Суверенные феодальные земли

Рождение Руси.
Академик Б.А. Рыбаков.

СУВЕРЕННЫЕ ФЕОДАЛЬНЫЕ ЗЕМЛИ

Раньше других обособились те земли, которым никогда не угрожала половецкая опасность,— Новгород и Полоцк. У каждой из этих земель были собственные торговые пути в Западную Европу; это увеличивало их самостоятельность, и уже в XI веке они постоянно проявляли сепаратистские тенденции. В 1136 году восстание новгородцев завершилось превращением Новгорода в феодальную республику.

Вслед за Новгородом и Полоцком обособились Галич, Волынь и Чернигов. Галичу помогало в этом его окраинное положение, удаленность от основного театра войны с половцами и близость к Венгрии и Польше, откуда могла прийти поддержка.

Обособлению Чернигова благоприятствовали его связи с Юго-Востоком, Тмутараканью, Кавказом: когда появились в степях половцы, то черниговские князья, более других связанные со степным миром, наладили с ними дружественные отношения, породнились и широко пользовались поддержкой «поганых». Постепенно оформилась новая политическая карта Руси со многими центрами.

Киевская земля сохранилась в пределах между Днепром и Горынью, Полесьем и степью. Сам Киев в XII веке представлял собой большой культурный центр, где строились новые здания, писались литературные произведения, создавался замечательный летописный свод 1198 года, объединивший десяток летописей отдельных княжеств. Киев не управлял больше русскими землями, но сохранил величественность «порфироносной вдовы».

Именно здесь, в Киеве, при дворе «великого и грозного» Святослава, была написана в 1185 году одна из лучших во всей средневековой Европе политических поэм с широкой общенародной программой военного союза против степняков — «Слово о полку Игореве». Автор гневно осуждает княжеские усобицы в прошлом и настоящем, призывает князей сплотиться в едином походе против половцев. Осуждал ли автор «Слова» существовавшее в его время положение — наличие наряду с Киевским ещё доброго десятка других самостоятельных княжеств? Пытался ли он воскресить известное ему по летописям время единой Киевской Руси? Противопоставлял ли он своё время старому, осуждая новое и идеализируя прошлое? Нет, ничего этого мы в «Слове о полку Игореве» не найдём.

Автора «Слова» заботит лишь одно — опасность разрозненных сепаратных действий князей и настоятельная необходимость в условиях нового половецкого натиска 1170—1180-х годов объединения ими своих полков. Не порицая отдельных владетелей, а, наоборот, относясь с полным уважением к их великокняжеским правам, он воспевает феодальных владык, русских «королей», обращаясь то к могучему князю Всеволоду Большое Гнездо, то к величественному Ярославу Осмомыслу Галицкому, то к потомкам вещего Всеслава с призывом «встать за землю Русскую».

После недолгого «медового месяца» совместной жизни боярства и севших на землю князей обозначился уже в 1160-е годы ряд противоречий. Боярство в своей массе было инертно, малоподвижно и больше всего на свете интересовалось своей вотчиной. Если кругозор людей родового строя ограничивался микроскопическим «миром», границами родовой земли в 10 -15 километрах от поселка, то горизонт простого боярина раздвинулся до пределов нескольких таких «миров», но не более. Многое в вотчине основывалось на натуральном хозяйстве, которое никак не могло способствовать расширению кругозора.

Главными задачами среднего феодала являлись, во-первых, ведение своего хозяйства, то есть отчуждение доли урожая тех нескольких миров, землю которых он, феодал, объявил своей, а во-вторых, ограждение этой вотчинной земли от вмешательства равных, но более сильных феодалов. Средний феодал не был сторонником ни усобиц, ни далеких завоевательных походов. Сидеть в своем родовом гнезде, в своей «отчине и дедине» он считал основным, наиболее естественным своим положением. Если князь тянул таких бояр с их слугами и холопами на какую-нибудь войну, то бояре, по образному выражению летописца, «идучи не идяху».

На другом полюсе класса феодалов находились князья и сосредоточенная в городах крупная землевладельческая знать, которая то ладила с князем, то бывала порой недовольна его крутым нравом. Эта знать нередко интересовалась делами соседнего княжества, участвовала в усобицах, затевала походы в чужие земли. Её кругозор был широк, но её возможности становились всё более ограниченными. Князья — основатели новых династий — быстро пустили корни в своих княжествах и стремились стать самовластцами внутри земель только что приобретенных

Лишь одно поколение князей прожило дружно с земским боярством, пригласившим их княжить. Сыновья Юрия Долгорукого, Изяслава Мстиславича, Ярослава Осмомысла уже бились не на живот, а на смерть с боярством собственной земли. Князьям была нужна надежная опора в этой борьбе, послушные военные силы, готовые в любое время двинуться в любое место, «ища князю славы, а себе чести», то есть постоянная дружина, расположенная поблизости от столицы княжества.

Степень развития феодальных отношений была теперь уже не та, что при Владимире I, содержавшем огромные лагеря дружинников, — в XII веке не нужно было все свои резервы держать при дворе, можно «распустить дружину по селам«, то есть дать поместья своим военным слугам, сделать их тем, что в XVI веке называлось дворянством или «детьми боярскими». Многие слуги, рядовичи и тиуны, выполнявшие хозяйственные и административно-судебные функции в княжестве, вероятно, тоже получали княжескую «милость» и становились условными, временными держателями княжеской земли, причем вполне возможно, что часть из них за особые заслуги получала земли в наследственное, вотчинное владение, переходя в разряд боярства.

Рожденная новыми условиями низшая прослойка феодалов — дворянство — была бедна, экономически неустойчива, жадна до земли и крестьян, но определенна в своих политических симпатиях и антипатиях.

Дворянство с самого своего возникновения было поставлено в положение соперника боярства, причем соперника слабого, неуверенного в завтрашнем дне, жившего одними княжескими милостями; поэтому в глазах дворянина XII—XIII веков князь был и умным кормчим, и сильной крепостью, и могучим дубом, противостоящим бурям и ветрам, а боярство — жадным, напористым обидчиком. «Лучше мне в лаптях жить при княжьем дворе, чем в сафьяновых сапогах при боярском», — резюмировал один из таких княжеских слуг, Даниил Заточник.

В своих спорах с соседними государствами, в повседневных столкновениях с боярами князья могли опираться на «отроков», «детских». Уже в конце XI века Всеволод Ярославич «возлюби смысл уных» (юных), а в середине XII века один из князей прямо заявил, что если бояре с ним не согласны, то его дворяне («детские») заменят их и станут у него на положении бояр. Наибольшие резервы конных дружин, близких по положению к дворянству, были в распоряжении киевского князя. На огромном степном пространстве, окаймленном лесами Днепра, Стугны и Роси, на 6 тысячах квадратных километров жили и кочевали поселенные здесь киевскими князьями племена Черных Клобуков, в состав которых входили торки, берендеи и печенеги.

 

Итак, рыцарственный XII век выдвинул не только боярство, находившееся ранее несколько в тени, но и разнообразное дворянство, включившее в себя и дворцовых слуг, и воинов — «детских», или «отроков», и беспокойных всадников — торков и печенегов.

Важным элементом средневекового общества являлись города, развивавшиеся в ту пору особенно бурно и полнокровно. Средневековый город был сложным и многообразным социальным организмом, который никак нельзя охарактеризовать какой-нибудь одной чертой. Город был крепостью, убежищем во время опасности для окрестных смердов; он был как бы коллективным замком крупнейших земельных магнатов округи во главе с самим князем. Боярские и княжеские дворы занимали в городе видное место. В силу этого город являлся естественным административным центром округи (или княжества), местом суда и платежа, местом издания разных постановлений.

Город был средоточием разнообразного ремесла: посады широким кольцом окружали его аристократическую часть — кремль, или детинец. В городе производилось всё, что нужно для хозяйства или войны, все, что украшало быт или служило предметом вывоза. Он был также главнейшим, а иногда и единственным, местом торговли округи и средоточием запасов и богатств; городские ростовщики пускали свои щупальца в беднейшие кварталы ремесленников, ссужая свои капиталы под бесчеловечно высокие проценты.

В городах и в непосредственной близости от них вызревал и развивался ещё один элемент феодального средневековья — церковь. Церковь в XI -XII веках стала не только органом идеологического воспитания, но и частью самого господствующего класса. Во главе церкви стоял митрополит, назначаемый великим князем и утверждаемый собором епископов. Епископы управляли епархиями, которые в XII веке территориально совпадали с крупнейшими княжествами, и владели большими земельными угодьями, селами и городами.

Если митрополит отчасти соответствовал великому князю, хотя и зависел от него, а епископ — князю отдельной земли, то боярству в церковной сфере соответствовали монастыри, становившиеся в это время крупными земельными собственниками.

Монастырская земля не дробилась по наследству, как княжеская или боярская, и поэтому монастыри быстро богатели. Епископами и игуменами крупных пригородных монастырей нередко бывали богатые знатные люди, связанные с придворными кругами, получавшие богатые вклады и ведшие княжеское летописание.

Монастыри вели торговлю и занимались ростовщичеством. Все звенья церковной организации принимали активное участие в политической жизни, в феодальных усобицах и классовой борьбе. Христианская формула «рабы да повинуются господам своим» находила широчайшее применение в условиях обострения социальных конфликтов.

Все перечисленные составные части русского феодального общества находились в развитии, в непрерывном движении и в различных сочетаниях образовывали враждующие между собой блоки и группы. Князья создавали и поддерживали дворянство для борьбы против бояр. Крупное боярство стремилось при посредстве боярской думы ограничить самодержавие князей и одновременно с той же целью оказывало давление на дворян, оттесняя их на задний план.

Возможно, что желание создать свои резервы военных и дворовых слуг толкало боярство на возрождение холопства, которому уделено так много места в «Пространной Русской Правде». Результатом конфликтов боярства с закрепощаемым крестьянством явилось переселение закупов в укрепленные дворы феодалов, что явствует как из «Русской Правды«, так и из археологических данных о дворах XII века.

Города бурлили в мятежах. «Черные люди» городских посадов одинаково терпели и от боярства, и от купечества. Их неожиданными союзниками оказывались могущественные князья, всегда готовые поддержать ту силу, которая могла быть направлена против боярства. И ремесленники, и купцы объединялись в свои «братства», «обчины», в корпорации, близкие ремесленным цехам и купеческим гильдиям Запада. Классовая борьба вспыхивала то в форме прямых восстаний, то в завуалированном виде антицерковных ересей. В каждом княжестве, сообразно особенностям его исторического развития, складывалось своё соотношение сил, а на поверхность выступало своё особое сочетание охарактеризованных выше элементов.

История Владимиро-Суздальской Руси показывает нам победу великокняжеской авторитарной власти над земельной аристократией к концу XII века. К началу XIII века стал более явственным неудержимый процесс феодального дробления внутри княжества, выделение мелких удельных княжеств-вассалов.

Новый половецкий натиск 1170—1180-х годов, эпохи Кобяка и Кончака, застал ещё только начало этого губительного процесса. Лучшие люди Руси, вроде автора «Слова о полку Игореве», прекрасно понимали, что перед лицом степной военной угрозы необходимо полное единение всех сил как внутри отдельных земель, так и крупных княжеств между собой.

Создание крупных экономических областей, преодоление замкнутости феодального натурального хозяйства, установление экономических связей города с деревней — все эти прогрессивные явления, уже хорошо заметные в русской жизни XII—XIII веков, не поспевали за катастрофическим распадом недавно сложившихся полнокровных и сильных русских княжеств.

Татаро-монгольское нашествие 1237 -1241 годов застало Русь цветущей, богатой и культурной страной, но уже пораженной ржавчиной феодальной удельной раздробленности. Героическое время совместной борьбы с печенегами и половцами уже миновало, единого военного резерва уже не было, и Русь оказалась в одинаковом положении с другими феодальными государствами — державой хорезмшахов, Грузинским царством, не сумевшими организовать отпор несметным полчищам Чингисхана и Батыя.

Татаро-монгольским нашествием закончился большой и яркий исторический период в жизни русского народа. Этот период до нашествия не был забыт народом, его вспоминали как время расцвета, побед и блестящего международного положения. В богатой истории Киевской Руси и русских княжеств XII—XIII веков народ черпал уверенность в своих силах и будущей победе.

Далее… Источники по истории русских феодальных княжеств XII-XIII веков