Рождение Руси.
Академик Б.А. Рыбаков.
РОЖДЕНИЕ САМОСТОЯТЕЛЬНЫХ КНЯЖЕСТВ
«И рвзъдрася вся Русская земля…» — записал в своей хронике один из летописцев под 1132 годом, когда после смерти великого князя киевского Мстислава, сына Мономаха, все княжества Руси вышли из повиновения Киеву и начали жить самостоятельной жизнью. Князья полутора десятков суверенных государств, равных и подобных западноевропейским королевствам, занялись «устроением своих земель», что нашло отражение в интереснейших грамотах-описях 1130-х годов, определяющих повинности разных городов и округов внутри отдельных княжеств. Но в ещё большей мере для наступившей новой эпохи так называемой «феодальной раздробленности» характерны длительные кровопролитные усобицы князей, войны за расширение земельных владений, которые современник с горечью называл «погибелью земли Русской», так как внутренние войны были бессмысленны с общенародной точки зрения и, кроме того, крайне ослабляли обороноспособность Руси по отношению к внешней опасности (половцы, татары, немцы-крестоносцы).
Период феодальной раздробленности длился в России с XII по конец XV века, но внутри этого более чем трехвекового отрезка времени существовал четкий и тягостный рубеж — татарское нашествие 1237 -1241 годов, после которого иноземное иго резко нарушило естественный ход русского исторического процесса, сильно замедлило его.
В этой книге будет освещена только первая фаза, которую нередко называют обобщенно «домонгольским периодом» истории Руси. Период феодальной раздробленности полон сложных, противоречивых процессов, которые нередко ставят историков в тупик. Особенно заметны отрицательные стороны эпохи: явное ослабление общего военного потенциала, облегчающее иноземное завоевание, междоусобные войны и возрастающее дробление княжеских владений.
В середине XII века было 15 княжеств, в начале XIII века, накануне нашествия Батыя, — около 50 княжеств, а в XIV веке, когда уже начался процесс феодальной консолидации, количество великих и удельных княжеств достигало примерно 250. Причиной такой дробности были разделы владений князьями между своими сыновьями; в результате княжества мельчали, слабели, и итоги этого стихийного процесса рождали у современников иронические, поговорки:
«В Ростовской земле — князь в каждом селе«
«В Ростовской земле у семи князей один воин»…
С другой стороны, необходимо обратить внимание на то, что начальная фаза феодальной раздробленности (до того, как в нормальное развитие вмешался фактор завоевания) характеризуется не упадком культуры, как можно было бы ожидать исходя из перечисленных отрицательных явлений, а, наоборот, бурным ростом городов и ярким расцветом русской культуры XII — начала XIII века во всех еёпроявлениях. Из этого следует, что новая политическая форма, очевидно, содействовала (может быть, на первых порах) прогрессивному развитию. Много неясности и в определении причин, породивших феодальную раздробленность, а с этим неизбежно связан и вопрос о времени её возникновения.
Одной из причин феодальной раздробленности, считали раздел княжества между сыновьями и «удельный период» начинали с завещания Ярослава Мудрого (1054 год), разместившего своих сыновей в разных русских областях. Но тогда надо уж начинать с князя Владимира I, распределившего по Руси всех своих двенадцать сыновей, являвшихся наместниками великого князя.
Другой причиной феодальной раздробленности считают княжеские усобицы. Но междоусобные войны князей-братьев начались тоже ещё при сыновьях Святослава: Ярополк воевал с Олегом, и тот был убит; Владимир воевал с Ярополком и поручил варягам убить брата. Вторая серия усобиц, длившихся десять лет — 1015 -1024 год, когда из двенадцати сыновей Владимира уцелело только четверо.
Усобицы князей на Руси, как и в европейском средневековье, сопутствовали (и в значительной мере препятствовали) историческому движению, но не определяли полностью ту или иную политическую форму. Разделы княжеских земель между наследниками, ставшие ощутимыми с XIII века, усугубляли дробление княжеств-государств, но опять-таки не создавали нового явления в политической жизни Руси.
Экономической основой и обоснованием феодальной раздробленности считают натуральное хозяйство. Это верно как констатация факта, но никак не объясняет причин перехода от единой державы к нескольким независимым княжествам, так как и в первобытности, и при появлении переходных форм (союзы племён), и в необъятной по своей территории Киевской Руси IX — начала XII века господствовало натуральное хозяйство. Больше того, именно в XII веке одновременно с распадом Киевской Руси исконная замкнутость натурального хозяйства начала частично нарушаться: городские мастера всё больше переходили к работе на рынок, их продукция все в большей степени проникала в деревню, не меняя, правда, основ хозяйства, но создавая принципиально новые контакты города с возникающим широким деревенским рынком.
Расчленение раннефеодальных грандиозных империй на ряд фактически (а иногда и юридически) суверенных княжеств-королевств было неизбежным этапом в развитии феодального общества, будь то Киевская Русь в Восточной Европе или империя Каролингов в Центральной Европе, с которой Маркс сопоставлял Киевскую Русь. Необходимо отказаться от понимания эпохи феодальной раздробленности как времени регресса, движения вспять.
Быть может, не слишком удачна и наша привычная научно-учебная терминология: «Киевская Русь распалась...», «единое могучее государство раздробилось на ряд княжеств…» Читатель сразу начинает сожалеть о том, что прекрасное государство, воспетое былинами и летописями, «раздробилось», «распалось»; нечто целое перестало существовать и превратилось в обломки, в осколки, которые по самому своему терминологическому смыслу должны быть хуже не потревоженного целого.
Если мы внимательно вглядимся в сущность явлений, происходивших в XI -XII веках, то, несомненно, мы предпочтём другие обозначения, вроде следующих:
«Киевская Русь была зерном, из которого вырос колос, насчитывавший несколько новых зерен-княжеств». Или: «Киевская Русь была матерью, вырастившей многих сыновей, составивших новое поколение« .
Феодальная раздробленность являлась, как это ни парадоксально на первый взгляд, результатом не столько дифференциации, сколько исторической интеграции. Когда речь идёт о феодальном обществе, создаваемом феодальным классом, нас в первую очередь должна интересовать совокупность первичных ячеек феодализма — вотчин — и их исторический путь. К сожалению, они недостаточно освещены источниками, но некоторые приблизительные расчеты мы всё же можем сделать.
Сколько на Руси было вотчин?
Союзов племен в IX -X веках было 15. Во главе союза стоял «светлый князь», упоминаемый договором 911 года, союз племен (вятичи, кривичи, древляне и др.) по условному десятичному делению соответствовал «тьме», то есть 10 тысячам. Термин «тьма» в более поздних источниках соответствовал княжеству («Смоленская тьма», «Киевская тьма» и т. п.).
Каждый союз состоял примерно из десяти «тысяч», во главе которых стояли просто князья — «всякое княжье» договора 944 года, «князья, иже роспасли землю» — летопись 946 года, общее число которых у восточных славян должно достигать 150 «всякого княжья». Исходя из того же десятичного расчёта, добавим к этому ещё 140 племенных князьков не славянских народов, плативших дань Руси. «Всякого княжья» для X века наберется свыше двух сотен. В каждом таком князе мы вправе видеть уже оформившегося или оформляющегося феодала, властителя определенной округи. Но этим еще не кончаются наши расчеты.
Каждая «тысяча» подразделялась на «сотни», под которыми следует понимать комплексы из нескольких «весей» — деревень или сёл. Во главе «сотни» стоял родовой старейшина, староста — «старший ста», сотни, может быть, «старец земский». Перед этим низшим слоем, возглавлявшим или управлявшим деревенское население, исчисляемое сотней душ взрослых мужчин-работников, мужчин-ратников, открывалась полная возможность превратиться в феодала вотчинника. Тогда количество вотчинных владений всех рангов перевалит за 3 тысячи. К этому можно добавить некоторое количество захватов и бенефициальных пожалований со стороны высшей княжеской власти и её дружинников.
На эту массу потенциальных и уже оформившихся вотчинников феодалов значительное воздействие оказывало хорошо известное нам полюдье. Грозная сила всех великокняжеских войск, ежегодно объезжавших подвластные племена, не только отбирала часть урожая и охотничьей добычи, но и воздействовала на организацию дела местной знатью — ведь до отдаленных, глубинных краев всех племён сам великий князь за срок полюдья добраться не успевал. Для сохранения мира, для выполнения обусловленных норм дани князья, «пасшие земли», должны были организовать доставку дани племенной и сотенной знатью.
Полюдье киевских князей стимулировало интенсивное отчуждение прибавочного продукта местной знатью, а тем самым ускоряло переход к феодальным отношениям господства и подчинения во всех звеньях десятично-племенной системы. Перед местной знатью ещё в IX — X веках, когда она была полуфеодальной, полупервобытной, вставали вопросы организации дела, взаимных отношений друг с другом, отношений с верховной властью и с крестьянской общиной, на которую велось коллективное, ускоряемое полюдьем наступление.
Всё это заставляло местное боярство и «княжье» изыскивать различные меры соблюдения своих интересов и выполнения требований Киева. Вот здесь-то и приходилось им, выражаясь языком того времени, «думать о строе земельном», то есть о своём бытии в качестве класса. Складывались вассальные отношения, шла, очевидно, повсеместно борьба за иммунитет, за право наследования и т. п. «Коловращение» князей во второй половине XI века, частая смена князей в стольных городах, ослаблявшая княжеский слой в целом и разорявшая местную знать, должны были усилить заботу земского боярства о своём строе земельном.
Местному боярству нужна была консолидация для противодействия княжеской чехарде и княжеской жадности, и, конечно, масштабы всей Киевской Руси не соответствовали возможностям провинциальных феодалов.
Боярство XI—XII веков вполне доросло до объединения в единое целое схожее с древним племенным союзам, но не более. Раннефеодальная империя возрастная, временная политическая форма, особенно необходимая в условиях постоянной внешней опасности для содействия первичным процессам феодализации.
Развитой феодализм характеризуется потребностью наладить нормальное производство на феодальных началах в деревне и в городе. Огромные масштабы Киевской Руси для этого не нужны. Феодальному хозяйству тогда не под силу было действенно объединить колоссальные пространства Киевщины и Полесья, Суздальского Ополья и новгородских озер, плодородной Волыни и приморской Тмутаракани.
Объединение было непрочным и отчасти вызванным внешними причинами. Время для централизованного государства в таких масштабах еще не настало; это произошло лишь на пороге капитализма, в XVIII веке, когда масштабы европейской части Российской империи приблизились к Киевской Руси.
Для молодого русского феодализма IX — XI веков единая Киевская Русь была как бы нянькой, воспитавшей и охранившей от всяких бед и напастей целую семью русских княжеств. Они пережили в её составе и двухвековой натиск печенегов, и вторжение варяжских отрядов, и неурядицу княжеских распрей, и несколько войн с половецкими ханами и к XII веку выросли настолько, что смогли начать самостоятельную жизнь.
Раннефеодальная монархия при всё возраставшем участии боярства вывела Русские земли на путь спокойного, нормального развития, одолев как стремительных половцев, так и не менее стремительных князей — искателей счастья.
Основная часть господствующего класса — многотысячное земское (местное) боярство — получила в последние годы существования Киевской Руси «Пространную Русскую Правду», определявшую феодальные права. Но книга на пергаменте, хранящаяся в великокняжеском архиве, не помогала реальному осуществлению боярских прав. Даже сила великокняжеских вирников, мечников, воевод не могла из Киева реально помогать далекому провинциальному боярству окраин Киевской Руси.
Земскому боярству XII века нужна была своя, местная, близкая власть, которая сумела бы быстро претворить в жизнь юридические нормы «Правды», своевременно помочь боярину в его столкновениях с крестьянством. Нужны были иные масштабы государства, иная структура феодального организма, более приспособленная к нуждам основного, прогрессивного тогда класса феодалов. Такая структура была дана самой жизнью, масштабы её и географические пределы были выработаны ещё накануне сложения Киевской Руси.
Мы имеем в виду союзы племен, те «княжения» кривичей, словен, волынян, которые были поименованы летописцем и долго ещё потом служили географическими ориентирами. Киевская Русь распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств, более или менее сходных с полутора десятками древних племенных союзов.
Столицы многих крупнейших княжеств были в своё время центрами союзов племён: Киев у полян, Смоленск у кривичей, Полоцк у полочан, Новгород у словен, Новгород-Северский у северян. Союзы племен были устойчивой общностью, складывавшейся веками; географические пределы их были обусловлены естественными рубежами. За время раннефеодальной империи здесь повсеместно сложились феодальные отношения, родовая и племенная знать превратилась в бояр, развились города, начавшие даже соперничать с Киевом.
Когда приостановилось быстрое, как в калейдоскопе, перемещение князей, то местное боярство смогло остановить свой выбор на том или ином князе, прося его остаться княжить и не прельщаться миражем великого княжения. Князья закреплялись в стольных городах и основывали свои местные династии: Ольговичи в Чернигове, Изяславичи на Волыни, Брячиславичи в Полоцке, Ростиславичи в Смоленске, Юрьевичи во Владимиро-Суздальской земле и др. Каждое из новых княжеств полностью удовлетворяло потребности феодалов — из любой столицы XII века можно доскакать до границ этого княжества за три дня. В этих условиях нормы «Русской Правды» могли быть подтверждены мечом властителя вполне своевременно.
Князья, обосновавшиеся прочно в той или иной земле, по-иному относились к нормам эксплуатации и феодальным поборам, заботясь, во-первых, о том, чтобы не раздражать то боярство, которое помогло им здесь обосноваться, и, во-вторых, о том, чтобы передать своё княжение детям в хорошем хозяйственном виде. Интересным исследованием княжеских доменов является книга О. М. Рапова о княжеских владениях.
В каждом из княжеств появился свой епископ, князья издавали свои уставные грамоты, при дворе каждого князя велась летопись, в каждом стольном городе возникли свои художественные и литературные направления. Это не нарушало ещё единства древнерусской народности, но позволяло выявиться местным творческим силам. Кристаллизация самостоятельных княжеств проходила на фоне бурного развития производительных сил, главным образом в городах, и в значительной мере была обусловлена этим развитием.
Рост производительных сил начался задолго до образования княжеств. Успехи раннефеодальной монархии Владимира I (960 — 1015 ) позволили тогда особенно интенсивно развиваться и земледелию, и ремеслу, и строительству замков, и городам, и торговле.
Во второй половине XI века, в эпоху неустойчивости и конфликтов, произошёл разрыв между продолжавшими развиваться производительными силами и политической формой, временно затормозившей нормальное развитие класса феодалов. Возрождение феодальной монархии при Святополке, Мономахе, Мстиславе, вызванное чисто внешними причинами, но усиленное прямым вмешательством боярства, несколько поправило дело. Однако, несмотря на несомненные личные таланты Владимира Мономаха и его сына, оказалось, что форма единой автократической империи уже изжила себя, и для полного соответствия надстройки базису нужно было уменьшить масштабы объединения, приблизить государственную власть к феодалам на местах, поставить рядом с Киевом ещё несколько центров.
Боярство каждого княжества, отобравшее себе наиболее подходящего князя, должно было быть довольно независимостью от Киева и той долей участия в управлении своей землей, которую оно получало, пугая своего князя широкими возможностями нового выбора, приглашения на его место другого князя из числа многочисленных его родичей, кормившихся в захудалых городках, вроде Клечьска, Вщижа или Курска. Князь был доволен тем, что строил своё гнездо прочно и основательно; князь знал, что сейчас боярское войско поддержит его, если он угоден боярству; князь сознавал, что боярство будет препятствовать надоевшим истощающим усобицам, будет ограждать его в своих боярских интересах от соперников-князей; князь понимал, что при таких благоприятных условиях он сможет спокойно передать своё княжество, свой княжий двор, вотчины и села своим сыновьям, что княжеская власть в этой земле останется в его роду.
Феодальные княжества XII века были вполне сложившимися государствами. Их князья обладали всеми правами суверенных государей; они «думали с боярами о строе земельном и о ратех», то есть распоряжались внутренними делами и имели право войны и мира, право заключения любых союзов, хотя бы даже с половцами. Никто им этого права не давал, оно возникло из самой жизни.
Великий князь киевский, ставший первым среди равных, не мог помешать ни Новгороду Великому ограничить, по существу, упразднить княжескую власть или заключить договор с Ригой, ни Юрию Долгорукому сговориться с Владимиром Галицким против Киева, ни черниговским Ольговичам дробить свою землю на уделы — «пятины» или вступать в союз с половецкими ордами.
Власть киевского князя безвозвратно отошла в прошлое, так же как и многое другое в межкняжеских отношениях. Прежнее плохо соблюдавшееся династическое старшинство уступило место новым формам вассальных отношений. Теперь представитель старшей ветви нередко «ездил подле стремени» более сильного князя, происходившего от младшей ветви, брат называл брата «отцом», признавая тем самым его своим сюзереном. Буйное племя князей вынуждено было в новых условиях полностью осесть на землю и занять разные ступени феодальной лестницы.
Самую верхнюю ступень власти теперь занимал уже не один киевский князь; в XII веке титул «великий князь» применялся и к черниговским, и к владимирским, и к другим князьям. Их великие княжения вполне соответствовали и по размерам территории, и по своей внутренней сущности западноевропейским королевствам. Процесс их отделения от Киева строго соответствовал общим историческим условиям.
Далее … Суверенные феодальные земли.