О святилищах горных и лесных

Исследования о языческом богослужении древних славян.
Срезневский И.И.

Глава первая. Святилища Богослужения

2. О языческих святилищах горных и лесных.

Горы, скалы и камни считались обиталищами божества и поэтому не могли не быть почитаемы как священные места богослужения. «Не нарицайте собе бога ни в камении», говорил Кирилл в своём слове, увещевая русских, ещё не крепких в вере Христовой, отставать от языческих верований и обычаев106.

О белом горючем камне Алатыре, под которыми сокрыта сила могучая, ей же нет конца, сохранились до сих пор мифы в народе русском107. Корочунов камень был, вероятно, также предметом, поклонения108, подобно Коню-камню (на острове Коневце Ладожского озера), которому ещё в 15 веке приносили в жертву коня109; а в Ефремовском уезде на берегу Красивой мечи, вокруг Коня-камня совершается до сих пор опахиванье во время скотского падежа110.

В Поволжских губерниях в скотных хлевах часто можно найти дыроватый камень, повешенный на жерди; его называют «куриным богом», вероятно в насмешку, в которой, однако, сохранилось воспоминание о прежнем языческом поклонении камням111.

В народе малорусском есть несколько поверий о горах священных и горах, на которых (как напр, на Лысой горе, у Киева) собираются злые духи: эти поверья распространены особенно у западных малоруссов, на Бескидах, где рассказывают и сказки о духах гор, «горынях», столь известных в сказках великорусских, и совершают гадания, прислушиваясь к отголоскам.

У балтийских славян было подобное почитание камней; ими клялись, говорит Гельмольд; у мыса Горенского, близь Руяны, есть огромный утёс, издавна названный рыбаками божьим камнем – Buskahm (бужь-кам), а подле Деммина есть другой священный камень112 вероятно много подобных встретить можно и в других местах.

Много священных гор находится в Силезии и Саксонии, там, где или прежде жили, или и доныне живут славяне: таковы – Соботка (Zobtenberg), Кёнингсгайнские горы, Прашицкие, Белбог и Чернобог и пр. О том, что горы и камни обожаемы были древними чехами, свидетсльствует Козьма Пражский113. В песнях Краледворской рукописи упоминается о скале, милой богам, на которой совершались жертвоприношения114. У словаков священными горами до сих пор считаются некоторые из вершин Татранских гор; по их поверью, тени усопших собираются в Иванов день на Матру молиться духам, живущим в этой горе. У хорутан имя священной горы носить Триглав. У хорватов и сербов приморских Велебитский хребет считается обиталищем вил, горных русалок, которые, по народному преданию, как духи добрые, помогают человеку, предостерегают его от опасностей, дают ему знать о них своим голосом, предсказывают ему будущее и требуют от него жертв115. У хорватов есть обычай оставлять для них на камнях плоды и ленты, обычай, превратившийся в девичью игру, но оставшийся, конечно, от времен языческих, когда имел религиозное значение. У них есть и пословица: – «узми, вило, ча jе теби мило!», употребляемая, когда говорится о вынужденном подарке.

Хотя всего этого мало, чтобы составить полное понятие о богослужении горном; но и из этого видно, что божествам горным молились, приносили жертвы, что к ним обращались, когда желали узнать будущее, и что вершины гор, скалы и камни были святилищами этого богослужения. У горных славян были и жертвенники каменные, которых следы видны до сих пор в Карпатах, Судетах, Исцолинах и пр.

***

Леса, рощи и деревья были также почитаемы жилищами богов. К ним питали славяне и сохранили отчасти доныне чувство религиозного почтения и страха. В лесах и рощах или у отдельных деревьев, как в местах священных, поклонялись божеству. Судя по сказаниям современников и по народным преданиям, это верование было общим для всех славян. О богослужении под деревьями у русских упоминает Константин Порфирородный:

«Приходя на остров св. Георгия – говорит он – русские совершали жертвоприношения под большим дубом116.

В Уставе Владимира о церковных судах говорится о тех, «кто молится в рощеньи117», а в житии Князя Константина Муромского читаем о поклонении «дуплинам древяным, ветви убрусцем обвешивающе118». Этот последний обычай сохраняется до сих пор в Малороссии, где на посвященных дубах вешают полотенца и мотки ниток, называя это приношениями русалкам119. В Густинской летописи упоминается о жертвоприношениях рощениям; а в Ипатьевской летописи – о служении около куста120. И хотя уже Кирилл Typoвский говорил, что «уже бо не нарекутся богом ни древеса121», однако не только Духовный Регламент запрещал «перед дубом молитвы петь, но и до сих пор народ русский рассказывает многое о духах, живущих в лесах, о чудесах там происходящих, сохраняет благоговение к некоторым старым деревьям, и даже кое-какие обычаи, напоминающие о языческом лесном богослужении122.

В сказках и заговорах говорится о «силе видимой невидимой», живущей в садах и лесах, о дубе мокрецком, как о чем-то священном и пр123. Семицкая песня: «под липою стол стоит», как заметил уже Снегирев, намекает на какой-то жертвенный обряд124. Некоторые из раскольников совершают свои обряды в чаще леса; простой народ вообще охотно вслушивается в лесное ауканье, как в голос судьбы; на Бескидах и в лесах Поволжских есть обычай у охотников первый улов оставлять как жертву лесной силе и пр.

Поляки также чтили деревья. Эббо упоминает о большом ореховом дереве, посвященном богу близ Штетина; а Сефрид – о большом ветвистом дубе, который почитался жилищем какого-то бога125. Народ считает до сих пор некоторые рощи священными и запечатлел прежнее уважение к ним в самых названиях: некоторые называются по прежнему обычаю «божницами»126.

О религиозном почитании лесов и деревьев у балтийских славян есть много современных свидетельств. У Титмара читаем, что священным считался лес, окружавший храм Ретрский священным и обожаемым был и Святой бор, (Zuitibor)127. Более подробные известия находим у Гельмольда, который не только говорит о почитании лесов и рощ, как святилищ и о запрещении клясться деревьями; но и подробно, как самовидец описывает одну из священных рощ.

«На пути (из Старгарда в Любек) мы заехали – рассказывает он – в рощу, единственную в том краю, потому что вся она – голая равнина. Там между старыми деревьями, увидели мы и священные дубы, которые были посвящены богу того края, Проне. Они окружены были двором и деревянной, тщательно отделанной оградой с двумя воротами. Кроме пенатов и идолов, которыми наполнены были все местечки, это место было святилищем для всего края, имело своего жреца, свои праздники и разные обряды при жертвоприношениях. Сюда после праздника, сходился народ на суд с жрецом и князем. Вход во двор воспрещен был всякому кроме жреца и тех, кто желал приносить жертвы или кто, угрожаемый опасностью смерти, искал тут убежища. Когда мы прибыли к этой роще, епископ стал нас увещевать приступить к разрушению святилища и сам соскочив с коня, низринул большие фронтоны ворот. Тогда, вышедши во двор мы сложили разрушенную ограду вокруг тех священных дерев в костёр и зажгли»128.

Арнольд Любекский упоминает о рощах Годерака, а Марескалк Турий о рощах Живы129. До сих пор в Германии, где прежде жили славяне, некоторые рощи и боры называются святыми130. О некоторых из них народ рассказывает как о местах сборища духов, и прислушивается к их голосу, как к голосу оракула. В Лужицах Саксонских говорят, что в таких «святых гаях» являются тени стародавних князей и молятся там неизвестному богу, принося жертвы.

О существовании лесного богослужения у чехов находим свидетельство у Козьмы Пражского. В одном месте он рассказывает, что вторая из трёх дочерей Крока, Тэтка, научила народ обожать дриад, и что в его время ещё было в простом народе религиозное почтение к рощам и деревьям; в другом месте он говорить, что князь Бретислав (1005 — 1055) разрушил и сжег рощи и деревья, которые были ещё почитаемы простым народом во многих местах131. В песне Краледворской рукописи «о победе над Влаславом» говорится, что Честмир, посланный князем Некланом на Власлава, перед выступлением в поход, «роdе wsie drua wzlozie obieti bohom». В другой песне «о великом поражении», там же. Забой, жалуясь на иноверцев, угнетавших их веру, говорит между прочими, что они, «posiekatchu wsie drua I rozhrusichu wsie bohi»132.

У словаков есть много воспоминаний о священных рощах. Кроме суеверных рассказов о чудесах, там совершающихся, видим у них обычай, довольно распространенный, содержать подле селений заповедные «гаи», большею частью на возвышенных местах: туда осенью собираются девушки «слушать духа», который шепотом падающих листьев высказывает им их будущее. В их сказках попадаются случаи, подобные тому, о котором читаем в песне Краледворской рукописи «о великом поражении», как собираются судить и рядить о самых важных делах в глубину леса, в такую чащу, куда бы не мог дойти луч солнца133.

Предания о святости лесов есть и у славян задунайских, которых воображение живо ещё занято поверьями об обитательницах лесов, вилах, о великанах, скрывающихся в их недоступной чаще, и пр. У хорутан нельзя не заметить обычая, сохранившегося во многих местах, совершать обряды и игры у липы, которою украшается средина главной сельской площади. Уважение к липам обще и у многих других славян134. Ко всему этому прибавим ещё, что в рощах и лесах любили язычники славяне хоронить мёртвых. Это запрещал Поморянам Оттон Бамбергский; это запрещал и чехами князь их Бретислав135.

Изо всего, что сказано выше о лесах и рощах, как святилищах, можем вывести следующее:

Служение богам совершалось или под отдельным деревом (дубом, липой, орехом), старым, нередко дуплистым, так что иногда место святилища было отгорожено копьями, иногда завешено тканями, брошенными на ветви, – или около куста, – или же в роще, где деревья святилища были отделяемы оградой, за которую не было никому позволено переступать без особенной нужды.

Совершение служения поручалось жрецам, если не всегда и не везде, то по крайней мере в некоторых местах. Служение состояло в молениях, жертвоприношениях и гаданиях; в жертву приносили яства, животных, вещи; гадали по знамениям и жертвам.

105.В. С. Караджич, Сриски pjeчник. Беч. 1818. Стр. 16– 17.
106.Слово Кирилла, в Москвитянине, 1844. № 1. 243.
107. Сахаров, Сказания Рус. народа. Спб. 1841. Кн. 2. Заговоры №№ 18,19, 20, 25, 27, 30, 31, 34, 36
108.Карамзин, И. Г. Р. 4. пр. 387.
109.История Рос. Иерархии. 4. М. 1812 Стр. 607.
110.Снегирев, ib. 1: 15–16.
111.Kacmopcкий, ib. 135.
112.Гельмомд. 1: 84. Бартольд, Geschichte von Rügen und Pommern.1. Hamburg. 1839. Стр. 559.
113.Козьма Пражский, ib 197.
114.Краледвор. рпсь. 4: 143–145. Срав. Стредовского, Sacra Morav. hist. 42.
115.В. С. Караджич, ib. 69–70. Его-же Српске пjесме. Беч. 1841. 1: 149 и след.
116.Константин Порфир. De Administrando imperio. 9.
117.Устав Владимира. ib. 1.
118.Карамзин, И. Г Р. 1. пр. 216.
119.Касторский, ib. 134.
120.Ипатьев. Лет. ib. 184. 234, 257.
121.Калайдовича, Памятники 12 в. 19.
122.Снегирева, ib 1: 39. 2: 6.
123.Сахарова, ib. Заговоры №№ 11, 19, 25, 28, 29.
124.Снегирев, ib 3: 112.
125.Эббо. 98. Сефрид 106, 168, 169.
126.Голембевский, Lud polski. Warsz. 1830. Стр. 278–279. Ходаковского Донесение в Истор Сбор. 7: 116: Гай бог. Фабрицкий, Urkunden zur Geschichte d. F. Rügen. Stralsund. 2: 1843. 68. № 132: due arbores que Hagebokin dicuntur».
127.Титмар 6: 26, 7: 17. Сравни Анналиста Сакса под 1009: Zudibere.
128.Гельмольд. 1: 84.
129.Арнольд Любек. Chronicon Slavorum. 4: 24, (Сравн. Лиша, Jahrbücher des Vereins für Meklenb. Gesch. 6. Schwerin. 1841. Стр. 70). Марескалк Турий. Annales Herulorum. 1: 4.
130.Напр. Heiligenhai или Swent. Schwarz, Einleitung zur Geschichte Nord. Deutsch. Slav. 204.
131.Козьма Праж.10, 197.
132.Краледвор. Рпсь. 4: 22–23. 6: 50–51.
133.Кралердвор. рпсь. 6: 15–19.
134.Колар, Zpiewanky. 1: 429–431.
135.Андрей. 5. Ott. 2: 82. Козьма Праж. 112.

Далее… Глава первая. Святилища. Богослужения. 3. О городищах.