Симпосион, традиции пира

Скржинская Марина Владимировна.
Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье.

Глава X. Домашние праздники в Древней Греции
СИМПОСИОН.

Свадебный пир в греческом доме был единственным праздничным застольем, на котором присутствовали женщины из семей полноправных граждан; остальные трапезы с приглашением гостей устраивались только для мужчин (Isae. III, 14, 39; Luc. Gall. 2). Если же им хотелось находиться в женском обществе, то звали музыкантш и гетер, принадлежавших к низшим сословиям. Такие пиры всегда сопровождались выпивкой и потому назывались симпосионами (греч. σνμπόσιον – пиршество, попойка), то есть совместным питьем вина.

На протяжении всей античности граждане многочисленных античных государств в Средиземноморье и Причерноморье зачастую посвящали симпосиону свой вечерний досуг, о чем писали многие древние авторы, начиная с Гомера. Платон положил начало жанру литературной философской беседы. В 70-х годах IV в. до н. э. он написал диалог «Симпосион», который в русских переводах известен под названием «Пир». Его участники, среди которых находился прославленный философ Сократ, после вкусной трапезы решили перейти к философской беседе и выбрали тему любви и олицетворяющего её божества Эроса.

Вслед за Платоном свои «Пиры» сочиняли такие известные писатели, как Ксенофонт, Плутарх, Лукиан, Афиней. В их произведениях, а также в «Застольных беседах» Плутарха есть много упоминаний о том, как проходил симпосион, как вели себя его участники, что они ели и пили, какую слушали музыку, о чем говорили. Жанр философской беседы на пиру перешел в римскую, а позже в византийскую литературу. В наше время под симпозиумом (такова теперь латинизированная форма этого слова) стали подразумевать обсуждение не только философских, но и различных других научных тем.

Античные авторы называют разнообразные поводы для устройства симпосиона: на него собирались, чтобы отметить победы на всевозможных состязаниях, чтобы попрощаться с друзьями, отправлявшимися в дальний путь, или приветствовать их возвращение из путешествия и др. Платон рассказал, как Агафон созвал гостей, чтобы отпраздновать свой успех на драматическом агоне; гости в «Пире» Ксенофонта отмечали победу юноши в атлетическом состязании; друзья Плутарха несколько раз собирались на симпосион по случаю его возвращения из Александрии (Plut. Mor. 678 е).

Греки любили пригласить гостей, чтобы послушать рассказы приехавших из других городов, или соотечественников, возвратившихся из путешествия. В Греции было принято устроить праздничный обед после жертвоприношений, которые в древности совершали по самым разнообразным случаям (Xen. Mem. 3, 11; Plut. Mor. 642 f, 645 d).

В обязанности хозяина не всегда входила забота о предоставлении всего необходимого для застолья — еды, вина, благовоний для умащения, венков из цветов и душистых растений, потому что симпосион нередко устраивался вскладчину, и гости приносили еду и вино.31 Обычно эти яства бывали довольно скромными. В I в. до н. э. Филодем в одной из своих элегий описал, как один гость принёс капусту, другой — соленую рыбу, третий — лук, четвертый — печень, пятый — свинину.

Греки не любили многолюдных сборищ; они считали, что для приятного общения количество гостей не должно превышать числа муз, то есть девяти. Плутарх (Mor. 678 d), рассуждая на тему, надо ли приглашать на симпосион много гостей, говорил, что хорошее застолье теряет смысл, если количество его участников превысит девять человек, допускающие возможность одновременного общения всех сотрапезников. Этим объясняется, почему Агафон, хозяин симпосиона в «Пире» Платона, пригласил всего пятерых гостей, а в комедии Аристофана «Осы» перечислено семь сотрапезников. К приглашенным иногда присоединялись приведенный гостем приятель или незваный друг дома. Так, Сократ по своей инициативе привёл к Агафону Аристодема, а в разгар пира туда зашёл Алкивиад, возвращаясь с другого симпосиона, и хозяин радушно его принял, усадив рядом с собой.

На симпосион отправлялись в праздничной одежде; сняв обувь и омыв ноги, проходили на мужскую половину дома в андрон — большую парадную комнату с более высокими потолками, чем в прочих помещениях. 32 Их остатки найдены при раскопках многих античных городов. В Северном Причерноморье полы и части стен андронов открыты в Ольвии, Пантикапее, Фанагории и Керкинитиде.

Стены богатых андронов украшали росписи по штукатурке, полы устилала мозаика из разноцветной гальки, а начиная со II в. до н. э. — из смальты (кубиков для мозаики). В Северном Причерноморье обнаружены остатки античных полов андронов с мозаикой только из гальки; она чаще всего воспроизводила геометрические орнаменты: круги, ромбы, квадраты, меандры и др.

Сюжетная композиция украшала пол в ольвийском доме III в. до н. э. (рис. 77), но, к сожалению, там утрачена центральная картина, заключенная в круг; уцелели два шедших по краю мозаики орнаментальных пояса: внешний в виде волны и внутренний с изображением пантер, львов, кабанов и грифонов.33

В этом андроне вдоль стен на возвышающихся панелях находилось восемь лож.34 Надо заметить, что в античности мужчины возлежали на ложах во время трапезы (рис. 78), причём на одном ложе могли помещаться два (рис. 81) и даже три человека. Платон пишет, что вместе с хозяином Агафоном расположился Сократ, а позже к ним присоединился Алкивиад, и тогда возник спор, кому поместиться рядом с Сократом (Plat. Symp. 213 b, 223 b). Таким образом, на восьми ложах ольвийского андрона могло поместиться до двадцати гостей, но, как уже говорилось, их обычно бывало значительно меньше.

Античные ложа днём служили местом для еды и отдыха. Ложе состояло из деревянной или, реже, бронзовой рамы, установленной на четырех ножках. На раму натягивались ремни или веревки, сверху клали матрац, а под руку возлежащего — одну или несколько подушек. Это хорошо видно на ольвийской стеле ситонов (рис. 78). Пирующий мужчина опирается на несколько подушек в изголовье ложа, ножки которого украшены сложной резьбой. Рядом стоят пять ольвиополитов, составлявших коллегию ситонов; как явствует из надписи на стеле, в III в. до н. э. они вошли в комиссию, созданную для обеспечения населения хлебом в голодный год (НО. 72). Успешно исполнив свои обязанности, ситоны заказали рельеф с изображением своей коллегии, бога и богини, им покровительствовавшим.

Бог Дионис представлен в виде пирующего бородатого мужчины в плаще на обнаженном теле, он возлежит на ложе и держит наполненный вином канфар или ритон; у ложа стоит мальчик-виночерпий.

На этой стеле хорошо видно, что греки в Северном Причерноморье в торжественных случаях одевались так же, как эллины в прочих античных государствах, то есть носили большой плащ-гиматий, окутывая им обнаженное тело, либо надевали этот плащ поверх нижней рубашки-хитона. В такой праздничной одежде приходили на симпосион.

Приступая к застолью, собравшиеся выбирали симпосиарха, распорядителя пира. Он следил за направлением беседы, не допускал крайностей, руководил смешиванием вина с водой, старался не допустить, чтобы гости выпили слишком много (Plut. Mor. 619 b). Во время симпосиона ценилось умение принять свободную и непринужденную позу, а в начале беседы похвалить что-нибудь из окружающей обстановки.

Перед едой слуги подавали воду для мытья рук, затем у каждого ложа ставили маленькие столики с угощением, которые меняли при каждой перемене блюд (Aristoph. Vesp. 1210-1218). Такой круглый столик на трех ножках представлен на стеле ситонов (рис. 78).

Прежде чем приступить к питью вина, пирующие снова мыли руки, а слуги подметали и даже мыли пол (Xenophan. I, 1), потому что туда падали остатки пищи и куски хлебного мякиша, с помощью которого ели и обтирали руки. Ведь греки почти не употребляли ложек и вилок, они ели руками пищу, предварительно разрезанную на небольшие куски. В одном ольвийском андроне археологами обнаружены даже канавки, куда стекала вода при мытье пола.35

После влажной уборки мокрая галечная мозаика в центре андрона блестела особенно ярко и радовала глаз своим узором.

Трапеза начиналась с горячих и холодных растительных, мясных или рыбных блюд. Потом подавался десерт: фрукты, орехи, сыр, а затем начинался собственно симпосион — совместное питье вина.

Вино в присутствии гостей смешивали с водой в больших кратерах и затем разливали в кубки различных форм — килики (рис. 79, 80, 82), скифосы, канфары (рис. 38), ритоны и др.

Вино зачерпывали специальными черпаками — киафами (рис. 45) и лили через ситечки, поскольку в древности вина имели осадок. В богатых домах в парадный сервиз входили сосуды из золота, серебра и бронзы (Plut. Alc. 4), но больше всего употребляли керамическую посуду.

киаф

Бесчисленное количество обломков расписной столовой керамики встречается при раскопках античных городов, а в погребениях сохраняются целые сосуды, дающие возможность почти по каждому фрагменту узнать всю форму изделия. Поэтому сейчас можно достаточно хорошо представить парадный сервиз для симпосиона, употреблявшийся в любом из исследованных археологами греческом городе.

В Афинах с середины VI до середины V в. до н. э. богатые граждане заказывали специальные сосуды для определенного пира и оговаривали с вазописцем сюжет росписи и надписи имён около изображенных персонажей (последнее известно потому, что надписи исполнены до обжига сосуда).36

Великолепный пример такого рода даёт килик мастера Бригоса, расписанный в первой четверти V в. до н. э.37 Заказчик пожелал представить сцену будущего пира. В симпосионе участвовали пятеро мужчин, юноша виночерпий разливал вино, а несколько гетер танцевали, пели и играли на аулосе и барбитоне. В медальоне килика нарисован один из гостей — Филипп, наблюдающий за танцем юной девушки Каллисто; аулос в его руке показывает, что он и сам музицировал во время симпосиона (рис. 79).

На стенках килика изображены другие гости, слушающие игру флейтисток и собирающиеся пить из киликов и скифосов (рис. 80). Описанный килик найден в Южной Италии. Это объясняется тем, что после пира такие сосуды часто продавали, и они попадали в разные города на симпосионы местных эллинов. Некоторые из них ездили в Афины и даже могли знать тех, кто изображен на вазе.

Подобные аттические сосуды покупали и в Северном Причерноморье. В конце VI в. до н. э.в Пантикапее состоятельный боспорянин приобрел кратер для смешивания вина на пирах. Вероятно, ему понравилась сцена симпосиона на венчике вазы. На сохранившемся фрагменте представлены только мужчины, на каждом ложе по два человека; их развлекает флейтист, а слуга подносит килик с вином. Стены андрона украшены венками с цветами, намеченными белой краской (рис. 81 ).38

Перед тем, как начать пить вино, греки повязывали голову лентами (рис. 80) или надевали венки из цветов и душистых растений, умащали тело благовонными маслами, затем пели хором пеан и совершали возлияния в честь Доброго Гения и других божеств (Plat. Symp. 212 е; Xen. Symp. II, 1; Athen. IV, 2). Надписи на застольных чашах свидетельствуют о том, что в Северном Причерноморье придерживались аналогичных правил. Посвящения Доброму Гению прочерчены на киликах V-IV вв. до н. э. из Ольвии и Пантикапея.39 На других киликах вырезаны надписи застольного содержания:

«Наливай пить в меру сил», «Выпив меня, Поликрат будет радоваться», «Наполняй до краев» и др.40

Третью чашу вина пили за удачу и посвящали её Зевсу Сотеру, что отразилось в поговорке τό τρίτον τώι Σωτήρι.41 Это правило, по всей вероятности, соблюдалось и на симпосионах в Северном Причерноморье, о чём свидетельствуют граффити с именем Зевса Сотера на застольных чашах и кратерах из Борисфена, Ольвии и Пантикапея.42

Вино пили, разбавляя водой в различных пропорциях, поэтому его можно было выпить много. Гесиод в поэме «Труды и дни» (ст. 596) рекомендовал пропорцию из трёх частей воды на одну часть вина, а вино, разбавленное наполовину водой, считалось очень крепким. Утонченные любители вина пили каждый сорт с определенным количеством воды (Plut. Mor. 619 b). Иногда вино смешивалось с горячей водой (Athen. IV, 4), но обычно с холодной, а летом специально охлажденной. Пить цельное не разбавленное вино считалось опасным для жизни. Об этом говорится в эпиграмме Каллимаха (ΑΡ. VII, 454):

Пьяницу Эрасискена винные чаши сгубили:
Выпил не смешанным он сразу две чаши вина.
(Перевод Ю. Шульца)

По мнению греков, только варвары способны пить неразбавленное вино, но вместо приятной беседы и веселого настроения у них, как, например, у скифов, получалось крикливое пьяное собрание. Такие привычки считались унизительными и губительными. Геродот записал рассказ спартанцев о том, как их царь Клеомен сошел с ума и умер, потому что научился у скифов пить неразбавленное вино. Поэтому, когда спартанцы хотели выпить вина покрепче, они говорили: «Налей по-скифски!» (Her. VI, 84; Athen. Χ, 29).

Греки считали хорошим тоном пить умеренно, чтобы при возвращении домой не нуждаться в помощи слуги (Theogn. 475-495; Xenophan. I, 17, 18), но это правило зачастую нарушалось (Theogn. 469, 470; 479, 484). В «Пире» Платона (223 с, d) некоторые гости, опьянев, заснули тут же за столом. Комедиограф Евбул с наибольшей полнотой отразил отношение греков к тому, сколько следует пить вина: после трёх чаш разумному гостю следует удалиться домой, четвертую чашу осушают соревнующиеся в умении пить кубок залпом, после пятой чаши за столом поднимается крик, после шестой чаши гости ударяются в разгул, после седьмой начинают драться, восьмая чаша приводит к тюрьме, девятая к болезни, а после десятой сходят с ума (Athen. II, 36).

На симпосионах в Северном Причерноморье устраивались соревнования, о которых говорит Евбул. Это отражено в граффити на застольных чашах: на ольвийском килике прочерчены слова «выпить одним духом», а на кубке из Херсонеса надпись сообщает, что на пиру будет первенствовать тот, кто без перерыва пять раз осушит кубок.43

Симпосион сопровождался различными беседами, музыкой, пением, играми. Выразителен в этом плане вопрос одного из гостей Агафона:

«Неужели мы не будем беседовать за чашей, не петь, а просто пить, как пьют для утоления жажды?» (Plat. Symp. 214 b).

Плутарх в «Застольных беседах» (Mor. 660 а, b) писал, что «на симпосион разумные люди для того и отправляются, чтобы доставить удовольствие себе и друзьям, вместе с тем приобрести новых друзей. Сотрапезнику подобает приобщиться не только к еде, вину и лакомствам, но и к речам, шуткам и веселью, приводящему к взаимному дружескому расположению».

Беседы на различные темы были излюбленным времяпрепровождением греков. Днём в городе цирюльни и лавки становились центрами встреч имеющих досуг граждан; в них обсуждались различные животрепещущие вопросы (Plut. Nic. 30). Феофраст назвал такие сборища «сухими симпосионами», потому что там не пили вино (Plut. Mor. 679 а). Неспешные и серьезные беседы велись в узком кругу на симпосионе. Костяные таблички V в. до н. э. с надписями орфиков свидетельствуют о том, что ольвиополиты задумывались о смысле жизни и смерти, войны и мира, истины и лжи,44 а в конце 1 в. н. э. посетивший Ольвию оратор Дион Хрисостом (XXXVI, 16, 24) встретил людей, читавших Платона, и собрал большую аудиторию, слушавшую его рассуждения о наилучшем управлении государством. Но гораздо чаще на симпосионах речь шла о житейских делах: судебных тяжбах, которые касались участников или о которых говорил весь город, о ценах, о войнах и т. п. Многие сотрапезники хотели отвлечься от тяжких повседневных забот, предаваясь легким разговорам о любви за чашей вина, о чём в своих стихах распевал на пирах Анакреонт (ΑΡ. IV, 9):

Мил мне не тот, кто, пируя, за полною чашею речи
Только о тяжбах ведёт да о прискорбной войне;
Мил мне, кто, Муз и Киприды благие дары сочетая,
Правилом ставит себе быть веселей на пиру.
(Перевод Л. Блуменау)

Питье вина часто перемежалось пением стихов лирических поэтов, арий из театральных пьес и застольных песен, и это тоже отразилось в творчестве Анакреонта, автора многих песен, исполнявшихся на симпосионах.

Что же сухо в чаше дно?
Наливай мне, мальчик, резвый,
Только пьяное вино
Раствори водою трезвой.
Мы не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно;
Нет, за чашей я пою
Иль беседую невинно.
(Перевод А. С. Пушкина)

Застольные песни назывались сколиями; поющий держал в руке ветвь и передавал её другому сотрапезнику по своему выбору, а тот либо оканчивал песню, либо запевал другую и передавал ветвь следующему. Аристофан в «Осах» (ст. 1225-1245), описывая симпосион, привёл начальные стихи популярных в его время сколиев. Наверное, на пирах в городах Северного Причерноморья наряду с местными песнями пели сколии и стихи поэтов из разных городов, а также популярные во всей Элладе арии из пьес афинских драматургов. Ведь сюда прибывали корабли с товарами из многих греческих государств, а на симпосион эллины любили пригласить приезжих гостей, чтобы послушать новости. Плутарх в биографии афинского стратега Никия (гл. 29) рассказал о том, сколь хорошо афинские моряки запоминали много стихов и мелодий из популярных пьес и как их любили узнавать в разных городах.

Иногда на симпосион звали шутов и актеров. Шуты развлекали общество остроумными высказываниями и анекдотами, актёры разыгрывали небольшие сцены, а порой даже целое представление, описанное Ксенофонтом (Symp. I, 13). Об участии актера-мима в пирушке, устроенной в середине VI в. до н. э. в Борисфене, известно по надписи на поддоне чернофигурной чаши для вина, принадлежавшей некоей Мелесии, по-видимому, гетере.45

Редкий пир обходился без хотя бы одной музыкантши (Plut Mor. 643 b), недаром их часто изображают у ложа пирующих (рис. 80). Иногда музыкантш посылали в гинекей развлечь женщин. Так, поэт Агафон позвал, как положено, на свой пир флейтистку, но её отправили в гинекей, когда гости единодушно решили посвятить всё время философской беседе (Plat. Symp. 176 е).

Женщинам посылали также блюда, которые подавали на первой и второй перемене столов, но содержимое третьих им не полагалось. Как пишет Элиан в «Пёстрых рассказах» (II, 41), женщина, «склонная к вину, а тем более много пьющая, была отвратительна».

В классический период Милете и Массилии существовал закон, запрещавший женщинам пить, и они его строго придерживались (Ael. Var. Hist. II, 38). Возможно, такие же правила действовали в милетских колониях Северного Причерноморья. Однако подобные установления нигде не касались гетер, принимавших участие в симпосионе, поэтому их изображали с чашей для вина в руках (рис. 80). В V в. до н. э. такой гетерой была Анагора; на одном ольвийском симпосионе ей поднесли наполненный вином кратер и написали на нём её имя.46

Пирующие любили смотреть на танцы (рис. 79), которые нередко сопровождались акробатическими номерами. В «Пире» Ксенофонта танцовщица исполнила один танец на гончарном круге, другой среди воткнутых в землю кинжалов, третий — подбрасывая в такт музыке одновременно 12 обручей. Иногда и сами гости пускались танцевать (Her. VII, 129; Plat. Symp. 16-20).

Участники симпосиона развлекались всевозможными играми, чаще всего в игру коттаб. В углубленном сосуде с водой плавали пустые чашечки, в них надо было попасть остатками вина из своего килиха, чтобы чашечка погрузилась в воду. Существовали и другие варианты этой игры, но задача всегда состояла в том, чтобы метко выплеснутым вином попасть другой сосуд.47

Такое развлечение во время симпосиона в Ольвии упомянуто во фривольном граффито на чернолаковом скифосе рубежа VI-V вв. до н. э.48 Там сообщается, что призом за удачную игру в коттаб была близость с юношей Гефестодором, получавшим за это определенную плату. Надпись свидетельствует о гомосексуальных отношениях в среде ольвиополитов. В конце I в. н. э. это подтвердил Дион Хрисостом ( XXXVI, 6), писавший, что любовь к юношам в Ольвии унаследована из Милета, метрополии Ольвии. Впрочем, подобные отношения вообще характерны для эллинов, о чем имеется множество упоминаний в античной литературе, начиная с мегарского поэта Феогнида, посвятившего в VI в. до н. э. Кирну свои знаменитые элегии.

Возвращаясь с симпосиона домой, гости продолжали пританцовывать и петь песни под аккомпанемент лиры или аулоса. Такую веселую процессию нередко рисовали аттические вазописцы на различных сосудах, предназначавшихся для вина. Чернофигурный килик с подобной росписью найден в Ольвии.49 На нём представлены идущие с пирушки четверо мужчин и одна женщина; один молодой человек играет на аулосе, другой заигрывает с гетерой, держащей в руках лиру (рис. 82).

В архаический период симпосионы устраивались в аристократических домах, но позже они стали распространенной формой организации досуга более или менее состоятельных граждан.50

Домашние застолья служили отдыхом и развлечениями, определявшимися интеллектуальным уровнем и настроением собравшихся. У одних преобладали дружеские беседы, у других игры и песни, у третьих гетеры и выступления танцовщиц, мимов и фокусников, но все это сопровождалось питьем вина. Конечно, состоятельные люди имели возможность чаще, чем более бедные сограждане, заполнять свой досуг таким образом. Порядок совместной трапезы в основных чертах сохранялся в течение многих веков. Изменения касались способов приготовления разных блюд, менялась мода на застольные песни и мелодии, и, конечно, беседы затрагивали всё новые животрепещущие темы современности.

Сноски

30 OAK. 1881. Табл. 3; OAK 1882. С. 20; OAK 1912\ 15. С. 86, 94. Рис. 135 а. б; КПКЖ. С. 104, 106; UKV. № 21, 28, 31-33.
31 Parke Η. W. Festivals of the Athenians. London, 1977. P. 110.
32 Например, андрон дома на акрополе Пантикапея имел площадь 47,5 кв.м; возможно, здесь в конце V-IV вв. до н. э. устраивали свои приёмы первые боспорские цари из династии Спартокидов. Толстиков В. П. Акрополь Пантикапея при ранних Спартокидах //175 лет Керченскому музею древностей. Материалы международной конференции. Керчь, 2001. С. 75-78.
33 Леви Е. И. Ольвия. Город эпохи эллинизма. Л., 1985. С. 40. Рис. 25, 26.
34 Крыжицкий С. Д. Жилые ансамбли древней Ольвии IV-II вв. до н. э. Киев, 1971. С. 57, 58.
35 Там же. С. 57.
36 Webster Т. В. Potter and Patron in Classical Attens. London, 1973. Ρ 53, 54, 299.
37 ARV2. P. 371. № 24.
38 Corpus vasorum antiquorum. Pusckin Museum. Т. 1. PI. 25,2.
39 Толстой И. И. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.; Л., 1953. № 12, 14, 161.
40 Там же. № 10-17.
41 Liddle С, Scott К. A Greek-English Lexicon. Oxford, 1968. P. 175.
42 Толтой И. И. Греческие граффити древних городов Северного Причерноморья. М.; Л., 1953. С. 100; Яйленко В. П. Граффити Левки, Березани и Ольвии // ВДИ. 1980. № 2. С. 90, 91; Русяева А. С. Религия и культы античной Ольвии. Киев, 1992. С. 57.
43 Яйленко В. П. Указ. соч. С. 91. № 92; Он же. К публикации свода херсонесских граффити // Эпиграфика. Вып. 2. М„ 1987. № 1491.
44 Русяева А. С. Земледельческие культы Ольвии. Киев. 1979. С. 73-79.
45 Яйленко В. П. Греческая колонизация VII-III вв. до н. э. М., 1982. С. 302, 303.
46 Толстой И. И. Указ. соч. С. 15. N 13.
47 Sparkes В. A. Kottabos: an Athenian After-dinner Game / / Archaeology. 1960. V. 13. P. 202.
48 Граков Б. Н. Легенда о скифском царе Арианте / / История, археология и этнография Средней Азии. М., 1968. С. 115. Рис. 4.
49 Горбунова К. С. Чернофигурные аттические вазы в Эрмитаже. Л., 1983. С. 180. № 152.
50 Свенцицкая И. С. Пиры как форма общения в классической и эллинистической Греции // Одиссей. Человек в истории. Трапеза. М., 1999. С. 54.

Далее… Глава XI. Венчание венком и объявления о наградах на праздниках.