Создание ЭВМ в СССР

Философскую составляющую кибернетики в Советском Союзе жестко критиковали, как «буржуазное мировоззрение». Однако, работы в СССР по созданию ЭВМ шли практически параллельно с Англией и США.

В 1946 американские конструкторы Джон Мочли и Джон Эккерт объявили о создании электронной вычислительной машины ЭНИАК (ENIAC), весом 27 тонн, содержал 17 468 электронных ламп. Однако и эта машина не была первой. Оставляя в стороне немецкие разработки 40-х гг. (действительно, первые рабочие вычислительные машины), обратимся к советским проектам этого времени.

В 1948 году академик Сергей Александрович Лебедев (1890 — 1974) иинженер-конструктор Башир Искандерович Рамеев предложили первый проект отечественной цифровой электронно — вычислительной машины (ЭВМ). В СССР под руководством академиков Лебедева С.А. и Глушкова В.М. разрабатывались отечественные ЭВМ: сначала МЭСМ — малая электронная счётная машина (1951 год, Киев), затем БЭСМ — быстродействующая электронная счётная машина (1952 год, Москва). Параллельно с ними создавались Стрела, Урал, Минск, Раздан, Наири.

Москва и Киев — это одна страна Советский Союз. Но давайте же обо всем по порядку.

Пионером советской вычислительной техники был академик Сергей Алексеевич Лебедев (1902−1974 гг.) – выдающийся ученый-электротехник, выпускник МВТУ имени Н. Э. Баумана, энергетик и основоположник отечественной вычислительной техники.
В 1945 году создал первую в СССР электронную аналоговую вычислительную машину для решения систем обыкновенных дифференциальных уравнений, которые часто встречаются в задачах связанных с энергетикой.

 Ещё в 1945 году Лебедев прочёл Доклад о своих разработках в вычислительной технике в ЦК партии. Увы, у московских партийных бюрократов предложения по созданию ЭВМ энтузиазма не вызвало. Однако дело Лебедева было спасено президентом Академии наук Украины А. Богомольцем, который пригласил Лебедева в Киев.
В мае 1946 года Лебедев был назначен директором Института энергетики АН УССР в Киеве. В 1947 году после разделения этого института Лебедев стал директором Института электротехники АН УССР.
В 1947 году Лебедев организовал в Институте электротехники лабораторию моделирования и вычислительной техники, в которой 1948—1950 годах под его руководством была разработана первая в СССР и континентальной Европе Малая электронно-счётная машина (МЭСМ).

В 1950 году профессор Лебедев был приглашён в Институт точной механики и вычислительной техники (ИТМиВТ) АН СССР в Москве, где руководил созданием БЭСМ-1.

В октябре 1951 года была создана и продемонстрирована первая советская ЭВМ — малая электронная счетная машина (МЭСМ) на 600 электронных ламп, которая была намного мощнее английской ЭДСАК, выпущенной лишь годом раньше.

С 1952 года профессор Лебедев стал директором ИТМиВТ  В 1953 году Лебедев избран академиком АН СССР по отделению физико-математических наук (счётные устройства) и возглавил Московский институт точной механики и вычислительной техники (созданный в 1948 году).

В 1953 году была создана и принята в эксплуатацию в Институте атомной энергии машина ЦЭМ-1 , превосходящая по многим параметрам английский аналог ЭДСАК .

Под руководством академика Лебедева в СССР были созданы 15 типов ЭВМ, начиная с ламповых (в 1952 г -БЭСМ-1), и заканчивая современными суперкомпьютерами на интегральных схемах.

В 1959 г. под руководством С.А. Лебедева создана машина БЭСМ-2 выполняющая 10 тысяч операций в секунду, которая могла рассчитывать запуски космических ракет и первых в мире искусственных спутников Земли (4 октября 1959 г.).

В 1961 г. машина М-40 Лебедева уже блестяще решала задачи расчёта траектории противоракеты. И здесь наше первенство уже совершенно очевидно, американцы начинают отставать на десятилетия. Группа разработчиков американской фирмы «Burrouse» (образованной на базе IBM), создавшие базовую машину американских ПВО «Burrouse-7700», уже в 70-х признавали они признавали, что им так и не удалось достичь уровня советской БЭСМ-6. По словам президента Российской академии наук Осипова:

 разработки Лебедева «определили столбовую дорогу мирового компьютеростроения на несколько десятилетий вперёд».

В 1953 году на международной конференции в Дармштадте БЭСМ-1 Лебедева признали самым быстродействующим компьютером в Европе. По скорости работы и объёму памяти БЭСМ-1 уступала только американской IBM 701.

Авторское свидетельство на изобретение первого ЭВМ получили инженер-конструктор Башир Рамеев и Исаак Брук.

4 декабря — День Информатики.

В СССР 4 декабря 1948 года Государственный комитет Совета министров СССР по внедрению передовой техники в народное хозяйство зарегистрировал патент под номером 10475 первую в мире цифровую электронную вычислительную машину.

Башир Рамеев и Исаак Брук представили проект цифровой вычислительной машины, на его основе подали заявку на изобретение и к 16 февраля 1950 года получили авторское свидетельство на это изобретение (см фото).

И.С. Брук впоследствии неоднократно заявлял, что его изобретение было специально создано для использования в качестве малой цифровой электро — вычислительной машины для научных лабораторий.

Проект поражает любого читателя и сегодня: он написан вполне современным языком и явно свидетельствует об изрядной проницательности и дальновидности его авторов. Что очень важно, несмотря на объективные сложности, предложенная ЭВМ не осталась на бумаге, как очень многие другие заявки: в 1952 году на ней уже начали выполнять расчёты.

Би-Би-Си, инженер-«самоучка» и Исаак Брук

В 1947 году западные радиостанции в СССР ещё не глушились, поэтому Башир Рамеев, недоучившийся студент МЭИ (был исключён в 1938 году), периодически слушал Би-Би-Си. И однажды услышал передачу о вычислительной машине ЭНИАК — первом цифровом компьютере, созданном в США к концу 1945 года. Загоревшись идеей, он обратился с ней к Исааку Бруку, член-корреспонденту Академии наук, и в мае 1948 года был принят инженером-конструктором в Лабораторию электросистем Энергетического института академии. Вскоре Рамеев и Брук совместно представили необычный проект программируемого компьютера.

Чтобы понять его своеобразие, стоит вспомнить, что собой представляли первые западные компьютеры. Тот же ЭНИАК (ENIAC) весил 27 тонн и содержал 17 468 электронных ламп. Каждую неделю две-три из них обязательно сгорали, останавливая работу машины. Гарантированное бесперебойное время её работы было равно всего лишь 20 часам, поэтому слишком длинные вычисления было просто невозможно довести до конца. Половину времени ЭНИАК вообще не мог работать: искали (кстати, непростое дело) и меняли сгоревшие лампы.

В описании проекта Рамеева и Брука недаром делается упор на следующее:

«замена электронных ламп… значительно упрощает конструкцию, увеличивает надежность и долговечность, улучшает эксплуатационные качества машины. Особенно перспективным… является применение кристаллических диодов [полупроводниковых — А.Б.]… Миниатюрные размеры кристаллических диодов, их пригодность для очень высоких частот, отсутствие накаленного катода, с которым связаны ограниченный срок службы и большой расход энергии… позволит осуществить в высшей степени компактные и дешевые вычислительные блоки, годные не только для стационарных, но и для передвижных устройств».

По тем временам это было революционное предложение: 70% электронных ламп будущего компьютера предлагалось заменить на полупроводниковые диоды.

Диод — это электронный элемент, обладающий различной проводимостью в зависимости от направления прикладываемого к нему электрического тока.

Если напряжение приложено к диоду со стороны одного из двух его электродов, то ток течёт через него, а если со стороны иного электрода — диод закрыт, ток через него почти не течёт. Полупроводниковый диод, предложенный Рамеевым и Бруком как заменитель ламп, отличался от электровакуумных аналогов в лучшую сторону тем, что его, в отличие от лампы, для начала работы не надо греть, что снижает как расход энергии, так и вероятность деградации и выхода из строя от длительного нагрева.

Дальше начались сложности. инженер Рамеев в 1949 году был призван в армию, и Исаак Брук остался без инженера, человека, умеющего «руками» работать с электроникой. Учёный начал лихорадочно искать кадры из выпускников вузов. Найти удалось лишь десяток. Насколько острой была кадровая ситуация, видно из того, что Юрий Рогачев, один из найденных Бруком талантов, даже не успел к тому времени закончить среднюю школу!

Исаак Брук был вынужден создавать малую версию своей машины, М-1. На её создание разрешение (санкция) АН СССР было дано только 22 апреля 1950 года. Не последнюю роль сыграла нужда в таких машинах для расчётов военных. Первые биты ею были обработаны в декабре 1950 года, на 10 дней раньше, чем у другого «первенца», советского компьютера МЭСМ, созданного в Киеве.

В 1951 году в СССР был построен первый в мире полупроводниковый компьютер.

Использование полупроводниковых диодов позволило переключать элементную базу из состояния «0» (состояние изолятора) в состояние «1» (проводника) довольно быстро и с малыми затратами энергии. Если американский ЭНИАК потреблял 174 киловатта, то наш М-1 — лишь 8 киловатт, занимая только четыре квадратных метра. 27-тонный американский предшественник ЭНИАК на этом фоне нашего М-1 выглядит настоящим монстром.

Резко отличало М-1 и наличие (впервые в компьютерной индустрии) не только «медленной» памяти, аналога современного жесткого диска на магнитном барабане, но и «быстрой», аналога современной оперативной памяти. Ею служили электростатические трубки, отдаленно похожие на те, что использовались в телевизорах.

Сами полупроводниковые диоды в нашей стране ещё не начали выпускать, поэтому применялись немецкие, полученные по репарациям. Не надо думать, что кто-то Бруку их возил, — напротив, найдены они были случайно, на складах МЭИ, куда попали уже совершенно неизвестным способом.

Более крупная версия компьютера, на той же полупроводниковой основе, заработала с начала 1953 года и предсказуемо называлась М2 (считается, что М значило «малая», и даже М2 была куда меньше ЭНИАК).

В те же годы и на Западе разрабатывалась идея использовать полупроводники для уменьшения размеров и потребления энергии ЭВМ. В 1953 году в Манчестерском университете появился экспериментальный Transistor Computer — основная часть базы его элементов была полупроводниковой, а не ламповой. Однако в нём, как и в советском М-1, ещё было некоторое количество ламп, поэтому чисто полупроводниковым он не был. К тому же ранние транзисторы, которые использовал Transistor Computer, имели надежность ещё ниже, чем лампы — рекордно длительное время его работы без поломок составляло не более полутора часов, что резко уступало параметрам М-1, использовавших полупроводниковые диоды, более совершенные к тому времени. Американский TRADIC 1954 года был понадежнее британского аналога, и тоже содержал лампы. Первым полностью полупроводниковым компьютером был британский Harwell CADET, но он заработал только в 1955 году.

К 1956 году в СССР была сделана и М3, занимавшая уже три квадратных метра и ставшая первой серийной ЭВМ этой линейки. На основе М3 выпускались первые отечественные серийные ЭВМ второго поколения — полупроводниковые, они широко разошлись по научным и военным учреждениям СССР. На основе чертежей М3 была собрана первая цифровая ЭВМ в Венгрии (1958 год) и Китае (1957 год). В конце 50-х на основе лаборатории Брука был создан  Институт электронных управляющих машин (ИНЭУМ), существующий до сих пор.

В 1957 году Ульяновский завод им. Володарского начал выпускать компьютеры БЭСМ-2. Ими оснастили все крупные вычислительные центры страны.

Американский математик, один из основоположников кибернетики и теории искусственного интеллекта Норберт Винер (1894 — 1964) говорил, что советские учёные опережают американских в области теории информации, а в части аппаратуры отстают совсем немного…

Для чего применялись первые советские ЭВМ?

Благодаря малым габаритам и энергопотреблению машины Брука стали использовать не только для специализированных расчётов военно-прикладного значения. Ещё в проекте 1948 года, написанном им совместно с Рамеевым, учёный описал пользу компьютера как для чисто военных расчётов (как в случае с ЭНИАК), так и для решения задач криптографии, обеспечения не расшифровываемой специальной военной и правительственной связи. Там же было предложено использовать ЭВМ для моделирования метеорологических процессов и более точного прогноза погоды, в то время эта тема рассматривалась как в первую очередь военная. По всем этим направлениям советские ЭВМ вполне успешно использовались уже с 1950—1960-х.
Если тот же американский ЭНИАК применялся для создания термоядерной бомбы (советская создавалась без цифровых компьютеров), то советские«ЭВМки» разошлись по научным учреждениям, которые не могли себе позволить огромных специально построенных машинных залов.

Кроме научных расчётов, Брук предложил внедрение промышленных компьютеров, использование их как управляющие машины сложных индустриальных и энергетических установок. Например, электростанций, химических реакторов и тому подобного. Оперировать управляющими машинами вручную было чрезвычайно трудно — слишком много для этого надо было учитывать параметров.

Если М-1 и М-2 были построены в одном экземпляре и потеряли практическое значение уже в 1960-х, то линия ЭВМ М-3, с рядом модификаций, была востребована до конца 1960-х годов и оказалась весьма долгоживущей.

Человек придумавший «МИР»

Отдельная эпическая страница советской электроники связана с именем академика Виктора Михайловича Глушкова (1923 — 1982) Доктора физико-математических наук (1955), профессора (1957), Директора-основателя Института кибернетики НАН Украины (с 1962 г.). Вице-президента АН УССР и его системой ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации), предназначенной для автоматизированного управления всей экономикой СССР в целом.

Это был грандиозный проект кибернетика  профессора Глушкова, на полвека опередивший свое время. Реализация Проект могла дать мощнейший толчок развитию плановой советской экономики. Глушков предлагал связать все важные объекты советской экономики в единую компьютерную сеть. Разработанный группой кибирнетика Глушкова экскизный проект «Единой Государственной сети вычислительных центров» включал в себя около 100 центров в крупных промышленных городах и районных центрах, объединенных широкополосными каналами связи. Это было сердце проекта, к которому затем подключалось до 20000 малых объектов. С возможность доступа к любой информации из любой точки системы.

Да, фактически, это был интернет до создания всмирной паутины интернета, позволяющий максимально эффективно управлять объединенной плановой экономикой.

В феврале 1964 года проект информационной сети Глушкова был представлен Никите Хрущёву.

«Поскольку в СССР действовала централизованная система управления, можно было поставить ЭВМ на все предприятия и из единого центра следить за их работой, – говорила позднее дочь академика Вера Глушкова, старший научный сотрудник Института кибернетики НАН Украины. – Сегодняшняя база данных банков, работа с карточками клиентов – это фрагмент той системы, которую предлагал внедрить мой отец. Она включала и банки, и бухгалтерский учёт, в том числе и безналичную выдачу зарплаты, и производство, и транспорт, и армию… По замыслу отца объединение вычислительных центров и автоматизированных систем управления предприятиями в одной структуре позволяло бы получать чёткую картину происходящего в народном хозяйстве и выбирать самый оптимальный вариант управления каждым предприятием, каждой отраслью».

Бенджамин Петерс в книге «How Not to Network a Nation. The Uneasy History of the Soviet Internet» —«Как в Советском Союзе изобрели интернет и почему он не заработал« писал:

«Идея Глушкова состояла в том, чтобы дать старт эре электронного социализма… Глушков стремился упорядочить и технологически модернизировать всю плановую экономику. Эта система будет по-прежнему принимать экономические решения на основе Госплана, но быстрее, благодаря компьютерному моделированию и прогнозированию равновесия — до того, как оно возникнет… Сеть была смоделирована по образу иерархической трехуровневой пирамидальной структуры государства и экономики: один главный компьютерный центр в Москве будет соединен с 200 компьютерными узлами среднего уровня в крупных городах, которые, в свою очередь, будут связаны с 20 000 терминалами, распределенными по ключевым производственным площадкам народного хозяйства. В соответствии с большими опытом Глушкова в сфере жизнедеятельности страны, архитектура сети неслучайно содержала в себе принципы децентрализованного дизайна. Это означало, что, хотя в Москве и можно будет указать, кому какие разрешения предоставить, любой авторизованный пользователь мог связаться с любым другим пользователем через пирамидальную сеть — без прямого разрешения от материнского узла. По мнению Глушкова, сетевые вычисления могли приблизить страну к эпохе, которую Фрэнсис Спаффорд назвал «красным изобилием». Это был способ, с помощью которого медленная основа централизованной экономики — квоты, планы и сборники отраслевых стандартов — превратится в нейронную сеть нации, движимую невероятной скоростью электричества. Проект претендовал не меньше, чем на установление «электронного социализма»».

Понятно, что столь амбициозный проект вызвал большой переполох. И в США, и в либеральном лагере внутри советской верхушки.

«Начиная с 1964 года против меня стали открыто выступать учёные-экономисты, многие из которых потом уехали в США и Израиль, – писал В.М. Глушков в своих воспоминаниях. – Ориентировочно стоимость проекта оценивалась в 20 млрд рублей. Мы предусмотрели самоокупаемость затрат. За три пятилетки реализация программы принесла бы в бюджет не менее 100 млрд рублей. Но наши горе-экономисты сбили Косыгина с толку. Нас отставили в сторону, стали относиться с настороженностью».

Действительно, против Глушкова и его разработок началась настоящая война, которая велась под прикрытием экспертов из ЦК при активной помощи Запада и американских спецслужб. На стол А.Н. Косыгину ложились бесконечные доклады от советских экономистов, побывавших в командировках в США (в основном через контакты Д. Гвишиани) примерно такого содержания:

«В США спрос на вычислительные машины упал», «Использование вычислительной техники для управления экономикой — блажь, над которой в Америке смеются» и тд.

Альтернативная же информация, поступающая от Глушкова и специалистов мирового уровня попросту блокировалась, не достигая ушей генерального секретаря ЦК КПСС и руководителя СССР Леонида Брежнева и Политбюро.

Одновременно, советскую партийную элиту бомбардировали передовицами The Washington Post или Гардиан под сенсационными шапками вроде «Перфокарта управляет Кремлём» (статья принадлежала перу Виктора Зорзы, одного из «детей оттепели» Ильи Эренбурга), переводы которых немедленно оказывались на столы секретарей ЦК.

Вскоре подключилась и советская пресса, к тому времени прочно захваченная детьми «поколения оттепели». Заведующий отделом Института США и Канады тов. Б. Мильнер авторитетно заявлял в «Известиях», что американцы отказываются от вычислительной техники, которая потребовала бы изменений всей системы управления, и что этот опыт надо учесть и в СССР. (Мильнер Б. США: Уроки электронного бума, Известия, 1972, 18 марта) ему вторил советский политолог, советник советских госсекретарей, Г.А. Арбатов (Арбатов Г.А. Проектирование организации крупных производственно-хозяйственных комплексов и управления ими, Плановое хозяйство, 1975, №5. С.18).

1 октября 1970 года на встрече Глушкова с министрами в Кремле проект ОГАС был отклонен, прежде всего усилиями министра финансов Гарбузова. Перспективным был признан путь экономической реформы Е. Либермана (1897 -1981) осуществлённая в 1965—1971 гг. — «План — Прибыль — Премия», децентрализация и расширения самостоятельности предприятий, который обещал, что издержки на его проект не превысят стоимости бумаги, на которой будут написаны указы, и дадут мгновенные результаты. Результаты экономической реформы Е. Либермана и Косыгина стали очевидны к 1991 году. Но академик Глушков не дожил до этого времени. Он скончался 30 января 1982 года в возрасте 60 лет.

Другой мощнейший удар по советской компьютерной технике был нанесен знаменитым постановлением ЦК КПСС и СовМина СССР от 30 декабря 1967 г, которое обязало советские институты прекратить собственные разработки, и переориентироваться на копирование американской машины IBM System/360 1964 года.

Возвращаясь к началу нашей статьи, заметим, что к середине 1960-х годов мы имели собственные наработки во всех важнейших областях вычислительной техники, часто наши шаги опережали американцев, а, порой, являли и совершенно уникальные образцы, как, например, легендарная машина «Сетунь» на троичном коде.

В то время, когда американские ЭВМ имели вид гигантских шкафов в несколько комнат, в СССР был создан Первый настольный персональный компьютер и продемонстрирован на лондонской выставке 1967 года. Тот факт, что образец машины МИР В. Глушкова, имеющей все признаки современного ПК, был тут же продан американской IBM, можно объяснить только внутренней диверсией

К 1965 году советские институты разрабатывали, а советская промышленность выпускала уже десятки уникальных ЭВМ.

По разным причинам в 1966 году в СССР свернули разработку собственных вычислительных машин и начали копировать серию IBM 360 в качестве единого стандарта ЭВМ. В результате в 1970-х годах советская вычислительная техника уже серьёзно отставала от западной, особенно в гражданских областях использования. В основном ЭВМ использовали в военных разработках…

Академик Лебедев резко выступал против начавшегося в 1970-е годы копирования американской системы IBM 360, воплощённой в серии ЕС ЭВМ.

Сотрудник НИИ авиационных технологий Арсений Анатольевич Горохов в 1970 году подробно описал прибор для создания программ воспроизведения — первый прототип персонального компьютера. По задумке изобретателя устройство должно было содержать: блок ввода данных, блок графического отображения, блок цифровой индикации, блок управления, блок вывода программы и запоминающий блок.

В 1970 году, в комитет по делам изобретений и открытий при Совете Министров СССР, был заявлен патент под номером 383005 Арсения Анатольевича Горохов, на разработку идеи автор потратил пять лет. В  1973 году, патент №383005 Горохова был опубликован.

В Институте промышленной собственности, где рассматривали заявки изобретателей, просто не могли поверить что такой прибор может существовать, да к тому же ещё и работать, хотя уже было хорошо известно ЭВМ М-3, созданное в 1968 году. Видимо, они отнесли «персональный компьютер»  к области фантастики или к футуристическим идеям из журнала «Техника Молодежи». 

Как потом рассказывал сам Арсений Горохов, у него была длительная переписка и личные встречи с сотрудниками института.

«Вдумчивые люди, – говорит Горохов. – Искали зацепку, как сделать, чтобы в моём изобретении не было новизны – так положено. Открытия в СССР не регистрировали, только изобретения. А согласно патентному праву для регистрации изобретения надо провести его экспертизу, найти прототип или аналог. В моём же случае не было ни того, ни другого! Оно будто с Луны свалилось. В других странах таких патентов они тоже не нашли.

Однако, дальше регистрации патента дело не продвинулось. Горохову выдали премию в 50 рублей за патент, а необходимую сумму для создания прототипа и наладки производства — 80 000 рублей, — отказались выделить. Что такое 80 000 рублей в то время? Это десять автомобилей «Жигули».

В 1975 году поляк Стефан Возняк (Steve Wozniak) и Стив Джобс (урождённый сириец Абдул Латиф Джандали, усыновлён Полом Джобсом) приступил к разработке Apple I , впервые начали его продавать с 1 апреля 1976 году, основав Apple Computer, позже ставшую крупнейшей в мире технологической компанией по доходам. В 1977 году Стив Возняк разработал Apple II — один из первых весьма успешных микрокомпьютеров массового производства.

Компьютер Apple-1 с коробкой, подписанной Стивом Возняком, в 2005 г. в США продан с аукциона. Стартовая цена ПК составит 50 000 долларов США.

Ну, и где же российские ПК «Apple и IBM»?

Несмотря на довольно бодрый старт и создание в СССР первых в истории компьютеров на полупроводниковой базе, в нашей стране не удалось поддерживать столь же высокий темп развития компьютерной техники. Проблемы начались после появления микропроцессоров — базовые элементы первых компьютеров с начала 70-х стало возможно размещать на одной кремниевой микросхеме, а до того надо было собирать процессор из многих микросхем. Здесь уже нельзя было вручную собирать элементную базу — слишком уж мелкими деталями приходилось оперировать. Требовались радиоэлектронные фабрики, со временем — и вакуумные камеры для выращивания нужных кремниевых кристаллов. В то же самое время сменилась парадигма технологической гонки СССР со странами Запада.

Сталинскому Советскому Союзу конца 40-х — начала 50-х никто не продал бы ЭНИАК: машину, на которой рассчитывали параметры водородной бомбы, за пределы США ЭВМ не экспортировали. Во времена Брука и Рамеева работающих цифровых ЭВМ вообще не было в продаже, а чтобы иметь хоть какие-то компьютеры, их приходилось делать самим.

Брежневская эпоха резко изменила ситуацию. СССР вышел на масштабный экспорт нефти, и на высшем уровне многие технические проблемы захотели решить методом покупки технологии и оборудования на Западе — это было если не дешевле, то точно проще, чем создавать такие технологии внутри страны. Так появились первые ЭВМ на базе клонов западных микропроцессоров. Оборудование для выпускавших их заводов тоже завозилось из-за рубежа.
Именно на этапе начала массового производства ЭВМ по западным образцам, начал резко нарастать разрыв между нашей страной и Западом.

Быстро прогрессирующееся производство компьютеров вело к тому, что их образцы устаревали — раз в несколько лет. Покупать за рубежом платформы можно было до бесконечности — они все равно постоянно отставали от последних западных. Время, нужное на внедрение в производство западных клонов компьютеров, оказалось равно времени разработки на Западе новых машин.

В конце 1970-х появились персональные компьютеры Apple (Apple I и II), а позднее — и других фирм. Сходные конструкции предлагались и в СССР — тот же «Микро-80», но реакция руководства страны на такие предложения была довольно сдержанной. Заместитель министра радиопромышленности СССР Николай Горшков в 1980 году сказал авторам «Микро»:

«Ребята, хватит заниматься ерундой. Персонального компьютера не может быть. Могут быть персональный автомобиль, персональная пенсия, персональная дача. Вы вообще знаете, что такое ЭВМ? ЭВМ — это 100 квадратных метров площади, 25 человек обслуживающего персонала и 30 литров спирта ежемесячно!»

Этими словами замминистра Горшков не только вошел в историю, но и продемонстрировал ряд причин отставания советской электронной отрасли.

Чтобы успевать в технологической гонке с Западом, надо всё время бежать просто для того, чтобы оставаться на том же самом месте. А чтобы догонять, надо бежать вдвое быстрее. Чиновники в Министерстве радиопромышленности просто не понимали, что в отрасли происходит быстрый прогресс, а молодые конструкторы никак не могли повлиять на мнение чиновников. Впрочем, некоторые клоны решений Apple и IBM даже успели запустить в производство в СССР, но они тут же устаревали, а после распада СССР компьютерная отрасль пришла в полный упадок. Российский бизнес в 1990-х был готов вкладывать деньги в торговлю компьютерами, но никак не в разработку и производство, новых процессоров — капиталоемкое дело.

В последние годы стали появляться объективные предпосылки к улучшению ситуации в отечественной радиоэлектронике. Сейчас, как и когда-то в советское время, во многих отраслях не приходится рассчитывать на поставки из-за рубежа. С другой стороны, наконец-то резко замедлился темп развития кремниевой электроники по всему миру. В таких условиях, даже без вложения крупных средств, вполне возможно создание систем, по уровню приближающихся к продукции лидеров мировой микроэлектроники. Разрабатываемый сейчас восьмиядерный «Эльбрус-8СВ» использует 28-нанометровый технологический процесс. Это значит, что разрешение оборудования, делающего полупроводниковые кристаллы для таких процессоров, равно 28 миллиардным метра, и примерно таким же по размеру выходит и минимальный возможный размер полупроводниковых элементов процессора.

В мире процессоры по 28-нанометровому техпроцессу начали делать только с 2011 года — тот же Intel Sandy Bridge или AMD Bulldozer. Конечно, выйти на массовый гражданский рынок «Эльбрусу» не удастся — для этого нужны огромные капиталовложения. Это надо было делать десятилетия назад, когда рынок ещё не был поделен ПК. Однако и сегодня «Эльбрус» вполне может найти свою нишу в обеспечении ряда госучреждений и силовых структур .

Главный урок, который можно извлечь из всей этой истории, состоит в том, что для преуспевания в высокотехнологичной отрасли абсолютно необходимо наличие у страны талантливых научно-технических кадров и желание руководства страны («элиты») быть суверенной и самостоятельно придумывать, производить сложные продукты, несмотря на то что дело это часто крайне хлопотное. Если и то и другое у страны есть, то не смогут помешать ни отказ в поставке сложных импортных компонентов, ни нехватка средств или специалистов. Чтобы выйти из одной зависимости и не попасть в другую есть только один путь: включать собственные мозги, создать собственную инженерию, собственные программы, наладить собственное обеспечение, собственное производство. Когда вы берёте что-то в руки и говорите: «Эта штука сделана полностью из отечественных материалов, отечественными инженерами разработана, отечественными рабочими построена на отечественных станках. И смотрите, о чудо, это работает, летает, ездит, плавает». Вот это будет результат!