Как отмечали Масленицу в XVII веке?

Масленичную неделю в старину называли Сырной неделей. Название возникло оттого, что мясная пища была уже под запретом, но остальные скоромные, то есть не постные, продукты разрешались.

Русские торжественные застолья на Масленицу отличались таким разнообразием кушаний и красотой стола, что нравились иноземцам даже больше, чем обеды в обычные не постные дни. Зимой 1664 года царь Алексей Михайлович принимал английского посла Чарльза Говарда графа Карлайла. Англичанина встречали с большой пышностью, после аудиенции был дан стол в Грановитой палате, а позднее на Сырной неделе там же устроили ещё один обед для большого числа приглашенных и всей посольской свиты. Государь пировал в шубе из серебряной парчи, а стольники и чашники были «в золоте». Сохранилась подробная роспись блюд, которыми потчевали английского посла, среди них «блюдо икры осенней, блюдо стерляди, блюдо щучины, уха карасевая, уха линевая».

Сырная неделя была раздольем для сладкоежек. На обеде в честь графа Карлайла подавали:

«блюдо хворосту, блюдо орехов, блюдо шишек чешуйных, блюдо орлов и львов, шишки тестовые, шишки миндальные, орешки пряженые».

Блины в старину не являлись главным масленичным кушаньем, отдавали предпочтение фигурному печенью, особенно любили печеных зверей и птиц.

Но самые необычные и дорогие сласти того времени — сахарные фигуры, подкрашенные ягодными соками. Они служили украшением застолья и ценились как редкое лакомство.

На стол государя подавали коврижка сахарная большая, герб государства московского, вторая коврижка сахарная коричная, голова большая сахарная, с цветами весом в два пуда двадцать фунтов, сахарная мебель, утка, попугай, голубь, сахарное же изображение Кремля с людьми конными и пешими, марципаны, несколько десятков голов сахаров узорчатых. Сахар был в то время дорогим лакомством и такое обилие сахарных блюд свидетельствовало о великом торжестве. К царскому столу были поданы и другие лакомства не менее уважаемые в то время: смоквы, цукаты, цитроны, яблоки, шаптала, имбирь.

Для приёма английского посла изготовили две рощи из сахара: одна красная цветная, «на ней орёл золочен», вторая — «белая, на ней орёл серебрян».

Обе сахарные рощи лишь украшали столы, и после окончания пира государь велел послать их царевичам, красную — наследнику престола государю царевичу Алексею Алексеевичу, белую — Фёдору Алексеевичу.

Масленица — светское наименование дней накануне Великого поста. В допетровское время масленица уже была известно, но широкое распространение в России получила гораздо позднее, в конце XVIII – XIX веке.

В народе сохранялись дохристианские обряды, связанные с природным календарем и культом плодородия. Сплав христианских и древних народных обычаев стал характерной особенностью этого неофициального праздника.

Православная церковь не считала праздником Сырную седмицу, поскольку главным содержанием этих дней была подготовка души и тела к самому строгому и длительному 40-дневному посту.

Во вторник Сырной недели начиналась череда поминовений. В Успенском соборе — усыпальнице глав Русской православной церкви, — совершалась панихида по усопшим митрополитам и патриархам. Цари выходили на панихиды в «смирном платье» — одеяниях чёрного цвета — или в «панихидном наряде», выполненном из однотонных строгих по цвету тканей.

В этот же день царь отправлялся «к Архангелу Михаилу» — в Архангельский собор, служивший усыпальницей великих князей и царей, и в Вознесенский монастырь — место упокоения великих московских княгинь и цариц.

На Сырной неделе русские люди не забывали и об увеселениях. Масленица была разгаром традиционных зимних забав: катания в санях, снежных игрищ и кулачных боев. Одним из самых любимых развлечений было катание на санках с ледяных гор; катались до начала Великого поста, а на Масленицу — каждый день. Для царских детей сооружали на Государевом дворе деревянные скатные горы, с которых царевичи катались на санках или в корытцах.

В это время устраивали различные представления со зверями: медвежьи травли и смотр редких животных, привезенных из дальних стран. Медвежьи травли для увеселения горожан происходили около Кремля и были очень популярны в народе. Однажды привезли в столицу белых медведей, которые на глазах у собравшейся публики бились с собаками бойцовых пород.

В начале 1670 года зрелище наблюдал посланник Священной Римской империи германской нации Якоб Рейтенфельс:

«В субботу на масленице царь устроил на Москве-реке, покрытой льдом, травлю, в которой боролись между собой громадные английские и других пород собаки, с белыми медведями из страны самоедов. Зрелище было крайне забавное, так как те и другие часто не могли удержаться на ногах на сем скользком помосте».

«Самоеды», жители Крайнего Севера, привозили в столицу оленей, которых показывали царскому семейству «на дворце» — в одном из внутренних дворов резиденции. В 1666 году на Сырной неделе самоеды с реки Мезени «по указу великого государя ездили на оленях на дворце».

Еще одной традиционной зимней забавой было катание на тройках в больших санях-пошевнях. Название этих широких и низких саней возникло от слова «пошев» (корзина для коры, так как внутри ее обивали лубом или тесом).

На Масленицу готовили самые нарядные образцы саней — расписные, с резными деталями. В повседневной жизни это было обычное средство передвижения русских людей из небогатых сословий: ездили в пошевнях крестьяне, купечество и служилые чины. В праздничные пошевни запрягали тройку лошадей, дуги украшали колокольчиками, молодежь устраивала катания с шутками и песнями.

В последний день Масленицы появлялись шутовские поезда с ряжеными, «гороховым шутом» в виде соломенного чучела с распущенными волосами. Его катали по улицам, выставляли напоказ, а в полночь чучело сжигали, и это действо завершало проводы Масленицы.

В правление царя Алексея Михайловича на Масленицу вошли в моду фейерверки или, как их тогда называли, «летающие потешные огни» Их зажигали на льду Москвы-реки, а иногда в загородной резиденции монарха — селе Коломенском. Разноцветные вспышки огней в ночном небе завораживали московский люд, не привыкший ещё к таким увеселениям, толпы зрителей сбегались посмотреть на новое зрелище.

В конце XVII века царь Пётр Алексеевич превратил фейерверки на Сырной неделе в обязательное действо. Они стали происходить у Лефортовского дворца, где в устройстве огненной потехи принимали участие иностранные пиротехники. Старинный фейерверк был сложнее по своей организации, чем современные салюты, и гораздо эффектнее. Разноцветные пылающие фигуры и символы горели далеко за полночь и были видны с дальних окраин Москвы.

В «пяток сырной недели», в пятницу, государь в парадных покоях с неизменным усердием принимал подданных: родовитых бояр, служилых людей, близких и дальних родственников и жаловал их «к своей государской руке». Царедворцы выстраивались по старшинству и знатности, вначале — члены Боярской думы, потом — придворные и служилые чины. Каждый из них целовал царскую руку и говорил «прощеные слова», а царь произносил ответное прощение.

Церемония была длительной, продолжалась несколько часов, царь принимал сотни людей, но искренность и душевная самоотдача, с которой совершался ритуал, искупали физическую усталость.

На Сырной неделе немало времени отводилось важным христианским добродетелям — милосердию. На Масленицу, равно, как и на Рождество и Пасху, монарх совершал выходы из Кремля для раздачи милостыни нищим и убогим, навещал узников в тюрьмах и богадельнях, где собственноручно давал деньги «сидельцам», а некоторых тут же отпускал на свободу.

В воскресенье Сырной седмицы царь поднимался за несколько часов до рассвета и в сопровождении нескольких приближенных шёл по улицам Москвы «со своим государевым жалованьем», с милостыней. Иногда денежные суммы раздавались не лично монархом, а от его имени. В 1675 году царь Алексей Михайлович «указал боярину и оружничему Богдану Матвеевичу Хитрово послать во все приказы и на тюремный двор свою государскую милость».

Одной из форм царского милосердия был «стол» для нищей братии, который устраивали в эти дни в резиденции монарха. В 1675 году пир проходил сразу в двух дворцах: в Золотой Подписной и в Столовой палатах. «Верховых нищих», то есть тех, кому дозволялось бывать во дворце, угощали в Столовой палате, где их «великий государь кормил и денежной милостыней сам жаловал».

В прощённое воскресенье в канун Великого поста после окончания службы в Успенском соборе «великий государь ходил к прощению к святейшему патриарху Московскому и всея Руси». С середины XVII века обряд прощения совершали в Крестовой палате Патриаршего дворца — парадном зале резиденции главы Русской церкви в Московском Кремле, ранее он происходил в Столовой палате на Государевом дворе.

Царь являлся к владыке в сопровождении большой свиты: бояр, думных дворян и дьяков, ближних и приказных людей. В свиту входили также стольники, чашники, чарочники и ключники — столовые и комнатные чины, присутствие которых объяснялось особенностями предстоящего ритуала.

Крестовая палата «была наряжена для государева прихода», там присутствовало многочисленное духовенство. Патриарх встречал гостей в сенях, откуда все направлялись в Крестовую палату для совершения главного действа — поднесения прощальных чаш.

Эта церемония отличалась исключительной красотой, сложным чином и требовала немалого опыта и искусства. Вначале царские стольники из знатных княжеских фамилий вносили в зал кубки и ковши, наполненные «винами фряжскими и медами всякими, красными и белыми», которыми государь жаловал митрополитов и епископов. После этого «чашничали» представителей светской власти: стольники наливали хмельные напитки в чаши и подносили их патриарху, а тот подавал сосуды всем боярам, окольничим и думным дьякам. Затем стольники по очереди вручали владыке кубки, наполненные европейскими белыми и красными винами, и драгоценные ковши с русским мёдами.

Принимая сосуды с винами, патриарх отливал немного из них в свою чашу и затем подавал государю «всех питей по три кубка». Царь отпивал из каждого и отдавал кубки стольникам, которые несли их назад в сени, где находился принесенный из Сытного двора питейный поставец.

Подача прощальных чаш не проходила в молчании, она сопровождалась словами прощения, которые произносили все присутствующие в Крестовой палате, получая драгоценные кубки.

После завершения ритуала наступало время сокровенной беседы государя и владыки о сути христианской веры и чистоте покаяния, которая происходила с глазу на глаз и являлась своего рода исповедью.