Славяне и скандинавы.
Под редакцией Е.А. Мельниковой. Москва: Прогресс, 1986.
Авторы А. Н. Кирпичников, И. В. Дубов, Г. С. Лебедев.
Русь и варяги
(русско-скандинавские отношения домонгольского времени)
Новые аспекты культурно-исторического процесса и новые виды источников.
Рунические тексты связанные с Восточной Европой
Новыми источниками для изучения русско-скандинавских отношений наряду с систематизированными артефактами, результатами типологических и стилистических анализов находок, открытием «клинковой эпиграфики», по существу образующей особую категорию письменных исторических памятников, за последнее десятилетие стали и памятники скандинавской рунической письменности, как выявленные на территории Древней Руси, так и находящиеся в Скандинавии, но тематически связанные с событиями в Восточной Европе. Материал этот, систематизированный группой советских рунологов, и прежде всего в монографической публикации Е. А. Мельниковой201, постоянно пополняется новыми находками: овладев навыками опознания и отчасти прочтения рун, археологи совместно с рунологами выявляют памятники и даже новые их разновидности, которые ранее, не исключено, просто ускользали от внимания исследователей, как руноподобные надписи на кости, обломках деревянных стержней и прочее, поэтому вполне можно ожидать дальнейшего роста этой группы источников.
Рунических текстов со сведениями о Восточной Европе, нанесенных на поминальные камни в Скандинавских странах, известно 97 надписей из общего количества около 3500 рунических надписей. Из них 5 надписей датированы X веком, 3 — рубежом X–XI веков и 4 — XII веке. Абсолютное большинство надписей сосредоточено в Швеции — 82 текста; на Готланде — 8, в пределах Датского королевства — 5, в Норвегии — 2, где в свою очередь они главным образом представлены в среднешведских провинциях: Упланде 32 текста и Сёдерманланде 35 из 383 рунических надписей известных в этой провинции; по относительному количеству «восточных» надписей это самая насыщенная область Швеции. Таким образом, более богаты памятниками связей с Русью XI века районы, лежащие на южном побережье озерной системы Меларен, т. е. непосредственно включенные в систему водных коммуникаций через Балтийское море и Финский залив, выводивших на речные водные пути Древней Руси.
Скандинавские рунические надписи освещают сравнительно поздний период русско-скандинавских контактов, по времени — следующий за эпохой, отраженной памятниками «клинковой эпиграфики», дружинными погребениями с мечами и прочим вооружением, равно как украшениями и остальными видами «норманнских древностей» в древнерусских курганах и раннегородских поселениях.
Стандартные по содержанию, поминальные тексты содержат ценную информацию о социальной структуре общественных слоев, связанных с поездками «на Восток, в Гарды», их взаимоотношениях — родственных, товарищеских или деловых; в 11 памятниках упоминаются «фелаги» (fi laka) — товарищи, компаньоны по торговому предприятию или соратники по дружине; среди участников связей с Русью — свободные общинники-бонды, «лучшие мужи», молодые воины — «дренги», составлявшие основной контингент дружин викингов202, слуги, домочадцы, дружинники. Один из памятников (Колинд, в Дании) установлен ремесленником-кузнецом, брат которого умер на Востоке.
Обширная терминология раскрывает характер поездок. Они совершались на больших торговых судах (knоrr), с командой 15–20 человек, равно как и на быстроходных боевых skeid. Капитаны кораблей, а нередко и их владельцы и предводители дружин обозначались термином stýrimadr — в источниках он применим к главе как военных, так и торговых походов.
Сведения о торговых походах подкреплено рядом торговых терминов: упоминаются корабли с ценными товарами, кожи, меха, шкуры, весы — в надписи на коробке для весов из Сигтуны; стоит отметить, что аналогичные весы и футляры к ним известны широко в археологических памятниках как Скандинавии, так и Восточной Европы.
Судя по некоторым текстам, определенную организационную роль в торговле XI–XII веков играли скандинавские церкви, известные по письменным и археологическим источникам в Новгороде и Смоленске203. Лаконичность текстов не позволяет детализировать цели поездок: несколько раз упоминается о «нажитом на Востоке» богатстве, имуществе, наследстве, золоте. Источником этих средств могли быть торговые операции, но в равной мере и военные походы. Некоторые из них, как поход Ингвара Путешественника в 1040-х годах — последний из походов шведских викингов на Восток, освещены в источниках довольно подробно204.
Предводители походов (конунги, стюриманны, форинги и др.) названы неоднократно. Симптоматично появление спецализированного термина þingaliđ для обозначения наёмного войска. Наряду с ним употребляется шведское слово griđ, обозначающее дружину, а также другие слова военной терминологии.
Наряду со сведениями по экономической и политической истории особый интерес представляют материалы по исторической географии Древней Руси, содержащиеся в рунических текстах. Они свидетельствуют о формировании в скандинавской традиции специальной восточноевропейской, в том числе древнерусских географических названий, номенклатуры, составившей впоследствии оригинальный фонд сведений в средневековых исландских географических сочинениях205. Знакомство скандинавов с местными финскими, балтийскими, славянскими географическими названиями началось ещё до эпохи викингов, а к концу её, в XI веке, они уже сложились в достаточно стройную систему, позволявшую варягам ориентироваться на основных магистралях и в важнейших центрах Древней Руси. Скандинавы установили собственное название для Древнерусского государства — Gardar — «Гарды», не опирающееся на местную традицию, хотя и восходящее к восточноевропейской топонимике; имена рек были транскрипцией местных, восточноевропейских гидронимов; названия городов образовывались по двум типам: ранние, по модели «Х-garđ» для важнейших центров на «Пути из варяг в греки», и более поздняя транскрипция местных топонимов206.
На территории Древней Руси известен единственный поминальный камень с рунической надписью XI веке, на острове Березань в устье Днепра. Он документирует не только использование в это время «Пути из варяг в греки», но и достаточно высокую интенсивность русско-скандинавских связей в период развития рунической эпиграфики поздней эпохи викингов.
Первую руническую надпись обнаружил на острове Березань (Чёрное море) профессор Э. Р. Штерн в 1905 году. Руническая надпись была высечена на камне, его размеры: высота — 0,47 м, ширина – 0,48 м. Рунический камень воздвигнут на вершине кургана, руны высечены по дуге верхнего края камня. Руническая надпись гласит:
«Krani kerthi half thisi iftir kal fi laka sin» = «Grani gærði hvalf þessi æftiʀ Karl, felaga sinn» = «Грани соорудил холм этот в память о Карле, своём собрате (фелаги)»
Изначальное прочтение имени покойного — Карл — сейчас считается ошибочным. В тексте надписи стоит имя или прозвище : kal : (Каль), которое полностью аналогично именам на рунических камнях Sö 109 и U 498, и соответствует современному слову Kål — «капуста»
Возможно, погибший скандинав и Гран, поставивший камень, были выходцами с острова Готланд, потому что в тексте надписи употреблено слово half (курган), распространенное на Готланде и менее употребляемое в других областях Швеции, равно как и подобная форма камня распространена на Готланде.
Ряд находок рунических текстов в древнерусских памятниках, сделанных за последние десятилетия, позволяет проследить определенную динамику в развитии этих связей с IX по XII век.
Древнейшая из надписей эпохи викингов, датированная первой половиной IX веке, найдена в слое Е2 в Старой Ладоге. Поэтический текст прочитан, но по-разному интерпретируется рунологами207. Однако все предложенные интерпретации позволяют рассматривать его как один из первых памятников древнесеверной поэзии эпохи викингов, представляющий один из её начальных жанров: либо магическое стихотворное заклинание, либо «щитовая драпа», хвалебная песнь, посвященная описанию изображений на мифологические темы, украшающих парадный щит, либо, наконец, похоронная песнь в честь умершего.
Уже в IX веке русско-скандинавские контакты в Ладоге охватывали высшие уровни духовной культуры. Это предположение подтверждает, в частности, и находка в Ладоге небольшого деревянного идола, в иконографии и атрибутике которого выступают элементы скандинавской мифологемы Тора: выделенная борода, «пояс силы», характерная юбка, по одному из мифов, Тор побеждает великана, переодевшись женщиной.
В ритуальной практике использовалась и руническая письменность: в Ладоге найдена медная подвеска с несколькими десятками рун, составляющими магическое заклинание208. Аналогичные подвески найдены недавно на «Рюриковом» Городище в Новгороде209.
Новгородские находки рун, вырезанных на кости, по крайней мере в одном случае фиксируют следующий, более реалистичный уровень культурной практики: некий варяг в первой половине XI веке вырезал рунический алфавит, вероятно, не столько в ритуальных, сколько, может быть, в учебных целях.
Богатая коллекция вещей XI века обнаружена недавно в Суздале, на усадьбе одного из бояр, возможно, варяга по происхождению; комплекс датируется по монете 1031–1051 гг. и, возможно, образовался в связи с пожаром 1096 г. Среди находок — литейная форма для изготовления украшений, среди которых, наряду с восточноевропейской лунницей, вырезаны две круглые подвески: на одной был изображен Óдин с воронами, на другой в орнаментальную кайму включена руническая надпись, указывающая на принадлежность амулета Олаву.
Близка по времени этой находке игральная кость из Полоцка, на которой рунами вырезано пожелание удачи (kaþi). В культуре древнерусского населения городов, связанных с присутствием варягов на Руси, руническая письменность эпизодически использовалась как в культовых, так и бытовых целях, очевидно, в варяжской среде210.
Большой интерес представляет коллекция рунических надписей и рисунков на кости, обнаруженная при раскопках небольшого укрепления, прикрывавшего западную границу Полоцкого княжества, и, вероятно, служившая таможенным пунктом на Западной Двине, в городище у деревни Масковцы. Здесь найдено свыше 100 костей со знаками рун; из 310 начертаний примерно 260 надписей отождествляются с рунами из 25 видов знаков211. Судя по разметке костей, характеру прочитанных слов, общему контексту находок, они, возможно, представляют собой остатки своего рода технической документации, ведомости таможенного пункта, в котором находился в XI–XII веках варяжский гарнизон с подчиненными полоцкому князю чиновниками.
Таким образом, в течение IX–XII веках рунические тексты, найденные в городских центрах Древней Руси, позволяют выявить различные уровни славяно-скандинавских контактов, от сакрально-магических и поэтических к бытовым и, наконец, административно-хозяйственным.
илл.92. Граффити на монете: изображение копья. Из клада в Эстонии (местонахождение не установлено). Аббасидскнй дирхем, ал-Мамун, место чеканки Мерв, 828/29 г.
Особый интерес представляют обнаруженные недавно рунические надписи среди граффити, нанесенных на арабские монеты212. Эта принципиально новая категория источников введена в обращение группой советских исследователей, объединяющей рунологов, археологов, нумизматов213. Фонд граффити пополняется непрерывно и с нарастающей интенсивностью, здесь ещё возможны самые неожиданные открытия.
илл. 93. Граффити на монете: изображение ладьи и воинского стяга.
Характеристика и классификация этих начертаний, нанесенных иной раз много десятилетий спустя после выпуска монеты, во время её обращения, главным образом, видимо, на территории Древней Руси, могут пока что быть лишь самыми предварительными. Однако уже сейчас можно сделать некоторые выводы.
В начале 1980-х гг. было обследовано свыше 30000 арабских монет из 21 клада Восточной Европы (илл. 92–94). Граффити были обнаружены на 85 динарах и дирхемах.
илл.94. Клад начала X века, аббасидский дирхем, ал-Мутадз (Самарканд, 866 г.). На монете начертаны две магические руны: феху — «богатство» и анзус — «процветание».
Самое большое количество монет с граффити оказалось в кладе из деревни Большое Тимерево, обнаруженном в 1973 г. при раскопках Тимеревского поселения: граффити здесь встречены на 11 монетах. Граффити наносились острым режущим предметом (ножом) как на лицевой, так и на оборотной стороне монет, как правило в местах монетного кружка, свободных от надписей.
Одно из ранних начертаний Грузинская надпись, которая может быть прочитана как «христианство» расположено, как бы повторяя круговую арабскую легенду и, видимо, для того, чтобы лишить сакральной силы исламский текст.
В остальных случаях граффити наносили, не придавая особого значения монетной легенде. Хронологически наиболее раннюю группу граффити, как по чеканке монет, так и по датам кладов, составляют именно надписи, в том числе рунические: отдельные знаки и начертанные рунами скандинавские слова обнаружены сейчас на 12 монетах. Все руны магического характера. Одно из слов, guđ, выражает понятие «божество», «боги». Отдельные руны выражали пожелания блага, привлечения богатства и благополучия, отвращения несчастья и пр.
илл.97. Граффити на монете: изображение меча. Ериловский клад, найденный в 1930 г. в Островском районе Псковской обл. Монета византийских императоров Константина VII Багрянородного и Романа II (945-959 гг.), дата младшей монеты клада 975/76 г.
Рунические граффити в кладах X века сменяются изображениями дружинной атрибутики. С привлечением археологических материалов удалось опознать довольно точные воспроизведения мечей, скрамасакса, ладей, воинского стяга; некоторые из них имеют довольно близкие иконографические параллели в скандинавском искусстве (илл. 92, 93, 97).
Особую группу составляют изображения, связанные с различными религиозными символами. Среди них — молот Тора, кресты греческого и латинского типов (илл. 95).
илл.95. Граффити на монете: «молот Тора». Находка из Кехра, Харыоский район Эстонской ССР. Саманиды, Ахмед ибн Исмаил, Самарканд, 909/10 г.
Наконец, некоторые знаки обнаруживают точные соответствия в древнерусской княжеской символике: в четырех случаях выявлены «знаки Рюриковичей». Самые ранние из них тождественны знакам Святослава (до 972 г.); опознается также тамга Владимира Святославича (до 1015 г.).
илл.96. Граффити на монете: «знак Рюриковичей» поперёк арабского текста. Место находки неизвестно. Саманиды, Наср ибн Ахмад. Андараба, 913/14 г.
Следовательно, уже первые результаты классификации граффити на куфических монетах позволяют проследить последовательное укрепление в системе денежных отношений сначала дружинного, а в X в. — государственно-княжеского элемента. На смену разноплеменным владельцам кладов, в IX в. метившим свои сокровища различными языческими и прочими религиозными символами, в X в. приходит дружинно-княжеская администрация, использующая раннюю государственную символику (илл. 96). Несомненно, это явление отражает решающие сдвиги в распределении денежных средств, связанные с укреплением на международных торговых путях и во всех городских центрах феодальной администрации Древнерусского государства.
Начало становления системы денежного обращения и роль Волховско-Днепровского водного пути («Путь из варяг в греки») в IX – первой половине X в. документировано сейчас, наряду с рассматривавшимися ранее214, интересными находками, содержащими, в частности, новые разновидности граффити. Они обнаружены в составе так называемого «Петергофского клада», зарытого, по-видимому, на южном побережье Финского залива в первой четверти IX в.215 На одной из монет было нанесено греческое имя Захариас216. Еще на 12 монетах обнаружены две серии и отдельные знаки. Среди них руническая надпись kiltr («полноценный», «полновесный»), скандинавское имя «Убби», единичные руны. Интересно отметить арабские надписи (весьма условно читается «ли-ллахи» — «хвала аллаху», полемически перекликающееся с приведенной выше грузинской христианской надписью). Наконец, подлинным открытием явилось прочтение на четырех монетах серии не скандинавских, уже известных исследователям, а восточных, тюркских рун, относящихся к орхоно-енисейской письменности. Тюркские и аланоязычные памятники этой письменности представлены прежде всего в древностях Хазарского каганата217.
——————————————— ***
201 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи.
202 Лебедев Г. С. Эпоха викингов…, с. 63–65.
203 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 193; Воронин Н. Н., Раппопорт П. А. Зодчество Смоленска XII–XIII вв. Л., 1979, с. 140–150.
204 Мельникова Е. А. Экспедиция Ингвара Путешественника на восток и поход русских на Византию в 1043 г. – В кн.: Скандинавский сборник, выл. 21, 1976, с. 74–88; Лебедев Г. С. Монеты Бирки…, с. 160–161.
205 Мельникова Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочинениях, с. 141–156; ее же. Этнонимика Севера Европейской части СССР по древнескандинавской письменности и «Повести временных лет». – В кн.: Северная Русь и ее соседи…, с. 124–127; Джаксон Т. Н. «Восточный путь» исландских королевских саг. – История СССР, 1976, № 5, с. 164–170.
206 Мельникова Е. А., Петрухин В. Я., Пушкина Т. А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (к постановке проблемы). – История СССР, 1984, № 3, с. 64.
207 Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 158–162.
208 Петренко В. П., Кузьменко Ю. К. № 144. Старая Ладога II. – В кн.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 162–169.
209 Находка из раскопок Е. Н. Носова подготавливается к публикации Е. А. Мельниковой, любезно сообщившей о ней авторам с разрешения первооткрывателя.
210 Мельникова Е. А., Седова М. В., Штыхов Г. В. Новые находки скандинавских рунических надписей на территории СССР. – В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1981 год. М., 1983, с. 182–188.
211 Дучиц Л. В., Мельникова Е. А. Надписи и знаки на костях с городища Масковичи (Северо-Западная Белоруссия). – В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1980 год. М., 1981, с. 185–215.
212 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К. Рунические граффити на восточных монетах. — В кн.: Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи, с. 142–152.
213 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Кузьменко Ю. К. Рунические надписи и скандинавская символика на куфических монетах. – В кн.: Тез. докл. VII Всесоюзн. конф. по истории, экономике, литературе и языку скандинавских стран и Финляндии, ч. 2. Л. –М., 1976, с. 155–156; их же. Классификация и интерпретация граффити на восточных монетах (коллекция Эрмитажа). – Тр. Гос. Эрмитажа, 1981, т. 21, с. 53–67; Мельникова Е. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Граффити на куфических монетах Петергофского клада начала IX в. – В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1982 год. М., 1984, с. 26–47.
214 Lebedev G. S. On the Early Date …, p. 90–101.
215 Мельникова E. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Указ. соч., с. 26.
216 Добровольский И. Г., Дубов И. В., Рождественская Т. В. Новая находка граффити на куфической монете. – Вестник ЛГУ, 1982, № 2, с. 29–32.
217 Мельникова Е. А., Никитин А. Б., Фомин А. В. Указ. соч., с. 35–38
Далее… Уровни и этапы развития славяно-скандинавских отношений IX—XI вв.