Пятница , 29 Март 2024
Домой / Скифы - Сколоты / Сцены борьбы животных в «зверином стиле» II в. до н.э.

Сцены борьбы животных в «зверином стиле» II в. до н.э.

М.И. Артамонов  «Сокровища саков».  Глава 5. Сибирское золото. Поясные застежки.   Изображения людей и деревьев на золотых поясных застёжках.

Сцены борьбы животных в «зверином стиле» II в. до н.э.

Как уже неоднократно отмечалось, близкое сходство с сибирскими по сюжетам и стилю изображений обнаруживают находки в Ордосе. Среди них имеются бронзовые застёжки с полукруглым выступом с композициями, из которых в первую очередь следует отметить те, в которые включён орёл или гриф, подобный изображённому на сибирских золотых застёжках с таким же выступом. Так, на одной из них представлен тигр, терзающий павшего на согнутые ноги козла. С другой стороны на спину того же козла опустился гриф, вонзивший свой клюв в голову тигра (илл. 197).

У грифа такие же поставленные одно за другим и неестественно смещённые крылья, как на сходной по сюжету композиции с борьбой тигра, волка и грифа за добычу на золотой застёжке Сибирской коллекции. Но изображения на ордосской застёжке выполнены ещё грубее, и тигр здесь иного типа — с гладким телом и повёрнутой в фас головой, по последнему признаку сходный с тигром в сцене борьбы с фантастическим зверем на другой сибирской золотой застёжке (илл. 178).

В Дэрестуйском могильнике в Забайкалье, в хуннских могилах найдены две пары совершенно таких же, как ордосская, бронзовых застёжек, но ещё более грубой работы, свидетельствующей о том, что они появились в результате многократного механического воспроизведения одного образца. Эти могилы относятся к последнему столетию до н.э., что указывает на время и ордосской застёжки и сходных с ней изображений в Сибирской коллекции, вероятно, всё же более ранних, чем забайкальские копии, но едва ли старше II в. до н.э.

Того же рода и другая ордосская застёжка со сценой нападения грифа на козла (илл. 198). Здесь козёл не лежит, а стоит на четырёх ногах с опущенной до земли головой, а стоящий напротив него гриф впился клювом в его шею. Плечо и бедро козла заполнены листьями дерева, ствол которого помещается между передними и задними ногами этого животного. Это дерево свидетельствует, что включение в композиции ландшафта, столь развитого в сценах охоты и отдыха в пути в сибирских застёжках, не является исключением, свойственным только им. Равным образом и лиственный орнамент на рамках многих застёжек теснейшим образом связывается с изображениями деревьев в композициях с ландшафтом.

Курган Куль-Оба, Крым

Следует ещё заметить, что птицы на ордосских и забайкальских застёжках стоят по общему рисунку их фигур и, в частности, крыльев ближе к композиции со сценой борьбы грифа с тигром и волком на застёжках Сибирской коллекции, где образ птицы отличается сбитыми, непонятыми мастером формами, нежели к изображению такой же птицы в борьбе с яком на другой паре застёжек той же коллекции. При этом ордосская птица, терзающая козла, исполнена лучше, чем такая же в сцене борьбы с тигром. У последней крылья так же плохо связаны с туловищем, как на сибирской застёжке в сцене борьбы грифа с двумя четвероногими хищниками. Из этого естественно заключить, что у сибирских и ордосских мастеров были сходные образцы, уже далеко ушедшие от первоначального оригинала, вероятно, лучше других сохранённого в образе грифа, терзающего яка на золотых сибирских застёжках, отнесённых нами к наиболее ранним произведениям этого типа, а бронзовая застёжка с грифом, терзающим козла, ближе стоящая по этому признаку к золотой сибирской застёжке со сценой борьбы грифа с яком, типологически раньше, чем ордосская и забайкальские застёжки со схваткой грифа с тигром из-за козла.

К числу Р-образных застёжек можно присоединить бронзовую ордосскую бляху с изображением тигра, держащего в зубах барана, туловище которого перекинуто на шею хищника так, что его задние ноги свешиваются вниз, касаясь копытами земли (илл. 199).

Застёжки с подобным сюжетом имеются в числе ордосских и минусинских находок, хотя и с более простой композицией — на них представлена профильная фигура тигра с загнутым в кольцо кончиком хвоста, держащего за шею в зубах могучей пасти свешивающееся до земли изогнутое тело копытного животного (илл. 200) или же пожирающего добычу, лежащую на земле. Иногда тигр изображается заглатывающим свою жертву, голова которой торчит из его пасти.

Особый интерес представляет Р-образная ордосская застёжка с телом тигра, заполненным орнаментально расположенными волнистыми линиями, означающими шерсть, то есть с разделкой фигуры, восходящей к реалистическим приёмам изображения мохнатого тигра на колоде Башадарского кургана пли на золотых сибирских застёжках, где он представлен в сценах борьбы с другими животными. И реалистические черты в изображениях животных и трактовка их приёмами резьбы по дереву, напоминающими соответствующие произведения из алтайских курганов, свидетельствуют об относительно раннем времени этой застёжки или по крайней мере её протооригинала. Застёжка с такой же фигурой тигра с перекинутым на спину телом барана восходит к той же традиции, но сухая прямолинейная разделка шерсти на теле хищника и заполнение земли листьями выдают её более позднее происхождение. На одной из ордосских застёжек в сцене борьбы хищников, помещённой в четырёхугольной рамке, представлен тигр с такой же проработкой шерсти. Другие застёжки с гладкой или в особенности заполненной орнаментами фигурой тигра явно позднего времени, хотя мотив пожирания и, как мы увидим ниже, заглатывания зверем своей жертвы древнего происхождения.

Золотая Р-образная застёжка Сибирской коллекции со сценой нападения тигра на лошадь, обведённая по краю узкой рамкой в виде верёвочки, уже приводилась в качестве звена, связывающего в типологическом ряду Р-образные застёжки с прямоугольными в рамке. Эта застёжка не единственная в своем роде. Среди ордосских находок имеется застёжка с двумя полукруглыми выступами, своей формой напоминающая сибирскую застёжку со сценой охоты в лесу, но, в отличие от нее, обведённая узкой рамкой в виде верёвочки (илл. 201). На ней изображено нападение тигра на верблюда. Маленький зверь с высоко поднятой задней частью туловища, заканчивающегося S-образно изогнутым хвостом, перекусывает шею двугорбого верблюда с низко опущенной головой. Под задними лапами тигра в нижнем углу рамки показана ещё одна голова хищного зверя. У верблюда ляжки, горбы и низ шеи покрыты шерстью, обозначенной слабо изогнутыми линиями, напоминающими трактовку шерсти в ранних произведениях сибирского искусства. Вместе с тем плоские, слабо расчленённые фигуры персонажей заметно отличаются от реалистических образов раннего времени, что указывает на позднее происхождение этой застёжки.

О том, какой вид приобрели характерные для Р-образных застёжек мотивы борьбы зверей на рубеже н.э., лучше всего судить по точно датированным находкам из знаменитого Ноинулинского кургана №6 в Монголии. Бордюр большого с аппликациями войлочного ковра из кургана украшен чередующимися сценами борьбы животных, разделёнными деревьями одна от другой. Кстати, заметим, что эти схематические деревья не имеют ничего общего с реалистическими изображениями растений на золотых и бронзовых застёжках из Сибири и Ордоса. Равным образом не похожи они и на хвойные деревья на ноинулинских же пластинках с фигурой яка. Что же касается сцен борьбы животных, то они повторяют сюжеты, хорошо известные в скифо-сибирском искусстве.

Их две, и они чередуются одна с другой. Одна представляет нападение грифа на лося, а другая — схватку фантастического рогатого волка с яком. Первая из этих сцен (илл. 204) отличается большой живостью: под тяжестью настигшего крылатого хищника бегущий лось осел на задние ноги и отчаянно ревёт. Крылатый и ушастый гриф впился своим мощным клювом в его хребет, а когти вонзил в круп и заднюю ногу жертвы.

В сходном положении изображён лось в аппликации на седельной покрышке из первого Пазырыкского кургана, а ноинулинский гриф близко сходен с хищной птицей в сценах борьбы её с яком на золотой застёжке Сибирской коллекции (илл. 176). Замечательно, что загнутые вперёд крылья размещены на теле ноинулинской птицы правильнее, чем в сценах борьбы такой же птицы с тигром и волком на паре других золотых застёжек из той же коллекции (илл. 175) или на бронзовых застёжках из Ордоса и Забайкалья со сходными композициями.

В этом отношении ноинулинский гриф оказывается стоящим ближе к протооригиналу, нежели не только бронзовые, но и некоторые золотые его изображения. Заслуживает внимания и поза лося с его выставленной вперёд передней ногой и отставленной назад задней ногой. Она живо передаёт движение животного, пытающегося вырваться из-под насевшего на него хищника, и в этом отношении не уступает соответствующим пазырыкским изображениям. Вместе с тем очевидно, что вся композиция в целом с её спутанным местами рисунком, несмотря на экспрессивность фигур, является грубым воспроизведением трафаретной схемы, готовой переродиться в орнаментальный мотив.

Это особенно ясно в трактовке второй сцены, изображающей схватку яка с фантастическим животным, у которого туловище хищного зверя сочетается с рогами в виде головок грифов, вырастающих из спины; такая же головка помещена на конце высоко поднятого хвоста, а нос загнут крючком (илл. 203).

Это тот самый зверь — рогатый волк, который часто встречается в произведениях скифо-сибирского искусства, например, в сцене схватки с тигром на золотой застёжке Сибирской коллекции, и является варварской переработкой восточного львиного грифона (илл. 178).

Не менее фантастичен и як с его огромным горбом, большой кистью, заканчивающей поднятый хвост, и такими же кистями, висящими сбоку туловища, вероятно, означающими свисающую в этом месте шерсть. Он прочно стоит на расставленных ногах и, опустив голову с вывалившимся изо рта языком, намеревается поднять на рога своего опасного врага, перекусывающего ему шею и захватившего лапой одну из его передних ног. Надо особо подчеркнуть, что все эти подробности усматриваются с трудом, путём сопоставления изображений животных во всех сценах, в которых они представлены на ковре. В каждом отдельном изображении рисунок сбит и опущены те или другие детали.

Все фигуры в композициях на ноинулинском ковре снабжены цветными вставками, на крыльях и хвосте грифа определённо воспроизводящими характерные для пазырыкских изображений аппликации. Но распространённых среди последних, так же, как и во многих других сибирских произведениях, инкрустаций в виде кружков, скобок и треугольников на ноинулинских изображениях нет. Вместо них на теле животных нанесены причудливые орнаментальные фигуры, сходные с орнаментами, нашитыми или вырезанными на найденных в Ноинулинских курганах вещах, например, на подошвах сапог или на четырёхскатной деревянной крышке.

Это орнаменты китайского типа, не имеющие никакого отношения к структуре тела животных, на котором они помещены. Старая переднеазиатская традиция обозначения деталей фигуры условными значками здесь полностью утрачена и в соответствии с общей орнаментальностью ноинулинских звериных изображений заменена привычными китайскими украшениями. Вместе с тем ноинулинские аппликации на войлочном ковре показывают, что типичные для скифо-сибирского искусства мотивы борьбы зверей дожили до начала н.э.

Среди ордосских находок имеется довольно много пластинчатых застёжек с изображениями животных с телом, заполненным орнаментом китайского типа, видимо, относящихся к тому же времени, что и ноинулинский ковёр. Особую группу среди них составляют застёжки в виде прямоугольной пластины со сплошным фоном, на котором невысоким рельефом или гравировкой изображены в сложном орнаментальном сплетении с симметричным построением части животных и орнаментальные фигуры (илл. 202).

Конь, скачущий по небу и земле, Тыва, курган Аржан.

Среди них часто встречаются драконообразные фантастические звери и мотив животного с перевёрнутой задней частью туловища. Эти застёжки с ещё более выраженными признаками китайского художественного вкуса, по-видимому, представляют собой одну из позднейших групп поясных украшений звериного стиля, настолько далеко отошедшего от его характерных сибирских форм, что её только условно можно причислить к произведениям скифо-сибирского, а не китайского искусства.

Впрочем, из тувинских находок известны резные костяные пластинки с фигурами животных, заполненных криволинейным узором, только частично соответствующим структуре их тел, несомненно восходящим к приёмам условной передачи мускулатуры и шерсти в произведениях алтайского искусства (илл. 105). Они представляют собой звено, соединяющее алтайские формы с приведёнными образцами изображений с чисто орнаментальным заполнением фигур и, вероятно, относятся к более раннему, чем последние, времени, что-нибудь около III века до н.э.

Сопоставление алтайских и ноинулинских композиций в технике аппликации определяет направление, в котором изменялось сибирское искусство. Живые, несмотря на условность, реалистические изображения превращаются в орнаментальные схемы. Ноинулинские аппликации ушли в этом направлении много дальше, чем золотые и бронзовые ажурные застёжки с соответствующими изображениями, что даёт основания относить последние в целом к более раннему времени, чем начало н.э., которым датируется Ноинулинский курган №6. Промежуток между алтайскими и ноинулинскими аппликациями является периодом, когда поясные застёжки имели наиболее широкое распространение как в Сибири, так и в Северном Китае, хотя время появления золотых образцов этого рода произведений едва ли позже IV в. до н.э.

Как уже указывалось, типологически Р-образные застёжки представляют собой древнейшую форму этого рода произведений, четырёхугольные застёжки в рамке позже их по времени возникновения. Однако и та и другая формы в течение какого-то времени сосуществовали друг с другом. В составе Сибирской коллекции четырёхугольных застёжек немного: кроме уже рассмотренных двух пар со сценами борьбы волка со змеёй и пары застёжек с изображением схватки тигра с двумя фантастическими хищниками имеется ещё одна пара ажурных четырёхугольных пластин с декоративной композицией в виде двух геральдических фантастических зверей с перевёрнутой задней частью туловища по сторонам сильно стилизованного дерева, воспроизводящей древнюю восточную схему древа жизни с гениями или животными по сторонам (илл. 208).

Шесть пластинок меньшей величины с такой же, но сокращённой композицией, вероятно, вместе с ней составляли части одного пояса (илл. 206).

Особенностью этих пластинок и застёжки по сравнению с другими застёжками того же типа в Сибирской коллекции является украшение рамки листовидными ячейками для инкрустаций, причем наряду с листьями на них отчётливо показаны и изгибающиеся стебли. Этим своим декором данная застёжка определённо соединяется с другими застёжками, на которых в состав изображений включаются те или иные элементы ландшафта, как, например, застёжки Сибирской же коллекции со сценой схватки лохматого тигра с верблюдом.

На них за верблюдом изображено дерево, ствол его находится между ногами этого животного, а изогнутая вершина с листьями образует над головой верблюда полукруглый выступ, характерный для данного типа застёжек (илл. 179).

Геральдическое построение композиций характерно для бронзовых четырёхугольных застёжек с рамкой. Одна из них из Ордоса представляет двух верблюдов, поставленных симметрично друг против друга по сторонам дерева, ветки которого с листьями раскинулись над их опущенными головами (илл. 207).

Того же рода бронзовая застёжка, найденная в Минусинской котловине, отличается более грубой работой и тем, что ствол дерева между верблюдами исчез, а остались только ветки с листьями над их головами. У двух других бронзовых четырёхугольных застёжек со сценой битвы двух лошадей между собой, происходящих одна из Ордоса (илл. 205), а другая из Минусинской котловины, ветки с листьями протянуты над фигурами животных с боков рамки к середине.

Намёки на дерево над дерущимися лошадьми усматриваются и на Дэрестуйских застёжках, настолько огрубевших, что самоё изображение на них распознаётся с трудом. В других случаях остатками дерева являются листья, расположенные вдоль рамки застёжки, иногда со стеблями, как на указанной золотой пластине из Сибирской коллекции, а иногда и без них, как на замечательной застёжке, найденной в одном из погребений в Иволгинском могильнике (илл. 213).

Превращение деревьев в изображениях на четырёхугольных застёжках в лиственный орнамент на рамке, равно как и всей реалистической композиции в орнаментальную схему особенно хорошо может быть показано на примере ордосских застёжек с фигурами горных козлов. На одной из них собрания В.М. Мейера в Вашингтоне (илл. 209) представлены три животных этого вида. Одно в центре в фас с прямо стоящими передними ногами, а два других по его сторонам в профиль, причём головы у всех животных даны в высоком рельефе впрямь. Раскинутые в стороны изогнутые рога животных повторяют друг друга и соприкасаются между собой; они включены в ритмический рисунок ветвей и листьев, массив которых протянут над головами козлов по верхнему краю пластины и представляет собой крону деревьев, изогнутые стволы их помещены за фигурами боковых козлов посредине длины их туловища. Сплошными массивами листвы обрамлены и узкие стороны пластины и её низ так, что в целом она образует четырёхугольник, хотя и без особо выделенной рамки.

Декоративность этой композиции в её золотом оригинале была усилена многочисленными цветными инкрустациями, в бронзовом же повторении сохранились только ячейки, показывающие, что вставками были заполнены не только листья, копыта, уши, глаза и прочие мелкие части изображения, но и рога и туловища животных во всю их величину, напоминая в этом отношении инкрустации сибирских золотых пластин со сценой охоты в лесу.

Две другие бронзовые четырёхугольные пластины, одна из того же вашингтонского собрания (илл. 210), а другая, хранящаяся в венском музее (илл. 211), представляют собой упрощённые воспроизведения той же композиции. У них исчез центральный козёл, от которого сохранились только превратившиеся в восьмёрку рога, а у второй, отличающейся крайней грубостью работы, кроме того, ещё исчезли стволы деревьев в части, находившейся ниже туловища козлов.

Своим орнаментально-декоративным характером с подчёркнутой симметрией построения эти застёжки сближаются с четырёхугольными бронзовыми пластинами сибирского и ордосского происхождения с изображениями пары быков, лошадей, козлов или верблюдов иногда с остатками дерева между ними и с золотыми застёжками Сибирской коллекции с фантастическими зверями по сторонам стилизованного дерева. Однако в начальном своём варианте они, несомненно, древнее последних и стоят в одном ряду с ордосскими же пластинами с изображением поединка богатырей, то есть не моложе III в. до н.э. Ряд застёжек с геральдическими композициями, в одном случае со сценой схватки лошадей (Дэрестуйский могильник), отличается тем, что их рамка орнаментирована не листовидными, а удлинённо четырёхугольными ячейками для инкрустаций.

Такой орнамент на рамке характерен для застёжек с изображением двух симметрично поставленных один возле другого быков с повёрнутой в фас вместе с передней частью туловища наклонённой к земле головой (илл. 212). В некоторых случаях такой орнамент сочетается с листовидными ячейками, занимающими верхнюю часть рамки, как, например, на застёжке с изображением битвы лошадей, представленной находкой в Ордосе. Замечательно, что изображений животных в столь сложном повороте, в котором представлены быки на указанных застёжках, нет ни в одном другом произведении скифо-сибирского искусства. Что касается орнамента из прямоугольных выемок, то он имеется вдоль стержня рога грифона в сцене борьбы его с тигром на золотых Р-образных застёжках в Сибирской коллекции и, по-видимому, типологически раньше листовидных ячеек на рамке. Одновременно с теми и другими бытовали рамки, украшенные различными видами верёвочки.

Следует также отметить, что характерные крупные с загнутым острым концом «кисти», свешивающиеся по бокам туловища у быков и завершающие у них закинутый на спину хвост, имеют ближайшие аналогии в того же рода элементах у фигур яка на ноинулинском ковре и в какой-то степени напоминают кисти по бокам лошадей в сцене единоборства богатырей на северо-китайских бронзовых застёжках. Эти «кисти», несомненно, восходят к рисунку прядей волнистой шерсти, свисающей с туловища у фигуры яка, борющегося с грифом, на золотых застёжках Сибирской коллекции, но отделены от них длинным промежутком стилизации, в течение которого реалистическая деталь превратилась в орнаментальную фигуру.

На паре бронзовых четырёхугольных застёжек из Иволгинского могильника, украшенных по краям рамки листовидными ячейками (илл. 213), изображён ящерообразный дракон с головой рогатого волка с загнутым носом и длинным изгибающимся телом, с двумя парами лап, вооружённых длинными когтями. На него нападают два тигра — один, в спину которого дракон вонзил свои зубы, перекусывает переднюю часть туловища и второй, у края пластины поставленный вертикально с перевёрнутым задом, кусает дракона за хвост.

Удлинённо листовидные и треугольные ячейки покрывают туловища тигров подобно тому, как трактован такой же зверь на золотой четырёхугольной пластине со сценой борьбы его с двумя фантастическими животными из Сибирской коллекции (илл. 188).

Скифский «звериный стиль» — 1 век до н.э.

Аналогичная Иволгинской застёжка известна по находкам в Ордосе. Она чуть больше её и с ещё более детализированными изображениями, ещё не затёртыми в процессе многократных повторений. Фрагмент такой же застёжки имеется в Минусинской коллекции Эрмитажа. Обращает на себя внимание сходство дракона на Иволгинских и ордосской застёжках с изображением того же фантастического зверя на диадеме, найденной в так называемом погребении шамана на реке Карагалинке в Алма-Атинской области; в трактовке дракона, как и всей диадемы, отчётливо выражены элементы китайского характера (илл. 58).

Это погребение А.Н. Бернштам отнёс к I веку н.э., что подтверждается сходством некоторых мотивов изображений на диадеме с рисунками на тканях, найденных в курганах Ноин-Улы. Здесь имеется в виду не только дракон, вышитый на шёлковой ткани из кургана №24, но и крылатые всадники на крылатых же животных, представленные как на диадеме, так и на ткани из кургана №6. Иволгинские застёжки, как и сходные с ними по ряду элементов золотые пластинки с геральдическими фигурами по сторонам дерева в Сибирской коллекции, следует, видимо, датировать несколько более ранним временем, чем погребение на реке Карагалинке — II-I вв. до н.э., что находится в соответствии с основанной на находимых в ней китайских монетах общей хронологией Иволгинского городища, в могильнике которого они найдены. С учетом же типологических различий между Иволгинскими застёжками и золотыми пластинами из Сибирской коллекции последние, вероятно, надо относить ко времени не раньше II в. до н.э.

В собрании Витзена находилась пара золотых застёжек с изображением дракона с менее растянутым, чем на Иволгинских экземплярах, туловищем, более выраженными звериными признаками, с крылом и перевёрнутым задом, с пропущенным между ногами хвостом. Это изображение отличается ещё большей декоративной стилизацией, нежели того же рода фигуры на золотой застёжке Сибирской коллекции с геральдической композицией с деревом посредине. У одной из витзеновских застёжек сбоку выступающая дужка с крючком, а рамки украшены не листовидными, а полуовальными ячейками типа «овов», подобными тем, какими обведён по наружному краю золотой фалар из Сибирской коллекции, как будет показано ниже, относящийся к числу позднейших памятников в этой коллекции и датируемый временем около начала н.э., если не первыми веками н.э. Витзеновские экземпляры застёжек, вероятно, представляли собой наиболее поздние образцы этого рода золотых предметов.

Из Иволгинского городища происходит застёжка, отличающаяся исключительной простотой и геометричностью орнаментации (илл. 214). Она представляет собой гладкую четырёхугольную рамку, внутри которой вдоль протянуты четыре волнистые полоски, по-видимому, означающие змей, так как на концах их имеются небольшие расширения — головки.

 

Своей геометричностью эта застёжка может сравниться только с несколькими минусинскими и одной ордосской застёжками, у которых пространство внутри украшенной листовидными ячейками рамки занято чисто геометрическим узором из двух рядов ломаных линий, разделённых продольной прямой полосой (илл. 215). Такой орнамент известен по четырёхугольной пряжке, найденной в Оренбургской области в урочище Мечет-Сай в сарматском погребении вместе с кинжалом с серповидным навершием, какие датируются III-II вв. до н.э., что в известной мере может служить указанием на хронологию минусинских, ордосской и Иволгинской застёжек.

В Сибирской коллекции имеется всего одна пара фигурных застёжек изысканного рисунка, образованная двумя небольшими ажурными пластинками, состоящими каждая из двух пар расположенных друг над другом головок грифов на длинной изогнутой шее с торчащим сбоку листовидным ухом и согнутым в кольцо клювом с восковицей (илл. 217). Спереди шеи нижние пары головок образуют полукольцо со шпеньком, украшенным инкрустацией, а с противоположной стороны между головками грифона второй пары помещена фигурка ежа с острой мордочкой и покрытой иголками-точками спинкой, окружённая симметричными изгибами змеи, голова которой находится между шеями грифов. Глаза и уши грифов оснащены цветными вставками.

Фигурные застёжки этого рода имеются в числе ордосских бронз и, судя по недавней находке застёжки того же типа в Иволгинском могильнике в Забайкалье, относятся к последним векам до н.э. Особый интерес среди них представляют застёжки в виде фигуры лягушки с кусающими её змеями по сторонам (илл. 216).

В результате приведенных сопоставлений достаточно определённо вырисовывается типология сибирских застёжек, представленных двумя основными формами — одной с полукруглым выступом и другой в четырёхугольной рамке. Не вызывает особых сомнений также появление первой из них ещё в IV в., в период, лучше всего известный по находкам в алтайских курганах с вечной мерзлотой, хотя число сохранившихся застёжек именно этого времени очень невелико. Мы смогли выделить в Сибирской коллекции всего две пары застёжек, по всей вероятности, относящиеся ещё к IV в., хотя к этому времени могут восходить протооригиналы и некоторых других образцов того же типа, в процессе повторений приобретшие черты, свойственные уже более позднему времени. Большинство сохранившихся экземпляров застёжек, как Р-образных, так и в четырёхугольной рамке, относится к следующему, эллинистическому или гуннскому времени — III-I вв. до н.э., причеём распределение их в хронологической последовательности сопряжено с непреодолимыми затруднениями, проистекающими из многократного повторения одной и той же композиции и в золоте, а в особенности в бронзе. Тем не менее некоторые указания на время всё же можно усмотреть, правда, большей частью по первоначальным образцам. Так, появление жанровых композиций с элементами ландшафта может относиться к IV-III вв., причём в последующее время ландшафт постепенно переходит в орнамент. Деревья у Р-образных застёжек превращаются в древовидные рога, возвышающиеся над головой одного из персонажей изображения и состоящие из орнаментальных отростков, стилизованных птичьими головками, а у четырёхугольных постепенно оттесняются на рамку и становятся лиственным орнаментом сначала только в верхней её части, а затем заполняющим её со всех сторон. Ранние образцы лиственного орнамента на рамке, по-видимому, можно датировать ещё II в. Примерно тогда же, а может быть, и несколько раньше ещё в III в. появляются геральдические композиции, постепенно оттесняющие на второй план характерные для раннего времени сцены борьбы зверей, а несколько позже возникают и чисто орнаментальные построения. Судя по всем приведённым выше данным, бытование застёжек с ажурными изображениями заканчивается ко времени около начала н.э. Нет ни одного экземпляра этого рода предметов, надёжно относящегося к новой эре.

К сожалению, по условиям сохранности трудно учитывается материал инкрустаций. На вещах Сибирской коллекции, среди уцелевших на месте вставок, часто находится среднеазиатская бирюза, но встречаются инкрустации и из других камней — сердолика, агата, а также из кораллов, жемчуга и непрозрачного стекла, так называемой пасты, или эмали. По степени насыщенности инкрустациями застёжки существенно различаются между собой. Наряду с экземплярами, у которых инкрустации применялись в ограниченных размерах, имеются и такие, где они получают очень большое развитие. Не одинаковы и формы вставок, впрочем, по большей части зависящие от характера изображений. Сравнение количества и форм инкрустаций только на застёжках не приводит к убедительным заключениям. Для этого надо сопоставить различные категории предметов.

Сибирское золото. Гривны и браслеты
Изображения людей и деревьев на золотых поясных застёжках

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*