Алексей Леонов первый в открытом космосе

18 марта 1965 года советский космонавт Алексей Архипович Леонов первым в истории человечества совершил выход в открытый космос и первое, что он увидел на Земле был Крым и Чёрное море. Алексей Леонов рассказывал:

«Когда я, с трудом оторвавшись, шагнул в эту бездну — всё внутри замерло… Звёзды были и слева и справа, и вверху, и внизу, и я находился среди звёзд. Постепенно всё успокоилось, и я понял, что я сам частица этого гигантского мира, где человек живёт как песчинка.»

После полёта первого в мире космонавта Юрия Гагарина 12 апреля 1961 года весь мир был увлечён космосом и с большим интересом наблюдал за космической гонкой СССР и США. К 1965 году на космической орбите уже побывали 10 советских космонавтов, среди них была первая женщина космонавт Валентина Терешкова. Впрочем, стремление выйти в открытый космос не было обусловлено исключительно желанием поставить очередной рекорд.

Руководитель советской космической программы Сергей Королёв обозначил планы выхода в открытый космос ещё в 1963 году.

«Моряк, находящийся на борту океанского лайнера, должен уметь плавать в океане и космонавт, находящийся на борту космического корабля или станции, должен уметь «плавать» в открытом космосе», — рассуждал Сергей Павлович.

Уже тогда Сергей Королёв понимал, что рано или поздно космонавтам потребуется решать разного рода сложности задачи снаружи корабля, например, его ремонт.

Во время полёта космического корабля «Восход-2» с космонавтами с позывным «Алмаз» 18 марта 1965 года командир Павел Беляев и второй пилот Алексей Леонов справились с несколькими серьезными нештатными ситуациями и даже смертельно опасными. Они были первыми!

Подготовка к полёту.

9 марта 1965 года экспедиция Центра подготовки космонавтов вместе с экипажами вылетела на полигон. В тот же день на второй площадке состоялось совещание ВВС и технического руководства пуска, на котором вновь обсуждался состав экипажей. Н.П. Каманин рассказал об итогах подготовки и расставил космонавтов по степени готовности: Леонов, Хрунов, Беляев, Заикин. Кандидатура Павла Беляева вызывала сильное сомнение, так как месяц назад во время тренировки в барокамере он начал задыхаться, но быстро обнаружил неисправность оборудования и устранил её. Однако же эксперимент был сорван. Несмотря на это, Каманин рекомендовал не менять основной экипаж, поскольку космонавты Леонов и Беляев вместе давно готовились и хорошо сработались. Он предложил утвердить Хрунова дублёром одновременно и командира, и второго пилота, обосновывая это тем, что он значительно лучше Заикина подготовлен для обеих должностей. В результате дискуссии решили экипажи не менять. Тем не менее на следующий день приняли решение: в день старта в скафандры одевать только трех космонавтов.

11 марта первый экипаж произвел «отсидку» в корабле. Второму экипажу поработать в летном корабле не дали — не осталось времени.

12 марта состоялся пуск станции «Луна» для посадки на Луну, и — неудачно. Не сработала 4-я ступень ракеты, и АМС осталась на орбите Земли под именем «Космос-60».

13 марта прошли последние контрольные занятия с экипажем. Когда они закончились, Сергей Павлович Королёв сказал: «Ну что ж, друзья, наверное, я в последний раз с вами на пуске. «Востоки» и «Восходы» слишком дорого мне обошлись…» Эти слова оказались пророческими. Пилотируемый пуск «Восхода-2» оказался для С. П. Королева последним. Через 10 месяцев его не стало.

16 марта 1965 года на Госкомиссии было принято решение вывезти ракетно-космический комплекс «Восход» на старт 17 марта и произвести его запуск 18 марта.

Вечером того же дня Госкомиссия утвердила экипажи: основной — командир подполковник П. И. Беляев с выходящим в космос майором А. А. Леоновым; запасной — командир майор Д. А. Заикин и выходящий майор Е. В. Хрунов.

Первый в мире выход человека в космос.

18 марта 1965 г. в 10 утра космический корабль «Восход -2» с космонавтами Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым на борту взлетел космодрома с Байконура. Масса корабля составила 5 682 кг — на 362 кг больше массы «Восхода». В начале второго витка вокруг Земли в 11 часов 28 минут шлюзовая камера корабля «Восход-2» была разгерметизирована и открыта, через 6 минут космонавт Алексей Леонов первым в мире покинул космический корабль.

Алексей Леонов совершил пять отходов и подходов от шлюза — самый первый отход от корабля был всего лишь на 1 метр, чтобы сориентироваться в новых для человека условиях. Следующие попытки были полноценными — Алексей Леонов отлетал от корабля почти на 5,5 метров! Впервые в мире человек вышел в космическое пространство объявил на весь мир командир корабля  Павел Беляев:

«Внимание! Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство!»

Телевизионное изображение парящего на фоне Земли Алексея Леонова транслировалось по всем телеканалам.

Алексей Леонов находился в условиях космического пространства 23 мин. 41 сек., а вне шлюза в открытом космосе — 12 мин. 09 сек. В это время он удалялся от корабля на расстояние до 5.35 метров. Во время выхода его скафандр был связан с бортом корабля специальным электрическим кабелем, так как не был полностью автономным.

Все это время в скафандре поддерживалась комфортная температура, а его наружная поверхность раскалялась на солнце до +60С и охлаждалась в тени до -100С. Командир экипажа Павел Беляев при помощи телекамеры и телеметрии следил за работой второго пилота в открытом космосе и был готов, если это потребуется, оказать необходимую ему помощь.

Запас воздуха в скафандре заканчивался — необходимо было возвращаться, однако все пошло не по плану. Из-за разности давлений в космосе скафандр сильно раздулся, потерял свою гибкость, и Леонов не мог втиснуться в люк шлюза, диаметр которого составлял всего один метр. Сделав несколько неудачных попыток, космонавт предельно снизил давление в скафандре и вопреки инструкциям и тренировкам сделал попытку протиснуться в шлюз головой вперед. Только после этого он с большим трудом развернулся и смог оказаться внутри «Восхода-2», пробыв вне корабля 23 минуты и 41 секунду, из них 12 минут и 9 секунд в открытом космосе. Однако проблемы на этом не закончились.

Через сутки, на 18 витке вокруг Земли, корабль приземлился в Пермской области, и ТАСС объявил о полном успехе полёта. Первый выход в открытый космос советские космонавты провели на 2,5 месяца раньше американцев.

О ряде серьёзных нештатных ситуаций, произошедших во время полёта и угрожавших жизни космонавтов позднее рассказал Алексей Архипович Леонов:

«Серьезных нештатных ситуаций в моем полёте на «Восходе-2» было семь, из них три или четыре были смертельными…

Когда создавали корабль для выхода в открытый космос, то приходилось решать множество проблем, одна из которых была связана с размером люка. Чтобы крышка открывалась внутрь полностью, пришлось бы урезать ложемент. Тогда бы я в него не поместился в плечах. И я дал согласие на уменьшение диаметра люка. Таким образом, между скафандром и обрезом люка оставался зазор по 20 мм с каждого плеча.

На Земле мы проводили испытания в барокамере при вакууме, соответствующем высоте 60 км… В реальности, когда я вышел в открытый космос, получилось немного по-другому. Давление в скафандре — около 600 мм, а снаружи — 10-9; такие условия на Земле смоделировать было невозможно. В космическом вакууме скафандр раздулся, не выдержали ни ребра жесткости, ни плотная ткань. Я, конечно, предполагал, что это случится, но не думал, что настолько сильно. Я затянул все ремни, но скафандр так раздулся, что руки вышли из перчаток, когда я брался за поручни, а ноги — из сапог. В таком состоянии я, разумеется, не мог втиснуться в люк шлюза. Возникла критическая ситуация, а советоваться с Землей было некогда. Пока бы я им доложил… пока бы они совещались… И кто бы взял на себя ответственность? Только Паша Беляев это видел, но ничем не мог помочь. И тут я, нарушая все инструкции и не сообщая на Землю, перехожу на давление 0,27 атмосфер. Это второй режим работы скафандра. Если бы к этому времени у меня не произошло вымывание азота из крови, то закипел бы азот — и все… гибель. Я прикинул, что уже час нахожусь под чистым кислородом и кипения быть не должно.

После того, как я перешёл на второй режим, все «село» на свои места. На нервах сунул в шлюз кинокамеру и сам, нарушая инструкцию, пошёл в шлюз не ногами, а головой вперёд. Взявшись за леера, я протиснул себя вперед. Потом я закрыл внешний люк и начал разворачиваться, так как входить в корабль все равно нужно ногами. Иначе я бы не смог, ведь крышка, открывающаяся внутрь, съедала 30% объёма кабины. Поэтому мне пришлось разворачиваться (внутренний диаметр шлюза -1 метр, ширина скафандра в плечах — 68 см). Вот здесь была самая большая нагрузка, у меня пульс дошёл до 190. Мне всё же удалось перевернуться и войти в корабль ногами, как положено, но у меня был такой тепловой удар, что я, нарушая инструкции и не проверив герметичность, открыл шлем, не закрыв за собой люк. Вытираю перчаткой глаза, а вытереть не удаётся, как будто на голову кто-то льёт. Тогда у меня было всего 60 литров кислорода на дыхание и вентиляцию, а сейчас у «Орлана» — 360 литров…

Я первый в истории вышел и отошёл сразу на 5 метров. Больше этого никто не делал. А ведь с этим фалом надо было работать, собрать на крючки, чтобы не болтался. Была громадная физическая нагрузка. Единственное, что я не сделал на выходе, — не смог сфотографировать корабль со стороны. У меня была миниатюрная камера «Аякс», способная снимать через пуговицу. Её нам дали с личного разрешения председателя КГБ. Управлялась эта камера дистанционно тросиком; из-за деформации скафандра я не смог до него дотянуться. А вот киносъёмку я сделал (3 минуты камерой С-97), и за мной с корабля постоянно следили две телевизионные камеры, но у них была невысокая разрешающая способность. По этим материалам потом сделали очень интересный фильм.

Но самое страшное было, когда я вернулся в корабль, — начало расти парциальное давление кислорода (в кабине), которое дошло до 460 мм и продолжало расти. Это при норме 160 мм! Но ведь 460 мм — это гремучий газ, ведь Бондаренко сгорел на этом… Вначале мы в оцепенении сидели. Все понимали, но сделать почти ничего не могли: до конца убрали влажность, убрали температуру (стало 10-12 ). А давление растёт… Малейшая искра — и всё превратилось бы в молекулярное состояние, и мы это понимали. Семь часов в таком состоянии, а потом заснули… видимо, от стресса. Потом мы разобрались, что я шлангом от скафандра задел за тумблер наддува… Что произошло фактически? Поскольку корабль был долгое время стабилизирован относительно Солнца, то, естественно, возникла деформация; ведь с одной стороны охлаждение до -140 С, с другой — нагрев до +150 С… Датчики закрытия люка сработали, но осталась щель. Система регенерации начала нагнетать давление, и кислород стал расти, мы его не успевали потреблять… Общее давление достигло 920 мм. Эти несколько тонн давления придавили люк и рост давления прекратился. Потом давление стало падать на глазах».

На этом неприятности Павла Беляева и Алексея Леонова не закончились. При возвращении не сработала автоматическая система ориентации на Солнце — и ТДУ вовремя не включилась. Корабль пошел на следующий виток. Экипажу дали команду сажать «Восход-2» вручную на 18 или 22 витке, и космический корабль ушёл из радиовидимости. Через судно «Ильичевск» и средства ПВО стало известно, что корабль сошёл с орбиты и спустился, но куда? Четыре часа об этом не было никакой информации.

Алексей Леонов рассказывает: «Мы шли над Москвой, наклонение 65. Надо было садиться именно на этом витке, и мы сами выбрали район для посадки — в 150 км от Соликамска с курсовым углом 270 , потому что там была тайга. Никаких предприятий, никаких линий электропередач. Могли сесть в Харькове, в Казани, в Москве, но это было опасно. Версия, что мы туда попали из-за нарушения балансировки, — полная ерунда. Мы сами выбрали место посадки, так как это было безопаснее и возможные отклонения в работе двигателя смещали точку посадки тоже в безопасные районы. Только в Китай нельзя было садиться — тогда отношения были очень напряженными. В результате при скорости 28 000 км/час мы сели всего в 80 км от нами же рассчитанной точки. Это хороший результат. А резервных мест посадки тогда не было. И нас там не ждали...»

Наконец вертолёт обнаружил парашюты и космонавтов в 30 км юго-западнее города Березники Пермской области, в глухой тайге Северного Урала с перелётом расчётной точки для 18-го витка на 368 км.

«Когда мы приземлились, — вспоминает А. Леонов, — нас нашли не сразу... Мы сидели в скафандрах двое суток, у нас не было другой одежды. На третьи сутки нас оттуда вытащили. Из-за пота у меня в скафандре было по колено влаги, примерно 6 литров. Так в ногах и булькало. Потом, уже ночью, я говорю Паше: «Ну всё, я замерз». Мы сняли скафандры, разделись догола, выжали белье, надели его вновь. Затем спороли экранно-вакуумную теплоизоляцию. Всю жесткую часть выбросили, а остальное надели на себя. Это девять слоев алюминизированной фольги, покрытой сверху дедероном. Сверху обмотались парашютными стропами, как две сосиски. И так остались там на ночь. А в 12 дня прилетел вертолёт, который сел в 9 км. Другой вертолёт в корзинке спустил прямо к нам Юру Лыгина. Потом к нам пришли на лыжах Слава Волков (Владислав Волков, будущий космонавт ЦКБЭМ) и другие. Они привезли нам тёплую одежду, налили коньяка, а мы им свой спирт отдали — и жизнь стала веселее. Костёр развели, котёл поставили. Мы помылись. Часа за два срубили нам маленькую избушку, где мы и переночевали нормально. Там даже постель была».

21 марта была вырублена посадочная площадка для вертолётов, и Павел Беляев и Алексей Леонов с сопровождающими на лыжах добрались до вертолёта Ми-4. Вскоре они были в Перми, откуда доложили о завершении полёта Генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу. Эвакуацией космонавтов руководил подполковник Владимир Беляев, однофамилец командира экипажа Павла Беляева. В тот же день космонавты вернулись в Ленинск.

После того, как Алексей Леонов и Павел Беляев отдохнули, 23 марта космонавтов встречала Москва. С мавзолея Алексей Леонов произнёс очень яркие слова:

«Я хочу вам сказать, что картина космической бездны, которую я увидел, своей грандиозностью, необъятностью, яркостью красок и резкостью контрастов чистой темноты с ослепительным сиянием звезд просто поразила и очаровала меня. В довершение картины представьте себе — на этом фоне я вижу наш советский корабль, озаренный ярким светом солнечных лучей. Когда я выходил из шлюза, то ощутил мощный поток света и тепла, напоминающий электросварку. Надо мной было черное небо и яркие немигающие звезды. Солнце представлялось мне как раскаленный огненный диск…»