Традиции похоронного обряда

ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Нить времени

ОБРЯДЫ И ПРАЗДНИКИ.

Традиции похоронного обряда.

Те же сходства можно обнаружить, сравнивая севернорусские и древнеиндийские похоронные обряды. Так, Д. К. Зеленин отмечает, что:

«По русским представлениям, умирающий должен окончить свою жизнь на соломе: украинцы и белорусы кладут его на овчины«31.

Согласно этнографическим данным, полученным экспедицией Вологодского пединститута в 1994 году в Кичм.-Городецком районе Вологодской области от стариков 1911 и 1914 г., покойников моют на сене, которое затем выносят во двор к стойке для того, «чтобы скотина затоптала» и чтобы «корень (семья) жил в достатке». Интересно, что «корень» не только семья, но и само сено, на котором мыли покойника.

Р. Б. Пандей отмечает, что в древнеиндийском обряде «умирающего клали на землю, обмазанную коровьим навозом и посыпанную священной травой«32, т. е. здесь также, как и в севернорусской традиции, умирающий, солома и коровы взаимосвязаны.

Э. Тэйлор в своей широко известной книге «Первобытная культура» писал:

«индусы приносят в дар брахманам чёрную корову, чтобы обеспечить переход души через Вайтарани, реку смерти, и часто при смерти хватаются за хвост коровы, как будто хотят переплыть через реку по способу пастухов. В числе верований Северной Европы упоминается, что человек, отдавший корову бедному, найдёт корову на том свете, чтобы перебраться на ней через мост смерти, а обычай вести корову в погребальной процессии, говорят, удержался до настоящего времени» 33.

На Русском Севере до рубежа XIX-XX вв. сохранился похоронный обычай, когда родственники покойного дарили корову нищему, и говорят, что это «коровка покойника» 34.

В верованиях древних индийцев «отражено представление о предках, обитающих на Луне:

«Поистине, те, кто уходит из этого мира, все идут к Луне. Благодаря их жизненным силам она растёт в первую половину месяца и во вторую половину месяца заставляет их родиться (снова). Поистине, Луна — это врата небесного мира. Кто отвечает ей (должным образом), того она отпускает. Кто же не отвечает ей, тот, став дождём, проливается здесь дождём; тот снова рождается здесь...» 35.

Вспомним слова русского комментатора XII- XIII вв. к христианскому поучению «О вдуновении духа в человека», который, противопоставляя языческого Рода христианскому Саваофу, пишет:

«То ти не Род, седя на воздусе мечеть на землю груды (т. е. дождь и росу — С. Ж.) и в том рожаются дети… всем бо есть творец Бог, а не Род!» 36.

Славянский Род является, судя по-всему, лунарно-водным божеством. Таким образом, и в древнеиндийских, и в раннесредневековых русских представлениях умершие связаны с месяцем (луной) и возвращаются в мир живых, чтобы родиться вновь дождём или росой. До наших дней на Русском Севере сохранились заговоры, в которых месяц связан с миром мертвых:

«Месяц, ты, месяц, высоко ты ходишь, много ты видишь, где то ты был, на том свете, видал там мертвеца…» или «На небе светел месяц, на море белый камень, в поле сырой дуб; они три брата…» 37.

Согласно древнеиндийским представлениям, так как «предки живут на другой стороне Луны, то жертвоприношения и просьбы предкам удобно отправлять в новолуние, когда у них полдень» 38. Именно это и делали на Русском Севере ещё в начале XX века, обращаясь к молодому (народившемуся) месяцу с просьбой о здоровье: «не болели бы зубы, не страдали бы десны, не болела бы алая кровь». Ведь согласно народным представлениям, здоровье даровали именно предки и никто другой.

Р. Б. Пандей, описывая похоронные обряды индийцев, отмечает, что «древнейшие литературные упоминания похоронных церемоний встречаются в Ригведе (X, 14,16,17)и Атхарваведе(XVIII, 1,2,3,4)», и что существование обычая погребения во времена Ригведы доказывается содержащимися в ней стихами39. Обращаясь к покойному, которого уносят и кладут на кладбище, жрец говорит:

«Сползай в эту мать-землю,
Необъятную, дружелюбную землю!
Отроковица, нежная, как шерсть, для того,
Кто даёт вознаграждение,
Да защитит она тебя от небытия!
Расступись, земля!
Не дави (его)!
Дай ему легко и быстро погрузиться!
Укрой его краем (своей) одежды,
Как мать (укрывает) своего сына...».
(Ригведа, X, 18).

Само название бога смерти — Яма — говорит о древней традиции похорон, когда покойника опускали в яму — в «Мать-землю». Вновь напомним, что уже в мезолитическом могильнике Попово (в Каргополье) присутствуют сопровождающие покойника две ритуально убитые собаки — старая и молодая, которые, согласно ведической традиции, следуют за богом смерти Ямой.

Говоря о более позднем способе похорон — кремации, т. е. сожжении мёртвого тела, Р. Б. Пандей отмечает, что это

«самый обычный способ похорон у индийцев со времен Вед до сегодняшнего дня. Наиболее существенным фактором, давшим обычаю кремации твёрдое основание, было верование индоарийцев, установившееся в ведийский период. Индоарии считали огонь вестником богов на земле, переносящим жертвы богам (Ригведа, I, 60)…

Когда человек умирал, нужно было его тело отправить на небо. Это можно было сделать только посредством огня — Агни. Когда тело пожиралось огнём и превращалось в пепел, покойный мог получить новое тело в мире Ямы и присоединиться к предкам (Ригведа, X, 14, 8). Вероятно, это было главной идеей, лежавшей в основе кремации, и эта идея была, по существу, религиозной… ведийские арии... стремясь увидеть дорогих им покойников ушедшими на небо и соединившимися с предками… считали нужным отдать мёртвое тело Агни, чтобы он перенёс его на небо и чтобы, обретя сияющий облик, оно соответствовало своему новому окружению»40.

Известно, что обряд трупосожжения в эпоху бронзы (II тыс. до н. э.) был широко распространен на территории Восточной Европы. Б. А. Рыбаков в «Язычестве древних славян» подчеркивает:

«трупосожжение у славян существовало (с кратковременными отступлениями, в отдельных местах) около двух с половиной тысяч лет и было вытеснено лишь христианством в X-XII вв. н. э. Ещё летописец Нестор в конце XI или в начале XII в. застал обычай сожжения покойников и сохранения их праха в урнах, «еже творят вятичи и ныне« 41.

Сравнивая обряды славян с описанным Гомером похоронным костром Патрокла, Б. А. Рыбаков пишет:

«Огромный курган X века в Чернигове — «Чёрная могила» — подобен кургану гомеровского Патрокла: там есть и принесённые в жертву кони, быки, целый арсенал княжеского оружия, священные турьи рога, украшенные чеканным серебром, и великое множество различных предметов княжеского обихода. Даже насыпь делалась в Чернигове, как и под Троей, в два приёма«42.

И далее, говоря о «краде» как о священном жертвенном костре, он подчеркивает, что ещё А. Котляревский в середине XIX в. сопоставил славянское слово «крада» с санскритским qradda — «свящённая жертва в честь мёртвых»43.

Ибн Фадлан — арабский дипломат — описал в 922 г. такую краду славянского купца, умершего на Волге во время плавания. Один из русских объяснил арабу суть происходящего следующим образом:

«Вы, о арабы, — глупы! Воистину вы берёте самого любимого для вас человека и из вас самого уважаемого вами и бросаете его в землю, и съедают его прах и гнус, и черви… А мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас» 44.

Обращаясь к археологическим материалам эпохи бронзы и раннего железа с территории Вологодской области, следует отметить, что, согласно данным А. Н. Башенькина и М. Г Васениной в конце I тысячелетия до н. э. и I тысячелетия н. э.  у населения, проживавшего по берегам реки Мологи (Устюженский район Вологодской области), господствовал обряд трупосожжения.

«Человека сжигали вместе с одеждой и теми украшениями, которые были на нём: с инструментами, что были с ним при жизни… с оружием (стрелы, копья и топоры — у мужчин)… После погребального костра собирали перегоревшие кости, сохранившиеся вещи, украшения, их остатки — всё это помещалось в погребальные урны…» 45, которые затем ставили в специальные срубы — «домики мёртвых«.

Интересно, что в древнеиндийской традиции «за кремацией следовала церемония «собирания костей»... Это остаток древнего обычая погребения… кости обмывали и помещали в урну или завязывали в кусок шкуры чёрной антилопы… Урну, закрытую крышкой, помещали в яму… или урну можно было схоронить под корнями дерева» 46.

А. Н. Бешенькин считает, что зафиксированные на устюженских могильниках конца I тыс. до н. э. — начала I тыс. н. э. обряд трупосожжения и «домики мёртвых», «судя по погребальному инвентарю, керамике, обряду…, оставлены финно-уграми, которые проживали на Севере до прихода славян» 47.

Однако здесь имеет смысл обратиться к выводам, сделанным М. Ф. Косаревым. Он указывает, что:

«У обских угров, селькупов, кетов и других сибирских народностей считалось, что сожжение тела и костей животных либо человека означает уничтожение его души, окончательную смерть, исключающую возможность возрождения», и что: «В преданиях западносибирских аборигенов (т. е. финно-угров — С. Ж.) ритуал сожжения трупа упоминается чаще всего по отношению к врагу. По ханты- мансийским героическим сказаниям, богатырь, сжигая тело врага, всё время сбивал искры на землю, чтобы вместе с ними душа убитого не смогла подняться на небо» 48.

Такие представления диаметрально противоположны как славянским представлениям о краде, когда «любимый или уважаемый человек во мгновение ока входит в рай немедленно и тотчас», так и по индоарийским верованиям благодаря огню мёртвое тело обретало «сияющий облик» и «поднимаясь отсюда, принимало новый вид». Именно собирая сожженные кости, древние арьи говорили:

«Поднимись отсюда и прими новый вид. Не оставь ни одного из членов твоего тела. Отправляйся туда, куда желаешь. Пусть Савитар (т. е. Солнце — С. Ж.) утвердит тебя там. Это одна из твоих костей. Соединив все кости, будь красив. Будь любим богами в обители благородных» 49.

Разделяя убеждение в том, что «религиозные представления отличаются большой консервативностью и обращение к этнографическим материалам при расшифровке семантики древних культовых предметов и исследовании первобытных верований особенно перспективно«50, трудно представить себе, что население Русского Севера в I тыс. до н. э. — I тыс. н. э., будучи финно-угорским, как считает А. Н. Башенькин, совершало бы обряд трупосожжения, который у классических финно-угров, хантов и манси связывался с уничтожением души и исключал даже возможность возрождения.

В то же время общеизвестно, что обряд трупосожжения являлся классическим именно для индоевропейцев и сохранялся у них до начала II тыс. н. э., а на территории Индостана практикуется и по сей день.

Именно с погребальным костром у арийцев связаны те обычаи, о которых Э. Тэйлор писал следующее:

«Арийцы дают поразительные примеры обряда погребальных человеческих жертвоприношений, притом в самой жёстокой форме. Предания о них сохранились как в истории, так и в мифах, которые передают не менее верно нравы прошлого. Рассказ о троянских пленниках, поверженных вместе с лошадьми и собаками на погребальный костёр Патрокла, об Эвадне, бросающейся на костёр мужа, и рассказ Павзания о самоубийстве трёх мессинских вдов служат памятниками этих обрядов у греков. В скандинавских мифах Бальдер сжигается со своим пажем, лошадью и седлом, Брунгильда ложится на костёр возле любимого ею Сигурда, мужчины и девушки следуют за ними в подземное царство. Галлы во времена Цезаря сжигали при торжественных похоронах все, что было дорого покойному — животных, любимых его рабов и клиентов. Древние рассказы о славянском язычестве описывают сжигание умерших с одеждой и оружием, с лошадьми и собаками, с верными слугами и женами. По словам св. Бонифация, венды так строго соблюдают супружеские обеты, что жены часто отказываются переживать мужей. Великим уважением пользуется женщина, убивающая себя собственноручно, чтобы быть сожженной на одном костре со своим мужем» 51.

Р. Б. Пандей говорит о том, что в древний периоду индийцев существовал обычай самосожжения вдов, и что вместе с телом покойного сжигали дары, состоящие из пищи, оружия, одежды и домашних животных. Но впоследствии этот обычай был отменён, и вдова должна была просто подняться на погребальный костёр, который не был еще зажжён, и лечь слева от мужа. После чего возглавляющий похоронную процессию уводил её со словами: «Встань, женщина, ты лежишь рядом с безжизненным, иди в мир живых…» 52. Хотя Р. Б. Пандей отмечает, что вплоть до нашего времени «обычай сати (самосожжения вдов) никогда полностью не исчезал и позднее снова ожил у некоторых племён и родов»53.

Таким образом, сохранившие на севере Восточной Европы вплоть до конца X-XI вв. обряд трупосожжения народы были, судя по всему, индоевропейцами, считавшими, что «принесение человека в жертву огню — наиболее приятное для него (жертвоприношение) так как известно (из вед)«54.

Даже в современном севернорусском похоронном обряде сохранился ряд элементов, близких по форме и значению к зафиксированным Ведами. Так, и в Индии, и на Русском Севере похоронную процессию обычно возглавляет старший сын покойного. В Индии по древнему обычаю человек, возглавляющий процессию, несёт в руке факел, зажженный от домашнего очага55.

В Белозерье (Вологодская обл.) перед тем, как выносить покойника, три раза обходят дом против солнца с углями, оставшимися в кадиле и зажженной свечой. Впереди похоронной процессии также несут кринку с раскаленными углями из кадила. В Олонецкой губернии, как отмечал Д. К. Зеленин, этот горшок с углями переворачивают на засыпанной могиле 56. Стоит вспомнить, что обрядовое засыпание могильной ямы раскаленными углями археологически прослежено ещё в захоронениях Верхнего Палеолита (XXV тыс. до н. э.) в могильнике Сунгиря (Владимирская область).

Как в Индии, так и на Русском Севере считалось, что хоронить человека надо утром, до 12 часов дня. Очень важным представляется такое, отмеченное еще Э.Тэйлором обстоятельство, что на Севере Европы обычай вести корову в погребальной процессии удержался до 70-х годов XIX в.57 Д. К. Зеленин сообщает о наличии такого обычая в начале XX в. в Курской губернии, где «любимых животных умершего покрывают дерюгой и ведут перед гробом или позади него»58.

Р. Б. Пандей пишет, что «очень важное место в похоронной процессии в древности занимало животное, называемое анустарани, или раджгави, — «царственная корова» (которая могла быть заменена козой)… Корова или коза служили для руководства и помощи покойному в пути, как показывает само их имя вайтарани, или анустарани, — «переносящая», «сопровождающая»59.

Согласно «Древнеиндийским домашним обрядам» после похорон их участники «должны воздерживаться от всякого выражения горя… Считается, что «если слёз слишком много, они жгут покойного« 60. Д. К- Зеленин отмечает, что у русских лишь в немногих местах сохранился обычай заканчивать погребение и поминки весёлыми песнями, у русских Орловской, Вятской и Курской губ., у украинцев Киевской губ.61

Иордан «Гетика»  о погребении Аттилы: Известно, что у древних славян в обычае было погребальное пиршество, называемое «страва» (поминки), всех угощали пшеничным хлебом и медовым напитком, называемым «μέδοσ» — Медос.

«После того как он был оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая её громадным пиршеством. Сочетая противоположные (чувства), выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием». (lordan, «Getica», 49 (258)

Эти два слова – «страва» и «медъ» – служат достаточным доказательством того, что на среднем Дунае и нижней Тиссе во времена Аттилы, то есть в первой половине V века, обитали славяне.

В начале 90-х годов XX века Г. П. Парадовская в д. Степшинский починок Вологодской области записала рассказ Надежды Алексеевны Павловой (1924 г. р.) о том, что:

«Отца сестрёнка сказала: «Умру я, так когда меня похороните, потанцуйте у меня на могилке».

На русском Севере участники похорон обливаются в бане водой после возвращения с кладбища и якобы делают это для того, чтобы не испытывать тоски по покойному62. В Белозерском районе Вологодской обл. в 80-е годы XX в. после выноса тела в доме всё моют, а могильщики, вернувшись с похорон, обязательно моются в бане.

В древнеиндийской обрядности после возвращения с похорон совершается церемония «удака-карма»:

«все родственники покойного до седьмого или десятого колена совершают омовение в ближайшей реке и тем самым очищаются« 63.

Причём, что интересно, согласно Д. К. Зеленину, северно-руссы:

«трут себе могильной землей грудь, насыпают эту землю себе за пазуху и в карманы, кладут в воду, которой обливаются после похорон в бане».

А в древнеиндийской традиции, согласно Р. Б. Пандея:

«многие авторитеты предписывают, чтобы (перед омовением в реке — С. Ж.) волосы были распущенные и тело посыпано пылью» 65.

После «удака- кармы« на землю бросают зёрна вареного риса и горох для ворон. Р. Б. Пандей пишет, что: «Это напоминает первобытное верование, согласно которому мёртвые изображаются, как птицы« 66.

В восточнославянской традиции также есть «один вид поминовения усопших, возможно, самый древний: на могилах, иногда на перекрестках дорог, рассыпают зерно для птиц, что можно связать с распространенным представлением о душе как о птице«67.

Как отмечает Д. К. Зеленин: «У севернорусских при выносе покойника позади процессии идёт женщина с банным веником, выметает пол до самого порога и разбрызгивает вокруг себя воду«68. В древнеиндийской традиции ветками заметают следы быка, который идёт в процессии 69.

И, наконец, общеизвестно, что в славянской обрядовой практике первые поминки по покойному после похоронных совершаются на девятый день со дня смерти. Согласно древнеиндийским представлениям со дня кремации до девятого дня восстанавливается в новом качестве тело умершего и в девятый день «всё тело покойного считалось воссозданным» 70.

Далее… Традиции родильно-крестильной обрядности.