Воскресенье , 3 Ноябрь 2024
Домой / Античное Средиземноморье / Свадьба, традиции

Свадьба, традиции

Скржинская Марина Владимировна.
Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье.

Глава X. Домашние праздники в Древней Греции
СВАДЬБА.

Свадьба — важнейший праздник, справлявшийся почти в каждой семье. У всех народов свадьбы сопровождались особыми обрядами, выработанными веками и нередко сохранявшими очень древние ритуалы. К сожалению, в сочинениях античных авторов не сохранилось последовательного описания свадебных торжеств у эллинов. Наши знания об этом складываются из отдельных упоминаний разных писателей, начиная с Гомера (II. XVIII, 492-496), а также из изображений, в первую очередь на аттических вазах, которые развозили по всему греческому миру.

Хотя в каждом греческом государстве имелись свои особые черты брачного ритуала, изменявшиеся на всем протяжении античности, основные моменты свадьбы оставались общими для всех эллинов.1 Это подтверждается тем, что росписи ваз VI-IV вв. до н. э. иллюстрируют сведения о свадебных обрядах у позднеантичных авторов, таких, как Гесихий и Поллукс. В их словарях указаны названия трёх свадебных дней и описаны многие ритуалы.

Греки считали брак божественным установлением, и потому свадьба сопровождалась молитвами и жертвоприношениями. Свадьбы в основном играли зимой; в Афинах даже название одного зимнего месяца Гамелион (греч. Γαμηλιών) — седьмой месяц в аттическом календаре, посвящённый богам Зевсу и Гере и соответствовал периоду 23 декабря — 22 января. Месяц Гамелион получил своё название от глагола жениться (греч. γαμέω), празднования Гамилии или Теогамиисвященного брака между верховными богами (22-25 декабря).

Различались благоприятные и неблагоприятные дни для брака, к первым относились полнолуние и дни растущей луны.

Лекана с крышкой.-Приготовление-к-свадьбе.

Дома жениха и невесты празднично убирали, двери украшали зеленью и гирляндами цветов. Праздник включал три основных акта: обряды и угощение в доме невесты, торжественная процессия молодых в сопровождении родственников и друзей к дому жениха и там заключительный этап свадьбы с пиром, проводами новобрачных в спальню, а утром подношение подарков. В бедных семьях свадьбу играли в один день, состоятельные граждане устраивали трёхдневные торжества. Первый день назывался προαύλια ήμερα, то есть вступительным, второй — γάμος, то есть собственно свадьба, третий — послесвадебный, έπαύλια ημέρα. Другое название этого дня άνακαλυπτήρια происходит от того, что невеста в этот день появлялась без фаты, закрывавшей ее лицо накануне.

Свадебные церемонии начинались утром со священного омовения невесты и жениха водой из определенного источника или реки. Известно, что в Афинах брали воду из источника Каллироя, называвшегося также Эннеакрус, а в Фивах — из реки Исмен (Eur. Phoen. 347). Воду должен был принести мальчик или девочка из ближайших родственников вступающих в брак. Такого ребёнка называли лутрофором, то есть несущим воду для омовения, и тем же словом обозначали врученный ему сосуд. В состоятельных семьях для этого приобретали лутрофор с одной или двумя ручками и очень вытянутым горлом, нередко украшенный рисунками со свадебными сценами.2

Парис в древнерусской одежде и фракийской шапке на древнегреческом лутофоре

Для церемонии нагревания воды и омовения, а также для свадебного подарка предназначались наряду с лутрофором сосуды особой формы, называемые в научной литературе свадебными дебетами или кальпидами.

Эти двуручные вазы с крышками воспроизводили форму котелка для нагревания воды и имели либо низкий поддон (рис. 71),

72. Вручение подарков невесте. Свадебный лебет из Пантикапея. Конец V в. до н. э.

Кальпиду ставили на высокую конусообразную подставку (рис. 72). Судя по вазовым рисункам, для ритуальных церемоний полагался один лутрофор и два лебета гамикоса на высоких подставках.

Когда они стояли в гинекее, то в них помещали ветви каких-то определенных для свадьбы растений.3

Несколько расписанных свадебными сценами краснофигурных ваз такой редкой формы найдено на Боспоре.

Они датируются концом V-IV вв. до н. э., но в Элладе они известны и в архаический период.

Например, чернофигурный лебет гамикос первой половины VI в. до н. э., украшенный изображением свадебного поезда Менелая и Елены.4

В V в. до н. э. появились краснофигурные лебеты, но часть таких ваз на высоких подставках продолжали украшать чернофигурной росписью, давно вышедшей из моды.

73. Изображение чернофигурного свадебного лебета в сцене свадьбы. Свадебный лебет из Пантикапея. Середина IV в. до н. э.

Уцелевшие до наших дней самые поздние чернофигурные лебеты относятся к середине V в. до н. э.,5 однако изображение подобного чернофигурного сосуда среди подарков невесте на найденной в Пантикапее вазе мастера Марсия (рис. 73) указывает на сохранение старой манеры росписи вплоть до середины IV в. до н. э.; так в свадебных церемониях проявлялась приверженность к давним традициям.

К начальным ритуалам свадьбы принадлежал также обряд посвящения какой-нибудь богине девичьего пояса невесты, локона её волос и детских игрушек. Об этом неоднократно писали авторы эпиграмм, собранных в «Палатинской антологии» (VI, 280; VII, 59, 206, 207, 211, 266, 276, 281 и др.). Напомним, что многие девушки выходили замуж очень рано в 13-14 лет (Xen. Oic. VII, 5).

В классический период появилось понимание, что женщины по своему физическому развитию позже становятся созревшими для брачной жизни и рождения детей, и поэтому их надо отдавать замуж между 16 и 20 годами (Plat. Leg. 772 d-e; Aristot. Pol. VII, 35). На практике это соблюдалось далеко не всегда, потому что девочки считались обузой в семье, и от них стремились поскорее избавиться. Мужчины же вступали в брак значительно позже6 и рассматривали его как деловое предприятие «для рождения детей и для верной охраны домашнего имущества» (Dem. LIX, 122). При решении о свадьбе ведущую роль обычно играли родители, интересовавшиеся не чувствами детей, а практической выгодой. Поэтому часто браки заключались между родственниками, чтобы сохранить имущество внутри рода.7

Второй день свадьбы начинался утром в доме невесты, её одевали в свадебный наряд и набрасывали фату, закрывавшую голову и лицо. Этой и следующими процедурами, связанными с новобрачной, руководила нимфетрия — опытная пожилая женщина, хорошо знавшая свадебные обряды. Вероятно, во время одевания невесты подруги пели песни, оплакивая уходящую юность и невинность девушки.

Отец невесты совершал приношения божествам своего домашнего очага и богам-охранителям брака; к ним относили Зевса и Геру, Артемиду, Афродиту и её спутников Эрота и Пейто, Нимф, Мойр и др. Затем начинался пир, им руководил заранее избранный устроитель, указывавший, как размещаться гостям. Об этом говорится в нескольких уцелевших стихах комедии Эуангелоса; её название «Анакалюптомена» указывает на сюжет пьесы о свадьбе и на церемонию снимания фаты с лица новобрачной в конце второго дня торжеств.

На свадебном пиру слева от входа на ложах располагались мужчины, самые почётные места отводились отцам новобрачных, а женщины справа находились напротив и среди них невеста (Luc. Symp. 8-9). Её отец заявлял собравшимся, что он отдаёт дочь замуж за такого-то человека; таким образом он отлучал дочь от богов своего очага и передавал жениху, а тот приобщал её к своим домашним божествам.

Вечером молодые отправлялись в дом жениха. В бедных семьях они шли пешком, но чаще для этого брали повозку, запряженную конями, мулами или быками. Их вели под уздцы, и повозка медленно двигалась по улицам города или села. В ней полагалось сидеть на высокой скамье только невесте с женихом, иногда вместе с дружкой. Судя по рисункам, так было в классический период, а раньше они стояли на небольшой колеснице, и жених сам правил конями.

Античные авторы упоминают об отдельных моментах свадебного шествия, которое в основных чертах сохранялось неизменным многие столетия. Вот как у Гомера в переводе Н. И. Гнедича описан этот ритуал (Il. XVIII, 492-496):

Там невест из чертогов, светильников ярких при блеске,
Брачных песен при кликах, по стогнам градским провожают.
Юноши хорами в плясках кружатся, меж них раздаются
Лир и свирелей веселые звуки; почтенные жены
Смотрят на них и дивуются, стоя на крыльцах воротных.

Свадебная процессия

Мать невесты зажигала от своего очага факел и шла за повозкой вместе с родственниками и гостями. Одни несли факелы для освещения дороги, другие — подарки, а также особого вида треножник, лутрофор и кальпиды для свадебных ритуалов, многие пели свадебные песни и танцевали под аккомпанемент аулосов и лир,8 возгласы, обращенные к Гименею, звучали на всем пути к дому жениха (Plut. Mor. 667 f).

Мать жениха с факелом встречала гостей у дверей. При входе в дом молодых осыпали плодами и сластями в знак пожелания счастливой совместной жизни и хорошего потомства. В некоторых областях Эллады разыгрывалась сцена похищения невесты, напоминая давно не практиковавшийся древний обычай, девушка при этом вскрикивала, а жених хватал ее на руки и, внося в дом, следил, чтобы ноги новобрачной не коснулись порога. Мотив похищения невесты отразился в мифе о свадьбе Европы и Зевса на Крите; как будет показано ниже, это предание хорошо знали на Боспоре.

Лутофор. Невеста в доме жениха

После входа в дом начинались обряды приобщения невесты к домашним божествам её нового дома: молодая прикасалась к огню очага, её подводили к изображениям домашних божеств и окропляли очистительной водой. Супруги обращались с молитвой богам и делили между собой хлеб, пирог и несколько плодов. Затем продолжался праздничный пир. Он, по словам Плутарха, был самым многолюдным из всех домашних праздников, потому что следовало пригласить родственников и ближайших друзей жениха и невесты (Plut. Mor. 666 е). Именно на свадебных торжествах многие желали блеснуть роскошью и богатством праздника, поэтому законодатели, борясь с излишествами, в первую очередь ограничивали число гостей на свадьбе. Об их числе даёт представление упоминание Афинея (IV, 23) о двадцати приглашенных на свадебный пир. Все участники свадебных торжеств считались свидетелями заключенного брака; они в случае необходимости в дальнейшем могли засвидетельствовать его законность (Athen. V, 185 b) и подтвердить, что оба вступивших в брак принадлежат к семьям полноправных граждан (Plut. Mor. 666 f).

В одних областях Эллады в конце пира с невесты снимали фату и открывали ее лицо, а в других это происходило при входе в спальню, от названия которой θάλαμος происходят наименования эпиталамиев, песен у брачного покоя. Невеста входила туда первой вместе с нимфетрией и подругами; они снимали с неё свадебный наряд и готовили к брачной ночи. Потом приходил жених; при свете факелов его сопровождали родственники и друзья, певшие эпиталамии, часто с шутливыми и нескромными намеками. На протяжении всей античности славились эпиталамии, сочиненные Сафо, но они, к сожалению, известны сейчас лишь по небольшим цитатам у некоторых древних авторов. Даже в IV в. н. э. Гимерий в «Эпиталамии Северу» (гл. 4) назвал их образцом для подражания; сам же он сочинил такой эпиталамий (гл. 20):

«О невеста, полная благоухающей, как роза, любовью, о любимая услада Пафии, иди в брачный покой, всходи на ложе, нежноулыбчивая, желанная. Пусть тебя, почитательницу брака сребротронной Геры, не против воли провожает туда Веспер».9

После пения эпиталамиев новобрачных оставляли одних и запирали дверь спальни; около неё, как бы на страже, оставался один из друзей жениха. А утром следующего дня здесь пели другую разновидность эпиталамия — песнь пробуждения. В этот день молодая супруга снова надевала свадебный наряд, но уже без фаты, а голову украшала венком или диадемой. В своём новом доме она принимала подарки от девушек и женщин. Такие подарки назывались έπαύλια, то есть так же, как этот заключительный день свадьбу.

Позже в ближайший праздник Апатурий муж совершал свадебное жертвоприношение, обращался с просьбой внести имя жены в списки своей фратрии и устраивал угощение для её членов. Таким образом окончательно утверждалось новое социальное положение женщины.

У многих древних народов существовала уверенность в том, что переход от одного периода жизни в другой является смертью одного человека и рождением иного. Ярче всего это отражалось в обрядах инициации: юношам внушалось, что, пройдя жестокие испытания, они умирают, а затем воскресают уже взрослыми мужчинами. Сходное представление сопровождало и вступление невесты в брак: она умирала как девушка и возрождалась в новом статусе замужней женщины и будущей матери. Настоящая смерть также воспринималась как переход души в другое состояние при перемещении еёв потусторонний мир. Не случайно в эллинских свадебных и похоронных обрядах имелось определенное сходство, и его неоднократно отмечали современные учёные.10

лутрофор.

На могилах неженатых и незамужних в качестве памятника ставили лутрофор,11 особый сосуд, который, как уже говорилось, употреблялся в свадебных ритуалах. Демосфен (XLIV, 18) в речи «О наследстве Архиада» для доказательства, что Архиад был холостяком, указал на его надгробный памятник — лутрофор.

В древнегреческой поэзии смерть девушки нередко называлась похищением богом подземного царства, умершую называли его невестой или супругой, а могилу — спальней новобрачных (Soph. Ant. 814-816, 891; Eur. Iph.Aul. 460-491). На рубеже нашей эры боспорский поэт выразил эту мысль в эпитафии Феофилы, дочери Гекатея. На её надгробном памятнике, стоявшем на некрополе Пантикапея, написано, что Плутон «зажег брачные светочи и принял её в свой свадебный чертог возлюбленнейшей супругой» (КБН.

130).12 Эта эпитафия, а также находки ваз со свадебными сюжетами в погребениях, открытых в Северном Причерноморье, показывают, что здесь грекам тоже были свойственны подобные представления о смерти.

борьба Пелея и Фетиды. Условием для женитьбы Пелея на богине была его победа в единоборстве с невестой. Пелей победил Фетиду, держа своими могучими руками, несмотря на то, что она принимала вид львицы. После свадьбы у них родился Ахиллес (Аки-ревс = «как-лев»)

В литературных произведениях древнейшие описания свадеб относятся к рассказам о богах и героях, и на росписях ваз также сначала появились изображения свадеб мифических персонажей, чаще всего Зевса и Геры, Менелая и Елены, свадьба Фетиды и Пелея.13 Они стоят на колеснице, и боги сопровождают свадебный кортеж.

кратер Франсуа

Одно из лучших подобных изображений архаического периода нарисовано на знаменитой вазе Франсуа, расписанной Клитием около 570 г. до н. э.14 Тема бракосочетания богов и героев присутствует и в более поздней краснофигурной вазописи, но в V-IV вв. до н. э. художники стали изображать все основные моменты реальной свадьбы своего времени.15

В коллекции ваз, найденных на Боспоре Киммерийском, есть замечательные и даже уникальные рисунки, иллюстрирующие все три этапа свадебных торжеств и дающие зрительные образы того, что трудно представить по письменным источникам. Интересующие нас росписи украшают кальпиды, которые использовались на свадебных церемониях, и леканы — часто дарили невестам для хранения разных женских туалетных принадлежностей.

К иллюстрациям первого дня подготовки к свадьбе, по-видимому, можно отнести сцену омовения женщины около лутерия и женские фигуры, из которых одна обнаженная моет волосы, а другая льет ей воду.16 Такие достаточно распространенные композиции изображены на двух вазах из Пантикапея: на одной пелике и на крышке леканы мастера Марсия.17

71. Вручение подарков невесте. Свадебный лебет из Пантикапея. Середина IV в. до н. э., кальпида Марсия

Вазы, найденные в Пантикапее и в Горгиппии имеют замечательные изображения второго и третьего дней свадьбы. Самая прославленная из этих ваз — кальпида на низком поддоне, расписанная мастером Марсия. Её изображения включены во многие отечественные и зарубежные издания, а Дж. Бизли назвал её лучшей из позднеантичных ваз.18 На одной стороне кальпиды нарисована невеста и её подруги в день заключения брака (рис. 74) , а на другой — подношение подарков в заключительный день свадьбы (рис. 71) . Здесь видно, что, когда закрывали покрывалом лицо и голову невесты, ей оставляли небольшое открытое пространство для глаз, как это делают восточные женщины, надевая чадру.

74. Невеста с подругами в первый день свадьбы. Свадебный лебет из Пантикапея. Середина IV в. до н. э.

Одно из самых информативных изображений свадебного поезда, движущегося к дому жениха, представлено на фрагменте кальпиды из Горгиппии.19 Жених и невеста едут на колеснице, с ними девочка, держащая лутрофор. Остатки краски показывают, что наряд невесты был расшит золотом по зеленоватому фону. Один юноша ведёт под уздцы впряжённую в колесницу пару лошадей, другой освещает факелом дорогу. Кортеж сопровождают пение и танцы. Закинутая назад голова женщины с лирой показывает, что она поёт под струнный аккомпанемент; другая женщина играет на аулосе, и под его звуки танцуют юноша и девушка. Вместе с ними идёт молодая женщина, несущая на голове особого вида треножник, игравший какую-то заметную роль в свадебном обряде.20

Белый бык-Зевс похищает Европу

К иллюстрациям свадебных процессий мифических героев следует отнести краснофигурные рыбные блюда первой четверти IV в. до н. э. со сценой мифа о Европе. Его сюжет хорошо известен по рассказам античных авторов, описавших, как Зевс, превратившись в быка, похитил финикийскую царевну Европу. Сидя на спине животного, царевна переплыла по морю на остров Крит, там Зевс вернулся в свой человеческий облик и сыграл свадьбу с Европой, а затем она родила Миноса, ставшего царём Крита (Her. I,2; Mosch. Europa; Nonn. 46-361; Apollod. Bidl. II, 5, 7; Hor. Od. III, 25-76; Ovid. Met. II, 833-875; Fast. V, 605-625).

76. Похищение Европы. Краснофигурное рыбное блюдо из Нимфея. Первая четверть IV в. до н. э.

На упомянутых блюдах аттические вазописцы представили переправу Европы на Крит как свадебную поездку (рис. 76). По обычаю, невесту сопровождает череда гостей: нереиды на гиппокампах играют роль подруг, а мужскую часть свадебного поезда составляют крылатые божества Эрот, Потос (любовная страсть), Химерос (желание), Тритоны, а на некоторых рисунках ещё Гермес и Посейдон. В конце пути жених ждёт невесту: Зевс уже в образе человека сидит на троне и смотрит на приближающийся кортеж.

Блюда с подобной многофигурной композицией различаются лишь во второстепенных деталях. Их расписывали в течение около двадцати лет в одной афинской мастерской и вывозили, по-видимому, исключительно на Боспор; во всяком случае, они найдены во множестве экземпляров только там.21 Полностью уцелело лишь шесть таких блюд.22

Рыбное блюдо 350—325-гг-до-н.-э., в центре углубление для соуса

Аттические вазописцы в конце V в. до н. э. стали украшать блюда для рыбы изображениями разных морских животных. Первые образцы росписей блюд с мифом о Европе относятся к началу IV в. до н. э. Художник скорее всего развил тему традиционного для рыбных блюд декора с морской фауной; ведь разнообразные рыбы, дельфины, каракатицы, осьминоги, морские коньки и раковины присутствуют также на интересующих нас блюдах, обозначая море, по которому плывет Европа со своей свитой. Изображения же Европы на быке появились на вазах ещё в архаический период, так что этот мотив уже прочно вошёл в круг сюжетов вазописи.

Места находок блюд с изображением похищения Европы связаны в основном с погребальным ритуалом; их обнаружили либо в могилах, либо среди остатков заупокойной тризны на Керченском и Таманском полуостровах, лишь два обломка находились в городских слоях Пантикапея.23 Из этого можно заключить, что боспоряне толковали миф в переносном смысле как посмертное перенесение души в потусторонний мир: подобно тому, как Зевс похитил Европу, Аид похищает людей. Ведь греки, говоря о смерти, постоянно употребляли глагол αρπάζω — арпазо — похищать.24 Это отразилось в текстах боспорских эпитафий (КБН. 124, 128, 130). Путешествие финикийской царевны Елены через море уподоблялось переходу души человека из мира живых в мир мёртвых, потому что существовало представление, что душа покойного, входя в иной мир, преодолевает некое водное пространство на лодке Харона.

Когда боспоряне усмотрели переносный смысл в сюжете рисунка на рыбных блюдах, они стали использовать их в погребальном обряде,25 и на такие блюда появился большой спрос. Тогда афинская мастерская, слегка варьируя найденную удачную композицию, начала целенаправленно работать для экспорта своей продукции именно на Боспор. Это продолжалось около двадцати лет и окончилось либо в связи с закрытием мастерской, либо со смертью вазописцев, исполнявших эту композицию. Другие же не стали трудиться над столь сложным сюжетом.

Аттические вазописцы классического периода, обращаясь к сценам свадьбы, чаще всего иллюстрировали третий день, когда невеста принимала подарки. Лучшие образцы таких рисунков украшают два свадебных лебета из Пантикапея. Один исполнен около 410 г. до н. э. Мидией,26 а второй, упомянутый выше, расписан мастером Марсия в середине IV в. до н. э.27 Кисти последнего принадлежит тот же сюжет на крышке леканы, тоже из находок в некрополе Пантикапея.28

75. Невеста, принимающая подарки. Свадебный лебет из Пантикапея. Конец V в. до н. э.

В центре всех картин находится сидящая в кресле невеста (рис. 71, 75). Её голова увенчана венком или диадемой, в уши вдеты серьги, шея обвита ожерельем, руки украшены кольцами и браслетами, платье расшито узорами, а накинутый на него плащ оторочен цветной каймой. Молодые женщины, подносящие подарки, тоже в праздничных нарядах и украшениях. На вазе мастера Марсия изображены разнообразные подарки: расшитые повязки-тении, шкатулки и ткани. Маленькая девочка протягивает невесте лекану, одна из девушек дарит пиксиду, а две другие держат предметы, необходимые для свадебных церемоний: расписной лебет на высокой подставке и особого вида треножник (рис. 71, 73).

Сходные сцены представлены ещё на одной хорошо сохранившейся вазе29 и на многочисленных фрагментах кальпид и крышек лекан.30 Здесь нарисованы свадебные подарки, упоминаемые в античной литературе: ящички и шкатулки с украшениями, арибаллы, наполненные душистыми маслами и благовониями, леканы с разными туалетными принадлежностями. Свадебное настроение подчеркивают изображения маленьких крылатых эротов около невесты и ее подруг.

Эпитафия Феофилы и росписи упомянутых ваз позволяют заключить, что празднование свадьбы на Боспоре в основных чертах повторяло ритуалы, характерные для всех эллинов.

Сноски.

1 Назовем несколько исследований с описанием свадебных обрядов в Элладе: Латышев В. В. Очерк греческих древностей. Богослужебные и сценические древности. СПб., 1997. С. 225-227; Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима. М., 1988. С. 148, 149; Кинжалов Р. В. К реконструкции древнегреческого свадебного обряда // Астарта. Вып. 1. СПб., 1999. С. 39-95; Lasey W. К. The Family in Classical Greece. London, 1968. P. 100-122; Cantarella E. Pandora’s Daughters. The Role and Status of Women in Greek and Roman Antiquity. Baltimore-London, 1989. P. 44-46; Women in the Classical World. New Jork, 1994. P. 98-101.
2 См., например, репродукцию краснофигурного лутрофора с изображением свадебных сцен в кн.: Boardman У. Athenian Red-Figure Vases. The Classical Period. London, 1997. N 191.
3 Там же. № 234, 235.
4 Boardman У. Athenian Black-Figured Vases. London,1985. P. 190.
5 Ibid. P. 151.
6 Например, Платон считал, что мужчинам следует жениться между 30 и 35 годами (Leg. IV, 721 a-d).
7 Lasey W. К. Op. cit. Р. 106.
8 Women in the Classical World. New Jork, 1994. P. 99. Fig. 3,13; UKV. № 284.
9 Перевод С. В. Поляковой в кн. Поздняя греческая проза. М., 1960. С. 610.
10 Фрайденберг О. М. Миф и литература в древности. Μ., 1978. С. 94, 97, 98, 141, 159; Кинжалов Р. В. Указ. соч. С. 71; Barringer J. Μ. Europa and Nereids Wedding or Funeral? // AJA. 1999. № 95. P. 662, 663.
11 См., например, изображение лутрофора в качестве надгробного памятника на белофонном лекифе в кн.: Boardman J. Athenian Red-Figured Vases. The Classical Period. London, 1997. P. 240. № 267. Множество каменных надгробных лутрофоров выставлено сейчас на афинской агоре.
12 Подробный анализ надписи см. в статье: Доватур А. И. Проводы Феофилы / / Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. СПб.. 1992. С. 1-27.
13 Горбунова К. С. Чернофигурные аттические вазы в Эрмитаже. Л., 1983. С. 110, 111, № 81; С. 116, 117. № 84: Boardman J. Op. cit. 1985. № 24, 25.
14 Idem. № 46, 5.
15 Webster Т. B. Potter and Patron in Classical Athens. London, 1973. P. 105-107.
16 Кинжалов P. В. Указ. соч. С. 82.
17 ДБК. Табл. 61,1; OAK 1861. Табл. 1: КПКЖ. С. 50-51. Табл. 6; UKV. N 14; RCA. Р. 86. N 32; ARV. 1475. 7; LIMC. Bd. 2. S. 102. N 993.
18 КПКЖ. С. 19-24; G RA. № 66; UKV. № 286; ARV. № 1475,1; Boardman J. Op. cit. 1997. № 388 и др.
19 КПКЖ. С. 25, 141; Кинжалов Р. В. Указ. соч. С. 89; UKV. № 284; RCA. Р. 42.№ 8.
20 КПКЖ. С. 26-28.
21 Циммерман К. Фрагменты аттических рыбных блюд в Эрмитаже / / Из истории Северного Причерноморья в античную эпоху. Л., 1979. С. 59-92.
22 Там же С. 61-68; UKV. 51, 55-59; Barringer J. Μ. Op. cit. P. 657-667.
23 Циммерман К. Указ. соч. С. 74, № 218. С. 78. № 138. С. 82.
24 Доватур А. И. Указ. соч. С. 17, 21.
25 Вследствие того что путешествие Европы через море рассматривалось как символ перехода души в иной мир, блюда с изображением финикийской царевны, плывущей на спине быка, использовались при погребении мужчин и женщин любого возраста. Barringer J. Μ. Op. cit. P. 665.
26 ДБК. Табл. 49; МГВ. С. 150. Рис. 50.
27 Ср. прим. 18.
28 OAK. 1861. Табл. 1; UKV. № 14; RCA. P. 86. № 32; ARV. 1475. 7; LIMC. Bd. 2. S. 102. № 993.
29 ДБК. Табл. 52; КПКЖ. Табл. 1; UKV. № 281.

Далее… СИМПОСИОН.

Симпосион, традиции пира
Герои киммерийских и скифских легенд в греческой поэзии и вазовой живописи VII—VI вв. до н. э.

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*