Последняя эпоха самостоятельности. 1402-1520 гг.

Иловайский Д.И.
История Рязанского княжества.

Глава VI. Последняя эпоха самостоятельности. 1402-1520 гг.

Фёдор Ольгович. 1402-1427 гг. V-Договор с Василием Московским. — Последняя усобица между Рязанью и Пронском. 1408 г. — Иван Федорович. 1427-1456 гг. — Подчинение Витовту. — Отношения с Василием Тёмным. — Московское господство.

Дальнейшая история Рязани представляет только постепенный переход к окончательному соединению с Москвой; отклонения от этого пути были очень незначительны. Между преемниками Олега нет ни одного князя, на котором историк мог бы с участием остановить своё внимание. Их имена сливаются вместе и не оставляют после себя никаких цельных образов.  Потомков Олега можно сравнить с его предшественниками, которые наполнили собой первую половину XIV века, разница в том, что на последних лежит печать жестокого и беспокойного характера, между тем как первые, напротив, отличаются мягкостью, не свойственной их предкам, и заметным недостатком энергии.

Любутское поражение 1402 года, в котором войско Великого княжества Литовского разбило рать Рязанского княжества близ Любутска, очевидно, повлекло за собой важные следствия: одним ударом уничтожилось соперничество с Литвой и влияние, которое приобрели рязанцы на некоторые Северские княжества. Вместе со смертью Олега рушилось и единство рязанских уделов; в Муроме уже сидели наместники великого князя московского, а Пронск возобновил старую вражду с Рязанью.

Пронским князем в то время был Иван Владимирович; он после отца, вероятно, остался ещё очень молод и должен был разделить наследие со своими родственниками, но потом успел сосредоточить в своих руках Пронский удел и по смерти Олега уничтожил свою зависимость от великого князя рязанского.

Олег оставил двух сыновей Федора и Родослава. Интересно было бы знать, каким образом он разделил или предполагал разделить между ними своё княжество, но Родослав сидел в тяжком плену, и потому Фёдор Ольгович наследовал весь Рязанский удел. Первым его делом было отправиться в Орду к хану Шадибеку с дарами и с известием о смерти отца. Царь пожаловал его, дал ему ярлык на отчину и дедину и отпустил на великое княжение рязанское. Обезопасив себя с этой стороны, Фёдор поспешил определить свои отношения к Москве. Заметим при этом, что родственный союз рязанского князя с потомками Калиты был подкреплён за два года перед тем браком Федоровой дочери с Иваном, сыном Владимира Храброго. Вот содержание договора, который в том же 1402 г. был заключен между великим князем Василием Дмитриевичем, его дядей Владимиром Андреевичем, братьями Юрием, Андреем и Петром с одной стороны, и Фёдором Ольговичем — с другой*(* СГГиД. N 36).

Во-первых, великий князь рязанский должен иметь себе Василия I Дмитриевича старшим братом, Владимира Андреевича и Юрия Дмитриевича равными братьями, Андрея и Петра младшими. Он обязывается быть заодно с московским князем, не приставать к татарам; может посылать от себя в Орду посла (киличея) с дарами и честить так же у себя татарского посла, но только должен давать знать о том и другом в Москву, а в случае разлада с Ордой действовать по думе с великим князем московским. Границы между княжествами остаются почти те же, которые обозначены в договорной грамоте 1381 г., только некоторые мещерские места, купленные Олегом, отходят к Москве. Василий Дмитриевич и его братья дают обещание не вступаться во внутренние дела Рязанского княжества . Замечательны те слова грамоты, которыми определяются отношения Фёдора Ольговича к князю пронскому.

«А со князем с великим с Иваном Володимеровичем взяти любовь по давным грамотам. А если учинится между вас какая обида, то вам послать своих бояр, чтобы рассудили дело; а в чём не сойдутся, пусть третий им будет митрополит; кого митрополит обвинит, тот должен отдать обидное, а если не отдаст, то я великий князь Василий Дмитриевич заставлю его исправиться».

С князьями новосильским и тарусским Фёдор Ольгович должен помириться также по давним грамотам и жить с ними без обиды «потому что те князья со мною один человек». Если произойдёт у рязанского князя с ними спор за границы, то пусть съезжаются с обеих сторон бояре и решают дело, а третьего избирают себе, кого им угодно. В случае непокорности приговору, московский князь опять принимает на себя его исполнение. Обе договаривающиеся стороны обязываются возвратить пленников, начиная со времени Скорнищевской битвы 14 декабря 1371 года между Великим княжеством Московским и Великим княжеством Рязанским у Скорнищево под Переяславлем Рязанским. С князем Витовтом Фёдор Ольгович может мириться не иначе как по думе с Василием Дмитриевичем. Условия договора в главных чертах похожи на те, которые мы встретили в договорной грамоте Олега с Дмитрием; но подробности и самый тон грамоты, несмотря на обычные формы, бросают на рязанцев большую тень зависимости от Москвы.

Война с Витовтом, кажется, прекратилась спустя года три, потому что около этого времени был выкуплен из плена Родослав Ольгович за 3000 рублей. Этот несчастный князь после своего освобождения жил не более двух лет; он был последний из потомков Ярослава Святославича, который известен в истории под языческим именем.

1408 год ознаменован последней сильной усобицей между князьями рязанским и пронским. В этом году Иван Владимирович воротился в свой удел из Орды от царя Булата с пожалованием и с честью в сопровождении ханского посла. Спустя несколько месяцев, он с татарской помощью неожиданно напал на Фёдора Ольговича. Фёдор бежал за Оку, а соперник его сел на обоих княжениях. Василий Дмитриевич остался верен заключенному недавно договору и послал на помощь своему зятю воевод: коломенского воеводы Игнатия Семеновича Жеребцова и муромского Семёна Жирославича. На реке Смядве воеводы великого князя потерпели сильное поражение от Ивана Владимировича; Жеребцов был убит со многими товарищами, а Семён Жирославич попал в плен. Несмотря на удачу, пронский князь не посмел, однако, продолжать борьбу с Василием, и при его посредничестве соперники в том же году заключили мир*.

  * «Сидели многие князья с Прони на Рязани, а последний был на Рязани Князь Иван Володимирович Пронский« (*Времен. N 10. Родосл. 83.)

Неизвестно, до которого года княжил Фёдор Ольгович. Источники упоминают о нём ещё два раза; во-первых, в 1409 г. по поводу возвращения митрополита Фотия из Царьграда в Москву, потом в 1423 г. по поводу поставления Сергия Азакова на рязанское епископство. Надобно полагать, что он скончался, спустя года три или четыре, т.е. около 1427 г. Преемником Фёдора был сын его Иван* (* Ник. 4. 306; 5. 8, 12, 14. 15, ПСРЛ. VI. 135. Ряз. Дост.)

После Василия I началась долговременная усобица в потомстве Дмитрия Донского. По-видимому, ничто не могло более благоприятствовать другим князьям в том, чтобы возвратить утраченную самостоятельность. Но такова сила исторического процесса: уже тотчас после смерти Олега ясно обозначилось, что Рязань не может существовать в виде отдельного самостоятельного пункта, около которого могли бы собраться юго-восточные уделы. Она была слишком слаба для этого и необходимо долженствовала примкнуть к той или другой половине Руси.

История Рязани в XIV и XV вв. представляет замечательную аналогию с историей Твери. Здесь вторую половину XIV века также наполняет видная личность Михаила Александровича Рязанского, выступающая с такими же стремлениями, как Олег Рязанский; после его смерти видим те же усобицы между Тверью и Кашином, как между Рязанью и Пронском, то же колебание между Москвой и Литвой.  

Когда на время ослабла сила притяжения со стороны Москвы, оба княжества примкнули к Литве, где ещё властвовал грозный Витовт. Около 1427 г. Иван Федорович заключил с ним следующий договор:*

«Господину господарю моему великому князю Витовту я Иван Федорович великий князь Рязанский добил челом, отдался ему на службу, и господарь мой князь великий Витовт принял меня князя великого Ивана Федоровича на службу; мне служить ему бесхитростно, быть с ним заодно на всякого; с кем он мирен, с тем и я мирен; а с кем он немирен, с тем и я немирен. А великому князю Витовту оборонять меня от всякого, а без воли князя великого мне ни с ем не мириться и никому не помогать, А если будет от кого притеснение (налога) внуку его великому князю Василию Васильевичу, и если велит мне князь великий Витовт, то я буду послаблять ему на всякого и жить с великим князем Васильем Васильевичем по старине. А если будет великому князю Витовту с внуком его какое нелюбье или с дядьями его или с братьями, то мне пособлять своему господарю на них без хитрости. А великому князю Витовту в вотчину мою не вступаться ни в землю, ни в воду по рубеж Рязанской земли моей Переяславской вотчины с уступкою (Литве) Тулы*, Берестья, Ретани, Дорожена и Заколотена Гордеевского. А суд и исправу давать мне ему во всех делах чисто, без переводу; съехався с судьями великого князя Витовта и поцеловать крест, пусть судьи мои решают без всякой хитрости, по правде; а если в чём не сойдутся, то пусть идут к великому князю Витовту, и кого князь обвинит, тот и заплатит».(* Акты Арх. I. N 25, 26.)

Вместе с рязанским князем поддался Витовту и пронский Иван Владимирович; его договорная грамота написана почти теми же словами.
* В договоре между Олегом и Дмитрием Тула поставлена в какое-то исключительное положение; и тот и другой князь, по-видимому, от неё отказываются. «Тула, как было при царице при Тайдуле, и коли ея баскаци ведали». Но судя по договору Ивана Федоровича с Витовтом, она считалась за Рязанью. Вероятно, Олег, вопреки условиям 1381 г., присоединил её впоследствии к своему княжеству.

В 1430 г. мы находим Ивана Федоровича на великолепных пирах в числе знатных гостей, которых угощал Витовт. Спустя несколько месяцев литовский князь скончался, в Литве начались смуты и усобицы, а вместе с тем окончилась кратковременная зависимость от неё рязанцев, но только для того, чтобы возобновились их прежние отношения к Москве, хотя и здесь в то же время открылась борьба между Василием Васильевичем и Юрием Галицким.

Иван Федорович сначала целовал крест Василию и посылал свою дружину вместе с москвитянами воевать волости Юрия*. (* Об этом обстоятельстве упоминается в Догов, гр. Юрия Дмитр. с Иваном Фед. I. N 48) Но когда Юрий одолел племянника и сел на московский стол, Иван Федорович перешел на его сторону и заключил с ним договор**.( ** СГГиД. I. N48.)

Юрий обещает считать Ивана Федоровича себе племянником, сыновья его: Василий Косой — равным братом, а Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный — старшим. Рязанский князь обязывается сложить с себя целование к Василию Васильевичу и быть против него и против других недругов заодно с Юрием. Отношения князей и границы княжеств определяются почти такими же условиями, как в 1402 г. Против прежних грамот замечательно следующее прибавление:

«А где ты, князь великий, всядешь на конь против своего недруга, и мне князю великому Ивану, самому пойти с тобою без ослушанья. А где пошлешь своих воевод, и мне своих воевод послати с твоими воеводами».

Тула и Берестий, уступленные Витовту, теперь опять возвращаются к Рязани. Из той же грамоты узнаём, что князья рязанский и пронский незадолго перед тем временем окончательно помирились и вместе подчиняются московскому, а третейским судьей опять признают митрополита; самый договор Иван Федорович заключает вместе от себя и от пронского князя с его братьями.

Этот договор был заключён в 1434 г., т.е. после второго занятия Москвы галицким князем. Но в том же году Юрий скончался и Василий Васильевич воротился в Москву. Для Рязани поменялось только лицо, а отношения к великому князю московскому остались те же самые. Вообще незаметно, чтобы рязанцы принимали деятельное участие в борьбе Василия Тёмного с Дмитрием Шемякой.

В 1447 г., когда Василий окончательно утвердился на московском столе, последовал новый договор с рязанским князем*. (* N 652) Иван Федорович признает Василия старшим братом, Ивана Андреевича Можайского — равным, а Михаила Андреевича и Василия Ярославича Боровского — младшими. Далее опять повторяются почти те же условия, какие и в предыдущих грамотах. Заметим только прибавление о литовских отношений:

«А всхочет с тобою князь велики литовский любви, и тобе с ним взяти любовь со мною по думе; а писати ти с ним в докончательную грамоту, что есь со мною с великим князем с Васильем Васильевичем одинъ человекъ.  А пойдёт на тебя князь великии литовский, и мне князю великому Василью пойти самому тебя боронити. А пошлёт на тебя своих воевод, и мне послати своих воеводъ тебя боронити».

Дополнением к последней статье служат следующие слова из договора, который, спустя два года, Василий Васильевич заключил с Казимиром Литовским*:

«А брат мои молодший, князь великий Иван Федорович рязанскии, со мною, с великим князем Васильем в любви. И тобе, королю, его не обидити. А в чом тобе, брату моему, королю и великому князю Казимиру, князь великии Иван Федорович сгрубит, и тобе, королю и великому князю, мене обослати о том, и мне его всчунути (уговорить) и ему ся к тобе исправити. А не исправится к тобе, моему брату, рязанский; и тобе королю, рязанского показнити. А мне ся в него не вступати. А всхочет ли брат мои молодший, князь великий Иван Федорович, служити тобе, моему брату, королю и великому князю: и мне, великому князю Василью, про то на него не гневаться, ни мстити ему».(* Акты Зап. Рос. 1. N 50)

Здесь московский князь, вопреки условиям 1447 г., отказывается помогать рязанцам против Литвы, зато рязанскому князю предоставлено более свободы нежели прежде, он по собственному выбору может примкнуть к Литве или Москве. Но это была только дипломатическая уловка со стороны московского правительства, а на деле оно уже могло быть спокойно на счёт литовского соперничества. По крайней мере, после Витовта со стороны Рязани почти невидно колебания между той и другой зависимостью до времён Василия III. Если мы не можем указать на значительные войны, зато мелкая вражда на границах время от времени могла породить довольно сильное неудовольствие между Рязанью и Литвой. В этом отношении от XV ст. сохранился очень интересный документ, известный под именем: «Посольство до Великаго князя Рязанскаго з Вильны Васильем Хребтовичем».

В 1456 г. прибыл в Переяславль к Ивану Федоровичу посол из Литвы Василий Хребтович и подал ему грамоту от Казимира IV. В этой грамоте Казимир жалуется рязанскому князю на его подданных, которые в ту весну накануне Николина дня внезапно пришли под город Мценск, выжгли его, повоевали окрестности и увели много пленников. И прежде нередко были обиды литовским украинным людям от рязанских, а теперь последние, не довольствуясь воровством и грабежом, поднимают открытую войну. Король требует, чтобы рязанцы возвратили пленников и пограбленное имущество, чтобы они в литовской земле зверей и бобров не били, пчёл не драли и рыбы не ловили**.

  ** Акты Зап. Рос. 1. N 58. Приводим здесь эту интересную грамоту вполне:
«1456 июня 9 … Казимир, король Польский и великий князь Литовский всказал: «Издавна предкове наши з вашими предки были в любьви и в докончаньи, а и мы со отцем твоим были потому ж как и предкове наши; а земли наши украинные межи собою во упокой были, а обидным делом суд и право было на обе стороне».  
Казимир, король и великий князь (всказал): «Тыми, пак, разы приехал к нам наместник наш Мценский и Любуцкий, князь Дмитрей Путятич, и поведал нам, иж твое люди з твоее земли пришодши безвестьно, сее весны, канун Николина дня, войною, под город наш Мценск, место выжьгли, села повоевали и многий шкоды починили, и люди головами в полон повели».  
Казимир, король и великий князь всказал: «А и перед тым, нам многий жалобы прихоживали от украиньников наших, иж им кривды и шкоды великий деються з твоее земли, от твоих людей, в татьбах и в забоех и в грабежох; а ныне пак не только татьбою, але явно воюют, и головами в полон ведуть, и места и села жьгуть».  
Казимир, король и великий князь (всказал): «Про то напоминаем тебе: с твоим ли ведомом то будут люди твои вчинили, аль не с твоим, абы еси о том доведался; если будут, без твоего ведома, люди твои то вчинили, и ты бы еси велел то нам оправити. А што люди наши головами в полон побраны, тых бы еси велел то нам поотпускати, а животы и статкы велел бы еси поотдавать; а тых людей, который будут то чынили, велел бы еси сказьнить, абы вперед того не было. А если нам того не велиш оправити, а полону, што побрано животов и статков, не велишь поотдавать, будь тобе ведомо, иж мы за свое далей не будем терпеть».
Казимир, король и великий князь (всказал): «А которые бы шкоды и кривды делалися твоим людем от наших людей, з нашое земля, и ты бы нас обсылал, абыхмо приказывали нашим наместником тым делом обидным управу давати, на обе стороне, абы правый не гибли, а виноватый кажьнены были; и так было безвестьно и без отказу, войны не пускати, и огнем не жечи, и голов в полон не вести».   Казимир, король и великий князь (всказал): «Також поведал нам князь Дмитрей Путятичь, штож люди твои, з твоее земьли в нашой земьли звер бьють, а пьчолы деруть, а по рекам бобры бьють и рыбы ловять, где изъдавна им входов не бывало, и иные многие школы делають: и ты бы людем своим приказал, ажь бы в нашой земьли зверу не били, а пьчол не драли, а по рекам бобров не били и рыб не ловили, где изъдавна им входов не бывало; бо мы в твою отчизну, в земьли и в воды, не велим вступатися, где кому изъдавна вступа не было» «. (Из Литов(ской) Метрики.)

Результаты этого посольства нам не известны. Из грамоты видно, что обиды между пограничными жителями были взаимные. Да и невозможно было их избежать при неразвитости общества и отсутствии точного определения границ. Подобные пересылки русских князей с литовским правительством по поводу беспорядков на границах были делом довольно обыкновенным в те времена и, кажется, не вели ни к каким серьезным результатам***.  (*** См. пресылки Москов. правительства с Литов. о том же предмете. Акты Запад. Рос. 2. N74, 143, 169).

Княжение своё Иван Федорович заключил весьма важным фактом. В 1456 г. он скончался, вскоре после своей супруги, чернецом Ионой, завещая Василию Тёмному соблюдать Рязанское княжество вместе с восьмилетним сыном Василием, вероятно, до его совершеннолетия. Великий князь взял мальчика и его сестру Феодосию к себе в Москву, а в рязанские города и волости послал своих наместников*. ( *Ник. 5.283, 284)

Далее…Василий Иванович (1456-1483 гг.) и его супруга Анна.