Иловайский Д.И.
История Рязанского княжества.
Глава VI. Последняя эпоха самостоятельности. 1402-1520 гг.
Василий Иванович (1456-1483 гг.) и его супруга Анна.
— Присоединение Пронского удела к Рязанскому. — Иван Васильевич. 1483-1500 гг. — Договоры с Иваном III и братом Федором. Иван Иванович. 1500-1520 гг. — Федор отказывает свой удел великому князю московскому. — Великая княгиня рязанская Агриппина. — Татарские набеги.
Самостоятельность Рязанского княжества, видимо, прекратилась. Можно было ожидать, что собиратели Руси воспользуются удобным случаем, чтобы навсегда покончить с соседним уделом. Но прошло восемь лет после смерти Ивана Федоровича, и, вопреки подобным ожиданиям, великий князь Иван III и мать его Мария отпускают Василия Ивановича на его отчину, на великое княжение рязанское. Зимой того же года Василий приехал в Москву и взял за себя княжну Анну Васильевну, меньшую сестру Ивана III. Брак совершился 28 января 1456 г. в соборной церкви Успения Богородицы, а на память Трёх Святителей молодые отправились в Рязань*.(* Ник. VI., Чт. О. И. и Д. IV., Татищ. I., ПСРЛ. IV. 149.)
Вопрос, почему Иван III не воспользовался случаем присоединить к Москве Рязанское княжество, за отсутствием прямых указаний в источниках, мы можем объяснять только гадательным образом. А именно, с возвращением своего князя, Рязань едва ли приобретала большую независимость, чем в то время, когда ею управляли московские наместники. Василий Иванович уже привык слушаться во всем великого князя московского как своего отца и благодетеля; новые узы родства ещё более скрепили их близкие отношения. Опасаться трудной борьбы было излишне при слабости Рязанского княжества сравнительно с Москвой. Предпочесть литовское подданство рязанцам не было никакого основания.
А между тем многочисленное и храброе население Рязани ещё не отвыкло от своих собственных князей и живо помнило прежние времена независимости и славы, нерасположение к москвитянам, как необходимое следствие долговременных враждебных отношений, может быть, не раз обнаружилось при господстве московских наместников. На этот факт можно смотреть как на один из примеров замечательной политической дальновидности Ивана III. Он обратил своё внимание на более важные дела и, готовясь к решительной борьбе с татарами, Тверью, Новгородом и Литвой, предпочёл лучше ждать ещё более удобного случая и иметь под рукой верного подручника, чем явной несправедливостью давать повод к разным попыткам, которые могли наделать ему лишних хлопот. Впрочем, нельзя сказать утвердительно, поступил ли Иван III в этом случае по собственному усмотрению, или по мысли своего отца, который не хотел обмануть доверенности к нему Ивана Федоровича. Как бы то ни было, Рязань более полувека еще имела собственных князей и удержала тень самостоятельности.
Василий Иванович княжил 19 лет, и все это время ни разу не было нарушено его доброе согласие с Москвой, т.е. он ни разу не обнаружил попытки выйти из под опеки московского князя. Одна из главных ролей в рязанской истории второй половины XV века, бесспорно, приходится на долю княгини Анны Васильевны. Пользуясь расположением к себе брата, она имела большое влияние на его дружеские отношения к рязанцам. Мы не один раз встречаем ее в Москве, где она гостит у родных, в 1467 г., например, 14 апреля, она родила здесь сына Ивана.
Может быть, благодаря именно её посредничеству, княжение Василия Ивановича ознаменовалось окончательным присоединением к Рязани Пронского удела. Неизвестно, когда умер Иван Владимирович Пронский. Около 1427 г. он был еще жив и поддался Витовту, но в 1434 г. в Пронске уже господствовали его сыновья, как видно из договорной грамоты Ивана Владимировича с Юрием Галицким.
После Ивана Владимировича остались три сына: Фёдор, который наследовал титул великого князя, (если Федора Владимировича уже не было в живых) потом Иван Нелюб и Андрей Сухорукий. В договоре 1447 г. также упоминаются князь пронский с братьями. Далее источники не упоминают о Пронске, как и об отдельном княжестве. Надобно думать, что пронские князья в шестидесятых или семидесятых годах XV века сходят со своей прежней сцены, и потомство их вступает в круг княжеской аристократии при московском дворе.
Каким образом и при каких обстоятельствах совершилось присоединение пронского удела к Рязани, мы не знаем; видим только, что великий князь рязанский Василий Иванович при кончине благословляет городом Пронском своего старшего сына*. Конечно, это присоединение не могло иметь места без соизволения Ивана III. Есть еще, по-видимому, известие о великом князе пронском: именно, в договорной грамоте Казимира IV с князьями Воротынским, одоевским и новосильским, от 10 апреля 1483 г. (*Акты Зап. Р. I. N 80.) сказано:
«А с великим князем Московским, и с великим князем Переславским, и с великим князем Пронским, хто будет тая великия княжения держати, с тыми им суд имети по старине». Но выражение, «хто будет тая великия княжения держати» указывает только на общее место, на привычную форму.
В договоре Ивана III с Иваном Рязанским, от 9 июня 1483 г., против прежнего обыкновения уже не говорится ни слова о пронских князьях, и определение границ показывает, что пронский удел не отделялся от рязанского. Положительное же известие о соединении Пронска и Рязани относится к 1496 г.
Василий Иванович скончался в 1483 г. 7 января во время обедни*.(* Ник. 6. 117.) Он имел не более 35 лет от роду и после себя оставил двух сыновей Ивана и Федора, между которыми разделил своё княжество. Старшему с титулом великого князя достались города: Переяславль Рязанский, Ростиславль и Пронск, а младшего отец благословил Перевитском, Старой Рязанью и третей частью из Переяславских доходов. Они оба были ещё очень молоды, Ивану было 16 лет, и потому он долго не выходил из воли своей матери, княгини Анны.
Василий Иванович, судя по надписи на его гробнице, так же как и сыновья его, имел прозванье Третного. На вероятное происхождение этого прозвания указано в Рязанских достопамятностях по поводу построения церкви Иоанна Златоуста:
«А Рязань, как из грамматы царя Ивана Васильевича 7045 года Солотченскому архимандриту данной видно, разделялась издревле на трети. Да в списке с правой грамматы 7043 года на починок Неретин упоминается, что село Перкино в книгах письма Ивана Ивановича Волынскаго написано в двух третях, в Каменском стану, а село Засечье и починок Неретин в княжъ Федоровой трети Ивановича Великаго князя Рязанскаго» (вероятно, Федора Васильевича удельного князя рязанского).
В том же 1483 г. отношения между Москвой и Рязанью были определены новыми договорными грамотами* (* N 115 и 116). Великий князь рязанский Иван Васильевич обязуется считать Ивана III и его сына старшим братом и приравнивается к удельному московскому князю Андрею Васильевичу. Далее, он обязуется всегда быть заодно с Москвой, не сноситься с литовским князем и не вступать в литовское подданство, так же не сноситься с теми удельными князьями, которые ушли в Литву. Замечательна в этом договоре статья о служебных татарских царевичах, которым отведены были адеста на Оке между Рязанью и Муромом. Рязанский князь должен давать Дань-яру и его преемникам то же самое, что давали его отец и дед по положению Василия Тёмного; он не может сноситься с ними ко вреду московского князя, а беглых мещерских князей обязан не только не принимать к себе, но отыскивать их и выдавать москвитянам. Границы между княжествами назначены уже другие. Из прежних пограничных линий сохранилась только та, которая шла от Коломны вверх по Оке, Цне и Владимирскому порубежью. Особенно сократились рязанские пределы на западе**.
** «А что купля отца нашего за рекою за Окою Тешилов и Венев и Растовец и иная места, и тем нашим землям с твоею землею рубеж от Оки с усть Смедвы в верх по Смедве до усть-Песоченки, а Песоченкою до верховья Песоченскаго, а от верховья Песоченки через лес прямо к Осетру к усть-Кудесны, а Кудесною в верх до верховья, а от верховна Кудесны прямо в верх Табалом, а по Табалом на низ в Дон … а тебе (Ивану Рязанскому) не вступатися в нашу отчину в Елечь и во вся Елецкая места, а Меча нам ведати вопче».
С этой стороны они отодвинуты почти на те же места, по которым проходили в начале XIII века, т.е. все позднейшие приобретения рязанцев в княжествах Северских навсегда отошли к Москве. На востоке в Мещере рязанский князь отступился от всех мест, купленных его предшественниками, начиная с Олега Ивановича.
Семнадцатилетнее княжение Ивана Васильевича прошло так же тихо и в таком же согласии с политикой Ивана III, как и правление его отца. Рязанский князь на своей отчине и дедине, в сущности, был московским наместником, он беспрекословно исполнял приказания дяди и посылал свои войска на его службу. Наиболее замечательный поход совершили рязанцы в 1492 г. для завоевания городов Серпейска и Мезецка, которые незадолго перед тем поддались Москве, но были захвачены опять литовцами. К москвитянам присоединились рязанский удельный князь Федор Васильевич со своей дружиной и войска его старшего брата под начальством воеводы Иньки Измайлова. Поход увенчался успехом*. (* Ник. 6. 133. ПСРЛ. IV. 161)
До нас дошёл любопытный договор от 19 августа 1496 г., которым братья Иван и Фёдор определили свои взаимные отношения и границы своих уделов*.(* N 127 и 128.) Фёдор обязуется: держать великое княжение Ивана честно и грозно без обиды; хочет ему везде и во всем добра, быть с ним заодно на всякого недруга и не ссылаться ни с кем без его ведома. Великий князь обещает жаловать его и печаловаться о его отчине. Никто из них не должен вступаться в чужой удел и искать его под братом или под его сыновьями. Заметим при этом следующее место грамоты:
«… а не будет у меня детей, и мне великому князю великимъ княженьем благословити тобя своего брата, а не будет у тобя детей, и тебе, моему брату, своей отчины не отдати никоторою хитростью мимо меня, великого князя».
Мать их Анна, кроме своих купленных дворов в городе, получает четверть всех доходов в обоих уделах. Орду знает только один великий князь и платит ясак служебным татарским царевичам как от себя, так и от своего брата. Потом обозначаются границы уделов, впрочем, не везде ясно и определенно*.
* «А промеж нас роздел земли от Оки реки по Вакиных деревня, да по Голцово, да по Ивачеву деревню, а Вакиных деревня и Голцово в великого князя стороне, а Романовское село и Ивачева деревня во княжи Феодорове стороне; а от Ивачевых деревни … на низ до речки до Мечи, да на низ по Мечи до речки до Пилеса, да Пилесом в верх по лесу по Карийскому к Мосоловская деревни, а Мосоловская деревня во княжи Феодорове уделе; о от Мосоловскои деревни вниз по Осетру до устия и по рубежу, те деревни, пашни свои, и ухожаи ведают по старине. А рубеж Переславлю с Рязанью от Оки реки по Лубяной вверх направо к Переславлю, а налево к Рязани; а от верху Лубяной по перевертам к Тысьи, а от Тысьи по Щучьей вверх, а от Щучеи по перевертам к Исьи, да по Исьи на низ до устиа, да на низ по Оке реке до усть-Прони, да Пронею вверх до Жорновиц, от Жорновиц подле лесу назад заполья, да позад березовой поляны, до рубежа до Мещерского, куда наши бояре ехали».
Удел Фёдора состоял из двух неравных частей: большая сосредоточилась около Старой Рязани, меньшая — около Перевитска. В самом Переяславле Федору отделялись часть княжеских дворов в городе, посад, несколько мельниц, луг и поле возле города, треть городских пошлин и часть в судебных городских доходах. Разного рода княжие люди: ловчане, рыболовы, псари и пр. были также поделены между братьями. Младший обязывается поддерживать треть городских укреплений. Князья не должны покупать друг у друга сел и держать закладней. Отношения удельного рязанского князя к старшему брату, если судить по договору, были почти те же самые, в каких последний находился к великому князю московскому и в каких к Ивану III состояли его младшие братья, но в действительности имели силу разве только экономические статьи договора, а в делах политики оба князя были покорными слугами Ивана III.
Из внутренних событий в Рязани при Иване Васильевиче мы знаем весьма немногое. В сентябре 1494 г. был такой страшный пожар в Переяславле, что почти выгорел весь город и колокола расплавлялись на колокольнях. В августе 1497 г. княгиня Анна ездила в Москву повидаться с братом и была там принята с великой честью. Сам Иван III с детьми и боярами встретил её на Всполье за Болвановьем; так же выехала навстречу к ней великая княгиня Софья с невесткою Еленой и со своими боярынями. Анна прогостила здесь до Крещения и в это время помолвила свою дочь за одного из знатных московских бояр, князя Федора Ивановича Вельского, принадлежавшего к потомкам Гедимина. После Крещения великий князь отпустил сестру домой с большими дарами, брат Юрий проводил её до Угрешей. Анна спешила в Рязань для свадьбы, которая была сыграна в январе месяце*. (* ПСРЛ. VI. 42, 43. Татищ. Чт. О. И. и Д. N IV. 129.)
29 мая 1500 г. в третьем часу дня скончался великий князь рязанский Иван Васильевич, носивший прозвание большой области — Третного. Он был женат на Агриппине Федоровне, урожденной княжне Бабич, и оставил сына Ивана по пятому году*.
* Герберштейн в своей Вег. Mosc. auct. 48 стр. рассказывает, будто «у Ивана Васильевича было три сына: Василий, Федор и Иван. По смерти отца два старшие брата затеяли усобицу и сразились на поле близ города Рязани: один из них пал в битве; оставшийся победителем умер вскоре на том же поле. В память этого события на месте поставлен был дубовый крест». Но в русских источниках нет ничего подобного. Да едва ли и могли остаться после Ивана Васильевича взрослые сыновья, так как он скончался 33 лет от роду. Иностранцу же притом легко было поверить ложным слухам или перемешать события.
Малолетний князь наследовал отцу сначала под опекой матери и бабки, но последняя немногим пережила своего сына и скончалась в следующем 1501 г. на Светлой неделе в среду. С именем княгини Анны связано воспоминание о мире и тишине, господствовавших на Рязани в продолжение 37 лет, которые провела в этом краю любимая сестра Ивана III.
Удельный рязанский князь Фёдор Васильевич жил до 1503 года; он умер бездетным и мимо племянника отказал свои волости великому князю московскому. Такой поступок, по-видимому, не противоречил договору 1496 года, потому что в нём было условие не отдавать кому-либо своей отчины только мимо самого старшего брата, хотя при этом, очевидно, подразумевались и дети последнего. На эту добровольную уступку Рязанского удела московскому правительству указывает сам Иван III.
«А что ми дал сестричич мой, князь Федор Васильевич рязанской, — говорит он в духовном завещании, — свою отчину на Рязани в городе и на посаде свой жеребей, и Старую Рязань, и Перевитеск с волостьми и с путми, и с селы, и с бортью, и с тамгою и со всеми пошлинами, потому, как ся делил с своим братом, со князем с Иваном, и аз ту его вотчину … даю сыну своему Василью»*. (* ПСРЛ. IV. 163. VI. 42, 43. Ник. 6, 159. Гербершт. 48. СГГиД. N 144. )
О Фёдоре Васильевиче упоминается в наказе Ивану III Якову Темешову в 1502 г.. В том же году дана им запись на село Сильчино. Ряз. Грам. Пискарева. N 9. Духовная Ивана III написана около 1504 г. Следовательно, смерть Федора надобно отнести к 1503 г.
Таким образом, в начале XVI века от древнего Рязанского княжества оставалась только небольшая часть земель, со всех сторон охваченная московскими владениями; самая колыбель княжества Старая Рязань была в числе этих владений. Непосредственное господство Москвы уже переступило через заветный рубеж, по правую сторону средней Оки, и проникло в самое ядро Рязанской области. На переяславском столе сидел бессильный отрок; управление княжеством сосредоточилось в руках женщины; рязанцы уже свыклись с мыслью о подчинении Москве, и Ивану III стоило только произнести слово, чтобы уничтожить всякую тень их самостоятельности. Но он не произнёс этого слова и предоставил сыну принять последний столб, на котором ещё держалась половина кровли. Чтобы понять, какой характер имела в то время зависимость Рязани от Москвы, стоит только прочесть наказ Ивана III Якову Темешову, который провожал через Рязанские земли кафинского посла в 1502 г. Иван посылает поклон великой княгине рязанской Агриппине и, между прочим, ей сказать:
«Твоим людем служилым, боярам и детем боярским и сельским быти всем на моей службе: а торговым людем лучшим и середним и черным быти у тобя в городе на Рязани. А ослушается кто и пойдет самодурыо на Дон в молодечество, их бы ты Аграфена велела казнити, вдовьим, да женским делом не отпираясь; а по уму бабью не учнешь казнити ино их мне велети казнити и продавати; охочих на покуп много. Кланяюсь»*. ( * Чт. О. И. и Д. I. Заметки о Ряз. Зем. Макарова.)
Прежде, нежели перейдём к последнему факту в истории Рязанского княжества — к уничтожению его самостоятельности, воротимся назад и бросим взгляд на отношения с татарами в течение пройденного столетия. События на юго-восточной стороне были только повторением прежнего; дань, платимая в Орду, не мешала кочевникам время от времени напоминать о себе губительными набегами. После смерти Олега Ивановича до 1514 г., летописи упоминают до 15 наиболее значительных нападений, из которых только пять не остались безнаказанными. А именно: осенью 1405 г. татары нечаянно напали на Рязань; Фёдор Ольгович послал за ними в погоню; воеводы побили много неприятелей и отняли у них добычу; то же самое повторилось в 1411 г.
Но в 1415 г. неприятели повоевали рязанские волости за Доном, взяли Елец и убили елецкого князя. Затем приводится целый ряд набегов почти в одинаковых выражениях: «приходиша татарове на рязанские украйны и много зла сотвориша, и отъидоша с полоном». Нужно заметить, что кроме тех случаев, когда сама Рязань служила целью татарских нападений, ее земли подвергались опустошениям почти каждый раз в случае войны между ханами и московскими князьями; например, в 1408 г. Эдигей на возвратном пути от Москвы мимоходом взял город Рязань. Но татарам редко удавалось переступить за Оку и напасть на самые московские волости; обыкновенно великокняжеские воеводы встречали их в Рязанской земле, которая неминуемо становилась поприщем кровавых столкновений, во всяком случае, для нее разорительных; притом вследствие своей зависимости от Москвы рязанцы поневоле вместе с ней подвергались ханскому гневу.
В 1444 г. пришел на Рязань царевич Мустафа с многочисленной татарской ратью, пограбил волости и села и, остановившись в степи, послал сказать рязанцам, что они могут выкупать у него пленников. Те действительно их выкупили. Вскоре Мустафа опять пришел в Рязань с миром и с намерением провести в ней зиму, потому что в степи оставаться было невозможно; осенью она вся погорела пожаром; зима настала самая жестокая с глубокими снегами и сильными вьюгами; лошади татарские попадали от бескормицы, а всадники мерзли от холода. Мустафа, неизвестно почему, был впущен в Переяславль Рязанский без сопротивления; татары его расположились отчасти в городе, отчасти в окрестностях.
Когда узнали о том в Москве, Василий Темный послал на Мустафу воевод Василия Оболенского и Андрея Федоровича Голтяева со своей дружиной, к которой присоединился отряд мордвы на лыжах. Рязанцы выслали царевича из Переяславля, и он, кое-как укрепившись на берегу Листани, верстах в десяти от города, приготовился к отчаянной обороне. Нападение произведено было с двух сторон: с одной — московская пехота, вооруженная ослопами, топорами и рогатинами; с другой — мордва и рязанские казаки на лыжах с копьями, рогатинами и саблями.
Сопротивление, оказанное татарами, достойно было лучшим временам их славы. Цепенея от холода, лишенные возможности бросать свои меткие стрелы, они защищались рукопашным боем, резались крепко и не сдавались в плен; наконец, подавленные числом, неприятели большей частью были перебиты, и сам Мустафа пал в сече со многими мурзами. Гибель храброго царевича не осталась без мести: спустя несколько месяцев татары Золотой Орды воевали рязанские украйны.
Далее заметим нападение на Рязань Ахмата, царя Большой Орды, в 1460 г. Он осадил Переяславль в Успенский пост и стоял под городом шесть дней, но граждане мужественно отбивали неприятелей. Один из ханских военачальников Казат Улан мурза доброжелательствовал рязанцам, вероятно, подкупленный ими, и царь, видя неудачу, со стыдом ушел в степь, а на мурзу Улана положил нелюбье. Потом осенью 1468 г. татары опустошали окрестности Рязани. Граждане погнались за ними и храбро вступили в бой, но, когда неприятелю удалось подсечь у них знамя, они расстроились и обратились в бегство.
С 1480 г. вместе с Москвой и Рязань навсегда избавилась от ига, которое, впрочем, в последнее время существовало только номинальным образом. Золотая Орда после крымского погрома уже не в состоянии была высылать по-прежнему толпы грабителей, и нападения с этой стороны, по-видимому, прекратились. В следующие 30 лет о них почти не слышно; Рязанская земля, спокойная внутри и безопасная извне, в это время наслаждалась отрадным отдыхом.
Только раз под 1493 г. летопись говорит о том, что приходили татары ордынские казаки нечаянно на Рязанскую землю, взяли три села и скоро ушли назад. Опасность с юго-востока миновала, зато в начале XVI в. еще более усилилась опасность с юга. Пока был жив Иван III и его неизменный союзник Менгли-Гирей сдерживал беспокойную Орду, крымские татары оставляли в покое русские пределы, но в княжение Василия Ивановича начинаются их опустошительные набеги на наши южные украйны. Так в июне 1513 г. царевич Бурнаш-Гирей, сын Менгли, подступил к Рязани, взял острог, но от города был отбит и ушёл прочь*. (* Ник. 4. 312; 5. 36, 55, 123, 128, 157, 192, 194, 279; 6. 137. 193. Арх. 132.)
Преемник Ивана III начал господствовать в Рязанской земле так же, как его отец, владея уделом Фёдора Васильевича, он именовал себя между прочими титулами и князем рязанским. Агриппина, по-прежнему была верной исполнительницей приказаний, получаемых из Москвы. Но такой порядок вещей не мог держаться долгое время. Василий ждал только повода для того, чтобы дело могло иметь вид справедливости, и обстоятельства не замедлили помочь ему в этом случае.
Нет никакого сомнения, что в Рязани, при княжеском дворе, как и в других великих уделах, в продолжение XV века шла глухая борьба между приверженцами московского влияния и его противниками. Последних мы не будем называть патриотами, потому что их стремления и симпатии определялись более всего личными интересами; чистых патриотов между рязанскими боярами, вероятно, было немного. Во второе десятилетие XVI в. борьба партий оживилась. Между тем как великая княгиня Агриппина, окруженная многочисленными сторонниками Москвы, беспрекословно подчинялась Василию, партия собственно рязанская собралась вокруг молодого князя.
Далее… Иван Иванович, последний князь рязанский.