Жилище славян и хозяйственные постройки.

Любор Нидерле. Славянские древности.
Книга вторая. Жизнь древних славян.

Глава V. Жилище и хозяйственные постройки.

Суровая природа славянской прародины непрестанно вынуждала славян заботиться о строительстве жилищ и крытых хозяйственных построек для защиты от холода, дождя и ветров. Славянские постройки прошли путь, аналогичный доисторическому развитию дома в остальной, лучше изученной части Европы – центральной и северной. Славянские постройки первоначально также представляли собою котлован, вырытый в земле на глубину до метра и более и непосредственно прикрытый крышей из прутьев, листьев, камыша, дерна и глины. Такие же ямы делались и для хранения запасов зерна. Конструкция жилища, точнее кровли его, могла быть легче или тяжелее в зависимости от длительности пребывания семьи на избранном ею месте. Образ жизни славян, как мы ещё увидим в главе VIII «Хозяйство и поселение», долгое время, вплоть до исторического периода, оставался динамичным, поэтому срок пребывания на избранном месте мог быть коротким и ограничиваться, например, одним лишь летом или быть более длительным – до 1–2 лет.

     Вид на село, состоящее из землянок, в окрестностях Лома в Болгарии (по Мрквичку)

Такие же жилища, аналогичные жилым ямам в остальной части Европы, мы с древнейших времён наблюдаем и на территории, заселенной праславянами. Мы даже видим, что славяне строили их более основательно ещё в конце языческого периода и в первое время после принятия христианства.

С такими постройками мы встречаемся и в XIX веке1 в некоторых местах Балканского полуострова, Польши и России, где они называются ziemianka, землянка, земуница, то есть жилище, вырытое в земле, наряду с персидским (иранским) kata, на ведическом санскрите: Ката, хата — khāta — хата — «выкопанная в земле» (от кат- «копать», из авест. kаtа— «дом, яма», «комната, кладовая, погреб»), из которого образовалось общеславянское хата. Бесспорно, этот термин древний и общеславянский.

В некоторых местностях над вырытым котлованом возводились низкие стены из стволов деревьев, обмазывавшихся глиной, и в этих случаях над стенами поднималась кровля. Внутри более примитивных жилищ посередине находился очаг, дым от которого выходил через обыкновенное отверстие в крыше, а вокруг очага у стен землянки возводились низкие глиняные лавки, служившие как для сиденья, так и для сна. Таких жилых ям размером 1,5–4 метра, относящихся к VIII–X векам, в славянских землях было найдено много2.

Подобную же хижину, очевидно, имел в виду и восточный источник IX века, из которого заимствовали свои сведения Ибн Русте и анонимный Персидский географ, говоря о подземных славянских жилищах. Ибн Русте описывает такую землянку как подземную баню с остроконечной кровлей, но нет сомнения, что такое описание может относиться и к жилому дому.

Персидский географ говорит лишь следующее: «Зиму славяне проводят в ямах и подземных хижинах»3. Другими, более подробными известиями, относящимися к древнему периоду, мы не располагаем.

Прокопий и легенда о св. Димитрии упоминают лишь убогие хижины (калуван — καλύβαν — халупа, хижина, оиктраи — οίκτραί — ферма (сараи), каран — κάραν — хоромы, σκηναί — скиния, скит) славян, и если Маврикий говорит, что славянские жилища имеют много выходов, то это явная ошибка, так как это могло относиться только к входам всей огромной усадьбы, а не самого жилища4.

В отношении западных славян мы располагаем известиями лишь с конца языческого периода, но уже Гельмольд подтверждает убогость славянских хижин, построенных из жердей. 

Герборд подтверждает то же и в отношении славянских жилищ на острове Руяне (Рюген), хотя, с другой стороны, в поморских областях из-за недостатка места на городище, окруженном валом5, уже получили развитие деревянные этажные дома.

Наряду с этими подземными жилищами, дополненными деревянными наземными конструкциями, славяне, разумеется, строили и легкие, без котлована в земле, хижины, со стенами, сплетенными из прутьев. Такая хижина в горах Балканского полуострова или на Карпатах выглядела примерно так же, как и

пастушеская колиба (халупа; халуга — «плетеный шалаш»; см. захолустье; зап., южн., укр. халу́па, чеш., слвц. сhаluра, польск. сhаłuра, в.-луж. сhаłuра, нж.-луж. сhаłuра) или куча (кут, кута)6 кут, род. п. -а́ «угол, тупик», укр., блр. кут, цслав. кѫтъ, болг. кът, сербохорв. ку̂т, род. ку́та, словен. kǫ́t, чеш. kout, слвц. kút, польск. kąt, род. п. kąta, в.-луж., н.-луж. kut.

Однако, несмотря на то что описанные выше примитивные формы славянских построек сохранились и по нынешнее время, было бы ошибкой полагать, что жилище славянина в своем развитии не пошло к концу первого тысячелетия далее примитивных землянок и шалашей. Во-первых, раскопки, которые произвел в последние годы своей жизни хранитель киевского музея В.В. Хвойко в Киеве и Белгородке, раскопки Н. Макаренко в Монастырище у Ромен, а в меньшей мере и западнославянские находки у Гасенфельда7, относящиеся уже к X веку, показывают, что как конструкции славянского жилища (сени, верхний этаж), так и его внутреннее устройство (печь вместо открытого очага) получили дальнейшее развитие.

Во-вторых, исторические известия и ряд древних общеславянских терминов, сопоставляемых с основными формами современного и древнего славянского жилища, также подтверждают, что славянское жилище в ΙΧ-Χ веках, если хозяин его располагал достатком (не говоря пока о князьях), действительно достигло значительного развития.

Жилище бедных славян, разумеется, ещё долго оставалось примитивным и простым, а местами оно даже и теперь сохранилось в том же виде8, в то время как развитие обычного дома пошло по совершенно иному пути9.

Первым этапом в развитии славянского жилища явилось новое небольшое помещение у входа, служившее одновременно и для защиты жилой комнаты от непосредственного воздействия дождя, снега и мороза. Это небольшое помещение, называемое ныне сенями, возникло либо как результат того, что жилище было разделено внутри стеной, отделявшей жилое помещение с очагом от сеней, либо в результате того, что у входа в землянку и колибу (холупа) делалась крытая, в местностях с суровым климатом глухая, пристройка, в результате чего и возникли сени снаружи жилища.

Для древних славянских жилищ X века и более ранних веков (Гасенфельд) характерны крытые сени обоих типов, и оба эти типа мы можем проследить и в современном славянском доме. Мы можем всюду предполагать, что эти два вида сеней появились в славянских постройках самостоятельно и скорее всего уже в течение первого тысячелетия н. э.

Двумя древними славянскими названиями для них были сени от слова сень — навес, шатёр, укрытие, дающее тень и притворъ (от слова притворити). Оба термина засвидетельствованы в письменных источниках уже с X века10. Таким образом, оба типа сеней имелись уже в землянке.

Как только славянское жилище поднялось над землей, изменились и сени и притворъ и их прежнее назначение, когда они были лишь несущественной, имевшей подчиненное значение частью жилища, служившей для защиты внутреннего помещения жилища от непогоды.

Сени превратились в большое, имеющее самостоятельное значение помещение для хранения вещей, содержания скота и даже для пребывания в нём человека в летнее время.

Великорусский дом с избой и сенями в Боровичском уезде Новгородской губ.

В древней Руси уже в Χ-ΧΙ веках сень (во мн. числе сени) являлась большим помещением, так как в сенях ели, принимали в них гостей, и они были соединены с каким-то помещением вроде галереи на втором этаже, куда можно было взобраться по лестнице11. Упомянутые уже раскопки В.В. Хвойко, в результате которых были вскрыты лишь небольшие жилища, все же показывают, что сени являлись большим помещением внутри дома. Письменные источники определенно отличают холодные сени от тёплой части дома  – истьба, др.-русск. «истъба», «истопъка» — «дом, баня» (истобка, Пов. врем. лет), истопленное помещение с очагом и печью.

Изба, болг. и́зба «землянка, хижина», сербохорв. ѝзба «комната, погреб», словен. ȋzba, jìspa, jspà «комната», jеsрíса, др.-чеш. jistba, jizdba, чеш. jizbа «комната», слвц. izbа «комната», польск. izba, źbа «комната, палата», в.-луж. jstwa, stwa, н.-луж. šра, śра, полаб. jázba

Санскрит: Ибха – ibha – изба (от глагола – ās, asti – быть, есть, существовать, жить). Древнерусское отглагольные существительные «из+ба» образовано так же, как «просить – прось+ба», «сватать – свадь+ба».

Таким образом, отличительной чертой сеней является отсутствие очага, и этот признак славянских жилых построек остался для них характерным и по нынешний день. Такие сени имеются в славянских жилищах на западе и на севере, включая земли словаков и словинцев. Древний термин сень, как правило, сохранился. В отдельных местностях он, однако, заменён новыми названиями, как заимствованными главным образом из немецкого, так и местными, из которых наиболее интересным является загадочная вежа12.

Вежа — башня, колокольня, замок, острог, намёт, шатёр, полевое укрепление, тюрьма. Многие укрепленные места, где были построены каменные замки, назывались «Белыми Вежами«

Значение слова Вежа по словарю Брокгауза и Ефрона. Вежа — др.-русск. вжа — шатер; кибитка; башня,  словен. veza «сени, передняя», слвц. veza,др.-чеш. vez, veze «башня«, польск. wieza, в.-луж. wjeza, н.-луж. wjaza, jaza «дом».

Только древние жилища хорватов, сербов и болгар не знают сеней, а перешедшие к ним новейшие формы их заимствованы, а вместе с ними перешли чужеземные, главным образом тюркские, названия. Я объясняю это тем, что южные славяне ушли со своей северной прародины ещё до того, как сени и горница развились там в значительную и необходимую часть жилища. А до тех пор, пока славяне находились в постоянном движении, пока они не начали строить больших прочных и постоянных жилищ, эти части жилой постройки надлежащего развития получить не могли. Небольшое древнее крыльцо могло развиться в сени лишь позднее, при переходе славян к прочной оседлости в VI–IX веках, однако к этому времени, а в ряде случаев и задолго до него южные славяне отошли к Дунаю и за Дунай. Только этим можно объяснить, почему древний тип южнославянских землянок не развился в дом с большими сенями, а остался лишь «кут, куча» с небольшими перегородками или чердаком.

Так выглядело славянское жилище, когда из врытой в грунт землянки оно развились в наземную постройку, и первой ступенью в этом его развитии и было помещение с очагом посередине, а впереди – отделенные от него большие просторные сени. А.А. Харузин предполагает, что первоначальное название жилища такого типа было у славян куча, коча (от праславянск. kytja (кут), древнеболг. кушта (кущи). Доказать предположение А.А. Харузина нельзя, но возможно, оно и правильно.

Наряду с сенями в доме вскоре появляется также и навес, который пристраивался к дому снаружи у входа и, следовательно, означал лишь закрытый вход в жилище, а не помещение, отделенное изнутри. Этот тип постройки мы также можем проследить в южнорусских землянках, вскрытых В.В. Хвойкой.

Когда сени славянского жилища развились во внутреннее обитаемое помещение, то снова и в ещё большей степени появилось стремление защитить вход в сени крытым навесом и дополнить жилище новыми сенями (передней) или крыльцом. Однако такая пристройка – результат уже позднейшего развития, и хотя не следует полагать, что она возникла под чужеземным влиянием, поскольку причины возникновения её были вполне естественны, всё же примечательно, что древний славянский термин притворъ исчезает, а эта пристройка у северных славян часто получает немецкие, а на Балканах – турецкие названия.

Время возникновения этих названий, за некоторым исключением, пока не известно13, но нет сомнений, что, по крайней мере, русское крыльцо у сеней существовало уже в XI веке, и поэтому весьма вероятно, что удлиненный скат крыши и поддерживавшие её столбы – терем — довольно древний мотив славянского дома. Сюда же, вероятно, относится и балканский trem — терем.

др.-русск. теремъ «терем, дворец»; «купол»,   высокое жилое здание или верхняя часть богатых хором или дом в виде башни в древней Руси; отдельный терем, теремок: за́мок боярский, одинокий дом, в виде башни или на подрубе; в сем знач. терем, дворец, барский дом; сербск.-цслав. трѣмъ «turris», болг. трем «крыльцо, горница», сербохорв. три̏jем, род. п. триjѐма «зал», словен. trẹ̑m «навес»

Следующее значительное превращение славянского жилища произошло уже накануне X века, и на этот раз под чужеземным влиянием. Это было образование внутри жилого дома избы с печью, а вскоре затем и кухни. Первоначально в праславянском жилище огонь разводился только в открытом очаге, находившемся в жилом помещении, а присоединенные к этому помещению сени, как мы видели, были холодными, без очага.

В русских жилищах, вскрытых Н. Макаренко и В.В. Хвойко, над когда-то открытым очагом уже имелся глиняный свод, под которым и разводился огонь. Построенная таким образом печь служила не только для равномерного обогревания жилища, но и для выпечки хлеба14. Одновременно мы читаем в источниках, что русские славяне помещение с печью в Χ-ΧΙ веках называли истъба, изба или уменьшительным истобъка (на санскрите: тапака -tApaka — печь).

То же относится и к западным славянам. Дошедшие до нас письменные источники X века свидетельствуют, что подобная истба (чешек, jizba) была уже известна. То же можно сказав и о современных им болгарах15.

Эта истъба – изба древнеславянского жилища, по общему мнению лингвистов16, – является не чем иным, как верхненемецкой stube, скандинавской stofa, которая, как мы знаем из источников, была известна в Германии ещё до X века в качестве помещения для бани, где находилась крытая печь, разогревавшаяся и поливавшаяся водой для получения горячего пара.

Общее западногерманское слово Stube «гостиная», от древневерхненем. stuba, др.англ. stofa «ванная комната» не сохранилось, англ. stove — печь (с XV века) заимствовано от средненижненемецкого stove среднеголландского stove «печь», «отапливаемая комната».
Общероманский steuen, «купать, в паровой бане» (14 век), от старофранцузского estuver «принимать горячую ванну; тушить» (совр. франц. étuver), слово неопределенного происхождения. В испанском estufar, итал. stufa, stfare, фр. étuve «парилка», возможно, от вульгарной латыни *extufare «испаряться», от ex- «выходить» + *tufus «пар», от греческого typhos «дым».

Если потом и у славян появляется также название stube > истъба в смысле печи для бани и вообще тёплого помещения, то есть появляется не только новое название, но и новая вещь, то можно не сомневаться, что оба они – вещь и название – были заимствованы славянами и на этот раз, пожалуй, у своих соседей, немцев и скандинавских германцев, причем заимствованы ещё до X века, так как в X веке они засвидетельствованы уже у трёх славянских народов: у чехов, русских и болгар.

Германская stube была известна славянам, по-видимому, ещё до X века; сначала они знали её как баню, а затем и как тёплое жилое помещение, которое и получило распространение во всех славянских землях. Подтвержденная источниками, относящимися к X веку, значительная распространенность избы – от Чехии на западе вплоть до Киева на востоке и Болгарии на юге – показывает, что русские славяне знали её задолго до X века.

Я полагаю, что слово изба появилась в славянском жилище не позднее чем в V веке, когда славяне уже засвидетельствованы на границах франкской державы.

Три стадии развития словацкого дома в Западных Карпатах

Схематический разрез дома в Боснии (по Мерингеру)

У западных славян наряду с появлением избы с печью мы наблюдаем ещё одно новшество: печь в новой избе затапливается не из самой избы, а из сеней, через специальное отверстие. У этого печного отверстия, через которое закладывались дрова и выбиралась зола, естественно, возник на специально возведенном основании новый очаг. Одним словом, рядом с печью в избе возникает новый очаг также и в сенях, и сени превращаются в кухню.

Вместо первоначального славянского жилища с холодными сенями и тёплым жилым помещением возникает дом с двумя очагами. Немецкие этнографы объясняют все эти изменения германским влиянием: на Руси – скандинавским (Рамм, Лютш), а у западных славян – франкским (Геннинг, Мейтцен и чех Мурко). Отсюда возникли и обычно употребляемые термины для определения характера жилища: «франкское», «верхненемецкое», затем «zwei-feuriges Haus» или «Kiichen-stubenhaus»17.

Только балканские славяне в Далмации, Герцеговине, Черногории и в части Македонии, то есть в западной части Балканского полуострова, переняли романский тип дома с одним очагом у стены и дымоходом, подымающимся над крышей. План сербской двухкамерной кучи немецкие исследователи полагают, что изба и кухня образовались в результате того, что в славянском жилище к сеням в качестве новшества присоединена была готовая франкская stuba. Таким образом, основным помещением, где находится очаг, они считают сени. В принципе можно согласиться с тем, что возникновение избы и кухни связано с франкским влиянием, на что указывает территориальное размещение видоизмененных жилищ, затем немецкие названия stube > истъба, chukhina (из средневековой латыни coquina) > кухня, kammer (лат. camera) > комора, а также ряд названий для архитектонических деталей внутри жилища и новых кухонных принадлежностей18.

Однако в отличие от немецких исследователей происшедшие изменения я объясняю совершенно по-иному. Я полагаю, что немецкое влияние на развитие жилища следует разбить на две стадии. На первой стадии славяне познакомились с немецкой избой, с печью, служившей баней19, но они не присоединили её к сеням с очагом – сени первоначально были без очага, – а лишь перестроили и изменили по её образцу своё жилое помещение с очагом, свою «кучу, кут». Эти изменения по указанным уже выше соображениям должны были произойти задолго до X века, как я думаю, не позднее чем в V веке.

Кухня у западных славян стала появляться лишь на второй стадии, а именно с X века, когда в холодных сенях славяне начали строить новый очаг под влиянием франкских образцов, а печь в избе они начали строить из кафеля и затапливать её из сеней с нового очага, что и придало ей франкский характер. Но это превращение сеней в кухню произошло не ранее XI века, причём не у всех славян; у русских, поляков и словаков, сени остались холодными20.

Скандинавское влияние на великорусское жилище сказалось не только в том, что с ним пришла stofa, но и в другом важном изменении: жилая постройка поднялась над нижним этажом (так называемым подпольем) до второго этажа (на острове Рюген). Насколько сильным было при этом скандинавское влияние на древнерусские жилище, указывает ряд новых деталей и названий. Заслугой Карла Рамма в том, что он установил это влияние21.

Последним большим изменением в плане славянского дома, также начавшимся в конце языческого периода, является присоединение ещё одного, то есть третьего, помещения к жилому дому, уже имевшему сени + избу, а именно помещения, которое не имело очага и служило как в качестве хлева и места для хранения необходимых в хозяйстве вещей, так и места для сна, особенно для молодежи и новобрачных. Проблема создания такого помещения древними славянами была разрешена таким путём, что рядом с собственно жилищем строили меньшее помещение, без очага; древнеславянским названием этого помещения была клеть12. С течением времени эту клеть стали пристраивать к жилищу, но не со стороны избы, а со стороны сеней таким образом, что позднее возникла новая, ставшая основой, трехчленная схема славянского дома, включившего в себя три смежных помещения: клеть (позднее называлась комора) + сени + изба.

клеть ж. «кладовая, амбар», кле́тка, ст.-слав. клѣть, клѣтъка, болг. клет «клетка, погреб», сербохорв. кли̏jет «чулан», словен. klė̑t «погреб», чеш. kletka, слвц. klietka, лтш. klẽts, лит. klė́tis «кладовая», польск. kleć «хижина, шалаш, клеть», klatka, верх.-луж. klětkа, ниж.-луж. klětkа «клетка для птиц».

русск.-цслав. комо́ра «кладовая»,  камо́ра,  укр. комо́ра,  сербохорв. ко̀мора «палата, камера, кладовая, чулан», словен. kоmȏrа, чеш. komora «палата; кладовая», слвц. kоmоrа, польск. kоmоrа, диал. kómora, в.-луж. kоmоrа, н.-луж. kоmоrа. Стар. заимств. из греч. καμάρα «свод»

Первоначально двери в клети делались на любой стороне, но позднее, когда клеть была пристроена к жилищу, в клеть вели двери из сеней. Вскоре клеть была разделена и в горизонтальной плоскости – на два этажа; на верхний этаж можно было взобраться по приставной лестнице. Описанное здесь развитие клети подтверждается большим распространением среди славян аналогичных построек на различных стадиях их развития23, а также и древними известиями. На Руси клеть засвидетельствована в Киевской летописи под 946 годом, где она упоминается впервые, затем в «Житии св. Феодосия», пандектах Антиоха, ряде других источников XI века и, наконец, в «Русской правде» перечисляются наказания за воровство из клети и т. п.24 Эти свидетельства показывают, что клеть возле дома служила кладовой, хлевом и жилым помещением и что в ней появился затем верхний этаж для складывания сена и зерна, в то время как другие вещи и скот находились на первом этаже.

Верхнее помещение в клети, куда взбирались по приставной лестнице, уже тогда называлось горницей25. На западе древняя клеть под немецким влиянием потеряла своё славянское название, сменилось чужеземным, латино-немецким kamara > kammer > славянск. комора. Только в Чехии и Силезии сохранился местный и древний русский термин сруб.

Полное развитие клеть получила на Руси и на Балканах у сербов, которые, несомненно, строили её уже в VI и VII веках, когда они пришли на Балканы26. Здесь, на Балканском полуострове, и в России она и поныне существует рядом с жилым домом, сохранившись в качестве отдельной постройки, хотя и находящейся с домом под одной крышей. Мы видим, что клеть является как кладовой, так и холодной избой без очага, специально предназначенной для молодоженов. В Сербии в хозяйствах задруг вокруг родной кучи стоит столько клетей27, называющихся здесь клет, клит, клц/ет или также eajam, зграда, колиба, cmaja, сколько имеется женатых членов задруги (семейства).

Нет сомнения в том, что на Руси и на Балканах уже в X и XI веках у славян имелась специальная постройка без очага и без печи, которая служила кладовой, хлевом и помещением для сна, и что позднее, соединив её с жилищем через сени, славяне превратили клеть в составную часть дома.

У западных славян мы не располагаем такими древними свидетельствами, но и у них развитие клети, очевидно, было таким же, с той лишь разницей, что как здесь, так и потом на юге, на Балканах, древний термин клеть исчез и заменяться другими названиями, а превращение клети в небольшую жилую горницу происходило быстрее.  В горнице в коморе не было ни очага, ни печи, всегда была более чистой и светлой, откуда и возникли термины «белая», «светлая» или «небольшая», а также понятие «летней избы», отличавшейся от старой зимней избы – «большой» и «чёрной». Помимо этих терминов и наиболее часто используемого термина комора, историческое развитие славянского жилища вообще приводит к заимствованию и ряда других терминов: на западе – немецких, на юге – греческих и тюркских, однако проследить их здесь не представляется возможным28.

На севере Руси сказалось скандинавское влияние: на сени и клеть, согласно Рамму, перешли названия чуланъ и шолнушъ29. Так я представляю себе возникновение и развитие славянского жилища.

Однако типичное древнеславянское жилище было ещё не трёхчленным (комора – сени – изба), а лишь двухчленным (сени – изба), а клеть, как правило, находилась рядом и была отдельным помещением. О том, что в древнеславянском жилище начал появляться и второй этаж, я уже упоминал выше. Так, по крайней мере, было на севере России и в портовых городах балтийских славян30, где и без чужеземного влияния для постройки этажных домов имелись достаточные основания, так как дома теснились на территории сравнительно небольшого, огороженного валом городища.

Однако на Руси, на север от линии Валдай – Вязьма – Калуга – Рязань, мы отмечаем не только горницу в клети, но и появление в доме, без необходимых на то оснований, второго этажа. А поскольку он носит на себе и другие следы скандинавского влияния, например:

шо́внуш,  шолнушъ, «перегородка, спальный угол в избе за печкой, место для спанья летом», «кладовая», онежск. (Подв.), шо́вныша, шо́лныша — то же, арханг., олонецк., шо́мнуша, шо́лнуша, олонецк. (Кулик.), со́лныш, со́лныша (Даль); исконно русское чуланъ, уже в Домострое в значении «перегородка», польск. czułać «собирать»

ярус – этаж в деревянной постройке, исконно славянское происхождение слова ярус  — с приставкой -jа от *rǫdsъ -ряд, связано с яр — «лес по оврагам»;

 го́бец м. сев.-вост. и сиб. перегородка за печкой в крестьянской избе, между печью и полатями; припечье, верхний голбец со ступеньками для всхода на печь и на полати, с дверцами, полочками и нижний голбец — лаз в подполье, «погреб, кладовая под полом избы, где хранили припасы», также го́лобец — надгробие, тверск., костр. го́лубец.

шело́м, шлем – конёк на крыше, «навес», др.-инд. c̨árman— «защита, покрытие», тверск., вологодск., яросл. (Даль), «холм, гора», томск. шоло́м «верхняя перекладина на крыше», др.-русск. шеломъ «шлем»  русск.-цслав. шлѣмъ «шлем», укр. шоло́м «шлем», шоломо́к «войлочная шляпа», блр. шеломайка «голова», болг. шле́мът «шлем», сербохорв. шлѝjем — то же, словен. šlẹ̀m, чеш. диал. šlеm «женский головной убор», др.-польск. szłom «шлем». Праслав. *šеlmъ, уменьш. *šelmę, заимствовали др.-герм. *helmaz, гот. hilms «шлем», д.-в.-н. hëlm, ср.-в.-н. hëlm, др.-сканд. hjalmr «шлем, копна сена с навесом», от рус.«холм»;

др.-русск. полъ «основание», пол, по́лка, поли́ца «спальная лавка», блр. пол, др.-инд. phálakam «доска, планка»;

пола́та, пола́ти мн. «дощатый настил, лавки для сна, нары», «чердак, настил для охотника в лесу», др.-русск. полата, ст.-слав. полата «дворец, покой, шатер», укр. пала́та,  (Супр.). др.-русск. полати «хоры в церкви» Из ср.-греч. παλάτιον от лат. palātium.

К. Рамм полагал вполне обоснованно, что здесь имело место сильное скандинавское влияние, пришедшее, очевидно, со скандинавскими русами в IX и X веках, и что под этим влиянием северо-русский дом уже тогда поднялся до второго этажа над низким или более высоким подпольем, в котором помещались хлев и кладовая31.

Наряду с частными жилищами уже в конце языческого периода появились и дома общественного назначения, в которых могли расположиться приезжие купцы (гости) и где местные жители могли выпить квасу или медовины.

Уже в ΙΧ-Χ веках мы встречаемся с терминами гостиница, господа, кърчьма, соответствующими греческому: ксенодохион — ξενοδοχεΐον — гостиница, пандохион — πανδοχεΐον — отель, копилион — κοπηλεΐον — мотель, а с XI века существование заведений, где продавались опьяняющие напитки, засвидетельствовано и прямыми известиями.

Поскольку при общеизвестном гостеприимстве древних славян всякий приезжий гость мог остановиться и получить угощение в любом доме, возникновение этих домов общественного назначения следует объяснять римским и византийским влиянием, распространявшимся самими купцами. Русские купцы уже в X веке имели свой гостиный двор в Константинополе, и такие же дома они, по сообщению Ибн Фадлана, строили себе в Булгаре на Волге32.

Не подлежит сомнению, что в корчмах, как только гости напивались, становилось весьма шумно. Поэтому уже в 1039 году под страхом суровых наказаний чешский князь Бржетислав запретил корчмы, а летописец Козьма Пражский (II.4), одобряя это, отмечает, что «taberna est radix omnium malorum». Один из источников XI века упоминает и о волокитстве за корчмарками33.

Другим видом домов общественного назначения, в которых собиралась поморянская шляхта для бесед, игр и выпивок, были контины (contina), которые описал Герборд (11.32) в городе Щетин (Щецин, польск. Szczecin) на северо-западе Польши.

контина (contina) от французского cantin «магазин в военном лагере» (17 в.), от итальянского cantina «винный погреб, свод», от латинского canto «сторона, угол», испанской и итальянской canteen — столовая,«винный погреб», «бар, салон» (1892 г.)

Княжеский дом.

Описанное нами выше древнее славянское жилище было обычным жилищем простого крестьянина. Само собой разумеется, что богачи, шляхта, русские бояре и прежде всего, конечно, князья строили дома значительно большего размера с большим количеством помещений, даже если для строительства таких домов они и не приглашали иноземных мастеров, хотя имеются свидетельства и этого. Такой княжеский дом был, во-первых, значительно больше – у князей было много челяди, дружина и гаремы жен, в доме было большое число помещений: наряду с основными жилыми помещениями и сенями имелся и ряд других, в которых обычно сельское жилище не нуждалось.

В русских дворцах имелись большие хранилища для денег и мехов, большие подвалы, в которых стояли бочки с медом и пивом, ряд клетей для хранения запасов продовольствия, бани, уборные и тюрьмы.

Сени представляли собой просторное помещение на втором этаже, и входом к ним служила лестница34. Особенно большими сенями, предназначенными для пиршества князя и его дружины, была первоначально гридница, упоминаемая в Киевской летописи уже под 996 годом, которая, как показывает само название35, по-видимому, являлась подобием северогерманских парадных сеней, то есть просторного зала, потолок которого поддерживался столбами. Подобные специальные сени для пиршеств (stupa, pirale) упоминаются у балтийских славян, например в княжеском дворце в Волине36.

На западе аналогичным помещением для княжеской челяди была дворьница, так как немцы переняли этот термин уже в средние века, образовав из него древненемецкое turni, средневерхненемецк. – dumitze, domitze (=домец), и dwameiz37 в Вендланде  (Wendland — земля вендов-славян). Рассказ купца Вульфстана о венедах Вендланда 890 год.

Ряд специальных терминов возник и для спальни (одр, одрина — «ложе, постель», повалуша, ложница, а у восточных и южных славян чертогъ:

черто́г, мн. черто́ги, «внутренняя часть здания», ст.-слав. чрътогъ, укр. черто́г , др.-сербск. чртог, чртаг — то же. Санскрит и перс. čārtāk (čār «четыре» + tāk «высокая, выступающая часть дома, портик, балкон».

Для гаремов же строились башни в несколько этажей, так называемые теремы, тремы. Хотя Г.А. Ильинский и считал этот термин славянским, однако его можно скорее связать с византийским-греческим теремнон —  τέρεμνον38. Во дворце киевского князя теремной двор упоминается уже под 945 и 980 годами39.

В результате археологических раскопок в некоторых местах были вскрыты древние княжеские дворцы: например, в Чехии – в городах Болеслав, Левы Градец, Либушин, Будчи, Врацлав, в России – в Чернигове, Суздале, Владимире, Новгороде, Киеве и Белгороде. Однако результаты раскопок в Чехии оказались незначительны, а сообщения о раскопках, произведённых русскими археологами, – недоступны40. Раскопанный лучше других и хорошо описанный княжеский дворец в Абобе у Шумна (Болгария) является памятником болгарско-византийского зодчества ΙΧ-Χ веков и образцом славянских дворцов41 служить не может.

Своё жилище славяне называли древним индоевропейским и общеславянским словом домъ.  На санскрите: Дама, Дам – Dama, dham, dhama — дом. Фраза «Tat vas dham, etat nas dham» – «тот ваш дом, этот наш дом», понятна и  без перевода

Славяне заимствовали у германцев слово хызъ, хыжа < hus, buda — буда — «плетеный шалаш, хижина, постройка»< buode (будка), котъ < cot, у иранцев слово хата < kata, из ведического санскрита koTa — халупа, а у греков, причём уже в древний период, слова колиба и халупа < халиви — καλύβη — халупа, которые всегда обозначали небольшие домики легкой постройки42. Будапешт (Budapest) от Буда, Обуда (Buda, Óbuda — постройка) + Пешт (Pest -«печь»).

Славянским термином, который первоначально также означал дом, является старослав. храмъ, русск. хором, засвидетельствованный уже с конца IX века, а также праславянск. kgtja, древнеболг. каготья. Не исключено, что последний термин первоначально означал однокамерный славянский дом. В ходе исторического развития первоначальное значение некоторых этих терминов изменилось, сузившись до обозначения одной лишь избы, в то время как понятие «изба» расширилось и в отдельных местностях стало употребляться в значении всего дома. В чешском, а также и в русском языках слово «храм» означает теперь церковь, костёл.

Схема великорусского дома и план усадьбы в Майнеме у Шенкурска в Архангельской губ. (по П. Ефименко)

Двор.

Постройки, предназначенные для чисто хозяйственных целей, образовывали вместе с жилым домом двор (старославянск. дворъ), огороженный либо естественной зелёной изгородью, либо забором, сделанным из жердей или досок (ограда, заграда, плоть, оплотъ), входом в который служили ворота (врата).

Уже с древнейших времён обязательной принадлежностью двора были, наряду с жилищем, ямы для хранения зерна, ямы для кухонных отбросов и специальный загон для скота. Остатки таких сооружений доисторического периода можно проследить по всей Центральной Европе. Однако задолго до конца язычества у славян они уже исчезли, и хотя такие ямы в X и XI веках ещё и употреблялись для хранении зерна и для отбросов44 и строились они примерно так же, как и в доисторические времена, однако взамен их в употребление уже вошли наземные кладовые, а также крытые хлевы для скота.

Появляются даже крытое гумно и овин для сушки зерна и плодов, и все это уже в качестве самостоятельных построек. Кладовые строились либо в виде плетённого из прутьев шалаша (кошъ), подобно тем, какие ещё и теперь встречаются на Балканском полуострове и в русской части Галиции, либо в виде глиняных мазанок, встречались также деревянные из крепко сбитых брёвен. В таких кладовых всегда имелись двери, запиравшиеся даже на ключ, свидетельства чего имеются уже в XI веке. Для обозначения этих кладовых в нынешних славянских языках имеется ряд названий, как чисто славянских и локальных, так и заимствованных45.

С древних времён засвидетельствован термин житница (с X века), а для различных отделении внутри строения или для отдельных поставленных там ящиков для зерна – общеславянский термин сусек от пра-славянского сосекъ. Последующее развитие житницы было связано как с клетью и западнославянским срубом, так и с самостоятельным хозяйственным строением, в котором молотили зерно в снопах.

Место, где молотили зерно называется гумно, первоначально находилось на дворе под открытым небом, однако не обмолоченное зерно также нуждалось в укрытии от дождя, над гумном очень скоро появился и навес, под которым хранили обмолоченное зерно. Так житница образовала с гумном одно целое, в результате чего возникло строение, на которое перешло, с одной стороны, старое название гумно, а с другой – немецкое название stadal (из которого образовалось чешское stodoła) или scheune (словинское и хорватское skednj, skadanj). Такие строения наряду с током (horreum) упоминают латинские источники XII века46.

Хлев для содержания крупного рогатого скота первоначально представлял собой повсюду простой загон без крыши. Однако суровая зима в славянских землях заставляла прибегать к более серьезным мерам для защиты скота от холода и непогоды, что и привело к строительству специального деревянного здания с глухими стенами и кровлей над ними. Общеславянский термин для такого строения – хлев – перенят от готского хлийа — hlija (скини — σκήνη) или от hlaiw (тафос — τάφος — гробница), и весьма вероятно, что обычай строить рядом с жилищем и специальный навес для скота возник под германским влиянием. Однако первоначально славянское хлевина означало жилье для людей вообще и помещение для скота47.

Интересным по своей конструкции и важным сооружением была сушильня для зерна и плодов, называвшаяся в древней Руси, да и в других местах овин. Влажное зерно и плоды складывали внутри овина на щиты из плетеных прутьев, под которыми разжигали огонь, которому ещё в XII веке простой народ возносил языческие молитвы48. Я уверен, что конструкция овина в общем была такой же, как и устройство примитивных приспособлений для сушки снопов, какие ещё встречаются в России. Они представляют собою яму для разведения огня, над которой возводится примитивное деревянное строение, в котором крестьяне и теперь охотно сидят и спят у огня.

Последней известной нам самостоятельной деталью славянской усадьбы является одрина, засвидетельствованная в древней Руси с X века. Скорее всего это было наземное строение, какой-то навес, под которым складывали сено, а то и спали, вследствие чего термин одрина и одр позднее перешёл в России на спальню и ложе.  Одрина — спальня в древнерусском доме. Первоначальное его значение таким не могло быть, так как нельзя предполагать, что в конце языческого периода у славян уже были отдельные спальни, если только одрину не отождествлять с клетью. Этимология слова одр, возможно, скандинавского происхождения и указывает на какое-то наземное деревянное сооружение49.

Внутри двора в удобных местах выкапывали колодец, обкладывали бревнами. Такие четырехгранные колодцы глубиной до 15 м, относящиеся ко времени княжения великого князя Владимира, были найдены в Старой Ладоге и Белгородке. Наряду со славянским термином студенець уже в древнейших источниках появляется и термин готского происхождения кладезь, кладеньць (от kaldinga, от русского: кладь).

Строительное искусство и внутреннее устройство дома.

О строительном искусстве славян и отдельных деталях описанных здесь построек, датируемых периодом, предшествовавшим XI веку, мы знаем очень мало. Природные условия, в которых приходилось жить тем или иным славянским племенам, определили и характер строительного материала, использовавшегося в строительстве. Таким могли быть только глина, из которой возводились стены, и прутья и тонкие жерди, оштукатуренные глиной50.

 Русская изба: ковчег среди лесов.  Деревянные бревна, которые, как показывают остатки деревянных сооружений, раскопанных В. Хвойко в Киеве и Белгородке, путём особой рубки крепко соединялись друг с другом. Способы соединения бревен между собой были различны, и я полагаю, что сейчас ещё преждевременно решать, какой из них по своему происхождению был славянским, а какой германским, перенесенным к славянам51.

Остатки деревянных стен в жилищах, вскрытых в Киеве в усадьбе Петровского (по чертежам В. Хвойко) В общем бесспорно, что конструкция сруба, то есть строения из ровных бревен, скрепленных между собой по углам по способу, называемому «в угол», является у славян весьма древним. Окна при этом были небольшими и представляли собой лишь несколько расширенные между бревнами щели. Этимология древнеславянского слова окно связано со словом око. Только в княжеских дворцах, о чем свидетельствуют дворец в Абобе и древнейший княжеский дворец в Киеве, уже в X веке окна были не только большими, но даже застекленными зеленоватым стеклом, импортировавшимся из Византии или Италии52.

Двери уже в конце языческого периода запирались либо на засов, либо  на замок, снабженный ключом53. Таких ключей и замков (ключъ, замъкъ) найдено много, и они обычно являются имитацией римских образцов.

Крыша (древнеславянск. стреха) всегда была достаточно отвесной, что объясняется климатическими условиями и стремлением не дать удержаться на ней обильно выпадающему снегу и дождям. Такие отвесные крыши упоминает уже Ибн Русте в X веке. Детали конструкции крыши имеют древнюю общеславянскую номенклатуру51; покрывались крыши дёрном или соломой. Следует полагать, что для древних славянских селищ, городищ и городов типичными были деревянные постройки55.

Каменные постройки славянам вплоть до X века вообще не были известны, если не считать те южные племена, которые в VI веке проникли на Балканы и к границам Италии и видели образцы римских и византийских построек. Отсюда же уже позднее, в IX веке, каменные постройки начали проникать дальше на север, где поэтому они назывались opus готапит. Естественно, что этот новый способ строительства был использован прежде всего для возведения выдающихся и дорогих построек, для строительства христианских храмов и княжеских замков, свидетельства чего мы имеем в Киеве времени княжения Владимира и в Болгарии в начале X века в замке у Абобы, поблизости Шумны. Так же было и в Чехии. И хотя во второй половине X века Ибрагим ибн Якуб был поражен видом Праги, построенной из камня56, строительство стены из камня, скреплявшегося известью, являлось незадолго до этого чем-то совершенно новым, что видно из сообщения Козьмы Пражского, указывающего, что в 932 году народ отказывался возводить каменную стену ореге готапо вокруг замка Болеслава и кричал на князя: «Мы не умеем и не хотим, так как отцы наши ничего подобного не делали»57. Знакомство с постройками из камня, по-видимому, пришло вместе с христианством, когда св. Вацлав призвал из других стран для строительства пражского храма «artifices lapidum»58. По-видимому, у западных и восточных славян так было повсюду; всюду приходили чужеземные строители и рабочие и учили новому зодчеству59 из камня. И не удивительно, что с ними пришли и некоторые новые специфичные для каменного зодчества термины, в частности стена (ср. скандинавское sten, готск. steins) и cihla (кирпич) от лат. tegula60. До этого древние славяне строили из камня в лучшем случае лишь фундаменты, складывая камни насухо или скрепляя их глиной, но не известью.

1 – Монастырище (Полтавская губ.); 2, 3, 7 – усадьба Петровского (Киев); 4 – Витичево (Киевская губ.); 5 – Белгородка; 6 – Конунча (Канев)

Во внутреннем устройстве дома наибольшее значение имел очаг, точнее печь. Печь отличается от предшествовавшего ей открытого очага тем, что в печи огонь горит на приподнятом выступе под построенным над ним глиняным сводом, который, нагреваясь, не только сохраняет тепло внутри печи, благодаря чему она может служить для выпечки хлеба и других изделий, но и отдает тепло наружу, обогревая все помещение равномернее и дольше, чем открытый очаг. Такая печь появляется в древней славянской избе русского и западнославянского дома начиная с IX века, а поскольку вместе с ней одновременно выступает и само название «изба», перенятое от германск. stube, то вполне естественно, что славяне как избу, так и характерное устройство для её обогревания, то есть печь, переняли на западе у германцев, к которым она пришла из Рима. (Как славяне жили без печи?) Однако вопрос этот не так ясен, как кажется на первый взгляд.  В частности, бросается в глаза то обстоятельство, что наряду с германской «избой» у славян для обозначения печи был и свой древний термин пець, пешть от слова пешти61. И весьма возможно, что будущими находками, например в России или Польше, будет доказано, что печь была и в славянских жилищах задолго до X века, из чего мы должны будем сделать вывод, что печь перешла к славянам непосредственно от римлян и греков (скорее наоборот!) ещё до того, как славянам стала известна германская stube с печью, и до того, как они переняли последнюю.

Первая печь, с которой познакомились славяне, служила, вероятно, не для обогревания избы, а для выпечки хлеба62, отсюда и ее славянское название пець, пешть от слова пешти. Однако все это вопросы, на которые нельзя дать ответ до тех пор, пока в нашем распоряжении не будет более точно датированного археологического материала. Каркас печи часто был деревянным, но для того, чтобы дерево не загорелось от огня, хотя это всё же случалось, его обмазывали глиной.

Верхняя часть печи63, как это видно по археологическим находкам в России, где засвидетельствован и общеславянский термин печного отверстия – устье, имела шарообразную или конусообразную форму или же делалась в форме четырехгранного ящика. Первоначально огонь разводился в избе перед печью, и лишь позднее под франкским влиянием очаг для приготовления пищи был перенесен в сени, а оттуда через печное отверстие огонь разводился и в печи, помещавшейся в избе.

Древний тип очага и печи в избе удержался и до сих пор в примитивных хижинах карпатских горцев, а также в Польше и в России64. Одна лишь древняя южно-славянская куча не имеет печи, и внутри неё находится только очаг, что дает основание предполагать, что южные славяне ушли с севера на юг еще до того, как там появилась печь. Уходя в I–V веках на юг, они на своей родине еще не знали печи, и поэтому я думаю, что печь у славян Прикарпатья получила широкое распространение лишь после IV века н. э., когда большая часть южной ветви славян уже была на Дунае. В отдельных случаях печь появляется и раньше за Вартой и за Карпатами, однако широкое распространение она едва ли получила ранее V века. Поэтому я пока не вижу оснований, как это делает К. Рамм, считать славянскую печь более древней, чем римскую (Зачем римлянам печь в доме?)

Появление печи вело, вероятно, и к тому, что для славян типичным стало приготовление пищи в горшках, ставившихся у огня, а типичный для северных германцев способ приготовления пищи в котлах, подвешенных над огнём, исчез.. Отсюда также и древнее готское название котёл (славянское котьлъ), которое, по всей вероятности, перешло к славянам (готск. katils).

Огонь разжигался при помощи кремня и огнива. Форма славянского огнива в конце языческого периода хорошо известна благодаря многочисленным находкам в могилах, относящихся к этому времени, но читателей, интересующихся этим вопросом, я вынужден отослать к моей работе «Жизнь древних славян»65, где указано также, чем первоначально отличались от них огнива восточных кочевников, найденные в большом количестве в Южной Руси и Венгрии и имеющие, как правило, форму металлического, иногда граненого «О». Однако позднее и эта форма перешла к славянам. Первоначальное его славянское название было кресило, кресало от слова кресати.

Огниво:  1 – Тржебичка у Добржихова; 2, 3 – Приладожье; 4 – Вид (Далмация); 5, 9 – Цико (Тольна); 6 – Раб;

Огниво: 7 – Михельдорф на Кремзе; 8, 11 – Верхний Неман; 9 – Цико, 10 – Мала Добра (Земилин); 12 – Бодрогвеч;

Огниво: 13 – Михельдорф, 14 – Приладожье, 15 – Пилин; 16, 17 – Гнездово (близ Смоленска); 18 – Лейссовский млын над Одрой;

Огниво: 19- Гнездово, 20, 21– Киев., 22 – Гнездово (близ Смоленска)

Огнива восточных типов: 1 – Андреевка; 2 – Гдов; 3, 4 – Чёрная Русь; 5 – Венгрия; 6 – Петроград.

Освещение избы, помимо огня от печи, обеспечивалось также горящим тростником и деревянными щепками, называвшимися лучь (лучина). Древним предметом является и восковая свеча (светя), засвидетельствованная в X веке66. У богатых людей были масляные лампы, заимствованные у Византии или Италии.

В остальном внутреннее устройство избы нам известно очень мало. Если в ней и был стол, то первоначально он представлял собой низко положенную доску, вокруг которой усаживались обедавшие. Стол на высоких ножках является уже более поздним изобретением67.

Распространены были и скамейки (славянск. лава), использовавшиеся для сиденья и сна, затем сундуки для вещей, а местами и специальное, сколоченное из брусьев ложе68, для обозначения которого сохранились интересные древние русские названия, пришедшие к славянам из других стран и свидетельствующие, что специальные деревянные ложа для сна славяне видели как у германцев, так и в греческих домах. Название одръ истолковывается как заимствование скандинавск. etor69.

По мнению Рамма, украинский и русский полъ является не чем иным, как скандинавским pallr, можно скорее усомниться в том, является ли скандинавским по своему происхождению термин «пол»;  pallr — нечто для лежания в stube, в отличие от которого великорусские полати, имевшие то же значение, являются явным изменением греческий палатон — παλάτιον, которое в различных значениях проникло к южным и восточным славянам.

ПОЛ от PIE * plaros «плоская поверхность» от корня * pele- (2) «плоский», др. рус. ПОЛ (и палати), отсюда протогерманское * floruz «пол», Dutch vloer, Old Norse pallr, flor «floor», Middle High German vluor «пол, настил,» немецкий Flur «поле, луг», др.англ. flor «пол, тротуар, земля, дно», англ. floor — пол.

Русское слово кровать ещё в древности была перенята от ср.-греч. кравватион — κραββάτιον «низкое ложе», уменьш. производного от κραββάτιοj «ложе, одр».  греческого κράβατος,(краватос), ново-греч. το κρεβάτι [кревати] — кровать. Слово «кровать» происходит от слова «кров».

Термин одръ появляется уже в древнейших литературных памятниках70 раньше, чем пол и полати, однако в древнем происхождении этих терминов сомневаться не приходится.

ОДРЪ от протогерманского * badja — «спальное место, вырытое в земле» (почил на смертном одре), древнескандинавское beðr — одръ, старофризское bed — ложе, старосаксонское bed— ложе, Middle Dutch bedde, староверхненемецкое betti — ложе (смертное), немецкое Bett, готическое badi «ложе», староанглийское bedd — ложе, кровать, кушетка, место отдыха; садовый участок (копать)

Полы в домах делались из утрамбованной глины. Только в богатых домах пол покрывали деревянными досками (dolga) или даже плитками.

Плитки, покрытые глянцевитым сплавом, В.В. Хвойко нашёл в Белгородке не только в храме св. Апостолов, но и в одном частном доме, а также и на городище у Шаргорода. Образцы таких плиток были занесены с юга или Востока, однако уже в XI веке они изготавливались в Киеве.

Стены дома как внутри, так и снаружи разрисовывались узорами и красками, следы которых были найдены, например, в России.

——————————————-  ***

1.В Болгарии обычно называется бурдел от румынского bordein. Весьма многочисленны главным образом в окрестностях Видина, а в области Лома до недавнего времени их было больше, чем наземных домов. См. о них в «Źiv. st. Slov.», I, 703.

2. «Ziv. st. Slov.», I, 696. Приведенные здесь сведения можно также дополнить данными, полученными в результате новых находок в Кострзыне на Варте (Zeitschr. f. Ethnol., 1915,880), у Седлемина в Познани (Rocznik Towarzystwa nauk w Poznani, 1917, 115), у Нойендорфа и Форде в Пруссии (Mannus, VII, 127), у Порачова в Южной Чехии (Pamatky arch., 1914, 223) и у Гасенфельда близ Лебуса (Praehist. Zs., III.287).

3.Ибн Русте (Гаркави, указ. соч., 266); Персидский географ (ed. Туманского), 135. В другом месте Ибн Русте говорит, что славяне у Солуни обитают в лесах, в деревянных домах.

4.Procop., 111.14, «Чудеса св. Димитрия» (ed. Touzard, Histoire profane), 185, 191; Maurik., Strat., XI. 5. Убогие соломенные хижины болгарских славян упоминает и «Шестоднев» Иоанна экзарха (в начале).

5.Helmold, II.13; Herbord, II.24, 41, III.5, 30; Ebbo, III.7. Здесь же следовало бы упомянуть, что, по Ибн Фадлану (Гаркави, указ. соч., 94), русские купцы, приплыв в 922 году по Волге в Булгар, поставили на берегу легкие шатры и большие деревянные дома, более чем на двадцать человек каждый.

6. Общеславянское. колиба – от греч. καλΰβη, куча – от тюркск. кос, кочевать. Слово шалаш также мадьяро тюркского происхождения («Ziv. st. Slov.», I, 706).

7.Об этих находках см. в «Źiv. st. Slov.», I, 700–702. Хотя раскопками славянского жилища в Гасенфельде (окр. Лебус) вскрыт только очаг, но и здесь сени уже отделены стеной (Praehist. Zs., III.287).

8. С подобными примитивными однокамерными постройками, в которых расположен очаг и местами вместе с людьми находится и мелкий скот и птица, мы встречаемся и до сих пор на Балканах и в славянской части Карпат (см. «Ziv. st. Slov.», I, 720).

9.Обзор литературы о современном славянском доме см. в «Źiv. st. Slov.», I, 711. Основными работами, имеющими аналитический и исторический характер, являются следующие: М. Murko. Zur Geschichte des volkstiimlichen Hauses bei den Stidslaven (Mittheil. Anthr. Gesch. in. Wien, XXXV–XXXVI, 1906); R. Meringer, Das volksttiml. Haus in Bosnien und Herzegowina (Wiss. Mittheil. aus Bosnien, VII, 1900, Wien); K. Rhamm. Altslaw. Wohnhaus (Ethnol. Beitrage zur germ. slaw. Altertumskunde, II, Braunschweig, 1910). Для сравнения см. также U. Strelius. IJber die primit. Wohnungen der finn und obugrischen Volker, Helsingfors, 1910.

10. «Ziv. st. Slov.», I, 718–719.

11. Лаврентьевская летопись под 983, 1097, 1147, 1175 годами и Ипатьевская под 1150 годом. Я представляю их себе в том виде, как они сохранились в примитивных формах великорусских домов. См. рисунок дома в Боровичах (Новгородская губ.) в «Ziv. st. Slov.», I, 722 (рис. на с. 354) или дома в Архангельской губернии на табл. LI.

12. «Źiv. st. Slov.», I, 718.

13.«Ziv. st. Slov.», I, 725. Из них наиболее интересным является латинский solarium, который упоминается как веранда у дома в эпоху Карла Великого (Monum. Germ., Leges, 1.179: casa solarus tota circumdata) и который мы находим уже в чешских и древнеболгарских глоссах, в диалогах Григория I, в рукописи XII века в форме zole (соответствует Zole??), позднее в чешском языке в форме ζοΐέϊ, źelei, źoldr, от немецкого Sóller, ныне zudr в Моравии.

14. Отсюда древнее славянское название пец (рес), старославянское пештъ от слова пекти (peci) («Ziv. st. Slov.», I, 845).

15. О свидетельствах русской летописи, а также Масуди, относящихся к X–XI вв.,  с. 271. В Чехии assum balneum quod populari lingua stuba vocatur упоминает легенда Христиана о св. Вацлаве (Fontes rer. boh., 1.223), a «calefactores stubae» упоминается в грамотах XI в. Подробнее в «Źiv. st. Slov.», I, 131, 139, 743. В Болгарии о избе рассказывает «Шестоднев» Иоанна экзарха (Miklosich, Lexicon palaeoslov., 271).

16.«Źiv. st. Slov.», I, 738. Германская stuba возникла из лат. extufa, как и франц. etuve, итал. stufa.

17.Наряду с упомянутой книгой Рамма и Мурко сюда относятся более старые работы Р. Геннинга: Das deutsche Haus in seiner hist. Entwieckelung, Strassburg, 1882; см. также Meitzen, Das deutsche Haus in seinen volkstiimlichen Formen, Berlin, 1882. «Ziv. st. Slov.», I, 730.

18. «Źiv. st. Slov.», I, 737–738.

19. При этом я допускаю, что с самой печью славяне могли познакомиться самостоятельно и раньше – у римлян или в греческих городах Причерноморья.

20. «Ziv. st. Slov.», I, 746. На Балканах влияние франкского дома относится уже к новому времени (присоединение собы к куче). Однако это изменение наступило уже в XIX в.   2. На с. 264 цитированной выше книги.

22. «Źiv. st. Slov.», I, 748. А. Шахматов считал слово клеть заимствованием из кельтского.

23. «Ziv. st. Slov.», I, 750 след.

24. «Źiv. st. Slov.», I, 750 след.     25. См. там же, 751.

26. О них в X в. сообщает и болгарский Козьма Пресвитер (Arkiv za povj. jugoslav., IV.91). В Литве и Латвии – клети (klete) такого же образца и предназначены для тех же целей, что и в соседней России («Ziv. st. Slov.», I, 757).

27. См. в «Ziv. st. Slov.», I, табл. XLII – план сербской усадьбы в Ужицком округе. 28. Подробности см. в «Źiv. st. Slov.», I, 758–771, о коморе – с. 762 и сл.

29. «Źiv. st. Slov.», I, 760.

30. Saxo Gram. (ed. Holder), 577.

31. K. Rhamm, Altslaw. Haus, 5, 129, 348 («Źiv. st. Slov.», I, 776). Однако происхождение некоторых приведенных им названий не является скандинавским. Во всяком случае, скандинавское происхождение таких терминов, как пол, шелом, полати, является сомнительным. Для представления о типе северорусского двухэтажного дома в Архангельской губернии см. в «Źiv. st. Slov.», I, табл. LI. См. рис. на с. 365.

32. Лаврентьевская летопись, 31, 48; А.Я. Гаркави, указ. соч., 94.

33. «Źiv. st. Slov.», I, 883 и сл.

34. Летописные свидетельства см. выше, на с. 279.

35. От гридь – скандинавск. grid – член княжеской дружины (Rhamm. Altslaw. Wohnhaus, 417). Позднее гридница в России была позабыта и её заменили просторные сени.

36. Herbord, II.24.

37. «Źiv. st. Slov.», I, 781.

38. «Źiv. st. Slov.», 783–785. А. Брюкнер также считает это название славянским (Encyclop. polska, IV.2, 193). На Балканах терем означает пристройку у входа в сени.

39. ПВЛ, 1.40, 41, 55, 56.

40. «Ziv. st. Slov.», I, 785–787.

41. «Материалы для болгарских древностей Абоба Плиска». Известия Русского археологического института в Константинополе, т. X, СПб., 1905.

42. Более подробно об этих названиях см. в «Źiv. st. Slov.», I, 792–797. Славянское котъ связывается также с иранским kata, так как предполагается, что эти слова возникли параллельно из индоевропейского фонда.

43. Не относится ли сюда и amtinae поморских славян (Herbord, 11.32)?

44. Такие обожженные ямы для хранения зерна удержались и поныне, например, в сербском Банате и в Болгарии. В древнее время о них свидетельствуют Маврикий (Strat., XI.5), Гельмольд (II. 13) и «Русская правда».

45. «Źiv. st. Slov.», I, 800.

46. «Źiv. st. Slov.», I, 807. Stodoła упоминается и в силезской грамоте князя Болеслава II от 1244 г.

47. Оба значения засвидетельствованы уже с X веке в древнейших переводах священного писания и у Козьмы, пресвитера болгарского. См. «Ziv. st. Slov.», I, 808. Другим древним славянским термином для обозначения загона для скота является staja (стая) от stati (стоять) и специальный термин скотница (от скотъ).

48. Об этом свидетельствует Устав князя Всеволода (1125–1136), а также другие более поздние русские нравоучительные сборники. См. «Ziv. st. Slov.», I, 811.

49. В Киевской летописи под 946 годом рассказывается, что в городе древлян горели голубятни, клети и одрины. Здесь же впервые упомянута и голубятня. Об этимологии слова одр см. далее, на с. 376–377.

50. Такую постройку упоминает Гельмольд у славян на Балтийском море (Helmold, 11.13: casas de virgules contextunt). Для глиняных построек у славян был термин зьдати (отсюда зьдь, чешское zed’ – стена из глины).

51. «Źiv. st. Slov.», I, 822.            52. «Źiv. st. Slov.», I, 833.

53. Хотя Герборд и говорит (11.41), что поморские славяне не знали замков и имущество своё не запирали, доверяя друг другу, однако это нельзя обобщать. На Руси этого не было, о чем свидетельствуют современные русские законы и другие известия о житницах, а также упомянутые находки ключей и замков, в частности, в могилах и русских житницах X–XII вв. («Ziv. st. Slov.», I, 838).

54. «Źiv. st. Slov.», I, 825–826.

55. Herbord, 11.24, 111.30 (о Руяне и Юлине), Козьма Пражский, 111.40, 45 (о Кладском районе и Вышеграде), Leon Diacon, VIII.7 (о Пржеславе). Здесь же следует упомянуть, что в городе Коренице на Руяне, по сообщению Саксона Грамматика (ed. Holder, 577), строились даже четырехэтажные дома.

56. Ibrahim (ed. Westberg), 53. Каменные постройки в Киеве упоминаются в Киевской летописи под 945, 989 годами; о них свидетельствуют и новые раскопки. Первое каменное укрепление засвидетельствовано на Руси в 1044 г. внутри детинца в Великом Новгороде (Полное собрание русских летописей, III.211).

57. Kosmas, 1.19.      58. Легенда Oportet nos fratres (ed. Pekaf), 403.

59. Так было в Киеве в 989 г. (Лаврентьевская летопись); в замке хорватского князя Людевита в 820 г. (Annales Einhardi, 820, 821); в усадьбе Прибина в Паннонии в 850 г. (Conversio Bag. et Corant. 11).

60. «Źiv. st. Slov.», I, 824, 831. Термин «стена» засвидетельствован уже в X веке.

61. Этот термин засвидетельствован уже в IX веке в легенде о св. Мефодии, а затем у Козьмы, пресвитера болгарского («Źiv. st. Slov.», I, 845).

62. Печи для выпечки хлеба наряду с жилищами римской эпохи найдены, например, в Подбабе у Праги («Źiv. st. Slov.», 1.843), у Ярочина и Кистржина (Praehist. Zs., VI.303; Przegląd arch., 1919, 143), и, таким образом, не подлежит сомнению, что печь была известна в I–IV вв. н. э. далеко на севере, за Дунаем. Находки В.В. Хвойко у Летичева в Подолии также указывают на II–IV вв. На это же указывает и печь, раскопанная в Лепесовце у Кременца (Известия археологической комиссии, XXIX, 57). Неизвестно, однако, являются ли эти находки славянскими.

63. Эта часть делалась из кирпичей. Свод, сделанный из обожженных кирпичей, германцы переняли из Италии и при этом довольно рано, еще до VI века. Однако когда подобное устройство печи перешло к славянам, сказать трудно; по-видимому, это произошло значительно позднее.

64. «Źiv. st. Slov.», I, 848.      65. «Źiv. st. Slov.», I, 866 (в Man. 11.122 о котле не упоминается).

66. Полабские славяне сдавали воск для свечей в качестве дани уже в IX в. См. «Capitul. de villis» Карла Великого, 59, 62.

67. В богатых домах князей и бояр высокий стол имелся уже в XI в., в Болгарии еще раньше («Źiv. st. Slov.», I, 879). Об истории стола у славян см. Мурко, Gesch. d. Hauses, III.120.

68. Наряду с общеславянским термином ложе (от слова лежати) в X в. появляется и термин постель, постеля от стьлати. На ложе наряду со шкурами животных и рогожми клались и подушки из перьев.

69. А. Преображенский, Этимологический словарь русского языка, 640–641, М., 1910–1916.

70. «Źiv. st. Slov.», I, 873.
Источник

Журнал «Мотивы русской архитектуры».

Тайна архитектурных расчётов древнерусских зодчих.

Древнерусские «вавилоны» на Тамани.