Взгляд историков на происхождение казаков.

Евграф Савельев
История казачества с древнейших времён до конца XVIII века.

Историческое исследование в трёх частях.
Часть І. Предки казачества.

Глава 1. Взгляд историков на происхождение казаков.

Вызывать в воспоминании минувшее есть
своего рода способ заглядывать в будущее.

Многомиллионный народ, населяющий в настоящее время берега Дона, Кубани, Терека, Урала, Нижней Волги, Иртыша, Амура, Уссури и другие места великой России, как-то: Забайкалье и даже Камчатку и с гордостью называющий себя в течение многих веков «казаками», едва ли может правильно понимать носимое им имя, а тем более объяснить его значение.

В русской исторической литературе хотя и были многократные попытки к объяснению этого слова, но они, как увидим ниже, не привели ни к какому положительному результату. Задача действительно нелегкая, тем более что название народа «казаки» тесно связано с вопросом о его происхождении.

Если мы станем на точку зрения российских историков, объясняющих, хотя и бездоказательно, происхождение казачества от гулящих, бездомных людей и беглых преступников из разных областей Московского и Литовско-Польского государств «искавших дикой воли и добычи в опустелых улусах орды Батыя» (Карамзин), то название «казак» будет происхождения сравнительно недавнего, явившееся на Руси не ранее XV века и данное этим беглецам другими народами, как имя нарицательное, с отождествлением со словом «вольный, никому неподвластный, свободный». (Отождествление это будет объяснено ниже).

Но тогда явится на сцену совсем необъяснимый вопрос, а именно: почему беглецы эти, скопившиеся на Днепре и Дону и по низовьям Волги, стали сами себя в XV и XVI в.в. именовать казаками — названием чуждым, для них совсем непонятным и с гордостью носить это имя в течение четырех веков, совсем отрицая какую-либо связь с московскими и литовскими областями, кроме связи по религии.

Русские и все славянские народы издавна называют германцев немцами, французы – аллеманами, англичане, как и древние римляне – германцами, шведы и норвежцы – по-своему и т.д.; сами же немцы, считая эту кличку для себя обидной, называют себя дейтш (Deutsche), а страну свою – Дейтшланд (Deutschland).1)

Арабы, русскиe и южные славяне турок называют: турки, тюрки и турци, от арабского слова «туркур», разбойник, следовательно, прозвищем бранным, которое турки не любят; сами же себя они именуют османами (османли) от султана Османа и оттоманами.

Подобных примеров можно привести тысячи и все они будут свидетельствовать, что каждый народ носит с гордостью только то имя, которое он сам себе дал, а не то, каким его называют другие народы, часто даже в насмешку или как бранное.

Освобожденные от рабства американскиe негры в 1821 году основали на западном берегу Африки самостоятельную республику и назвали её Либерия (от лат. слова liber – свободный). Почему же русские и литовские беглецы, почувствовав в южных степях вольную волю и свободу от гнёта бояр, не наименовали свою общину и себя одним из этих названий, а каким-то неведомым им словом «казак», объяснить которое лингвисты до сего времени не могут. И всё это происходит от того, что все историки стоят на ложной дороге в вопросе о происхождении этого, как будто-то бы всем известного, но на самом деле загадочного народа – казаков.

Название немец у нас принято производить от слова немой, т.е. не умеющий говорить по-славянски, не-умец. Основанием к этому послужило древнее греческое название иностранцев непioc (ξένος — nepios), от слова  — нет и эпос — речь, т.е. не говорящий, бессловесный, замененное впоследствии словом варвар. Это едва ли верно. «Немец» или «неемец» произошло от славянских слов «не» и «иметь», т.е. не имеющий, бездомный, грабящий других и, главным образом, славян. Об этом грабительстве свидетельствует и вся история Дейтшланда. Следовательно, название народа «дейтш» впервые появилось в истории только в VІІІ веке нашей эры.

Латинские названия германцы (germanis) и Германия немцам (кимврам и тевтонам) искони не были известны. Их так называли римляне (Цезар, Тацит, Страбон и др.) в смысле нации (natio), в отличие от племен (gentes), т.е. союзом, братовщиной (Тацит). И действительно, германцы, разделясь на многие независимые племена, во время войны всегда соединялись в один общий союз, в одну духовно сплоченную массу, братовщину.

Были ли когда в истории примеры, чтобы бежавшие в одиночку холопы и преступники за тысячи верст от своей родины среди чуждого и враждебного им народа могли основать особое государство, составить сильную демократическую, свободолюбивую и религиозно-идейную общину, целый народ, с его своеобразным правлением, где старшого не было, а младший равен всем, с особыми воинскими приёмами, с особенным говором, другими нравами и обычаями, а главное – рыцарской идеей лечь костьми за обиженных и угнетенных, за свои родные земли и православную греческую веру, на удивление всему миру и на славу своим потомкам. Пример в истории редкий, если не сказать – единственный. Исключительным его назвать нельзя, так как в истории подобного рода исключений не было и быть не может.

Казаки отстояли для России весь юг, покорили Сибирь, проникли на Амур за 200 лет до его присоединения (в Албазин), открыли Берингов пролив за 100 лет до Беринга (казак Дежнёв) и даже проникли до островов Новой Сибири, в Ледовитом океане2).

На покоренных и отнятых у татар и турок землях они стали твердой ногой по Дону, Тереку, Кубани, Уралу, Иртышу, Амуру, даже до Камчатки, сохраняя повсюду свои нравы, обычаи и своеобразное воинское устройство. Сделали ли что-либо подобное прославленные западом алжирские пираты и итальянские бандиты, существовавшие, как известно, более тысячи лет? Ничего подобного.

Казаки-некрасовцы, ушедшие от гнева Петра Великаго, в числе 600 семей, с атаманом Игнатием Некрасовым, сподвижником Кондратия Булавина, в 1708 году, на Кубань, а потом – в Турцию, в течение 200 лет неизменно сохраняют древний общинно-казацкий строй, старинный казачий говор, нравы и обычаи ХVІ века, выбирают, как и прежде, атаманов и есаулов, и решают все свои общественные дела казачьим кругом.

Могли ли так поступать потомки всякого рода беглых из разных мест, случайного, как думают некоторые историки, сброда, не имевшего общих традиций и не соединенного одним идейно-рыцарским духом, если бы все это им не было передано издревле от славных предков?

Мы думаем, что случайно или по неволе попавшиe в степи беглецы скоро ассимилировались бы в среде чуждого им народа и в течение веков утратили бы свою национальность так, что от них не оставалось бы и следа.

Не то мы видим в среде казачества, разбросанного волею судеб по всем окраинам обширной России. Везде мы видим одну общую казацкую идею, один мощный казацкий дух.

Западное средневековое рыцарство, прославившееся грабежами, насилием и угнетением мирного земледельческого люда, ничего общего с идеей казачества не имеет. Казачество стояло за свою свободу, за права обиженных и угнетенных, за свои земли и за свою веру, никому не навязывая её и насильно не обращая в неё неверных, между тем как в западном рыцарстве цель была совсем другая, а именно – порабощение мирных и беззащитных граждан и распространение католицизма мечем среди славян и литовцев, т.е. цель отрицательная.

Казаки прежних веков, как это ни странно звучит для историков, не считали себя русскими, т.е. великороссами или москвичами; в свою очередь и жители московских областей, да и само правительство смотрели на казаков, как на особую народность, хотя и родственную с ними по вере и языку.3) Вот почему сношения верховного правительства с казаками в ХVІ и ХVІІ в.в. происходили чрез посолский приказ, т.е. по-современному – чрез министерство иностранных дел, чрез которое вообще сносятся с другими государствами. Казацких послов или, как их тогда называли «станицы» в Москве принимали с такою же пышностью и торжественностью, как и иностранные посольства; об этом нам подробно говорит русский публицист ХVІІ века Григорий Котошихин, современник царя Алексея Михайловича.

С Петра Великаго, с 1721 года, войско Донское перешло в ведении военной коллегии. С этого времени вместо царских грамот, адресованных «на Дон, в верхние и южные юрты, атаманом и казаком и всему великому войску Донскому», и отписок казаков прямо к Царю, на Дону стали получаться приказы военной коллегии и указы Сената.

Если же смотреть на казаков, как на исконных обитателей берегов Азовского и Чёрного морей, Дона и Нижнего Днепра, о чем мы будем говорить в следующих главах, то происхождение имени «казак» объясняется очень легко и значение этого слова было понятно как для самих древних казаков, так и для соседних с ними народов.

Но прежде чем приступить к этому объяснению, которое тесно связано с вопросом о происхождении казачества, мы здесь приведём мнения по этому предмету некоторых историков, а мнения эти, как увидят наши читатели, иногда доходят до крайней нелепости, если не сказать – до смешного.

Фишер в своей Сибирской Истории, изданной нашей Академией Наук в 1774 году, слово «казак» относит к языку татарскому.

«Оно означает, по его мнению, такого человека, у которого нет семьи, или который не имеет постоянного жилища. Название это первоначально приписывалось собственно казачьей орде, т.е. ордынским казакам, жившим в начале ХVІ века по нижней Волге, ныне киргиз-кайсаки, которые своими набегами и наездами славились перед прочими народами. Название «казак», — продолжает Фишер, — от татар перешло к русским и полякам»4).

По мнению Сталенберга, слово «казак» означает вольный, живущий на границе и всегда готовый служить за деньги. Но ни Фишер, ни Сталенберг не указывают, от каких именно татарских корней они производят это слово. В современных же наречиях татарского языка нет слова «казак»; следовательно, оно не татарское, а заимствованное татарами от другого народа и отождествлено по характеру и исторической жизни казачества с понятием – вольный, никому не подвластный, служащий за деньги и другими проявлениями военного быта пограничных стражников, подобных древним нашим предкам.

Многие лингвисты склонны думать, что эти и многие другие слова заимствованы русскими казаками от татар и киргизов. Это неверно. Славянский язык настолько богат словами, что, как увидим ниже, не нуждался в этом заимствовании и многие тысячи своих названий навязал всем соседним народам востока и запада. Сталенберг и Рубруквис отличают киргизов татарского историка Абул-Газа от киргиз-кайсаков и называют последних кергезы или черкессы – казаки, вернее – черкесские казаки, что, как увидим ниже, очень правдоподобно.

Болтин в примечании к истории Леклерка, в 1788 году писал:

«в отдаленныя времена на юге России жили татарские, сарматские и славянские племена: что от них отделились разные толпы в степи, разбойничали там или питались звероловством. Татары называли их казаками, т.е. сбродом. Люди эти, увеличившись, стали известны в нашей истории под именем половцев, существовавших до нашествия татар».

Вл. Броневский, в своей «Истории Донского войска», составленной, как известно, по чужим рукописям и изданной в СПБ в 1844 г., каковой труд серьезного исторического значения не имеет и при том репутация этого автора сильно пострадала от критических статей известного Донского историка В.Д. Сухорукова (Донск. Вест. 1867 г. №№ 27 — 29), ничто же сумняшеся, высказался о казаках так, что будто бы царь Иван Васильевич, видя размножение по Руси бродяг и разбойников, приказал, выражаясь просто, отворить южные заставы государства и турнуть их вон из отечества на Дон.

В.Д. Сухоруков в составленном им в двадцатых годах прошлого столетия при участии других авторов, «Историческом описании земли войска Донского«, говорит:

 «слово казак известно было в России гораздо раньше этого времени: оно, по мнению некоторых, на языке монгольском означало пограничного стража и вообще военного человека;

Однако, рассматривая наши летописи тогдашнего времени, видим, что казаками назывались и такие люди, кои не только вовсе не составляли стражи, но даже разоряли Оукраину. По смыслу слов, в летописях и современных актах встречающихся:

«На поле ходят баловни-казаки… живут своим казачьим обычаем».

Нельзя не согласиться, что имя «казак» применялось однозначно разбойнику, но в отношении ремесла оно не было столько поносным и преступным, как разбойник, ибо этот род жизни и поведение были в духе тогдашнего времени. Таким образом думать надобно, что слово «казак» означало отважного наездника, живущего набегами и войною, не привязанного к земле и домовитости«5).

Известный наш журналист, критик, беллетрист и историк Н.А. Полевой говорит:

«Кажется нет уже сомнения, что имя казаков есть азиатское название легкого конного воина. Тут не нужно прибегать ни к Косогам и Казахии Константина Багрянороднаго (X век по Р. X.), ни к косе, ни к козе, ни к козявке, от чего выводили имя казаков Гербинии, Пясецкие, Зиморовичи и др. В Азии доныне целая орда турецкая называется казаками (киргиз-кайсаки). Татары и русские принимали в XV веке имя казака в смысле бездомного, странствующего удальца-воина. Так разумел и Иоанн III в ответе хану Зинебеку в 1477 году. Но то, чем порицали казаков неприятель, составляло их славу, и имя казаков осталось именем собственным целого народа, ибо они гордились им. Некоторое число сих народов, избегшее меча монголов и не хотевшее соединиться с ними, сделались «казаками».

Барон Брамбеус (0. И. Сенковский), знаток восточных языков, в 1834 г. (т. VI «Казаки«) писал:

«Мы не думаем, чтобы можно было рассуждать о происхождении слова «казак» без пособия ориентализма и его исторической критики… Слово «казак» есть собственное имя народа, который мы ныне называем киргизами. Кажется, что это поколение, издревле известное в Азии отвагою, хищничеством и ловкостью всадников, с давнего времени придало имя свое отрядам легкой конницы, употребляемой восточными властелинами для разных воинских назначений, подобно тому, как народное имя швейцарцев превратилось в Европе в наименование известного рода служителей. То верно, что у монголов, завладевших Россией, оно означало, кроме киргизов, ещё вооруженных всадников, не приписанных ни к какому улусу, не составлявших собственности никакого хана, ни бека, бежавших от своих кочевых владельцев, коротко сказать – «вольных воинов» из разных поколений, соединявшихся в летучие отряды. Слова «казак» и «вольный» были, как бы однозначащие и поэтому, первое из них, соединяющее в себе при том понятие о войне, так нравилось беглецам из России и Литвы, поселившимся на Днепре и на Дону. Вот все, что при нынешнем состоянии ориентальной (восточной) исторической критики можно сказать с некоторою достоверностью о происхождении слова «казак»; видимо, оно ничего не имеет общего с именем Касогов. Не должно, однако, думать, чтобы понятие «казачества» не было известно на севере гораздо раньше слова «казак». Оно, кажется, очень древнее и в некотором отношении может быть названо коренным обычаем северных народов, проявившихся в разные времена под разными именами.

Здесь мы позволим себе одно сближение. Хотя слово «казак» есть собственное имя огромного народа, но оно очень давно сделалось уже нарицательным и, при том, имеет правильное производство от известного корня. Как нарицательное, в восточно-турецких языках оно означает – бесприютный скитающийся, никому неподвластный, вольный. Бабер часто употребляет в своем джигитайском наречии слова «казаклык, казакламак» в этом смысле. Как производное, оно происходит от «каз» – гусь и значит гусак – «свободный, как дикий гусь» – говорят турки.

Название черкесов, которые сами себя именуют «адигами», происходит от персидского слова «серкеш», испорченного грубыми устами горцев и тоже значит – «неподвластный, бунтующий, вольный»6).

Новгородцы, еще до нашествия монголов, славились своею «вольницей». Присовкупите к тому венгеро-славянское: гуса, гусар – «свободный, всадник, бродяга, разбойник» происшедшее от слова гус (гусь), с его производными – «гусарити», т.е. разбойничать на море, «гусарица» — разбойничья лодка и т.д., и вы получите четыре однозначащих названия, четыре перевода одной и той же идеи. Вот почему донские и малороссийские казаки назывались попеременно то черкасами, то казаками, то вольницей, то даже, как например новосербские их соседи и нередко товарищи – гусарами7).

Остатки ордынских казаков, не присоединившиеся к киргизам – своим соплеменникам, образовавшим новое ханство, могли быть первым ядром, около которого копились русские беглецы. Скоро это ядро могло исчезнуть от без женства, преобладавшего в скопище, и русское поколение беспрестанно умножавшееся новыми пришельцами, остаться хозяином союза. Таким образом, первоначальное соединение двух разнородных племён нисколько не мешает нынешним донцам быть сынами славянских предков« — говорит в заключение Сенковский.

Устрялов в своей «Русской истории» говорит: «донцы составляют чудную смесь разноплеменных народов, что язык их состоит из разных элементов; что в чертах их лица есть нечто азиатское и что казаки гордятся своим происхождением от черкессов и даже сами называют себя черкессами8).

Д.И. Иловайский в «Истории Рязанского княжества» (Москва, 1884 г., стр. 203) пришёл к заключению:

«в ХV веке с одной стороны образуется в Рязанском княжестве особый класс служилых людей из передовой украинской стражи, а с другой в Придонских степях собирается вольница из русских беглецов-разбойников«.

То же самое о донских казаках говорит и Костомаров, признавая их не более как беглецами, а не какой-либо партией, стремившейся сделать изменение или переворот в обществе (Русская История, гл. ХХІ, Ермак Тимофеевич). Как тот, так и другой не делают серьезной попытки к объяснению этого загадочного для них слова «казак». Впрочем, Иловайский в своих «Розысканиях о начале Руси» (1882 г. Москва, стр. 242) цитируя соображения профессора Бруна, помещенные в Записках Одесского Общества Истории и Древностей (том ХІІ), приходит к заключению:

«название «казаки», вопреки всем попыткам объяснить его из татарских языков, есть, вероятно то же, что казары, с его вариантами: «казахи» у Константина Багрянородного (Х век) и «касоги» в нашей летописи».

М.О. Коилович (ум. 1801 г.), известный исследователь по Истории Западной Руси высказал вообще о казаках, что это «испорченные силы русского народа, питомцы неестественно натянутой русской жизни времен Иоаннов ІІІ и ІV, негодные (?) люди, испорченные «злыми началами управления»9).

Мнения историков Забелина, Соловьева и Ключевского о происхождении казачества я приведу после, а также попутно укажу и на взгляды по этому вопросу историков малороссийских и донских.

Историограф Карамзин, мнение которого я нарочито привожу после других, как более полное, говорит (т. V, гл. ІV):

«летописи времён Василия Темного в 1444 г. упоминают о казаках рязанских, как особенно легком войске…Казаки были не в одной Оукрайне, где имя их сделалось известным в истории около 1517 г., но вероятно, что оно древнее Батыева нашествия и принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева. Там находим и первое жилище малороссийских казаков. Торки и берендеи назывались черкасами, а также казаками10). Вспомним касогов, обитавших по нашим летописям, между Каспийским и Чёрным морями, вспомним и страну Казахию, полагаемую греческим императором Константином Багрянородным в сих же местах; прибавим, что осетинцы и ныне именуют черкесов казахами. Столько обстоятельств, вместе взятых, заставляют думать, что торки и берендеи, называясь черкасами, назывались и казаками; что некоторые из них, не хотев покориться ни монголам, ни Литве, жили, как вольные люди, на островах Днепра, огражденных скалами, непроходимым тростником и болотами, принимали к себе многих россиян, бежавших от угнетения, смешивались с ними и, под именем казаков, составили один народ, который сделался совершенно русским, тем легче, что предки их с X века обитали в области Киевской и уже были почти русскими… В истории следующих времён увидим казаков ордынских, азовских, ногайских и других; сие имя означало тогда вольницу, наездников, удальцов, но не разбойников, как некоторые утверждают, ссылаясь на лексикон турецкий: оно, без сомнения, не бранное, когда витязи мужественные, умирая за вольность, отечество и веру, добровольно так назывались.»

Далее (т. VІІІ, гл. IV) Карамзин  о донских казаках говорит:

«но важнейшим страшилищем для варваров и защитою для России между Азовским и Каспийским морями сделалась новая воинственная республика, составленная из людей, говорящих нашим языком, исповедующих нашу веру, а в лице своем представляющих смесь европейских с азиатскими чертами, людей неутомимых в ратном деле, «природных конников и наездников», иногда упрямых, своевольных, хищных, но подвигами усердия и доблести изгладивших вины свои – то были донские казаки, выступившие тогда (в половине XVI века) на театр истории».

Карамзин прямо не называет этих «природных конников и наездников» российскими беглецами, а лишь говорит, что «они считались таковыми», т.е. кем-то по ходячему мнению, не основанному ни на каких серьезных исторических данных, а это обстоятельство имеет много шансов к более вескому утверждению его первого положения о том, что казачество на южной окраине нынешней России было известно ранее Батыева нашествия, что казачество выступало в X веке на театр истории то под именем торков и берендеев, то черкасов, и просто казахов или казаков.

С нашей точки зрения, этот взгляд Карамзина надо считать более правильным.

В следующих главах мы постараемся доказать, с приведением подробных исторических данных, что казачество, как лихие конники, с копьями и саблями — на суше и отважные мореходцы — на море, представляя передовой оплот великого славяно-русского племени, было известно, под тем или другим именем в глубокой древности, за много веков до Рождества Христова; что оно обитало почти в тех же местах, которые занимает и ныне: что оно в XII веке до Р. X. на 30 кораблях с берегов Дона, Днепра и Днестра ходило на защиту Трои, потом часть его проникло в Италию, под именем гетов-руссов, а впоследствии основало Рим; что, начиная с VI века до Р. Х. и до XIII века по Р. Х., казачество наводило страх на персов и мидян, на греков и арабов; боролось с татарскими ордами и, в конце концов, осталось победителем над всеми своими многочисленными врагами, на славу великих свободолюбивых предков и в назидание грядущему, несокрушимому и гордому потомству.

Примечение

1) А.Вельтман (Дон, Москва, 1866 г.) слово «дейтш» (Deutsche) производит от славянского племени даков или дациан, живших в ІV веке по среднему Дунаю, а потом постепенно поднявшихся в верховья Дуная в VІІІ веке смешавшихся с жившими там германцами, обновив это полудикое племя и дав им некоторую культуру, заимствованную от греков. В это же время у немцев появилось и название их укрепленных мест–замков – бург (Burg — замок), от греческого «пургос»(πύργος) – башня.

2) Близ Иркутска и теперь еще видна крепость-острог, построенная казаками, сподвижниками Ермака, в 1622 г. из гигантских стволов лиственницы.

3) Даже позднейшие историки, Ал. Филимонов в «Очерках Дона» в пятидесятых годах прошлого столетия и В.Ф.Соловьев в своей брошюре «Особенности говора донских казаков» в 1900 году писали, что казаки, не смотря на то, что стоят за Русь, что полки их оберегают её окраины и что все имеют рвение постоять за Царя, сами себя не считают русскими; что если любому казаку предложить вопрос: «Разве ты не русский?» – он всегда с гордостью ответит: «Нет, я казак». (Филимонов и Соловьев не были казаками).

4) У киргизов есть особый род, который исключительно носит название «казак», подобно тому, как есть другие роды «кипчак», «чайман» и др. Эти киргизы называют себя не «кайсак», как многие пишут, а «кхазак«. Это потомки омагометаненных и смешанных с другими восточными народностями древних казаков. Среди них часто попадаются лица с чисто арийским красивым профилем и веселым взглядом. В языке киргиз-кхасаков встречается много очень характерных слов и выражений, свойственных говору Донских казаков прежних веков, как-то: кублюк – кубилек (женский наряд из шелковой материи ярких цветов на Дону), чекмень – кафтан, казан – котёл, тумак – шапка с верхом, шальбары – шаровары, юрт, мерин, башка, таган, чугун, серьги, чулги – чулки, куп – выкуп, чекан – оружие, тала – тальник, камыс – камышь, чушка – свинья, карга, беркут, драфа, сазан, урань – ура, карбуз – арбуз, каун – дыня, тыква, бахча, канжар – кинжал, чумичка, малахай и др.

5) 2-е издание Областного Войска Донск. Статистического комитета 1903 г.

6) Черкес или серкеш в буквальном переводе означает «головорез«.

7) По словацки гусь-самец называется гусер, по сербски – гуссар, по чешки – hauser, husak, по польски — gensior, по-этрусски – гас, по осетински – газ.

8) Казаки называют себя «черкасами», а не «черкесами». Это ошибка историка Устрялова. (Авт.)

9) Напротив, в степи могли бежать только с сильным и свободным духом, а не негодные и испорченные управлением. Последние остаются на своих старых местах и с покорностью переносят гнёт и унижения. Ведь все американские колонии основаны беглецами, бежавшими от гнёта метрополий.

10) О том, что чёрные клобуки назывались черкасами говорит Воскресенская и Киевская летописи: «И скопя свою дружину пойде, пойма съ собою Вячеславл полк весь и вся чёрные клобуки, еже зовутся черкасы.»

Далее… Краткий обзор современных народов Кавказа.