Пелопоннесе писал, что ничего не смог о нем узнать, «так как это считается священной тайной». Свою любознательность Павсаний удовлетворил, разыскав утраченную теперь элегию поэта Гермисианакта и услышав где-то народное предание об Аттисе. Записанные античным автором рассказы сильно отличаются один от другого. Это указывает на существование многих вариантов, и нам не известно, какой из них представляли на празднествах Кибелы в Северном Причерноморье.

В празднествах Кибелы принимали участие мужчины и женщины. Последние пели погребальные песни, когда изображали смерть Аттиса; возможно, их пение сопровождало также символическую смерть посвящаемых.134 Некоторые женщины исполняли роль жриц, а другие шли в процессии к алтарю и доводили себя до исступления. Две надписи III в. до н. э. дают сведения о таких жрицах в Ольвии и в Пантикапее. Ольвиополит Сократил поставил статую своей жене, бывшей жрицей Кибелы, а в Пантикапее Гестиея, жрица Матери Фригийской, посвятила богине статую (IPE I2. 192; КБН. 21). Пантикапейская надпись того же времени свидетельствует, что во время праздников Кибелы наряду со жрицами ей служили и мужчины-жрецы (КБН. 23). На Боспоре мистерии Кибелы продолжали справлять и в римское время. Найденная близ Фанагории надпись содержала устав мистерий. К сожалению, текст сохранился с большими лакунами, поэтому с трудом поддаётся связному толкованию (КБН. 1005).

Мистические культы других божеств восточного происхождения начали проникать в Северное Причерноморье в эпоху эллинизма, но особенно они распространились в римский период, выходящий за рамки нашего исследования. Вероятно, на северных берегах Понта Эвксинского так же, как в Афинах, к первым немногочисленным поклонникам восточных мистических божеств первоначально относились с подозрением и насмешкой. В комедиях Аристофана устраивался суд над Сабазием и другими иноземными божествами, после чего их изгоняли из гражданской общины (Cic. De leg. II, 37). Демосфен в речи «О венке», чтобы унизить своего оппонента, оратора Эсхина, упомянул о его матери, жрице какого-то восточного культа, и о том, что сам оратор активно участвовал в обрядах посвящения и других ритуалах.

Демосфен саркастически описал празднества приверженцев восточных богов Сабазия, Аттиса и других (Dem. XVIII, 259, 260). Днём они появлялись на афинских улицах в венках из укропа или белого тополя, танцевали, держа в руках змей,135 и сопровождали свои шествия восклицаниями, прославляющими почитаемых богов. Ночью мисты принимали в свои ряды посвященных, производя обряды очищения, во время которых адепта раздевали догола и обтирали грязью и отрубями.

Праздники Сабазия справляли в Херсонесе и на Боспоре. Самое раннее свидетельство об этом обнаружено на хоре Херсонеса в святилище поселения Панское I. На чернолаковом килике рубежа IV-III вв. до н. э. прочерчена надпись ιερα Σαβαζιου.136 Надпись можно понять и как «(килик), посвященный Сабазию», и как «священный (килик) Сабазия».137 Жители поселения в конце IV-III вв. до н. э. устраивали праздники Сабазия, образ которого слился с греческим Дионисом, приобретя восточные черты почитания этого бога. Вместе с Дионисом-Сабазием здесь поклонялись Деметре, они были θεοί σΰνναοι — боги, имеющие общий храм.

Таким образом, сельский праздник посвящался покровителям урожая пшеницы и винограда, главных сельскохозяйственных культур на хоре Херсонеса. Обоих богов роднило также и то, что в их культ, как уже говорилось, включались мистерии.

В эллинистический период праздники Диониса-Сабазия справляли и в других херсонесских сельских поселениях, а также в самом городе, о чём свидетельствуют находки мраморных скульптур и терракот с изображением этого бога.138 Подобные праздники проходили также на Боспоре. На это указывает терракотовая статуэтка III-II вв. до н. э. из Фанагории; она изображает Диониса-Сабазия и сделана из местной глины, что говорит о спросе боспорян на подобные изделия.139 Некоторые моменты мистерий Сабазия отразились в росписях боспорских склепов первых веков нашей эры.140

Итак, археологические находки убедительно свидетельствуют, что в античных городах Северного Причерноморья существовали разнообразные мистерии. Наибольшее количество памятников относится к мистериям Деметры, Коры, Кибелы и Самофракийских божеств. Жрецы и жрицы, возглавлявшие эти празднества, нередко сами участвовали в мистериях, проводившихся в Элладе, и могли на родине повторять священные ритуалы. В погребении такой жрицы найдена пелика с самым подробным изображением элевсинских таинств.

Таким образом, начиная с рубежа V-IV вв. до н. э., в течение многих столетий среди жителей Северного Причерноморья находились те, кто входил в круг живших во всех частях греческой ойкумены эллинов, приобщенных к самым знаменитым в античном мире мистериям. По свидетельству греческих и римских авторов, Элевсинские мистерии имели высокое нравственное влияние, и оно должно было ощущаться в северопонтийских городах.

Во время Элевсинских мистерий уже в эллинистический период греки попытались разрушить барьеры между отдельными государствами и впервые осознали человечество как великое братство.141 На некоторые мистерии впервые стали допускаться люди независимо от пола, происхождения и социального статуса. Им говорилось, что любой человек, ведущий праведную жизнь и почитающий бога, может надеяться на счастье в потустороннем мире. Все это подготавливало восприятие христианства, которое с IV в. н. э. стало завоевывать значительное количество адептов в Северном Причерноморье.

Сноски

99 О роли Кибелы в религии греков и римлян см. диссертацию О. В. Богатовой «Культ Великой Матери Богов Кибелы в греко-римской древности». СПб., 1998. Там же дана подробная библиография. Диссертация в основном посвящена происхождению культа и его роли в Риме. Почитание Кибелы в Северном Причерноморье не рассматривается, и потому сделан ошибочный вывод, что в пантеоне греков Кибела не играла существенной роли.
100 Русяева А. С. Религия и культы античной Ольвии. Киев, 1992. С. 146.
101 Современник Катулла Лукреций в поэме «О природе вещей» (II, 600-643) описал праздник Великой матери в Риме. Известно также, что в апреле римляне устраивали игры Megalesia, посвященные Кибеле (Cic. Or. XX, 22-25; Ovid. Fast. IV, 179-372); празднество сопровождалось постановками трагедий и комедий.
102 Перевод Л. Блуменау. Это стихотворение анонимного автора, написанное в неизвестное время, включено в рукопись Палатинской антологии древнегреческих эпиграмм (ΑΡ. VI, 51).
103 Зелинский Φ. Ф. Религия эллинизма. Петербург, 1922. С. 41-43.
104 Nilsson Μ. Р. Geschichte der griechischen Religion. Bd. 1. München, 1976. S. 687.
105 Русяева А. С. Земледельческие культы Ольвии. Киев, 1979. С. 104-106. Рис. 50, 51; Денисова В. И. Коропластика Боспора. Л., 1981. С. 36, 53.
106 Максимова М. И., Наливкина М. А. Скульптура / / Античные города Северного Причерноморья. М., 1955. С. 306. Рис. 17; Античная скульптура Херсонеса. Киев, 1976. С. 27, 28. № 44, 47,48, 51-53.
107 Зелинский Φ. Ф. Указ. соч. С. 41.
108 Гайдукевич В. Ф., Михайловский К. Мирмекий в свете советско-польских исследований 1956-1958 гг. / / Исследования по археологии СССР. Л., 1961. С. 136; Античная скульптура Херсонеса… С. 26. № 44. рис. 27.
109 Граффити античного Херсонеса. Киев, 1978. № 1177.

110 Русяева А. С. Религия и культура… С. 144, 145. Рис. 46, 47.
111 Латышев В. В. Очерк греческих древностей. СПб., 1997. С. 139; Parke Η. W. Athenische Feste. Mainz am Rhein, 1987. S. 264.
112 Русяева А. С. Эпиграфические памятники / / Культура населения Ольвии и ее округи в архаическое время. Киев, 1987. С. 147.
113 Штительман Φ. М. Поселения античного периода на побережье Бугского лимана / / МИА. 1956. № 50. С. 257; Русяева А. С. Земледельческие культы… С. 71. Она же. Религия и культы… С. 85, 114, 115; Крыжицкий С. Д., Лейпунская Н. А. Нижнее Побужье в классическое время / / Ольвия. Античное государство в Северном Причерноморье. Киев, 1999. С. 117 и др.
114 Геродот. История. Перевод и предисловие Ф. Г. Мищенко. М., 1885; Геродот. История. Перевод и примечания Г. А. Стратоновского. Л., 1972; Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Народы нашей страны в «Истории» Геродота. М., 1982.
115 Геродот. Історії. Переклад, передмова та примітки А. О. Білецького. Київ,1993.
116 Herodotus. Das Geschichtwerk. Übersetzung von Th. Braun, H. Barth. Berlin; Weimar. 1967; Herodotus. With an English translation by A. D. Godley. The Loeb Classical Library. London, 1971.
117 Herodotus. Musae. Ed. F. Czeuzer, I. Baehr. Bd. 2. Lipsiae, 1857. P. 414.
118 Латышев В. В. Исследования об истории и государственном строе города Ольвии. СПб., 1887. С. 25. Прим. 6.
119 Доватур А. П., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Указ. соч. С. 232, 233.
120 Скржинская М. В. Указ. соч. С. 102-106.

121 Там же. С. 19, 20.
122 Lehman К. The Mystery Cult of Samothrace // Archaeology. № 3. P. 91-95.
123 Худяк Μ. Μ. Два святилища на акрополе Нимфея / / ТГЭ. Т. 2. 1958. С. 83-87.
124 Штительман Φ. М. Указ. соч. С. 257.
125 Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Указ. соч. С. 255; Herodotus… 1971. Р. 255.
126 Herodotus… 1971. Р. 255.
127 Русяева А. С. Указ. соч. 1982. С. 145.
128 Яйленко В. П. Граффити Левки, Березани и Ольвии / / ВДИ. 1980. № 2. С. 84, 85.
129 Охотников С. Б., Островерхов А. С. Святилище Ахилла на острове Левке (Змеином). Киев, 1993. С. 106-108.
130 Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 160.

131 Молев Ε. Α., Молева Н. В. Терракотовые статуэтки из Китейского святилища / / Боспорские исследования. Вып. 3. Симферополь, 2003. С. 253.
132 Зелинский Φ. Ф. Указ. соч. С. 39, 40.
133 Кобылина Μ. М. Изображения восточных божеств в Северном Причерноморье в первые века н. э. М., 1978. С. 14, 38; Русяева А. С. Земледельческие культы… С 108.
134 Герцман Е. В. Музыка Древней Греции и Рима. СПб., 1995. С. 64.
135 Феофраст в «Характерах» (гл. 16) называет такую змею пареем и отмечает ее заметную роль в культе Сабазия.
136 Щеглов А. Н. К изучению культа Сабазия в Херсонесе: состояние изученности, источники, интерпретация, реконструкция // Херсонес Таврический. У истоков мировых религий. Севастополь, 2001. С. 55.
137 Ср. подобное посвящение Гермесу на килике IV в. до н. э. в кн.: Граффити античного Херсонеса. Киев, 1978. № 957.
138 Щеглов А. Н. Указ. соч. С. 56, 57.
139 Ельницкий А. А. Из истории эллинских культов в Причерноморье / / CA. 1945. N 8. С. 97; Кобылина Μ. М. Терракотовые статуэтки Пантикапея и Фанагории. М., 1961. С. 88.
140 АДЖ. С. 412-416, 433, 434, 438; Гайдукевич В. Ф. Указ соч. С. 470-474.
141 Нильссон М. Указ. соч. С. 80.