Иордан и его «Getica».

ИОРДАН И ЕГО «GETICA». (Предисловие)

В середине VI века родилось сочинение, определяемое в рукописях названием «О происхождении и деяниях Гетов» («De origine actibusque Getarum») 1. Создал его писатель, имя которого известно нам благодаря тому, что он сам упомянул его один раз в тексте своего труда. Это Иордaн (Iordannis), один из наиболее замечательных авторов эпохи раннего европейского средневековья.

С 1882 г., когда сочинение Иордана появилось в составе «Monumenta Germaniae historica«, было принято предложенное Моммсеном искусственное, но удобное название — «Getica» 2. Однако ни полное, основное, ни краткое, условное, наименование труда, указывая, что он посвящен истории готов, не охватывает всего остального, поистине громадного содержания, которое вложил автор в своё произведение.

«Getica» Иордана — это сумма известий о чрезвычайно важном времени в Европе и преимущественно в Средиземноморье, о времени, которое условно и неполно называется эпохой «переселения народов». В «Getica» Иордана отражается, хотя и не всесторонне, процесс распада рабовладельческой системы и формирования феодальных отношений, описывается передвижение многочисленных вновь появившихся племён и начальная пора образования ими раннефеодальных государств.

На страницах «Getica» Иордан сказал о себе немного, но и это немногое является для современного историка интереснейшим свидетельством о человеке и писателе. Ведь в VI веке, как, впрочем, и в последующие средние века, редко встречалась у авторов склонность расширять свои сочинения в сторону автобиографий.

Иордан был готом, остроготом. Это не вызывает никакого сомнения, так как он сам сообщил о своём происхождении: заканчивая «Getica», он заверяет читателя, что не прибавил ничего лишнего в пользу племени готов, из которого происходит («nec me quis in favorem gentis praedictae, quasi ex ipsa trahenti originem, aliqua addidisse credat», — 316) 3.

Принято считать, что такие крупные учёные, как Моммсен, а за ним Ваттенбах, склонялись к признанию Иордана аланом 4. На наш взгляд, они этого в категорической форме не высказывали, и ни один из них не пропустил общеизвестного замечания Иордана (316), что он гот.

Несколько «сдвинутым» и потому неточным представляется утверждение Л. Ранке: «Кто же был этот Иордан? По его собственному рассказу он был готско-аланского происхождения» («von gothisch-alanischer Abkunft») 5. Как известно, Иордан сказал ( 316), что он ведёт своё происхождение от готов, но нигде ни словом не обмолвился, что он алан. Однако укрепилось в корне ошибочное мнение, что Иордан — алан.

Например, Эд. Вельффлин, говоря о латыни Иордана, признаёт в ней черты упадка, тем более для него понятные, что их проявил «алан, назвавший себя agrammatus» 6.

Такому уклону в сторону аланского происхождения Иордана косвенно способствовал Моммсен 7. Он доказывал, что Иордан, объявивший себя готом, мог быть тем не менее одновременно и аланом. Для объяснения такого странного положения Моммсен в качестве примера приводит полководца по имени Бесса (Bessa, ??). По Иордану, Бесса был сарматом ( 265), а по Прокопию — готом (Bell. Goth., ??, 16, 2; Bell. Vand., I, 8, 3). Моммсен пришёл к неожиданному заключению, что Иордан в отношении Бессы прав, а Прокопий ошибается, но ошибка последнего объясняется тем, что в широком смысле Бесса мог всё же причислять себя к готам 8 как представитель племени, тесно связанного с готами 9. По такой же причине, думал Моммсен, и Иордан, алан по происхождению 10, мог назвать себя готом ( 316) только потому, что находился среди готов, вне исконной родины аланов 11.

Подобное разъяснение представляется натянутым и даже неестественным: ведь совершенно нет необходимости превращать Иордана, сказавшего о самом себе, что он гот, в алана; кроме того, трудно представить (судя по тексту 265), чтобы Бесса происходил из одного из трёх племён 12 — сарматов, кемандров и гуннов (Prooem., р. VII). У Иордана (265) первая фраза: «Sauromatae … coluerunt» выглядит случайной, может быть, по небрежности вкравшейся вставкой; поэтому следующую за ней фразу: «…ex quo genere…» надо рассматривать как вытекающую из фразы о готах в Паннонии. Отсюда получается, что упоминаемые здесь Бливила и Фроила, а также Бесса — готы, и, таким образом, сообщения Иордана и Прокопия (Иордан-то мог знать Бессу лично!) сходятся.

Однако не это разъяснение определяет в «Prooemium» Моммсена племенную принадлежность Иордана. По ряду дальнейших упоминаний о его происхождении видно, что Моммсен всё же считал его готом, а не аланом. Он называет его «готом, живущим в Мезии или Фракии» («Gothus in Moesia Thraciave degens») или «автором, ведущим своё происхождение от мезийских готов» («auctor oriundus ex Gothis Moesiacis»), а о готах, живущих в Мезии и Фракии, говорит как о тех именно, «из которых происходил, как мы видели, Иордан» («ex quibus Iordanem vidimus oriunduiri esse») 13.

Что же касается Ваттенбаха, то он лишь вскользь упоминает об указанной Моммсеном14 симпатии Иордана к аланам и тут же — о его, «как кажется», аланском происхождении 15 (без доказательства, почему Иордан — алан). В последней обработке книги Ваттенбаха, сделанной В. Левисоном 16, который дал общий обзор новейших исследований и мнений историков-медиевистов, уже нет колебаний в отношении того, кем был Иордан — готом или аланом: «Иордан сам причисляет себя к готскому племени» («Jordanis rechnet sich selbst zum gotischen Volke»). Таким образом, точка зрения Моммсена о родственных связях Иордана с аланами признается неправильной 17. С этим нельзя не согласиться.

В кратких словах ( 266) Иордан очертил свой род и сообщил о «фамильной» профессии: его дед и он сам были нотариями. Имя отца Иордана скрыто в явно испорченном переписчиками длинном слове Alanoviiamuthis (в разночтениях Alaniuuamuthis, Alanouuamocthis). Наиболее убедительной представляется такая осмысливающая это нелепое слово поправка: «Cuius Candacis, Alan [orum ducis], Viiamuthis, patris mei, genitor Paria, id est meus avus, notarius… fuit» 18. Если допустимо такое расчленение слова «Alanoviiamuthis«, то, следовательно, отец Иордана носил готское имя Вийамутис или Вийамут (Viiamuthis — Veihamats у И. Фридриха 19 или Wiljamops у Ф. А. Брауна) 20. В автобиографической справке в 266 Иордан как бы старается дать уточняющее пояснение: он повторяет, что Кандак, которому служил его дед, и есть тот самый Кандак, который был вождем аланов, и что его, Иордана, дед, по имени Пария, и есть, естественно, родитель его отца Вийамута.

Надо думать, что Пария состоял нотарием при аланском вожде Кандаке долгое время, во всяком случае до смерти последнего. По стопам деда пошёл и внук. Иордан был нотарием у крупного военачальника Гунтигиса Базы, который по матери приходился племянником Кандаку. По отцу Гунтигис База был готом из знатнейшего рода Амалов. Иордан указывает имена двух Амалов: отца Гунтигиса звали Андагом (Andagis, Andag), деда — Анделой (Andela).

Конечно, пытаясь очертить биографию Иордана, было бы существенно наметить какие-нибудь хронологические вехи, установить, например, в какие годы он был нотарием, а в связи с этим, когда примерно он родился и в каком возрасте приступил к работе над «Romana» и «Getica«. Некоторый свет на годы, когда Иордан был нотарием, проливают сведения, сообщаемые, с одной стороны, Прокопием, с другой — Марцеллином Комитом, и относящиеся, по всей вероятности, к Гунтигису. Путём сопоставления свидетельств этих авторов И. Фридрих пришёл к остроумной и настолько убеждающей догадке, что с ней трудно не согласиться. Он предположил, что называемый Прокопием (Bell. Pers., I, 8, 3) военачальник Годидискл (??), участвовавший в войне между Персией и римской империей в 502-505 гг., был не кем иным, как Гунтигисом 21. Эта мысль подкрепляется ещё и тем, что у Прокопия Годидискл упомянут вместе с Бессой, и оба они определяются как готы (?? ) из тех, что не последовали за Теодерихом из Фракии в Италию.

У Иордана Бесса также упомянут почти рядом с Гунтигисом и также назван происходящим из тех готов 22, которые после смерти Аттилы поселились в Паннонии, а впоследствии имели предводителем Теодериха. Кроме Прокопия Гунтигиса, но уже под именем Базы, упоминает Марцеллин Комит под 536 г. как полководца, воевавшего на евфратской границе; у того же автора База назван в числе других военачальников, приведших в 538 г. византийские войска в Италию в помощь осажденному готами Риму 23.

По данным Прокопия и Марцеллина Комита, Гунтигис База воевал с персами дважды: в 502-505 гг. и в 536 г. Был ли Иордан, нотарий Гунтигиса, при нём во время этих походов на Восток? Прямого ответа на этот вопрос, конечно, нет, но едва ли Иордан сопровождал Гунтигиса в походах против персов: казалось бы, его участие в этих походах должно было бы хоть слабо отразиться на страницах «Getica». Но писатель не проявил никаких особых познаний касательно областей по Евфрату. Вот на этом наблюдении И. Фридрих и основал свои соображения о времени, когда Иордан мог быть нотарием Гунтигиса. Это — время после персидского похода 502-505 гг. и до войны на Евфрате в 536 г.24 С подобным общим выводом надо согласиться, хотя нельзя утверждать, что Иордан был нотарием, да ещё при одном и том же лице, в течение целых тридцати лет. Если он начал свою карьеру в самом начале предполагаемого периода — 505-536 гг. — и ему было тогда примерно лет двадцать, то, следовательно, он родился около 485 г. и ему было лет 65-66, когда он писал «Romana» и «Getica» (в 550-551 гг.). Но все эти даты — начало службы, год рождения и возраст к 550-551 гг. — могут быть передвинуты, так как Иордан мог приступить к службе не в 505 г., а значительно позднее. Неясно также из его слов, сколь длительной была его деятельность в качестве нотария именно у Гунтигиса. Быть может, она была и краткой, но Иордан отметил её, так как служить при крупном военачальнике было почётно. Быть может, с Гунтигисом, прибывшим с войсками на помощь Риму, как записал Марцеллин Комит под 538 г., связано переселение Иордана в Италию. Ясно лишь следующее: обучившись своему делу, очевидно, под руководством опытного специалиста, каким был его дед, Иордан служил не аланскому роду Кандака, а готскому роду Амалов 25. Через службу у Гунтигиса могли укрепиться связи Иордана и с представителями правящей фамилии Амалов, а отсюда — с Италией, со столицей остроготского государства, Равенной.

Вполне вероятно и то, что дед Иордана был нотарием в Малой Скифии и Нижней Мезии, правителем которых был Кандак, получивший эти области при всеобщем перемещении племён и распределении земель в 453-454 гг. после смерти Аттилы.

Естественно предположить, что Иордан родился в этих краях, здесь же в Малой Скифии и Нижней Мезии он провёл молодость и служил нотарием у Гунтигиса. Такое предположение косвенно подкрепляется помещенным непосредственно после упоминания о семье и профессии ( 266) обстоятельным описанием ( 267) многочисленного племени («gens multa«) готов, известных под названием «малых»

. Кажется, будто Иордан, вспомнив о первой половине жизни, когда он был нотарием, вспомнил и те места, где он жил в юности. «Малые» готы жили в Мезии, в районе Никополя, у подножия Гема, как точно указал Иордан; они занимались скотоводством. Но когда Иордан писал об этой знакомой ему стране, он уже был вдалеке от неё: видно, что он говорит как человек, находящийся в местах, где виноградники обычны, а «малые» готы, по его словам, не имеют о них представления; иногда они покупают у купцов вино, вообще же питаются молоком.

В жизни Иордана, судя по его же скудным сообщениям, произошёл перелом: он был нотарием «до своего обращения» («ante conversionem meam»), затем вступил в новую полосу существования. О ней Иордан не записал ровно ничего. Неизвестно поэтому, кем он стал, где жил, где и почему писал исторические сочинения.

По поводу деятельности Иордана после его «обращения» встаёт ряд вопросов, которые до сих пор решаются учеными по-разному. Имеющиеся в распоряжении историков данные недостаточны для того, чтобы то или другое решение можно было считать окончательным. Из спорных предположений приходится выбирать наиболее убедительные.

К числу «загадок» или своеобразных quaestiones vexatae, контроверзных вопросов, об Иордане (ср. заглавие статьи И. Фридриха) продолжает принадлежать прежде других вопрос о его conversio. Термин conversio в средневековом употреблении имеет, как правило, два значения. Преимущественно это вступление в монашество; но иногда это — вступление в группу лиц, называемых religiosi, которые, оставаясь мирянами, соблюдали некоторые правила монашеской жизни. Оба значения отмечены в глоссарии Дюканжа 26. Вопрос о conversio Иордана важен потому, что ответ на него отчасти может определить социальное положение Иордана в тот период его жизни, когда он писал «Romana» и «Getica». Соответственно разному значению слова conversio исследователи высказывали различные мнения.

Моммсен твёрдо стоял на том, что Иордан был монахом (Prooem., р. XIII, п. 32), писавшим во Фракии (ibid., p. XV) 27.

Ваттенбах, сопоставив высказывания некоторых учёных, нарисовал картину жизни Иордана после его «обращения». Ваттенбах решительно возражал против монашества Иордана; он считал «совершенно немыслимым» («vollkommen undenkbar»), чтобы Иордан-монах, находясь в глухом мезийском монастыре, мог написать серьезный исторический трактат, пользуясь даже разными вспомогательными сочинениями и, между прочим, новейшими для его времени анналами Марцеллина Комита 28. Опираясь на выводы Симеона 29 о conversio (они были сделаны на основе анализа постановлений соборов), Ваттенбах предпочел видеть в Иордане не монаха, а священника 30 и привлёк для уточнения фактов его биографии некоторые, ещё ранее высказанные, соображения. В одном из посланий папы Вигилия от 551 г. упомянут епископ города Кротона (Кротоне в нынешней Калабрии) по имени Иордан. Более того, этот епископ был близок к папе и находился в числе лиц, состоявших при Вигилии во время его пребывания в Константинополе в 547-554 гг., когда происходил богословский диспут о так называемых «трёх главах». Всё это наводило на весьма убедительное, казалось бы, заключение, что Иордан, епископ Кротона, и Иордан, готский историк, — одно и то же лицо 31 и что «Getica» и «Romana» были написаны кротонским епископом в Константинополе 32.

Ваттенбах был увлечен стройностью этого ряда фактов, которые не только дополняли скудную биографию Иордана, но и освещали сопутствовавшие написанию «Getica» обстоятельства. Действительно, получалось, что:
а) Иордан, как епископ калабрийского города, имел возможность получить от диспенсатора * [* См. ниже стр. 61 и 123 (в письме-обращении к Касталию).] Кассиодора рукопись «Историю готов», так как она должна была храниться поблизости, в библиотеке Вивария; уехав же в Константинополь, этот епископ уже не мог пользоваться сочинением Кассиодора;
б) автор «Getica», пребывая в Константинополе, назвал своего друга Касталия, для которого писал, «соседом племени» готов («vicinus genti») именно потому, что сам находился вдали от Италии;
в) живя в крупнейшем культурном центре, он мог иметь под руками недавно написанное сочинение Марцеллина Комита.
В итоге Ваттенбах считал вероятность в данном случае настолько значительной, что она казалась ему переходящей в достоверность. И доныне в большинстве научных работ принята именно эта, сведенная в цельную картину Ваттенбахом версия об авторе «Getica» как о епископе кротонском, создавшем свой труд в Константинополе.

Тем не менее гипотеза, казавшаяся Ваттенбаху почти достоверной, теперь сильно поколеблена. С полным основанием указывается 33, что Вигилий, к которому автор обращается в предисловии «Romana» 34, не мог быть папой Вигилием, потому что форма «nobilissime et magnifice frater» совершенно неприемлема в обращении к духовному лицу, тем более к папе. Приведенные эпитеты могли относиться только к высокопоставленному светскому лицу. Кроме того, было бы более чем странно, если Иордан — безразлично, мирянин, монах или епископ — увещевал папу «обратиться к Богу, возлюбить Бога» («…ad deum convertas …estoque toto corde diligens deum») 35. Если Вигилий — адресат предисловия к «Romana» — не папа, то слабеет предположение о связи Иордана с папой Вигилием, и, следовательно, сомнительно, чтобы Иордан в 551 г.жил в Константинополе, когда были созданы оба его сочинения.

Однако наряду с догадкой — едва ли правильной, — что Иордан, возможно, был епископом города Кротона, есть прямые указания, что автор «Romana» и «Getica» был епископом: они зафиксированы в заглавиях ряда рукописей 36. Кротон (Crotone) — портовый город на юге Италии на берегу Средиземного моря, в регионе Калабрия. В использованных Моммсеном рукописях, — а им учтено значительное их большинство, — встречаются такие обозначения: «incipit liber Jordanis episcopi...»; «incipit historia Jordanis episcopi...«; «chronica Jordanis episcopi...»; «incipit praefatio Jordanis episcopi Ravennatis...»; «chronica Jordanis episcopi Ravennatis civitatis…» 37. Ещё Муратори отметил, что во многих старых изданиях принято считать Иордана епископом равеннским, что это уже в XVII — XVIII вв. стало общим мнением. Тем не менее ни в одном из списков епископов Равенны (включая «Liber pontificalis» равеннской церкви, составленный в IX в. Агнеллом), как проследил Муратори, нет «никаких следов» о епископе с именем Иордан38. Остаётся добавить, что в интересующие нас 550-е годы епископом в Равенне был Максимиан (с 546 по 566 г.), известный по изображению на знаменитой мозаике в церкви св. Виталия в группе лиц, окружающих Юстиниана.

Высказывалось предположение 39, что Иордан был одним из африканских епископов, которые присутствовали в Константинополе вместе с папой Вигилием во время диспутов о «трёх главах». Основанием к одному из доводов Б. Симсона, автора этой гипотезы, послужило впечатление от отношения Иордана к особо почитаемому в Карфагене св. Киприану, которого Иордан назвал «нашим» (в смысле «местным»): «noster… venerabilis martyr… et episcopus Cyprianus« ( 104). На это можно возразить: ведь и Кассиодор в своей предельно краткой «Хронике» под 257 г. отметил как выдающееся явление мученическую смерть епископа карфагенского Киприана, а Марцеллин Комит в предисловии к своей хронике назвал Иеронима «нашим», нисколько не подчеркивая этим ограниченного, «местного значения» известного писателя 40. Следовательно, эпитет «noster» в применении к Киприану едва ли определяет место деятельности Иордана. Гипотеза Симсона не нашла приверженцев.

Можно было бы думать, что вследствие какой-то путаницы Иордана стали называть епископом лишь в самых поздних рукописях с его произведениями, но это не так: в одном из ранних кодексов, содержащих «Getica», а именно в кодексе середины VIII века, принадлежавшем аббатству Фонтенелль (или св. Вандрегизила) в Нормандии, в заглавии значилось: «Historia Jordanis episcopi Ravennatis ecclesiae» 41. Епископом назван Иордан и в кодексе IX века из аббатства Рейхенау 42.

Упоминание о Иордане как епископе в древнейших рукописях, конечно, не может не остановить внимания, но вне сомнения остаётся только то, что он не был епископом в Равенне43. Примечательно, что так называемый равеннский географ, писавший не позднее VIII века, многократно с подчеркнутой почтительностью ссылаясь на Иордана (причём всегда в связи с теми странами, которые Иордан действительно описал), во всех случаях называет его только космографом или хронографом 44. Если бы Иордан был епископом, тем более в родном городе географа, то, вероятно, последний не преминул бы указать на духовный сан авторитетного писателя. Это соображение представляется нам веским. На протяжении всего текста Иордана нет даже намека на его духовное звание. Судя по изложению, языку, мелькающим кое-где образам, автор «Romana» и «Getica» едва ли был клириком или монахом.

По поводу современных ему вопросов религии, вроде волновавшего высшее восточное и западное духовенство, самого императора, чуть ли не весь Константинополь и многие другие города, спора о «трёх главах», который в 550-551 гг. достиг большой остроты, Иордан не проронил ни слова. Единственная определенная и притом резко прозвучавшая у него нота относится к арианству. Иордан был «ортодоксом»(«католиком») и отрицал, как сторонник «вселенской церкви», арианство, признанное огромным большинством готов 45. Он называет арианство лжеучением, «вероломством» («perfidia») в противоположность христианству, которое определяет как «истинную веру» («vera fides») 46. Он осуждает императора Валента за то, что тот способствовал распространению арианства среди готов, вливая в их души «яд» лжеучения. Для Иордана православие и арианство — две враждебные «партии» («partes»); арианство в его глазах отщепенство («secta»; Get., 132-133, 138).

В связи с этим вполне допустимо рассматривать conversio Иордана, который, находясь в готской среде еще в Мезии, был, вероятно, арианином, как переход из арианства в православие47. Этому не противоречит возможная принадлежность Иордана к группе мирян — так называемых religiosi. И. Фридрих, разбирая вопрос о conversio Иордана, пришёл к наиболее, по его мнению, вероятному выводу, что в результате conversio Иордан вступил в число religiosi 48. Они не были монахами, но соблюдали известные правила монашеской жизни, что в отдельных случаях могло вести к посвящению в клирики или к поступлению в монастырь. Думается, что таким же religiosus стал и Кассиодор, когда он отошёл от политической деятельности: в булле папы Вигилия от 550 г. упомянуты «gloriosus vir patricius Cethegus» и «religiosus vir item filius noster Senator» 49. Есть предположение, что когда Кассиодор находился в Константинополе (и был уже religiosus vir, но еще не монах), он ознакомился с устройством теологических школ в Низибисе и в Александрии и в связи с этим обдумал план своего будущего монастыря в Виварии 50.

Итак, для окончательного решения вопроса о том, в чём состояло conversio Иордана, нет исчерпывающих данных, но более другого убеждает предположение Фридриха, что Иордан скорее всего был religiosus, причем — добавим и подчеркнем это! — переменивший арианство на православие. В силу последнего он и проявил резкость в своих суждениях об арианстве, когда по ходу событий в его рассказе ему пришлось о нём говорить.

По одновременным с «Getica» источникам не удается установить, в каком именно смысле употреблялись слова conversio, convertere и т. п. Следует отметить, что в тексте «Анонима Валезия» есть выражение, обозначающее переход из арианства в православие: «in catholicam restituere religionem»; бывшие ариане назывались «reconciliati«, обратный переход обозначался тем же глаголом: «reconciliatos, qui se fidei catholicae dederunt, Arrianis restitui nullatenus posse» 51. Само собой разумеется, что употребление глагола restituere отнюдь не исключает возможности употребления глагола convertere 52.

В 266 в небольшой вставке, где Иордан в немногих словах сообщил о своей деятельности нотария, он сказал в тоне несколько уничижительном, что он был «agrammatus» 53. Автор настолько скуп на сведения, что это определение иногда принимается чуть ли не за характеристику его образованности, его кругозора. Конечно, agrammatus в средневековом тексте не значит неграмотный, не умеющий писать (??); оно значит вообще неучёный, непросвещенный 54. Только в таком, самом общем, смысле и должно понимать это выражение у Иордана. Будучи нотарием, он, разумеется, был грамотен и обучен не только письму, но и правильному составлению грамот, соответственно установленным формулам. Однако латынь официальных и, быть может, не очень сложных грамот, исходивших от аланского, готского или другого варварского князя, просто не годилась для литературного труда.

Иордану во второй половине его жизни пришлось стать именно писателем, и он, по-видимому, нередко бывал в затруднении, так как хорошо понимал недочёты в своём риторическом и грамматическом образовании. Ничего не известно о том, посещал ли он какую-либо школу, да и были ли школы в местах, где он провёл детство и юность. Может быть, не имея школьного образования, не имея случая углубиться в «studia litterarum», Иордан не стал тем, кого называли «litteris institutus»55.

Если Иордан не прошёл регулярного школьного курса и не изучал «тривия» 56, то, следовательно, не имел образования, которое называлось «грамматическим» 57. Это и сказалось на его стиле, тяжёлом, вязком и скучном, полном неправильностей. Но, с другой стороны, он, несомненно, обладал значительным запасом достаточно широких познаний, приобретённых, надо думать, не школьным путём.

Иордану был знаком греческий язык. Несомненно, от себя, а не следуя Кассиодору, написал он такие слова: «ut a Graecis Latinisque auctoribus accepimus» (Get., 10). Нет никаких оснований предполагать, что Иордан лишь для эффекта вставил в предисловие к «Getica» замечание о сделанных им самим добавлениях из греческих и латинских авторов 58. Трудно думать, что объяснения, даваемые в 117 («in locis stagnantibus quas Graeci ele [hele, haele] vocant») и 148 («?? id est laudabiles«), были удержаны в памяти и вписаны механически, а не внесены, исходя из собственного понимания языка и его толкования. К тому же Иордан, по мнению Моммсена, имел возможность с детства слышать и понимать греческую речь, живя в местах, где как раз соприкасались латинский и греческий языки, «когда жил во Фракии, т. е. у самых границ обоих языков» — «cum vixerit in Thracia, id est in ipsis confiniis linguarum duarum» (- Prooem., p. XXVII). Добавим, что и Кассиодор, родиной которого была южная Италия, вероятно, знал греческий язык с детства.

Вряд ли все упоминаемые, а иногда не названные, но использованные в «Getica» авторы прошли только через руки Кассиодора, вряд ли исключительно он мог привлекать латинские и греческие источники. Ведь и сам Иордан, только что просматривавший тексты, нужные для компилирования «Romana» 59, мог и в «Getica» — иной по форме и назначению работе — применить материал из проштудированной им литературы.

Нет данных для категорического отрицания знакомства Иордана с древними историками и географами. В его трудах есть то явные, то скрытые следы работ Ливия и Тацита, Страбона и Мелы, Иосифа Флавия и Диона Кассия; он пользовался географическими картами и читал Птолемея, не был чужд и более «новой» литературе, обращаясь к Дексиппу, Аммиану Марцеллину, Орозию, Иерониму, Сократу, готскому историку Аблавию 60 и др. Иордану были знакомы «Энеида» и «Георгики» Вергилия, откуда он иногда брал цитаты, чаще же заимствовал некоторые обороты 61. Наконец, для последних страниц обоих произведений он отчасти использовал новейший труд своего современника Марцеллина Комита.

Требуется только одна оговорка при анализе источников работ Иордана: в «Romana» можно констатировать его собственные кропотливые выборки из авторов, но в «Getica» невозможно до конца выяснить, какие авторы были привлечены Кассиодором (и, следовательно, только перенесены в сочинение Иордана) и какие из них были использованы непосредственно составителем «Getica» 62. Во всяком случае едва ли было бы возможно поручить написание ответственного труда (который предполагалось составить по произведению автора, не только просвещенного, но и влиятельного, да к тому же ещё здравствовавшего в те годы) человеку, незнакомому с литературой. Изучение того, что написал Иордан, не допускает вывода, что он был стилистом, но вполне доказывает, что он был начитан и образован.

Возвращаясь к слову «agrammatus», нельзя не добавить, что приём самопринижения был, как известно, обычен у средневековых авторов. Так, например, Григорий Турский, несколько раз сопоставлявшийся нами с Иорданом, объявляет себя невежественным и глупым («insipiens»), неумелым («inperitus«), чуждым искусства писателя («iners»); он представляет себе, что litterati могли бы обратиться к нему со словами: «О rustice et idiota!» С этими словами созвучны и слова равеннского географа (VII-VIII вв.), который написал: «Licet idiota, ego huius cosmographiae expositor» (IV, 31), рекомендуя себя как автора географического обозрения и украшаясь смиренным эпитетом «idiota»  — «несведущий», «необученный». Оба эпитета — «agrammatus» и «idiota», вероятно, восходят к фразе из «Деяний апостольских» (IV, 13): апостолы Пётр и Иоанн были «люди некнижные и простые» («homines essent sine litteris et idiotae», ??).

Вместе с эпитетом «agrammatus» Иордан — единственный раз на протяжении всего текста «Getica» — назвал своё имя: «Iordannis» 63. Не будучи одним из обыкновенных и самых частых имён в раннем средневековье, это имя всё же встречается в дошедших до нас источниках. Например, в хрониках Кассиодора, Марцеллина Комита, Мaрия Аваншского (Aventicensis) и Виктора Тоннонского (Tonnonnensis) 64 под 470 г. указан на Востоке консул Иордан («Severus et Iordanes», «Iordanis et Severi», «Severus et Iordano»). В бумагах, оставшихся после смерти К. Бетманна, одного из деятельных сотрудников изданий «Monumenta Germaniae historica», был обнаружен список лангобардских имён, составленный Бетманном по рукописным материалам монастыря Фарфы; в этом списке отмечено имя «Jordanis» 65. В 864-865 гг. в защите судебных исков монастыря св. Амвросия около Милана принимал участие скавин монастыря Иордан («Iordannis scavinus avocatus ipsius monasterii»); в грамоте 941 г. относительно продажи земли в окрестностях Милана среди подписей значится подпись Иордана, свидетеля «signum manum (sic!) Iordanni negotians (sic!)… teste» 66.

Ко второму периоду жизни Иордана, когда он, как мы предполагаем, стал «ортодоксом», католиком, и вступил в число так называемых religiosi , после того как отказался от арианства и оставил профессию нотария, относится его литературная деятельность. Она длилась недолго, всего только в течение двух лет, но была плодотворна.

Иордан написал два довольно больших сочинения. Одно посвящено истории Римской империи, второе — истории готов. Автор представил в своих трудах две стороны политической и идеологической жизни раннего средневековья: продолжала жить «Romania», вступила в жизнь противостоящая ей «Gothia».

Изданию текстов обоих произведений 67 Иордана Моммсен предпослал обширное вступление — «Prooemium», представляющее собой исследование о Иордане, о его трудах и их источниках, о рукописной традиции и о предшествовавших изданиях. Многое в этом исследовании и до наших дней сохранило научную ценность.

В предисловиях к своим сочинениям Иордан дал им определения, которые и принимаются как их заглавия; но определение истории Рима как «Сокращение хроник»68 (что вполне соответствует сущности работы) неясно, а наименование истории готов — «О происхождении и деяниях гетов» 69 — длинно, поэтому принято пользоваться теми обобщающими названиями, которые предложил Моммсен: «Romana», «Getica».

Оба предисловия 70 Иордана написаны в форме обращения к лицам, побудившим автора создать эти труды. «Romana» преподносится Вигилию, которого автор называет другом и братом, употребляя при этом эпитеты «благороднейший» («nobilissime») и «превосходный» («magnifice»), что указывает на высокое общественное положение и знатность Вигилия, который, по-видимому, был крупным должностным лицом 71. Общим другом (communis amicus) Иордана и Вигилия был Касталий, для которого написано второе сочинение — «Getica». Касталия Иордан называет просто другом и братом, без каких-либо эпитетов.

Отчасти следуя традиции, по которой пишущий обычно изображал себя недостойным своего дела и уничижительно определял своё произведение, отчасти же, вероятно, и оттого, что оба его труда были в значительной мере компиляциями, Иордан говорит и о «Romana» и «Getica» как о «работёнке», «произведеньице» («opusculum»); плод своих усилий он называет «историйкой» («storiuncula», — Rom., 6), «малой, весьма малой книжечкой» («parvus, parvissimus libellus», — Get., 1; Rom., 4); признается, что составляет свои труды «бесхитростно» («simpliciter»), без всякого «словесного украшательства» («sine aliquo fuco verborum», — Rom., 7) и вообще не имеет к этому дарования, не обладая ни опытом («nec peritiae»), ни общим знанием жизни, людей, дел, что передано широким понятием conversatio.

Уже по предисловиям видно, в чём, собственно, состояла работа Иордана. Для «Romana» он делал выписки из трудов древних авторов 72, которые затем соединил в хронологическом порядке; это и было «Сокращением хроник». Конец «Romana», где представлены последние годы существования остроготского королевства в Италии, Иордан написал по собственным наблюдениям и, может быть, по каким-либо современным источникам. Бoльшую трудность представляла работа над «Getica». В её основу, по указанию Касталия, было положено крупное, не сохранившееся до нашего времени произведение Кассиодора, посвященное истории готов («duodecim Senatoris 73 volumina de origine actibusque Getarum»). Эту большую книгу Иордан взялся передать «своими словами» («nostris verbis»), не имея перед собой оригинала, который предварительно был предоставлен ему для просмотра всего на три дня 74.

Таким образом создавались оба произведения Иордана: «Romana» — более легкое для автора, менее ценное для нас, и «Getica» — несомненно трудное для автора и очень ценное для нас.

Следует отметить одну особенность предисловия к «Getica»: Иордан включил в него значительный отрывок из чужого произведения, не называя имени его автора. Приступая к написанию книги, Иордан вдохновился образами морских плаваний и сравнил работу над «Romana» с медленным и безопасным продвижением на лодочке для ловли мелкой рыбы вдоль тихого берега; а работу над «Getica» уподобил выходу в открытое море на парусном корабле. Ещё Зибель 75 в связи с этими сравнениями указал на «плагиат», якобы совершенный Иорданом. Действительно, с первых же слов Иордан повторил, местами буквально, местами с небольшими изменениями, предисловие Руфина (ум. в 410 г.), которое тот приложил к своему комментарию на одну из работ Оригена 76. Обычно Иордана порицают за подобное литературное «воровство». Моммсен даже написал, что Иордан, допустив плагиат, проявил в этом бесстыдство 77. Такая оценка неверна. Нельзя забывать об особой психологии средневековых писателей, а к ним, конечно, уже принадлежал и Иордан. В его глазах подобное заимствование не только не казалось плагиатом, а, наоборот, было проявлением высшей почтительности к авторитету, даже если он не был упомянут. Руфин, будучи известным писателем, происходил к тому же из Аквилейи и был, значит, близок к культурным кругам Равенны, в которые входил впоследствии и Иордан. Сам Руфин привёл, а может быть и повторил, привычные риторические формулы, понятные образованному читателю. Например, образ «трубы» («tuba»), применяемый в тех случаях, когда нужно было подчеркнуть красноречие, был привычен и понятен 78.

Примечания:

1.Некоторые рукописи обозначают его просто как «Historia Getarum» или «Historia Gothorum». Известно, что у писателей V века (например, у Орозия: Oros., I, 16, 2), а также и VI в. (например, у Прокопия: Bell. Vand., I, 2, 2; Bell. Goth., I, 24, 30) геты и готы рассматривались как одно и то же племя.

2 Второе произведение Иордана, посвященное истории Рима, Моммсен кратко назвал «Romana». Нами употребляются условные названия «Romana» и «Getica», причём в русском тексте они не отражают множественного числа, имеют латинскую форму и не склоняются.

3 В данной фразе (Get., 316) наречие quasi имеет, несомненно, значение «как», но не «как бы», «почти»; «quasi ex ipsa trahenti originem» выражает только такой смысл: «как ведущий происхождение от того [вышеназванного] племени», но не «как бы ведущий…«, тем более не «почти ведущий…» Никакого колебания, никакой двусмысленности в этих простых словах нет. Моммсен отметил в указателе «Lexica et grammatica», что слово quasi может означать не только «tamquam», но и «utpote». Он, правда, не указал примера из 316, где quasi употреблено именно в значении «utpote» либо «sicut», «velut», «ut».
Употребление Иорданом слова quasi в 316 может быть приравнено к употреблению им того же слова в Get., 88: «ad Eliogabalum quasi ad Antonini filium«, или в Get., 160: «quasi adunatam Gothis rem publicam». Ясно, что в этих двух примерах quasi не может иметь значения «как бы».

4 Так суммирует их мнения о происхождении Иордана И. Фридрих (см.: J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen… Мнение Моммсена: «stammte Jordanes… von den Alanen», S. 379-380 и Ваттенбаха: «Jordanes ein Alane war…», S. 380).
5 L. Ranke, Weltgeschichte, 4. Teil, 2. Abt., S. 313.
6 Ed. Wцlfflin, Zur Latinitдt des Jordanes, S. 363. — Об «agrammatus» см. ниже.
7 Во вступлении — Prooemium — к своему изданию трудов Иордана.
8 И. Фридрих (см.: J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 383) объяснил эту мнимую ошибку Прокопия тем, что Бесса хорошо знал готский язык: однажды по приказанию Велисария Бесса переговаривался по-готски с готами, засевшими в башне осажденного Неаполя (Bell. Goth., I, 10, 10-11). См. «Комментарий», прим. 653.
9 К этой точке зрения присоединился и И. Фридрих (см.: J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 382), говоря о расширении смысла названия «гот».
10 Моммсен убежден, что слово Alanoviiamuthis ( 266) неделимо и является именем, отца Иордана; судя по этому имени, отец был, вероятно, аланом. Ср. «Комментарий», прим. 660, а также у И. Фридриха (S. 381) и у Ф. А. Брауна («Разыскания в области гото-славянских отношений», I, стр. 98, прим. 2).
11 «Итак, Иордан, выдавая себя за гота, никак не отрицает, что он алан» («Et ita Jordanes, cum Gothus se ferat, nequaquam Alanum se esse negat», Prooem., p. VII).
12 Prooem., p. VII.
13 Ibid., p. VIII, IX, XII.
14 Ibid., p. X.
15 W. Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter…, 7. Aufl., Bd I, S. 81.
16 См.: Wattenbach — Levison.

17 Ibid., S. 76, Anm. 141. «Моммсен… несправедливо приписал ему аланское происхождение и предпочтение к аланам» («Mommsen… hat ihm mit Unrecht alanische Herkunft und eine Vorliebe fьr die Alanen zugeschrieben»).
Во введении к своей филологической работе о поздней латыни в трудах Иордана В. В. Смирнов ссылается на шаткие мнения относительно того, кем был Иордан: «…обычно Иордана считают аланом, сроднившимся с готской средой» (В. В. Смирнов, Готский историк Иордан, стр. 152). В специальном исследовании о Иордане профессор Палермского университета Франческо Джунта находит, что Иордан выразился уклончиво («espressione equivoca, ambiguita della frase»), сказав о своём происхождении из племени готов ( 316). Поэтому вывод Джунты не вполне ясен: «crediamo che Jordanes sia stato effetivamente alano, ma il suo sentimento nazionalistico lo avra spinto a sentirsi goto» («Мы думаем, что Иордан был, действительно, аланом, но его [Иордана] национальное чувство заставило его ощущать себя готом»). Следовательно, по одному из последних высказанных в науке мнений, Иордан — алан с готским национальным чувством (см.: Fr. Giunta, Jordanes e l? cultura dell’alto Medioevo…, p. 155-156).

18 Так у И. Фридриха (J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 381) со ссылкой на Гринбергера (Th. Grienberger, Die Vorfahren des Jordanes, S. 406).
19 J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 381.
20 Ф. А. Браун, Разыскания в области гото-славянских отношений, I, стр. 98, прим. 2.
21 См.: J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 390-391 (о возможной идентичности имен Godidisclus — Godigisclus — Gunthigis).
22 См.: Get., 265 и прим. 653.
23 Marcell. Comit., а. 536, 538; J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 391-392.

24 См.: J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 392-393. Хронологические расчеты И. Фридриха принял и Фр. Джунта (см.: Fr. Giunta, Jordanes e la cultura dell’alto Medioevo…, p. 150-151). В. В. Смирнов, наоборот, склонен думать, что Иордан сопровождал Гунтигиса Базу в походах на Восток и что в то время сложились политические убеждения Иордана: «Служба в составе вооруженных сил Византийской империи, даже на таких отдаленных рубежах, как Евфрат, и порожденное ею непосредственное ощущение обширности империи, мощи её государственного и военного аппарата, военные успехи крупного полководца Велизария, под командой которого находился Гунтигис, повелитель Иордана, породили в последнем глубокую веру в могущество империи Юстиниана. Переход Восточной империи в наступление против варварских королевств Запада, восстановление императорской власти в Северной Африке, на испанском побережье, разгром остготского королевства, увенчанный возвратом Рима, — всё это совершилось на глазах Иордана и сделало из него ярого сторонника византийской ориентации« (В. В. Смирнов, Готский историк Иордан, стр. 156).

25 Непонятно, почему Ваттенбах пишет, что Иордан «происходил из очень знатного рода, который был в родстве с Амалами» (W. Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquollen im Mittelalter…, 7. Aufl., Bd I, S. 81). То же говорят и Ваттенбах — Левисон, но без упоминания о родстве Иордана с Амалами (см.: Wattenbach — Levison, S. 76). Так же необоснованно суждение о принадлежности Иордана к знати, высказанное в статье о нём в Большой советской энциклопедии (изд. 2, т. 18, 1953, стр. 371-372). В университетском пособии по источниковедению, недавно вышедшем и очень тщательно составленном (А. Д. Люблинская, Источниковедение истории средних веков, Л., 1955), неправильно сказано, что Иордан «по женской линии приходился родственником Амалам» (стр. 55). Известно, что в родство с Амалами вступил род аланского предводителя Кандака через сестру последнего, а Иордан был лишь нотарием у Амала Гунтигиса Базы, племянника Кандака (ср. Get., 266).
26 Под словами: conversare, conversatio, conversio, convertere, converti, conversi.
27 Моммсен придерживался той же точки зрения на conversio как на вступление в монашество, что и известные немецкие ученые: Бэр (Chr. Bдhr, Geschichte der rцmischen Literatur, Supplementband, l. Abt., Karlsruhe, 1836, S. 131-133, No 2; 2. Abt., 1837, S. 420, No l), Зибель (H. V. Sybel, De fontibus libri Jordanis de origine uctuque Getarum, S. 11) и Як. Гримм (J. Grimm, Ьber Jornandes und die Geten, S. 177-178). Обзор различных мнений о conversio Иордана см. в статье Симеона (В. Simson, Zu Jordanis, S. 741-747),
28 W. Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquellen im Mittelalter…, 7. Aufl Bd l, S. 85; Wattenbach — Levison, S. 81.
29 B. Simson, Zu Jordanis, S. 741.
30 Той же точки зрения на conversio Иордана придерживались Эберт (Ad. Ebert, Allgemeine Geschichte der Literatur des Mittelalters im Abendlande, I, S. 577) и Ф. Дан (F. Dahn, Jordanis, S. 523.
31 Первым высказал эту мысль ещё в 1848 г. Кассель (С. Cassel, Magyarische Altertьmer, S. 302, Anm. 2), со ссылкой на послание папы Вигилия от 551 г., где наряду с другими епископами назван и епископ Иордан Кротонский («Sacrorum conciliorum… collectio», ed I. D. Mansi, t. IX, p. 60).

32 В разработанной форме этот вывод принадлежит К. Ширрену (С. Schirren, De ratione quae inter Jordanem et Cassiodorium intercedat commentatio, p. 87-89), с которым были согласны рецензировавший его работу Гутшмид (А. V. Gutschmid, Zu Jordanis, S. 148), Бессель (W. Bessel, Gothen, S. 104) и многие другие. Ширрен (S. 87-88) обратил внимание на послание папы Пелагия I (555-561) от 556 г., где назван дефенсор римской церкви Иордан, передавший папе донесение епископов Тусции («Sacrorum conciliorum… collectio», ed. J. D. Mansi, t. IX, p. 716). Ширрен предположил, что историк Иордан, он же епископ Кротонский, был и дефенсором римской церкви. По характеру своей должности дефенсоры были обязаны следить не только за тем, чтобы суммы, завещанные в пользу бедняков, попадали по назначению, но и собирать при объезде провинций обращенные к папе донесения духовенства и просьбы мирян.

33 Wattennbach — Levison, S. 80-81.
34 См. Приложение I.
35 На это обратил внимание и Моммсен, полагавший, что толковать увещевание Иордана, как адресованное папе, было бы «почти абсурдом» («subabsurde», Prooem., p. XIV).
36 По Моммсену, Иордан, как епископ, упоминается только в рукописях третьего класса («tertius ordo» или «tertia classis codicum», — Prooem., p. LXV-LX1X).
37 Prooem., p. XLVII-LXX; M. Manitius, Geschichtliches aus mittelalterlichen Bibliothekskatalogen, S. 651.
38 См. предисловие Муратори к «Getica» Иордана в «Rerum Italicarum scriptores» (I, Mediolani, 1723, p. 189-190).
39 B. Simson, Zu Jordanis, S. 741-747.
40 Cass. Chron., p. 147; Marcell. Comit., p. 60.
41 На основании данных из «Gesta abbatum Fontanellensium (ed. S. Loewenfeld, SS rer. Germanicarum in usum scholar., 1886, p. 38).
42 Prooem., p. LXIII, LII; M. Manitius, Geschichtliches…, S. 651.
43 Каппельмахер доказывает, что заглавия рукописей не могут служить основанием к тому, чтобы считать Иордана епископом (см.: A. Kappelmacher, Zur Lebensgeschichte des Jordanis, S. 181- 188.
44 Rav. anon., I, 12; IV, 1, 5, 6, 14, 20.
45 Среди готов встречались в небольшом числе «православные», «ортодоксы» (от греч. ?? — правильный, истинный), исповедующие правильную веру. Латинские источники называют их «католиками» (от слова ??- всеобщий, вселенский, соборный, т. е. сторонник учения, признанного вселенскими соборами).

27 февраля 380 года император Феодосий Великий провозгласил Христианство официальной религией Римской империи. «Последователям этого учения мы повелеваем именоваться Православными Христианами, остальных же присуждаем нести бесславие еретического учения» — говорится в Эдикте последнего императора единой Римской империи Феодосия Великого (др.греч. Θεοδόσιος, Θεοδόσιος ὁ Μέγας; 347—395 гг.) .

К Православными Христианам принадлежала, например, мать Теодериха Эрельева-Евсевия (см.: Anon. Vales., 58: «Erelieva dicta Gothica catholica quidem erat, quae in baptismo Eusebia dicta»); «католиком» был и аббат Иоанн Бикларийский (ум. ок. 591 г.), гот по происхождению (ср. Isid., De vir. ill., 62, 63).

46 Исидор Севильский называет арианство «беззаконной ересью» («nefanda haeresis»); у Григория Турского постоянно описываются соперничество и споры между «еретиками» — арианами и «католиками» — православными; последних автор считает приверженцами «нашей религии» («qui nostrae religionis erant» или «vir nostrae religionis» — Greg. Turon., In gloria conf., cap. 13, 14)
47 Такой же, правильной по нашему мнению, точки зрения придерживались Ширрен, Эберт, Эрхардт (С. Schirren, De ratione…, p. 91-92; Ad. Ebert. Allgemeine Geschichte der Literatur des Mittelalters…·, см. также рецензию Эрхардта на издание Моммсеном сочинений Иордана: «Gцttingische gelehrte Anzeigen», II, N 17, Gцttingen, 1886, S. 674). Из последних исследователей В. В. Смирнов считает conversio Иордана вступлением в монашество (В. В. Смирнов, Готский историк Иордан, стр. 156-157); Фр. Джунта — переходом из язычества или арианства в «католицизм» с последующим, быть может, вступлением в монастырь (Fr. Giunta, Jordanes е l? cultura dell’alto Mediocvo…, p. 152-153).
48 J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 393-402.<
49 Jaffй, Regesta pontificum romanorum, Leipzig, 1885, N 927, — MPL, 69, col. 349.
50 Ср.: A. van Vyver, Cassiodore et son oeuvre, p. 255, 259-260. Конечно, кроме специального значения, слово religiosus, употребляемое в качестве термина, имеет обыкновенный смысл — религиозный, благочестивый, набожный; например, у Марцеллина Комита сказано про императора Феодосия: «vir admodum religiosus et catholicae eccleisiae propagator» (Marcell. Comit, а. 379).
51 Anon. Vales., 88, 91.
52 В рассказе Григория Турского о том, как проповедник убедил крестьян не бросать жертвы (ткани, продукты сельского хозяйства) в священное озеро, а снести их в базилику св. Илария, говорится, что на людей подействовала проповедь и они «обратились», т. е. стали приверженцами христианского обряда: «tunc homines conpuncti corde conversi sunt» (Greg. Turun., In gloria conf., p. 749-750). Тот же автор рассказывает, что один галльский сенатор из города Отена, бывший, вероятно, язычником, после смерти жены «обратился к господу» («ad Dominum convertitur») и был избран епископом (Greg. Turon. Vitae patrum, VII); или что один из варваров, родом тайфал (см. «Комментарий», прим. 290), также «обратился к господу» и стал клириком (Greg. Turon. Vitae patrum, XV); или что один юноша стремился к церкви, был «обращен в монастыре» («apud monasterium… conversus») и вступил в число братии (Greg. Turon., Vitae patrum, XI).
53 Следуя Гейдельбергскому кодексу, Моммсен в своём издании оставил в слове agrammatus одно —т. В большинстве рукописей это слово написано через два -т; в одном случае даже сохранено греческое окончание —os.
54 J. Friedrich, Ьber die kontroversen Fragen…, S. 388-389. — Такого жe мнения придерживается Фр. Джунта: «Термин agrammatus не должно понимать в значении неграмотного, но в значении не знающего грамматики — ars grammatica» (Fr. Giunta, Jordanes e la cultura dell’alto Medioevo…, p. 149-150).
55 Интересно, что в это же время (и раньше) констатируется существование школ (scolae) в средней Галлии. Некоторые из действующих лиц сочинения Григория Турского «Vitae patrum» посещали школы («scolas puerorum»), где они должны были «litteris exerceri», где они обращались «ad studia litterarum» (ibid., IX, 1). Окончивший эту школу становился «litteris institutus» (ibid I, 1; VII, 1; XVII, 1).
56 «Trivium» — три школьных предмета — грамматика, риторика, логика.

57 К Иордану (с учетом его индивидуальных черт) можно отнести подкупающую своей искренностью характеристику, которую дал себе Григорий Турский как дурному стилисту, не знающему грамматики, не владеющему «наукой литературного изложения» («litterarum scientia»): такой сочинитель, обращается он к самому себе, не умеет различать род имен существительных: «pro masculinis feminea, pro femineis neutra et pro neutra masculina commutas»; путает падежи: «ablativis accusativa et rursum accusativis ablativa praeponis» (Greg. Turon., In gloria conf., p. 748).
«Agrammatus» Иордана соответствует тому, что высказал о себе Григорий Турский, человек для своего времени весьма знающий и к тому же даровитый рассказчик, которого, однако, сильно тревожили дефекты его латинского языка и стиля. Принимаясь за одно из своих сочинений («In gloria confessorum»), Григорий с сокрушением предупреждает читателя: «sum sine litteris rhetoricis et arte grammatica«; он говорит, что не обладает никакими познаниями в деле литературы («nес ulla litterarum scientia…»), что у него нет «artis ingeniurn, sermonum facundia», наконец, что образованные, «litterati», с изумлением спросят, почему он осмеливается выступать как писатель, ставить себя в ряд с завзятыми писателями: ведь не может же «неповоротливый бык упражняться в играх на палестре», ведь не в состоянии же «медлительный осёл проноситься по сферам в быстром полте!» В первых строках своего главного труда — «Истории франков» — Григорий Турский просит читателей о снисхождении, если он погрешит против правил грамматического искусства.
В. В. Смирнов высказал едва ли правильное мнение о том, что Иордан получил «систематическое образование в греко-римской школе» (В. В. Смирнов, Готский историк Иордан, стр. 154) и что «agrammatus» является только «выражением монашеской скромности автора: «нет, мол, у меня высокого философского образования» (стр. 155). В. В. Смирнов, производя исследование языка в трудах Иордана, признал, что «язык Иордана — не изолированное явление, выходящее за пределы языковой нормы своего времени; это литературный язык, на котором писали в VI веке, но в этот язык вполне закономерно врываются элементы народной разговорной речи« (В. В. Смирнов, «Гетика» Иордана как памятник поздней латыни..., стр. 16). Автор отмечает ряд особенностей в языке Иордана: смешение наклонений (индикатива и конъюнктива), переосмысление союзов, расшатывание правил последовательности времен, обилие оборотов accusativus сит infinitivo и др. В статье Д. Бьянки (D. Bianchi, Note sui «Getica» di Ciordane e le loro clausule) рассматриваются некоторые стилистические приемы Иордана (cursus его стиля: cursus tardus, velox, planus и другие особенности).

58 Подобный случай, и как будто не вызывающий подозрений, встречается в «Historia Romana» Павла Дьякона. В письме (ок. 774 г.) к Адельперге, жене Арихиса, герцога Беневентского, Павел упоминает, что он взял на себя труд переработать, расширить и продолжить известный «Бревиарий» (сокращенная римская история) Евтропия (Pauli Diac. Hist. Rom., p. XXVIII). Правда, Иордан занимался не расширением, а сокращением книги Кассиодора о готах, но и при сокращении он мог по собственному выбору ввести данные из известных ему латинских и греческих писателей.
59 В первых же строках этого сочинения Иордан пишет, что он работал «ex diversis voluminibus maiorum praelibans» (Rom., 6). См. Приложение I.
60 Не доказано, что Аблавием мог пользоваться только Кассиодор.
61 В статье Эд. Вёльффлина приведён перечень заимствований из Вергилия, встречающихся в «Getica» Иордана (Ed. Wцlfflin, Zur Latinitдt des Jordanes, S. 363-364). Примечательно, что Григорий Турский, несмотря на недостаток школьного «грамматического» образования, неплохо знал Вергилия. Начиная сочинение «In gloria martyrum«, Григорий, хотя и отказывается тратить время на языческих авторов и их героев, тем не менее тут же делает свыше двух десятков ссылок на «Энеиду» (и одну на «Метаморфозы» Овидия). См.: MGH SS rer. Meroving., 1, 2, р. 487-488.
62 См. исследование Моммсена об источниках Иордана для «Romana» и «Getica» (Prooem., p. XXIII-XLIV). Там же и общее заключение о стиле Кассиодора и Иордана (ibid., p. XLII-XLIII).
63 Только в двух рукописях Моммсен отметил, по-видимому, менее правильную форму Iornandis (в ватиканском Оттобонианском кодексе Х века и в Бреславльском кодексе XI века) Теперь признается правильной форма Iordanes, Iordannis.
64 Все четыре названные здесь хроники изданы Моммсеном (MGH Auct. antiquiss., XI, 1894).
65 См.: NA, Bd. II, Hannover, 1877, S. 600. — Монастырь Фарфа, основанный в начале VIII века, находился к востоку от Рима, почти на границе области Сполето.
66 «I placiti del «Regnum Italiac»». A cura di Cesare Manaresi, vol. I, а. 776-945, Istituto storico italiano per il medio evo. Fonti per la storia dItalia, Roma, 1955, No. 66, р. 237, 242; No 67, р. 243; No 68, р. 247-248.
67 См. Предисловие.
68 «De adbreviatione chronicorum».
69 «De origine actibusque Getice gentis», «De origine actibusque Getarum».
70 Предисловие к «Romana» см. в Приложении I.
71 См. выше (стр. 18) о том, что Вигилий, для которого Иордан написал «Rornana», не мог быть папой Вигилием.
72 Заимствования Иордана точно установлены (см. Prooemium Моммсена и его отметки на полях издания «Romana»).

73 Senator — последнее из пяти имен Кассиодора: «Flavius Magnus Aurelius Cassiodorus Senator». Сенатор было общеизвестным и общеупотребительным именем Кассиодора при его жизни и спустя некоторое время после его смерти. Во всех письмах, направлявшихся от имени Кассиодора и объединенных им самим в XI и XII книгах его сборника «Variae», он именуется только Сенатором. Например: «Сенату города Рима Сенатор префект претория» («Senatui urbis Romae Senator ppo», «Variae», XI, No 1) или «Иоанну папе Сенатор префект претория («Iohanni papae Senator рро«. — Ibid., No 2). Короли, обращаясь к Кассиодору с посланиями, называли его Сенатором (ibid., IX, No 24; X, No 27-28 и др.) В тексте составлявшихся им государственных грамот Кассиодор называл себя только Сенатором. В Хрониках, соблюдающих хронологию по консульским спискам, под 514 г., когда Кассиодор был консулом, он назван только Сенатором. Так в хронике самого Кассиодора: «Senator. v. с. cons.»; в хронике Марцеллина Комита: «Senatoris solius» (в 514 г. не было консула на Востоке); в хронике Мария Аваншского: «Senatore»; в хронике Виктора Тоннонского: «Senatore v. с. cons.» (Об издании этих хроник см. выше, в прим. 65.) В булле папы Вигилия от 550 г. упомянут «filius noster Senator». Не только Кассиодор имел имя Сенатор. В консульских списках под 436 г. значился консулом на Востоке Флавий Сенатор. По-видимому, он же был направлен императором Феодосием II в качестве посла к Аттиле в 442-443 гг., что отмечено Приском (Prisci… fr. 4). Когда Аттила требовал послов из Константинополя, он называл три имени: Нома, Анатолия и Сенатора (fr. 8). Однако имя Сенатор как последнее из имен Кассиодора ввело в заблуждение автора VIII века Павла Дьякона, который в «Истории лангобардов» впервые употребил имя Cassiodorus (Pauli Diac. Hist. Lang. I, 25); он увидел в слове Senator лишь члена римского сената, каковым Кассиодор никогда не был: «этот Кассиодор был сначала консулом, затем сенатором и наконец монахом» [«hic (Кассиодор) primitus consul deinde senator, ad postremum vero monachus extitit»]. С тех пор забылось имя Сенатор и вошло в употребление имя Кассиодор.

74 О причинах, по которым Иордан не имел под руками сочинения Кассиодора, см. ниже.
75 См. статью Зибеля в «Schmidts Allgemeine Zeitschrift fьr Geschichte», VII, 1847. S. 288.
76 «Praefatio in explanationem Origenis super epistolam Pauli ad Romanos».

Далее… Иордан даёт ясные указания о времени написания им «GETICA»..