Вторник , 19 Март 2024
Домой / Мир средневековья / Северный вариант кельтской прародины

Северный вариант кельтской прародины


Культура кельтов и нордическая традиция античности.
Н.С. Широкова.

Глава II  СЕВЕРНЫЙ ВАРИАНТ КЕЛЬТСКОЙ ПРАРОДИНЫ.

В настоящее время имеющий первостепенное значение для проблемы кельтского этногенеза вопрос о прародине кельтов решается с помощью лингвистических данных. На основе этих данных отвергается сообщение Тита Ливия (Liv., V, 34), согласно которому колыбелью кельтов являлась Галлия, и именно оттуда они начали свои нашествия на другие страны. Современные исследователи приводят возражения как раз лингвистического порядка.  По их мнению, если бы кельты были самыми древними обитателями Галлии, то их язык оставил бы гораздо больше следов в топонимике Франции. В данном случае не только названия мест поселения, но также названия гор и рек должны были бы быть кельтскими.

Однако если названия мест поселения в Галлии, этимологию которых можно вывести из кельтских языков, были довольно многочисленны, то древние наименования возвышенностей и рек почти все чужды кельтским языкам. Таковы: Родан, Секвана, Изара, Гарумна, Юра и др. Кельты называли в Галлии только крепости, которые они основывали, а географические названия принадлежали народам, жившим на этой территории до кельтов. (D’Arbois de Jubainville H. Les Celtes depuis les temps les plus anciens jusqu’en 1’an 100 avant notre ere. Paris, 1904)

Культура Ла-Тен — 800 год до н.э.

Сейчас распространена теория, помещающая прародину кельтов в районе между Дунаем и Рейном, который занимает территории юга и запада Германии. Эту теорию лингвистические данные подтверждают:

«Лингвистика, — писал Ж. Доттен, — ведет нас к тому, чтобы поместить первоначальные владения кельтов подле германцев». (Grenier A. La Gaule celtique. Paris, 1945. P. 14-16; Hubert H. Les Celtes et 1’expansion celtique jusqu’a 1’epoque de la Tene, Paris, 1950. P. 28.)

Действительно, в этих областях Германии очень много географических названий кельтского происхождения. Прежде всего, названия
городов: в Баварии Carrodunum, Karnberg, Cambodunum, Kepten, Locortium, Lohr; в Вюртенберге Virodunum, Wurtenberg; в Гессене и Рейнской провинции — Tredentus, Trans (около Майнца), Boudobriga, Boppart и т. д.

Кельтская ономастика Западной и Юго-западной Германии включает также названия гор и более многочисленные названия рек. Возвышенности Erzgebirge и Boehmerwald имели в древности
названия кельтского происхождения — Ercynia Silva и Gabreta Silva. Из названий рек кельтскими являются названия «Рейн» и «Дунай». Латинское Renos соответствует ирландскому rian «море». Древнее название Дуная — Danuvius имеет общий корень с ирландским dana «быстрый».

Около Ратисбонна в Дунай впадает три речки — Шварцлабер, Гросс лабер и Кляйнлабер, названия которых происходят от кельтского слова labara — «та, которая говорит».

Рейн и Дунай

Поскольку кельтская топонимика этого района Германии, в отличие от Галлии, содержит не только названия городов, но и названия гор и рек, то есть все основания предполагать, что она носит здесь местный
характер. Это значит, что следы цивилизации кельтов на территории между Рейном и Дунаем значительно древнее, чем в Галлии. Поэтому сторонники этой теории считают район юга и запада Германии прародиной кельтов.

Кроме лингвистических, эта гипотеза имеет также археологические обоснования. На примере кельтской керамики археологи пытались показать, что кельтская цивилизация распространялась с востока на запад  — из Германии в Галлию, а не наоборот.

Если свидетельство Тита Ливия не было принято только после серьезного рассмотрения в научной литературе, то другая, достаточно основательная античная традиция, помещавшая прародину
кельтов совсем в другие места, была отвергнута большинством исследователей уже a priori, без всякого анализа и доказательств. По поводу этой традиции А. Юбер заметил, что идти в данном случае вслед за древними авторами значит «одолживать им авторитет, которого они совершенно не заслуживают».

Речь идёт о группе античных авторов, помещавших прародину кельтов на севере Европы. Самым ярким представителем этой традиции является Аммиан Марцеллин, который, используя в качестве
источника Тимагена, ритора и историка, жившего в Риме во времена Помпея и Августа, писал о первоначальном появлении кельтов:

«Друиды сообщают, что на самом деле часть народа была
местного происхождения, однако другие пришли с самых отдаленных островов из зарейнских областей» (Amm. Marc., XV, 9, 2).

Аммиан Мерцеллин (ibid., XV, 9; 2) сообщал, также о причинах
ухода кельтов с первоначального места их расселения:

«Они были изгнаны из своих жилищ вследствие частых войн и наступления бурлящего моря (crebritate bellorum et adluvione fervidi maris sedibus suis expulsos)».

Таким образом, по Аммиану Марцеллину (или Тимагену), кельты
пришли из-за Рейна, а точнее, с низменных равнинных земель, расположенных на берегах Северного моря.
Самым ранним текстом этой традиции является по случайному стечению обстоятельств весьма позднее произведение. Это поэма «Ora Maritima», написанная Фестом Авиеном, проконсулом Африки 366 году н. э. Полагают, что в основе её лежит греческий оригинал, восходящий к очень ранним источникам. Самая старая часть греческого оригинала поэмы представляет собой весьма детальное описание прибрежного плавания (перипл) из Кадикса в Марсель, однако в нём не
упоминаются гавани Ампуриаса и Роды. Это обстоятельство показывает, что перипл был написан раньше, чем были основаны эти колонии. (Tierney J. J. The Celtic Etnography of Posidonius // Proceedings of the Royal Irish Academy (Dublin). Vol. 60. Sec. C. 77)

Установлено также, что греческий оригинал «Оrа Maritima» включал ещё финикийский перипл Северного моря, составленный карфагенским адмиралом Гимильконом около 500 года до н. э., который исследовал запад Европы (Plin. N. Н., II, 67, 169).  Затем финикийский перипл был дополнен каким-то греком, у которого имелся под руками греческий перевод перипла Гимилькона.
Возможно, произошла ещё одна переделка произведения в IV веке до н. э. затем в I веке до н. э. был сделан его перевод на латинский язык, и только после этого оно попало в руки Феста Авиена.
По мнению К. Жюллиана (Jullian С. Himilcon et Pytheas // Journal des Savants. Paris, 1905. V. III. P. 95-98), самый ранний источник Феста Авиена, представлявший собой текст, очень близкий по времени к исходу кельтов с прародины и ускользнувший от почти полного уничтожения старых греческих географий, подтверждал жреческую традицию кельтов, переданную Аммианом Марцеллином (330 — 395 г. н.э.). (Ministere de 1’Agriculture. Annales de 1902. P. 740 )

В самом деле, Феста Авиена изображает север Франции, опустошенный кельтами, которые пришли то ли по суше, то ли по морю, во всяком случае, вдоль побережья. Он говорит о силе кельтов и о частых войнах, которые они перед тем вели (Celtarum manu crebrisque dudum praeliis), а затем вдруг характеризует их таким образом:

«Боязливый народ… проводил время удаленно от моря: ведь боялся морской воды по причине древней опасности» Fugax gens… duxit diem secreta ab undis: nam sali metuens erat priscum ob periculum» — Avien. Ora Maritima, 129-142).

Таким образом, и по Авиену, первоначальное место поселения
кельтов находилось близ моря, которое представляло столь большую
опасность, что поселило страх даже в душе этого мужественного и воинственного народа, заставив его переселиться в другие, удаленные от моря места.

Правда, эпитет «fugax» так же как и сообщение о страхе кельтов перед морем, видимо, находятся на совести автора, так как мы имеем сразу два свидетельства по этому же поводу, резко противоречащие приведенному выше. Речь идёт о свидетельствах Эфора и Аристотеля, писавших
в IV веке до н. э. Эфор также сообщал о губительном действии морских приливов в местах первоначального расселения кельтов, но совершенно иначе, чем Фест Авиен, характеризовал отношения кельтов с морем.

«Кельты,— говорил он, — упражняясь в бесстрашии, стоят твёрдо и неподвижно, когда волны моря затопляют их дома, затем вновь отстраивают их, и… вода причиняет им большие разрушения, чем война» (Strabo, VII, 2, 1).

Аристотель, которого интересовали психологические свойства кельтов и особенно отмечал их безрассудная храбрость, привёл аналогичное свидетельство.

«У нас нет слова, — писал он, — для обозначения человека, который чрезмерно бесстрашен. Может быть, можно назвать подобного человека сумасшедшим или лишенным сознания того, кто ничего не боится — ни землетрясения, ни волн, как говорят о кельтах» (Arist. Ethic. Nicomach., Ill, 7, 7).

Затем он ещё раз возвратился к этому сюжету:

«Это не храбрость — противостоять страшным вещам вследствие невежества; к примеру, если кто-либо понимает, как велика опасность, это не храбрость противостоять ей вследствие пылкости, как кельты когда берут оружие, чтобы атаковать волны» (Arist. Ethic. Eudem., Ill, 1, 25).

Следует отметить, что сообщения Эфора и Аристотеля находятся гораздо больше в русле общепринятых в античности представлений о кельтском национальном характере, чем неожиданные замечания Авиена. В принципе же, свидетельства всех трех авторов, видимо, отражали реальное стихийное бедствие — наводнения, которые наносили
значительный урон поселениям кельтов, расположенным на низких землях на берегу моря.

У Аристотеля есть ещё одно свидетельство, которое вносит некоторое уточнение относительно месторасположения прародины кельтов. По словам Аристотеля, ослы не водятся в такой северной
стране, как Кельтика, потому что там холодно. (Arist. Meteor., I, 13, 28; de Animalibus, VIII, 28, 9).
Это сообщение Аристотеля, дополняющее приведенные выше свидетельства Авиена, Эфора и того же Аристотеля, сужает район поисков северной прародины кельтов до Фризских островов и
полуострова Ютландии, которые соответствуют всем перечисленным в них условиям.

Ослы встречаются очень редко в Голландии (только 1467 — по данным французского министерства Сельского хозяйства за 1902 г.)
и почти не известны в Дании. По мнению К. Жюллиана, эти свидетельства о Кельтике, данные Эфором и Аристотелем, касающиеся её холодного климата и опасности её побережий, так же как свидетельство Авиена, извлечены из какого-то очень древнего перипла, представлявшего собой творение искателя янтаря — Гимилькона или
кого-то другого.


Эта традиция о северном происхождении кельтов, так бездоказательно отвергнутая большинством современных исследователей, была тем не менее «взята на вооружение» — проанализирована и изучена К. Жюллианом, одним из самых скрупулезных историков континентальных кельтов доримского периода. Рассуждения К. Жюллиана стоят того, чтобы их привести. Он полагал, что мы можем поверить рассказам друидов об исходе кельтов, как мы верим древнему рассказу иудейских жрецов, выводивших народ Израиля из земли Египта. К. Жюллиан писал:

«Так как, друидическая традиция кельтов касалась не банального эпизода национальной истории, но её начальной и важнейшей главы, той, которая длилась дольше всего, которая не переделывалась, которую боги окружили самыми торжественными обстоятельствами, то она должна была произвести самое сильное впечатление. Даже четыре или пять веков спустя событие, давшее рождение новому народу, никогда не искажается совершенно у людей, которые имеют жрецов и поэтов, профессионально культивирующих национальную память и передающих её в тысячах стихов. Пусть эти воспоминания об исходе и завоевании быстро обросли фантастическими деталями — это само собой разумеется. Но кельты никогда не могли абсолютно забыть свою древнюю прародину».

Карта саксонских диалектов. Северная: 1: Шлезвиг, 1a: контакты с ютишами, 1b: контакты с северными фризцами, 2: Гольштейн, 3: Нижняя Эльба, 4: Ольденбург, 5: Восточная Фрисландия, 6: контакты с восточно-фризской, 7: Нижняя Эмс, 8 Гронинген, 9: Велюве, 10: Западный Саксон, 11: Восточный Саксон, 12: Графство Бентхайм; Вестфальский: 13: Мюнстерланд, 14: Западный Мюнстерланд, 15: Мерсийский, 16: Зоест, Истфальский: 17: Равенсберг-Липпе, 18: Падерборн, 19: Истфальский; Юго-восток: 20: Бранденбург, Центральный Мерсиан, 21: Восток, Центральный Мерсиан, 22: Северный Мерсиан; Северо-восток: 23: Мекленбург-Передняя Померания (Поморье), 24: Дальневосточные диалекты от сегодняшней немецко-польской границы до Калининграда в Россией

Вслед за античной традицией о северном происхождении кельтов К. Жюллиан считал, что Фризские острова, побережья Фрисландии и Ютландии представляли собой острова и побережья, которые были самой древней родиной кельтов.

Основываясь на свидетельствах античных авторов, а также имея в виду реальные природно географические условия этих мест, К. Жюллиан (Jullian С. L’histoire de la Gaule. V. I. P. 228. N 3.) в мрачных и в то же время поэтических тонах описывал северную прародину кельтов, утверждая, что это был самый странный, самый суровый по отношению к человеку район всей Европы:

«Низкие земли, болотистые монотонные и печальные, которые нужно без конца вновь отвоевывать у торфяников и у моря; берег, который разрушается и  восстанавливается, как если бы земля и вода ещё не закончили взаимной борьбы и взаимного творчества; время от времени чудовищные, гневные удары волн, внезапный прилив, в несколько минут опустошающий земли, на овладение которыми у человека ушли годы… Повсюду в мире война людей заставляла гибнуть больше всего живых существ; здесь же океан был главным поставщиком смерти»

В то же время К. Жюллиан отмечал, что какими бы негостеприимными ни были эти земли, представлявшие древнее владение кельтов, они многое давали тем, кто их эксплуатировал.  Анализируя тексты античных авторов, он пришёл к выводу, что жизнь в этих местах способствовала становлению особенного, выдающегося национального характера кельтов.

«В этом существовании, — писал он, — внезапных опасностей и непрерывных усилий они приобретали почти сверхчеловеческую доблесть. Кельты приучались ничего не опасаться: ни волн, ни смерти. Суровое смирение пронизывало всю их жизнь. Эти схватки с природой были школой мужества и независимости. Люди, которые не перестают за неё сражаться, смеются над другими людьми и испытывают что-то вроде ожесточенной гордости за собственную свободу».

Река Эльба (Лаба)

К. Жюллиан также тщательно взвесил и проанализировал географические преимущества этого района. На берегах нижней Эльбы (лат. Albis; нем. Elbe; чеш. Labe = Лаба; луж.слав. Łobjo) и на Фризских островах люди не чувствовали себя изолированными, затерянными в «монотонной необъятности Северной Европы». Дело в том, что реки Эмс, Везер, Эльба открывают широкие проходы к внутренней части Европы: особенно Эльба — длинная (1165 км), прямая дорога, доходящая до центра Европы, ведёт дальше, до самых отдаленных районов востока и юга. Со стороны Северного моря к Эльбе подходят самые посещаемые морские дороги Атлантики, идущие от фиордов Норвегии, от больших речных устий Англии, от французского побережий Галлии. Легкость путешествия Пифея объясняется этими дорогами. Сюда можно добавить «тропинки» Гольштейнского перешейка, по которым прибывают товары и люди из Балтики. Все эти дороги сходятся к эстуарию Гамбурга и в какой-то степени одушевлены им. Этот угол земли был единственной точкой северного океана, которую древние могли бы сравнить с Кадиксом, господствовавшим над Гибралтарским проливом, с Марселем, распространившим свою власть на устье Роны, с Римом, которому Тибр подарил Италию.

Кельты в бассейне Эльбы занимали один из этих обширных речных и морских перекрестков, способствующих формированию великих народов. Здесь море и реки предлагали надежные укрытия и хорошие порты. К. Жюллиан отмечал, что часть Северного моря, омывающая побережья Фрисландии и Фризские острова, которую он называет Фризским морем, всегда была центром талассократий, богатых и беспокойных: саксов, англов, ютов, Бремена, Любека и Гамбурга.


Область кельтов Фрисландии и Ютландии представляла также важный перекресток дорог, по которым в древности шли металлы. Идя оттуда по морю на запад, можно было достичь медных рудников Британии, а двигаясь на восток — медных рудников Норвегии. Южнее области кельтов Эльба вела к огромным запасам металла, хранившимся в горах Центральной Европы.

Фризские побережья, по мысли К. Жюллиана, были единственным местом берега моря между Кадиксом и Тронхеймом, где могли бы надолго останавливаться мореходы, шедшие из южных морей: финикийцы и греки. В других местах — в Пазаж, на нормандских берегах, в Уэссане они скорее делали короткие остановки, но устье Эльбы с его рынком янтаря было главной целью всего этого долгого пути. В заключение К. Жюллиан оговаривается, что его рассуждения — это только длинный ряд гипотез, но полагает, что эти гипотезы являются логическим следствием
анализа различных факторов как исторических, так и географических.

Далее… продолжение Глава II  СЕВЕРНЫЙ ВАРИАНТ КЕЛЬТСКОЙ ПРАРОДИНЫ.  § 1. О расовой принадлежности кельтов

Как Иван Грозный создал первые сухопутные войска России
Первые итоги и дальнейшие перспективы исследования

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*