Русский след Русский след в мировой истории
По мере того как наше общество всё глубже втягивается в цивилизационный конфликт с Западом, а противостояние с ним на Украине приобретает всё более ожесточенный характер, вопрос о цензуре и даже о репрессиях становится всё более актуальным.
Начнём с того, что цензура и репрессии есть в любом обществе. Оно всегда строится вокруг вполне определенной идеологии, системы базовых установок и принципов. При этом они никогда строго не прописаны в уголовном или административном праве, но предопределяют скорее мировоззренческий вектор, который выступает дополнительным драйвером закона и его применения. Что допустимо, а что нет, что можно потерпеть, а что требует силового вмешательства государства, никогда не определяет отчужденный закон. Напротив, законы принимают носители правящей идеологии, они же дают их трактовку и они же выстраивают иерархию — когда, к кому и в каких случаях их надо применять более или менее строго. Они же следят и за применением и системой наказания. Поэтому социолог Вебер точно определил, что «легитимное право на насилие есть только у государства». А государство строится на основании идеи.
Современное западное общество не является в этом смысле исключением и принципиально ничем не отличается от других тоталитарных режимов последних столетий, будь то коммунизм или фашизм. Разница состоит лишь идеологии и методах, а в остальном любая правящая идеология функционирует так же: то, что соответствует ей, — принимается, то, что выходит за ее рамки или, более того, оспаривает идеологические устои (в данном случае идеологические устои либерализма), — становится объектом цензуры и репрессий.
Либерализм строит свою цензурную политику на критике, маргинализации, демонизации любых нелиберальных теорий, ценностных систем и практик, криминализирует их, удаляя все, с ними связанное, с любых информационных и сетевых платформ, а затем устраняет и самих носителей нелиберальных взглядов. Это и называется «культурой отмены» (cancel culture), «пробужденностью» (wokeism) и так далее.
Современная либеральная идеология рассматривает любую принадлежность к коллективной идентичности, включая расу, пол и даже принадлежность к человеческому виду (трансгуманизм), следствием свободного выбора индивидуума. Всякий, кто считает иначе, — преступник. Отсюда и гонения на сторонников классической семьи, патриотов, носителей любых коллективистских учений.
Тому, кого современное западное общество заподозрило в недостатке либерализма, закрыт доступ к крупным каналам, массмедиа и даже к социальным сетям. При этом стоит кому бы то ни было, даже из числа элиты, оступиться, отклониться от либеральной (совершенно тоталитарной) повестки — и остракизм, цензура и репрессии следуют незамедлительно. Только знаменитый афроамериканский рэпер Канье Уэст надел футболку с невинной надписью White lives matter (too) («Жизни белых тоже что-то да значат»), как в одночасье в глазах публики он превратился в маргинала, экстремиста и общественно опасный элемент. То, что идёт против правящей идеологии, немедленно подавляется.
Конечно, не только либеральные режимы тоталитарны (тоталитарными режимами были и фашизм, и коммунизм), но раз и они тоже, то никаких исключений нет. И это надо признать.
Итак, цензура и репрессии — это необходимость. Остаётся лишь выяснить, какой должна быть цензура и какими репрессии в нашем современном российском обществе. Они неизбежны, но каковы?
Мы ведём цивилизационную войну с Западом, где либеральная идеология восторжествовала. Мы утверждаем свои традиционные ценности, и президент даже издал Указ № 809 о необходимости их защиты о стороны государства. И эти ценности — милосердие, любовь к Отечеству, справедливость, крепкая семья, торжество духа над материей, солидарность и так далее — имеют мало общего с либерализмом. Поэтому совершенно очевидно, что наша цензура и наши репрессии должны исходить из иных критериев, нежели на современном либеральном Западе. В данном случае просто «скопировать и вставить» западные стандарты борьбы с инакомыслием и развернуть репрессии на их основании было бы полным абсурдом.
Однако пережитки в нашем обществе западных либеральных стереотипов, доминировавших в предшествующие десятилетия, ещё очень крепки. Мы уже не находимся в поле либеральной идеологии, более того — воюем со странами этого лагеря, мы провозглашаем Россию отдельной цивилизацией со своей ценностной системой, но по-прежнему (подчас по инерции) руководствуемся их примером.
Для либералов классическими противниками являются те, кто признает либо национальную (правые), либо классовую (левые) коллективную идентичность. Поэтому на них в первую очередь и распространяются цензура и репрессии, так как любое возражение против либерализма и индивидуализма — а сегодня против глобализма, ЛГБТ, критической расовой теории, мультикультурализма и трансгуманизма — считается уже «преступлением мысли». При этом либералы — ведь они же являются идеологическим гегемоном! — считаются не просто приемлемыми, но нормативными носителями главенствующего мировоззрения. Своих врагов либералы немедленно помещают в разряд «фашистов» (правые) или «сталинистов» (левые), а дальше их судьба незавидна. Сегодня к общеобязательному набору либеральных ценностей добавлены ещё «обожествление Зеленского», сопереживания украинским нацистам (которые вовсе «не нацисты», поскольку они бьются за либеральный Запад против нелиберальной России) и обязательная русофобия.
Как же строить нашу суверенную цензуру и что выбрать критерием для объективно неизбежных репрессий?
Пока в России ввели принцип запрета на критику президента и армии в условиях ведения военных действий. Вполне внятный и прозрачный критерий. Существует также уже принятое положение и о запрете на публичную критику самой специальной военной операции. И чем жестче конфликт, тем более строго эти критерии будут применяться.
В глубине души или за семейным столом человек может позволить себе иметь на счёт СВО, армии и президента своё «особое мнение». Хотя на либеральном Западе уже стало обычным доносить — например, детям, что родители в домашней беседе позволяли себе критику то ли мульти культурализма, то ли трансгендеров, то ли Зеленского, то ли нелегальных мигрантов и, в частности, хамоватых украинских беженцев. И за это бывают последствия. Но у нас пока речь идёт о публичных нарушениях этого правила. В кругу семьи пока полная свобода: говори что хочешь. Но я все равно этим бы не злоупотреблял.
Идеологические критерии пока не введены, и здесь мы по-прежнему остаемся в плену либеральной инерции предыдущих эпох. Имитируя Запад, мы также ввели в разряд «неблагонадежных» консервативно-патриотический и лево-социалистический сегменты нашего общества. К ним подчас применялись и скопированные с либерального Запада уничижительные характеристики, откуда процветавший в 90-е годы в российской элите уничижительный термин «красно-коричневые». Это значило «не либералы» — то ли слева, то ли справа (а иногда и с двух сторон одновременно). Эта эпоха давно прошла, но заложенные в ней установки — в том числе в правоохранительных органах, ФСБ и в политическом блоке российской власти — отчасти сохранились. Если бы мы были либералами, это было бы понятно. Но мы с либералами воюем. Поэтому совершенно точно пришло время поправить цензурные ориентиры и яснее определить основания для идеологических репрессий.
Да, на правом и левом фланге в России есть фигуры, которые критикуют президента, руководство Минобороны и иногда даже сомневаются в необходимости СВО. Это запрещено законом, за это государство должно нещадно карать. Но стоит обратить внимание, что идеологически и общественно активные люди, которые составляют костяк добровольцев и ядро тех, кто по всей стране им денно и нощно помогает, являются почти исключительно носителями именно правых или левых патриотических идей. То есть СВО идеологически лежит на плечах тех, кто исповедует любую идеологию, кроме либеральной. Перефразируя Егора Летова: «Не бывает либералов в окопах под огнём». Да, и атеистов тоже. Поэтому наличие право-консервативной или лево-социалистической идеологии у тех, кто провинился, следовало бы считать скорее не отягчающим фактором, а чем-то, что облегчает (не снимая, конечно) вину.
И наоборот: когда критика президента, руководства армии или СВО в целом и соответствующие действия в этом направлении исходят от либералов — то есть тех, кто заведомо разделяет идеологию нашего цивилизационного врага, — то в данном случае это именно отягчающее обстоятельство.
Да и наличие самой либеральной идеологии (что легко опознать в звериной ненависти к правым и левым патриотам, то есть к тем же «красно-коричневым») заведомо является тревожным сигналом «Возможно предательство! Осторожно, либеральный экстремизм!». Случай с либеральной террористкой Дарьей Трёповой, зверски убившей военкора Владлена Татарского и покалечившей других мирных и ни в чем не повинных людей, — вполне показателен.
Конечно, не все либералы убежденные террористы, но их идеология направлена именно в сторону террора. Ведь далеко не все мусульмане, читающие запрещенную в России ваххабитскую и салафитскую литературу, решаются убивать или взрывать себя поясами шахида. Но как только правоохранительные органы такие книги находят или получают информацию, что в таком-то исламском центре проповедуют фундаментализм, за этим следуют жесткие превентивные меры.
Так же имело бы смысл поступать и с либералами. Зафиксировали факт чтения или передачи книги Поппера «Открытое общество и его враги», этой черной библии Джорджа Сороса, или нездоровый интерес к либеральной сатанистке Айн Ранд — и тут же взяли на заметку. А запрет либеральных СМИ и присвоение наиболее невинным статуса иностранного агента — это уже шаг в правильном направлении. Прежде чем стать либералом, надо прежде хорошенько подумать, чем за это придётся платить.
Либерал вообще не может быть русским патриотом, так как он мыслит себя не русским «гражданином мира» и носителем ценностей западной цивилизации. В США или в ЕС либерал ещё как-то может поддерживать государство, особенно когда оно ведет войну с нелиберальными противниками. Но в России такая ситуация невозможна. Конечно, есть бывшие либералы или считающие себя «либералами» по ошибке (в силу недостатка знаний и понимания). Не о них речь.
Но разделять идеологию врага, с которым идет самая настоящая война, — это уже первый шаг к совершению преступления. Представьте себе, как бы отнеслись во время Великой Отечественной войны к советскому человеку, читающему «Майн Кампф» (запрещенный в России) и разделяющему его основные положения. А Поппера, значит, можно? И «Дождь»* (слава Богу, запрещенный в России) смотреть, и сбежавшее «Эхо Москвы» слушать? «Эхо Москвы», кстати, сбежало потому, что перестало ретранслировать московский дискурс. В Москве уже больше такого не говорят, и эхо теперь разносит иные речи.
Сейчас цензура и репрессии, которые только начинаются, реагируют на самые очевидные вызовы. Но это первые шаги. И в условиях противостояния Западу было бы совершенно глупо внутри страны полностью копировать его критерии — что можно, а чего нельзя. Кое-что из того, что можно на Западе, можно и у нас. Но кое-что уже нельзя. И кое-что из того, что можно у нас, на Западе теперь нельзя, например, слушать «Спутник» или смотреть RT. А у нас — слушай и смотри не хочу. Ну а «Инстаграм»** и FB** (запрещенные в России инструменты культурной цивилизационной агрессии) — у них можно, а у нас нет. В этом различии цензуры и репрессивных стратегий пусть и процветает самобытность цивилизаций. Кстати, в Китае вообще всё по-другому с «можно» и «нельзя». И по-своему в исламских странах или в Азии. Нет в мире общества, в котором можно было бы всё. Но нет и общества, где вообще ничего нельзя. Всегда что-то да можно.
Поэтому статус иностранного агента можно заведомо предварительно выписать всем либералам. Это еще не вызов в СК и тем более не черный воронок. Даже не само признание иностранным агентом. Просто взяли на заметку. Предварительно.
А вообще говоря, необходимо выйти за пределы всех трёх политических идеологий европейского Нового времени (либерализма, коммунизма и национализма) и утвердить на основании коренных ценностей нашего народа и нашего государства своё собственное аутентичное суверенное мировоззрение. И дальше, отталкиваясь от него, строить свою стратегию цензуры и репрессий. Обращённых во имя единства, могущества и верности против идеологических врагов России — явных и скрытых.
* СМИ, имеющее статус иностранного агента.
** Деятельность Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская.
Философ Александр Дугин (отец Дарьи). Кандидат философских наук, доктор политических наук, доктор социологических наук.
В 1943 г. началось неотвратимое продвижение наших войск на Запад. Противник отступал, но оставлял после себя агентурную сеть, которая снабжала немцев разведданными, проводила диверсии в тылу.
Для борьбы с агентурой Абвера годы Великой Отечественной войны Иосиф Сталин предложил организовать на базе отдела Главного разведывательного управления (ГРУ) контрразведки новое подразделение СМЕРШ — «Смерть шпионам». Были созданы три независимые контрразведывательные структуры: Главное управление контрразведки «Смерш» которое напрямую подчинялось наркому обороны Сталину, Управление контрразведки «Смерш» ВМФ СССР — подчинялось наркому Кузнецову и Отдел контрразведки «Смерш» НКВД СССР — подчинялся наркому Берии.
СМЕРШ работал столь эффективно, что в 1944 г. Абвер был расформирован. Реорганизация немцам не помогла, а СМЕРШ стал надёжно защищать тылы армии.
Сотрудники подразделения контрразведки СМЕРШ выявляли предателей, иностранных агентов, предотвращали хищение военного имущества, обезвреживали террористов и диверсантов на всей территории Советского Союза.
Служба контрразведки СМЕРШ внесла огромный вклад в нашу победу в Великой Отечественной войне. Сотрудники этой службы контрразведки за годы войны выявили и обезвредили около 40 000 шпионов, террористов и диверсантов!