Вторник , 19 Март 2024
Домой / Древнерусские обычаи и верования / Жертвенные языческие обряды западных славян

Жертвенные языческие обряды западных славян

Фаминцын А. Божества древних славян. II. ЖЕРТВЕННЫЕ ОБРЯДЫ Западных славян.

Дошедшие до нас, в письменных памятниках, сведения о богослужебных обрядах западных славян относятся преимущественно к славянам балтийским. Известия же о жертвенных обрядах прочих западных славян чрезвычайно скудны, кратки и отрывочны. Чехи, по свидетельству Козьмы Пражского, ещё в XI столетии соблюдали удерживающийся у них со времен язычества обычай в известные дни приносить жертвы водам и закалывать животных в честь демонов. (Cosmas. Chrom. Bohem. 197). Козьма Пражский, по замечанию Воцеля, мог бы дать, в качестве непосредственного свидетеля, важные показания о состоянии язычества, не угасшего ещё в его время в Чехии, если бы, однако, не воспрепятствовала этому брезгливость христианского священника и чванная учёность, пренебрегавшая жизнью простого народа.

Подобное же отношение большинства средневековых писателей к остаткам ненавистного им язычества послужило причиною тому, что многие черты языческого богослужения, не успевшие сохраниться в направленных против язычества и его обрядов пастырских посланиях или соборных постановлениях, для нас остаются неизвестными. Ещё в XVII столетии Павел Эйнгорн, писавший о курляндских латышах, в главе о языческих их празднествах, указав на то, что о праздниках этих почти никаких известий не имеется, прибавляет: «Лучше ничего не знать о таких бесовских делах, чем иметь о них какие-либо сведения». (Einhorn. Reform, g. Lett. IV.) — Если так могли выражаться писатели XVII века, то понятно, что с не меньшею брезгливостью отворачивались от всего языческого христианские писатели более ранних столетий, которые могли бы, в качестве очевидцев, изобразить в своих сочинениях многие интересные черты языческого быта европейских народов. Отсюда чрезвычайная скудость познаний наших о языческом богослужении древних славян. (Древн. быт. ист. слав. 188-189).

В Краледворской рукописи читаем: «У всякого дерева приносил он (Честмир) богам жертвы», и дальше: «Где отец давал богам яства, куда ходил возглашать к ним, — там враги порубили все деревья»; там же описан обряд жертвоприношения «богам-спасам» за победу, совершившуюся и грядущую, то есть жертва благодарственная и умилостивительная: «На вершине скалы, любимой богами, Воймир возжёг им обет (жертву), принёс им в жертву кравицу бодрую, червонная (рыжая) шерсть на ней лоснилась… Пылала жертва и приближались воины; каждый, проходя мимо жертвы, возглашал богам славу и звучал оружием». «Там покормим богов, принесём богам-спасам большие жертвы и возгласим им честь и славу». (Cestmir. ZaboJ.).

До настоящего времени сохранились у чехов обычаи, при известных обстоятельствах и в известные дни приносить жертвы стихиям или святым. Так, например, от каждой яствы полагается часть в огонь; при печении хлеба из новой ржи бросают в огонь кусок теста; при жертвенном и храмовом праздниках закалывают петуха и кровью его обрызгивают народ. (Grohmann. Albergl. a. Bohm. 41, 75, 103.).

В день святого Вита — 15 июня, ещё в XVII столетии, чешские простолюдины приносили этому святому чёрного петуха, пироги и вино, как жертвенные дары. Около того же времени, ещё в начале нынешнего столетия, многие крестьяне, заселявшие берега Эльбы, Изера и других рек, ходили на богомолье в Исполиновы горы. Мужчины несли чёрных петухов, а женщины — чёрных кур. Первых выпускали в лесу на волю, последних же топили в каком-нибудь озере, пруде или болоте. При этом преклоняли колени и молились.

В день святого Якова — 25 июля, заменивший у чехов, вероятно, древний Перунов праздник, у православных славян—Ильин день, в некоторых местах до сего времени сохранился обычай, при особых церемониях низвергать с церковной башни, или с крыши, или из самого высокого окна какого-либо частного дома жертвенного козла с позолоченными рогами, украшенного цветами — «козла отпущения». Кровь этого животного собирают, тщательно высушивают и хранят как действительное целебное средство. Мясо же съедается собравшейся толпой, которая, по окончании этого жертвенного пира, предается увеселением и пляскам.1

Сведения наши о жертвоприношениях поляков ограничиваются свидетельством Длугоша, который говорит, что поляки во время народных празднеств закапали в жертву быков и овец. Празднества же эти, очевидно, состояли из общественных жертвоприношений со следовавшими за ними пиром и играми: «В честь богов, — говорит Длугош, — введены были игры в определенное время года. На них толпы обоего пола из деревень сходились в города и праздновали эти игры сладострастными разговорами и жестами, кривляньями, любовными песнями, рукоплесканиями и разными движениями». Сборища эти на народном языке носили название стадо (stado), то есть толпа. Стрыйковский называет эти народные празднества или сходки именем купала. Богине Земне, по свидетельству Прокоша, поселяне предлагали в жертву плоды полей и садов своих. По словам Длугоша, в числе жертв приносились богам и люди, взятые в плен на войне. (Dlugosz. Hist. Pol. I, 48. —Ср. выше стр. 41. —Prokosz. Chron. Slav. 113.)

О богослужебных обрядах балтийских славян мы имеем известия более подробные и обстоятельные. По свидетельству Титмара, лютичи, выступая в поход, преклонялись перед идолами, а по счастливом окончании войны приносили им дары, причем гадали о том, какая именно жертва (приносимая чрез посредство жреца) будет благоугодна богам.

Своим богам славяне, по словам Гельмольда, посвящали жрецов, им приносились особенные жертвы, их почитали разным образом. «Жрец, — пишет Гельмольд,—по указанию жребия, то есть посредством гадания, определяет праздники, которые должны быть отправляемы в честь богов. Сходятся мужчины, женщины и дети и воздают богам жертвы, состоящие из быков и овец; очень многие приносят в жертву и людей, именно христиан, так как они убеждены, что христианская кровь приятна богам». По заклании жертвы, жрец пил кровь её, в убеждении, что она сообщает ему дар прорицания. «Храмову службу, — продолжает летописец, — они исполняют с необыкновенным тщанием и благоговением». ( Chron. I, 52; 12).

Порядок богослужебного обряда в Ретрском храме в кратких словах описан Титмаром: когда сходится к храму народ для принесения идолам жертв и умилостивления их гнева, одни жрецы сидят, между тем как все прочие стоят. «С тайным трепетом и шепотом, — пишет автор, — они (жрецы) роют землю и бросают жеребья, по которым разведывают истину в сомнительных случаях». По окончании этого гадания, они закрывали дерном жеребья и обращались к гаданию посредством священного коня. Последнего со смиренными молитвами проводили через острия двух воткнутых в землю, перекрещивающихся копий, и если ходом коня подтверждается результат предшествовавшего гадания (посредством жеребьев), то предпринятое намерение приводилось в исполнение, в противном же случае с печалью оставляли начатое. (Chron. VI, 17.).

есьма сходно с описанным было гадание, тоже посредством жеребьев и по ходу коня, совершавшееся жрецами Штетинского храма. (Herb or d. Vita. S. Ott. ?, 32. См. ниже ст.: «Олицетворение месяца» (Триглав).

С наибольшей подробностью описано торжество в честь Святовита Арконского на острове Руяне, жители которого, по словам Адама Бременского и Геяьмольда, в деле служения богам играли между балтийскими славянами первенствующую роль. «В честь кумира (Святовита),— пишет Саксон Грамматик, — совершали годовой праздник следующим образом: вскоре после жатвы собирались жители со всего острова перед храмом, приносили жертвы и потом отправляли общественный пир, именем своей веры. Жрец, который, вопреки обыкновению страны, не стриг ни головы, ни бороды, ещё за день до праздника, святилище храма, куда вход только ему был позволен, выметал веником как можно лучше, притом стараясь совсем не дышать внутри храма; потом всякий раз, принужденный выдохнуть и вдохнуть воздух, он выбегал к дверям, чтобы не осквернить присутствия божества дыханием человеческим. На другой день народ располагался вокруг храма. Верховный жрец, в виду всех, брал рог из рук кумира и, если находил, что вина убыло или испарилось в большом количестве, то он возвещал бесплодный год и повелевал беречь хлеб на другой год; но если вино стояло в роге так, как ожидали, верховный жрец предсказывал плодородный год. По мере сего знамения, советовал народу или беречь, или изводить хлеб; потом он выливал старое вино к ногам кумира, в возлияние ему, и наполнял снова рог; почтив идола, как будто он должен пить прежде своего жреца, желал, исчисляя его проименования, себе и отечеству счастья, гражданам приращения имущества и побед. Окончив речь, осушал рог скоро, за один раз, потом наполнял его опять вином и давал в руки кумиру. При сем празднике употребляли ещё пирог круглый, сладкий, необыкновенной величины, почти с человека. Жрец ставил пирог между собою и народом и потом спрашивал, видят ли его? Когда руяне говорили, что видят, то он обнаруживал желание, чтобы год был так плодороден, чтобы его за пирогом совсем было не видно. Верили, что этот обряд способствует не только благосостоянию народа, но и обилию следующей жатвы. Наконец, верховный жрец приветствовал присутствующий народ именем бога, увещевал его ревностно приносить жертвы и обещал за то непреложно победу на море и суше».

Тот же писатель рассказывает и о гадании посредством священного Святовитова коня: «При наступающей войне, его (коня) спрашивали об успехах войны следующим образом: служители бога перед храмом втыкали в землю тройной ряд копий, острым концом; ряды копий, связанных по два накрест, отстояли один от другого ровно; жрец, по совершении торжественного моления, выводил из ворот коня за узду; если конь делал шаг через копья прежде правою, а потом левою ногою, почитали за счастливый признак, но если он шагнул хотя один раз сперва левою, то план войны изменялся. Точно так они и прежде почитали путешествие по морю безопасным, как когда три раза сряду предсказан будет счастливый успех». (Saxo. Hist. Dan. 824—827)

В Штетинском святилище также посредством метания деревянных жеребьев производились предвещания об удаче морских битв или грабежа. (Herbord. Vita. S. Ott. II, 32.) Предпринимая какое-либо дело, жители острова Руяны гадали и по первому встреченному животному: судя по оказавшимся признакам, или приводили намерение своё в исполнение, или же с грустью возвращались домой. (Saxo. Hist. Dan. 827).

К гаданиям же должны быть отнесены и чудесные явления, обнаруживавшиеся на озере Гломуци, о которых упоминает Титмар. Окрестные жители, вероятно, гадали, посыпая поверхность озера хлебными зёрнами, желудями, пеплом, или изливая в воду кровь. Озеро, как видно из слов летописца, покрытое перечисленными предметами, предвещало будущее.

Выше приведено было свидетельство Гельмольда о том, что, по мнению балтийских славян, христианская кровь была приятна богам. По словам Гельмольда, руяне ежегодно приносили в жертву Святовиту христианина, по указанию жребия. (Chom. I, 52.). Подтверждение известия о человеческих жертвах находим и у других писателей: «Страшный гнев богов они умилостивили кровью людей и животных», — пишет Титмар.(Chorn. VI, 18. —Рассказывая об обезглавлении лютичами начальника взятого ими города Nimci, Титмар называет этот акт жертвою богам. Там же. ГУ, 9.).

Адам Бременский рассказывает, как жители Ретры  в 1066 г. убили епископа Иоанна. Тело убитого было выброшено на улицу, голова же его, насаженная на шест, была принесена в жертву богу Редигасту. (Hist. eccl., 50.)

Возвращаюсь к жертвенным обрядам. «После совершения, по обычаю, жертвоприношения, — говорит Гельмольд, — собравшиеся обращались к пиршеству и забавам». ( Chron. I, 52.).

В Штетинской главной контине хранились чаши, которые в праздничные дни выносились оттуда и служили знатным людям для гадания и пирования. (Herbord. Vita. S. Ott. II, 32.).

Мясо жертвенных животных съедалось жертвователями, кости же, вероятно, зарывались в землю: лужицкие сербы ещё в прошедшем столетии зарывали косточки от телячьей головы, составлявшей обрядное пасхальное кушанье, под воротами хлева, как средство, ограждающее от колдовства. (Prov.-blatter d. berlaus. G. d. Wiss. 1783. 72.) Обязательное зарывание в землю костей животных, составляющих в некоторые праздничные дни обрядную трапезу, наблюдается нередко в числе обычаев разных славянских народов. Народы литовского племени, во времена язычества, также зарывали обыкновенно кости жертвенных животных, дабы они не сделались добычей зверей и тем не подверглись осквернению. Что же касается неумеренности за праздничным пиром, то до настоящего времени словаки в годовой зимний (рождественский) праздник считают необходимым за обрядной трапезой наедаться до изнеможения, или, как они выражаются, «do rozpuku», в следствии чего и самый святой вечер получил у них, на народном языке, название «обжорного». (Sbor. Mat. Slov. 167.) Малоруссы при том же случае считают долгом насыщаться взваром и кутьей до крайней возможности, последствием чего обыкновенно бывает боль в животе. (Терещенко. Быт р. нар. VII, 63.) Народы литовские, как увидим ниже, за обрядной трапезой наедались «до рвоты».

Пиром заключался и праздник в честь Святовита Арконского: «Остальная часть дня (после совершения вышеописанных гаданий, молитв и увещеваний народа) проходила в пышном пиру, на котором потреблялись жертвы, — пишет Саксон Грамматик. — Здесь неумеренность была добродетелью, а воздержание — стыдом». Религиозное значение этого пиршества (и других, подобных ему) подтверждается словами Саксона, что оно совершалось «именем веры».

Выше было приведено свидетельство Гельмольда о том, что славяне на своих пирах и попойках пили круговую чашу и при этом произносили «во имя богов» (доброго и злого) слова не благословения, а проклятия, то есть заклинания. Это также указывает на несомненно религиозный характер таких пиров. Употребление в Штетине на праздничных пирах, для пития и гаданий, чаш, хранившихся в главной контине, то есть представлявших в некотором роде священную утварь, точно так же подтверждает религиозное значение праздничных попоек.

Герборд упоминает о ночном празднестве поморян близ Пирица, происходившем 4 июня 1121 года: «Приблизившись, — рассказывает у него Сефрид, — мы увидели около 4000 человек, собравшихся со всей страны. Был какой-то языческий праздник, и мы испугались, увидев, как безумный народ справлял его играми, сладострастными телодвижениями, песнями и громким криком», причём толпа была в опьянении от напитков и праздничного веселья.(Vita. S. Ott. II, 14).

Приведенные данные с достоверностью показывают, что у балтийских славян богослужебные обряды получили сравнительно более развитые формы. Здесь богослужение сделалось достоянием жрецов, приставленных к храмам и, следовательно, связанных известными обязанностями, по более или менее точно выработанному уставу. Жрецы имели особое белое одеяние [в таком одеянии предстал в лесу, как рассказывают жизнеописатели святого Отгона Бамбергского, крестьянину жрец Яровита, вещавший ему от имени своего бога; на них возложено было служение в Арконском, Ретрском, Штетинском и др. святилищах, наблюдение за священными конями, содержавшимися при храмах, забота о сохранности храмовых сокровищ, о чистоте внутри храма; они, по свидетельству Гельмольда, назначали дни праздников, закапали жертву и вдохновлялись жертвенною кровью, которую пили, вопрошали богов и предвещали народу будущее, решая предлагаемые богам вопросы посредством гаданий, возглашали молитвы, подавали присутствовавшим советы и поучения. И самый обряд богослужения должен был естественно принять здесь более точно определенную, более развитую форму, чем у южных, или, как увидим ниже, также у восточных славян, у которых приносили жертвы и руководили общественными молитвенными обрядами не жрецы, связанные специальными храмовыми уставами, а князья или старейшины, то есть старшие в роде, следовавшие в этом действии лишь общим, разумеется, более простым, традиционным формам и приёмам. (Ср. также слова Краледв. рукопись: «Где отец давал богам явства», то есть именно старший в доме).

О том, что храмовая служба у балтийских славян исполнялась, по словам Гельмольда, с особенным тщанием и благоговением, было говорено выше. Наибольшей подробностью отличается дошедшее до нас в сочинении Саксона Грамматика описание службы в честь Святовита Арконского, — в ней заключаются главные моменты богослужения: жертвоприношение, гадание, молитвы жреца и обращенные им к народу поучения, наконец, жертвенная трапеза с попойкой и увеселения народа; служение Святовиту в Арконском храме выработалось в совершенно специальную форму, в точности установленную и ежегодно в таком виде исполняемую. В таком же роде, хотя, разумеется, с местными специальными оттенками, было служение богам в Штетинском и Ретрском храмах (см. выше стр. 52) и в других местах.

Что касается Волыни (Поморской), то там, по словам Эбона, «народ имел обычай праздновать в начале лета торжество какого-то божества; на этот праздник для игр и плясок сходилось множество народа. Когда волынцы обращались в христианство, — продолжает тот же автор, — тоща, по приказу Отгона, преданы были огню большие и малые идолы, стоявшие на открытом месте. Некоторые из жителей тайно унесли и скрыли несколько небольших, украшенных золотом и серебром изваяний. Пришло время названного языческого праздника, сошёлся с обычным усердием изо всей области народ и предавался различным играм и пиршеству, когда перед него вынесли сохраненные изображения его прежних богов. Этого было достаточно, чтобы разгоряченный весельем народ снова возвратился к старому языческому обряду служения им». (См. у Котляровского. Сказ. об Отг. 60.)

Кроме описанных общественных жертвоприношений и служения богам, совершались и частные приношения и молитвы. Заключаем об этом из следующих слов Адама Бременского: «Ход через мост, который вёл к Ретрскому храму, — пишет он, — разрешается только тем, которые желают совершить жертвоприношение или вопрошать богов». (Hist. eccl. U, 18.).

Гельмольд говорит, что во двор святилища бога Прове допускались только жрецы, а также желавшие приносить жертву. (Chron. I, 83.).

О предложении в дар богам частными лицами разных драгоценных предметов, как добровольных приношений, видно из слов Саксона Грамматика: «Можно было видеть здесь (в Арконском храме) и множество общественных и частных даров,— говорит Саксон, — пожертвованных благочестивыми обетами требующих помощи». (Hist. Dan. 825).

К жертвенным обрядам следует отнести и характерный обычай лютичей, упоминаемый Титмаром: «При заключении мира, — говорит он, — лютичи отрезают у себя в о л о с ы с макушки и передают их другой, договаривающейся с ними стороне, правой рукой, вместе с пучком травы» (Chron. VI, 18).

Замечательно, что, по свидетельству Геродота, сходным образом чествовались на острове Делосе умершие гиперборейские девы: местные девушки и юноши, в виде чествования умерших дев, приносили на могилу свои волосы, намотанные на прялки (девушки) или на какое-либо растение (юноши). (Геродот. IV, 34). Вольский рассказывает, что чехи в 734 году, оплакивая смерть Любуши, бросали в возженный у её могилы огонь обрезанные волосы и ногти (M. Bielski. Kron. ws. sw. L. 220).

До сего времени в Черногории матери и сестры умершего отрезают свои косы и кладут их в могилу вместе с дорогим покойником. (Афанасьев. Поэт. воз. I, 117.)

Фаминцын А. Божества древних славян. II. Жертвенные обряды. Молитвы, жертвоприношения с гаданиями. Жертвенные обряды восточных славян

Жертвенные языческие обряды восточных славян
Жертвенные языческие обряды южных славян

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*