Босфорские селения

Владимир Николаевич Королёв.
«Босфорская война».

Глава II.

БОСФОР И СТАМБУЛ.

2. Босфорские селения.

В современной Турции считается, что все поселения Босфора представляют собой если не районы, то предместья громадного Стамбула. «В наши дни, — отмечают Ю.А. Петросян и А.Р. Юсупов, — Стамбул с его пригородами простирается от Мраморного моря по берегам Босфора почти до самого Чёрного моря». Особенно это относится к европейскому берегу пролива, где «на протяжении почти 30 км от Мраморного до Чёрного моря тянутся живописные предместья Стамбула, переходящие затем в многочисленные курортные места».

Нынешний вилайет Стамбул включает в себя все побережье Босфора и значительную часть территории полуостровов Пашаэли и Коджаэли, в том числе черноморское побережье по обе стороны от устья пролива.

Однако и в XVII в. босфорские поселения, не входя формально в состав столицы, представляли вместе с ней некий единый комплекс экономического, военного и духовно-судебного характера, цепь очень близко расположенных звеньев.

Эвлия Челеби свидетельствовал, что на европейской стороне Босфора не было пустых пространств, а располагались сплошные населенные пункты, сады и виноградники.

«От Галаты до Неохори (Еникёя. — В.К.), — писал прошедший в 1655 г. по проливу Павел Алеппский, — справа и слева, видны хутора и дома, дворцы и серали, принадлежащие султану, а также сады, виноградники, гульбища, купальни и т.п.».

Почти такая же картина наблюдалась и на пространстве от Еникёя до черноморского устья Босфора. Направлявшийся в Стамбул Е. Украинцев сообщал в 1699 г., что после Румеликавагы и Анадолукавагы «по обеим сторонам того гирла многие живут жители и многие стоят их бусурманские мечети».

Достаточно свидетельств подобного рода встречаем в записках русских путешественников первых десятилетий XVIII века. От Румеликавагы и Анадолукавагы до Стамбула, замечал прошедший по Босфору в 1711 г. И. Лукьянов, «по обе стороны селы турецкие и греческие».

«Тамо, — говорится о проливе в описании путешествия Матвея Нечаева 1719 г., —…много жила, и все ряды и лавки, и слободы до села, Арнауз (Арнавуткёй. — В.К.) именуемого. Есть то село от Царягорода верст близ десяти, — все идти жилом, подле моря (Босфора. — В.К.)».

Наблюдатели XVII—XVIII вв. отмечали богатство босфорских селений и свидетельствовали, что «все села очень хороши, розмантими фарбами (красками. — В.К.) малиованно каменицы», «все каменное строение».

Для казаков это были неприятельские селения, обеспечивавшие прохождение по Босфору османских эскадр, которые воевали с ними, запорожцами и донцами, и транспортных судов, которые занимались снабжением Стамбула, Очакова, Азова и других городов. Гавани Боспорского пролива служили пунктами, где вражеские эскадры собирались, пополнялись людьми и припасами и отстаивались от непогоды и в ожидании попутного ветра. Там, в босфорских селениях, производилось много припасов для турецкого военно-морского флота, ремонтировались его корабли, рекрутировались его матросы и морские солдаты. На берегах пролива было много ценнейшей недвижимой и движимой собственности, принадлежавшей лично султану и столичной знати, и содержались угнанные в рабство в непрерывных работах пленные «товарищи». Вместе со Стамбулом это было самое «логово врага», центр враждебной империи.

Назовём важнейшие селения Босфора XVII века, начиная с черноморского устья, но не характеризуя здесь крепости, охранявшие Босфорский пролив, которые будут описаны ниже.

При начале Босфора стояли два маяка — Румелифенери (Румелийский, или Европейский, маяк) и напротив него, к юго-востоку, Анадолуфенери (Анатолийский, или Азиатский, маяк), называвшиеся в литературе также Фанараки и Фанал и указывавшие вход в пролив. Каждую ночь на маяках зажигался огонь, «чтоб удобно кораблям в ночи… ходити, и тот огонь виден здалеку, на которой смотрючи, корабельники входят суднами в богаз и Царьград»; без этого огня «ночью не попадешь в устье», а «море здесь (спаси нас, Боже) весьма опасно».

Световой маяк Румелифенери был сооружен ещё византийцами в местности, называвшейся тогда Панеион, и представлял собой восьмигранную башню с внутренней лестницей в 120 ступеней, которая вела наверх, к большому, диаметром около 2 метра, фонарю из стекол со свинцовыми окантовками, прикрывавших большую бронзовую чашу с 20 фитилями и маслом. Эту башню использовали затем турки.

«На верхушке её, — писал Павел Алеппский, — устроены три фонаря, каждый побольше факела; их зажигают ночью, заправляя смолой, дегтем, маслом и т.п…» Согласно Эвлии Челеби, применялась ворвань.

Румелифенери и Анадолуфенери описывают многие современники: «А по конец гирла от моря по обеим сторонам на горах стоят 2 башни высокие, а с них по ночам выставливаются фонари с большими свечами…» Подойдя с моря к горам, «усмотрели два столба высокие, сильные и мудрованные, а на тех столбах каждой ночи горят свечи в фонарях». На столбах «сделаны по три высокия фонаря, и в тех фонарях всякую ночь огонь горит».

При Румелифенери был небольшой посёлок, который упоминал Павел Алеппский, указывавший, что жили в этой «деревне» христиане и что название своё Фанар она получила от маяка. Часть жителей как раз и обслуживала маяк.

Днём суда узнавали вход в Босфор, среди прочего, и по белой «колонне Помпея», описанной в 1672 г. Ж. Шарденом. Это была «колонна из белого мрамора, стоящая на той же стороне канала (на европейском берегу пролива. — В.К.), на высокой скале, образующей островок».

«Её называют колонной Помпея, — замечал путешественник, — и уверяют, что она воздвигнута в память побед великого римского консула над царём Митридатом, который был царём в этой части Чёрного моря. Построена она, должно быть, удивительно прочно, так как бури и вихри, непрерывно бьющие её в течение стольких веков, не тронули её, и это в ней всего замечательнее, потому что, с другой стороны, она не очень высока, и ширина подножья не соответствует, по-видимому, требованиям искусства».

При крепости Румеликавагы существовал небольшой посёлок, состоявший во времена Эвлии Челеби из 60 домов, которые располагались снаружи замка и являлись жилищами офицеров и солдат его гарнизона. Военный характер поселения подчеркивает указание Эвлии, согласно которому там не было ни хана (караван-сарая), ни бани, ни рыночной площади. Впрочем, тот же автор заметил при посёлке много виноградников, в которых воины трудились, несомненно, в свободное от службы время. В этническом отношении они являлись турками.

Далее по европейскому берегу Босфора располагались мирные поселения. По Эвлии Челеби, первым из них был Сарыер, имевший 1 тысяча домов, которые группировались в девять кварталов. Семь из них принадлежали грекам, два туркам. Основные занятия местных турок — садоводство (были знамениты сарыерские вишни) и виноградарство, а «неверных» — судоходство, рыболовство и содержание «винных домов». В селении проживало много моряков, служивших на торговых судах. Был там небольшой рынок, а в окрестностях известный золотой рудник и карьер, в котором добывалась чистая жёлтая глина, использовавшаяся для изготовления форм при литье пушек в артиллерийском арсенале Топхане. Само название поселения возникло от этой глины — Сарыер — «Желтая земля».

В укромном уголке местной долины, говорит Эвлия Челеби, располагался розовый сад Солака, которым наслаждался высоко ценивший его султан Мурад IV, правивший в 1623—1640 годах, а «кроме этого похожего на рай сада» там были и «семь тысяч других». Великолепная природа и свежий ветер с Чёрного моря превратили Сарыер в загородную зону отдыха для богатых стамбульцев, которые, согласно Эвлии, проводили там три месяца в году.

Следующим было селение Бююкдере (Буюкдере), расположенное на берегу одноименного залива и вблизи впадения в Босфор одноименной речки (название Бююкдере можно перевести как «Большой ручей» или «Большой овраг». Залив служил «пристанищем» судам, шедшим в Чёрное море и обратно. В бухте Бююкдере имеется удобная якорная стоянка, почти закрытая от черноморских ветров, вместимостью около 15 квадратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей (14,9—21,3 м) и песчаным грунтом. Селение Буюкдере окружал густой лес, «недоступный для солнца». Эвлия Челеби отмечал маленькие улицы Бююкдере с большим числом небольших домов, которых он насчитал 1 тыс. Селение имело семь кварталов греков и квартал турок. «Неверные» были рыбаками, судовщиками и садоводами.

Наблюдатели относили «очаровательное селение Бююкдере» к самым живописным по расположению предместьям Стамбула на европейском берегу пролива. Это обстоятельство, прекрасный климат и богатство рыбных угодий рано привлекли внимание нескольких турецких султанов. В XVI веке Бююкдере было местом отдыха султана Селима I Явуза (Грозного) и Селима II Места (Пьяницы), которые развлекались там рыбной ловлей, а луг Бююкдере был устроен великим османским архитектором Мимаром Коджой Синаном для Сулеймана I (1494 -1566). С XVII веке в этот район на лето приезжали отдыхать некоторые европейские послы. Постепенно он превратился в излюбленное место отдыха стамбульцев.

Местом отдыха было и лежащее ниже по ходу Боспорского пролива, на мысу селение Тарабье, с византийского времени известно, как Терапия, или Тарапия, а также Фармакия — бывший там климатологический курорт. Как и Бююкдере, это одно из живописнейших мест европейского берега Босфора. У бухты Тарабьи также есть удобная якорная стоянка, закрытая от всех ветров, вместимостью около 20 квадратных кабельтовых, с глубиной в 7—10 саженей. По сообщению Эвлии Челеби, Тарабья имела 40 небольших улиц, 800 домов, семь кварталов греков и квартал мусульман (турок). Эвлия же отметил в селении мечеть, много судов и дворец инспектора таможенных пошлин и указал, что Селим II и здесь развлекался ловлей рыбы, которую жарили под тенью высоких кипарисов.

Далее располагалось селение Еникёй (в переводе «Новое село», по-гречески Неохор, Неохорис, в литературе также Неохори, Неокорис), основанное по указу Сулеймана I и заселенное преимущественно переселенцами из Трабзона. Вместе с двумя предыдущими селениями оно имело самое живописное расположение и было красивым населенным пунктом. Уже в 1624 г. Ф. де Сези называл Еникёй большим селением. При Эвлии Челеби там было 3 тыс. домов, три мечети, три турецких и семь греческих кварталов. Важнейшее по значению место среди жителей занимали моряки, особенно капитаны и владельцы торговых судов. «Они, — утверждал Эвлия, — богатые капитаны… поэтому имеют отличные дома». Робер Мантран же отмечает, что Еникёй и район Топхане, близ Галаты, в XVII века были главнейшими местами жительства членов особой «касты» босфорских судовладельцев и капитанов, занимавшихся контрабандой, имевших связи с торговцами и чиновниками в столице и провинции и сосредоточивших в своих руках большие богатства.

Еникёй получил известность производством припасов для турецких судов и их экипажей, в первую очередь морских сухарей. Согласно Эвлии, все эти сухари изготовлялись только в Галате и в данном селении, где на берегу пролива располагались 100 домов «сухарных пекарей». Впрочем, как увидим, сухари производились и в Арнавуткёе. Жители Еникёя занимались также рыболовством, садоводством и виноградарством. Однако тамошнее вино, для «распутников», Эвлии Челеби не понравилось. Наконец, в селении имелся специальный рынок дичи, которую янычары били в горах Истранджи и привозили оттуда для продажи. Надо полагать, дичь поступала и с озера Теркоза, которое Эвлия называл прибежищем водяных птиц и местом охоты. Гарнизон Еникёя в течение лета пребывал на лугах Теркоза и Оскокары.

Следующее селение Истинье (часто Стения, иногда Состений, Сосфений) располагалось в глубине небольшого залива, носившего в византийское время название Состенион (Леостенион, Леостенос), при впадении в Босфор речки Истинье. Эвлия Челеби насчитывал селе Истинье 1 тыс. домов. Население составляли примерно поровну турки и греки. Истинье являлось отличным портом, поскольку, согласно Эвлии, тамошняя хорошая бухта была способна вместить тысячу судов. В позднейшее время якорная стоянка в местном заливе характеризовалась как удобная, закрытая от всех ветров, вместимостью в 6 квадратных кабельтовых, с глубиной в 5,5—12,0 саженей (11,7—25,6 м).

В Истинье строились и ремонтировались суда. Другими занятиями жителей являлись садоводство, рыболовство и торговля. Эвлия указывает, что в селении было много садов и 20 лавок.

Имелся прекрасный кёшк (вилла, павильон) для приема гостей. Зимой в заливе безопасно прогуливались 200—300 судов. В Истинье, писал один из авторов,

«в древности были великолепные языческие и христианские памятники, разрушенные гуннами, болгарами и русами, которые много раз гуляли здесь с огнём и мечом (в течение двух веков), выбирая эту бухту этапом для своих пиратских набегов».

Большое селение размещалось при крепости Румелихисары. По Эвлии Челеби, вне её пределов на берегу пролива в линию выстроились 1060 домов, все принадлежавшие туркам, за исключением только пяти греческих. Путешественник заметил там отсутствие «домов вина и пива», так как «жители все очень хорошие мусульмане». Население посёлка составляли большей частью рыбаки, солдаты крепостного гарнизона и ремесленники. Хотя в селении не было рыночной площади, но насчитывалось 200 лавок. Имелись также семь школ и много прибрежных дворцов и кёшков. Хозяева последних, богатые и знатные люди, жили там летом, а на зиму перебирались в столицу.

Селение Арнавуткёй (Арнауткёй, в переводе «Албанское село», поскольку когда-то населялось албанцами) располагалось на остром мысу Акынтыбурну, в бухте с таким же названием. Теперь это район Стамбула, а при Эвлии Челеби там насчитывалось около 1 тыс. домов, в большинстве греческих и еврейских, которых было приблизительно поровну, и так немного турецких, что даже не имелось мечети. Место это, согласно Эвлии, было известно своим белым хлебом и сухарями. Арнавуткёй являлся одним из центров производства припасов для флота, особенно морских сухарей. Тамошняя бухта использовалась под зимнюю стоянку множества судов. Жители занимались, кроме того, садоводством и рыболовством. Эвлия ещё сообщал о популярности в регионе местных женщин-гречанок и известности евреев-музыкантов, игравших на разных инструментах, в частности на тамбуре.

В Арнавуткёе в XVII веке славились султанские сады Бебег и Делихюсейн-паша (1610-1659). Первый из них был создан в 1510-х гг. Селимом I, который построил там же красивый кёшк. В селении были и летние резиденции стамбульской знати.

Далее по Босфору лежало село Куручешме (по-турецки «Сухой колодец», «Сухой источник»). Дома селения размещались в обширной долине, а дома знатных людей — на берегу пролива. По информации Эвлии Челеби, там был квартал мусульман, два общества евреев с тремя синагогами и три квартала греков с двумя церквами. Р. Мантран же утверждает, что Куручешме населяли евреи, которых в селении было больше, чем представителей других этносов, а также славяне и греки. Селение около 100 лет являлось местопребыванием молдавских господарей из греков-фанариотов, их родственников и потомков, вообще светских и духовных фанариотов. Жители занимались торговлей, имея 200 лавок, и садоводством и рыбной ловлей. Впоследствии Куручешме было известно в регионе лучшими устрицами. По легенде, в этом месте останавливались аргонавты, возвращавшиеся из Колхиды.

Следующим селением был Ортакёй (по-турецки «Среднее село»), ныне один из районов Стамбула. Севернее и южнее этого места отстаивались суда, застигнутые «маловетрием». При Эвлии Челеби в Ортакёе насчитывалось 2—3 тысячи домов, возвышавшихся один над другим на обеих сторонах долины, посредине которой протекала небольшая, но стремительная речка, и проживало много «неверных» и евреев. Р. Мантран указывает, что больше всего было евреев, а кроме них жили турки, армяне и греки. Поселение это древнее, до османского завоевания называлось Архиве и имело когда-то знаменитый византийский монастырь Св. Фоки. Турки стали там селиться со времен Сулеймана I, с первой половины — середины XVI в.

В XVII столетии в Ортакёе насчитывали 200 торговых заведений, многие из которых являлись закусочными (тавернами), большое число великолепных садов и прибрежных дворцов. Более поздняя информация говорит о тамошних «очень плодоносных огородах, снабжающих столицу лучшею огородного зеленью и овощами».

Вслед за Ортакёем располагалось большое селение Бешикташ (название составлено из слов «бешик» — колыбель или люлька и «таш» — камень), входящее сейчас в состав Стамбула как один из его районов. Эвлия Челеби писал, что в Бешикташе было 6 тыс. домов и что в нём в подавляющем большинстве жили мусульмане, за исключением трёх кварталов — армянского, греческого и еврейского. По Р. Мантрану, там примерно поровну проживали турки и евреи, а также армяне и греки; все местные конфессии имели свои храмы. Эвлия упоминал в Бешикташе хан, размещавшийся на берегу пролива, и 70 лавок и указывал, что в течение лета многие тысячи судов доставляли из Бешикташа в Галату пресную воду. Согласно тому же современнику, всё селение утопало в 160 садах, «подобных раю»; большая часть жителей занималась именно садоводством.

В Бешикташе жил и был похоронен знаменитый турецкий корсар XVI века, завоеватель Северной Африки адмирал Хайраддин-паша (Барбаросса). Эвлия особо упоминал его тюрбе (гробницу) в этом селении. Для Хайраддин-паши архитектор Синан основал сад Бешик-таш, являвшийся в XVII веке уже владением султана. За селением Бешикташ, по направлению к Стамбулу, повелением султана Османа II был в 1618— 1622 годах создан роскошный и огромный султанский кипарисовый сад Долмабахче. По Эвлии, для его создания этот падишах приказал всем военным и торговым судам, находившимся тогда в стамбульской гавани, загружаться камнями, возить их вверх по проливу и сбрасывать в воду перед Долмабахче.

По свидетельству Эвлии Челеби в Бешикташе было много дворцов столичной знати, самыми большими из которых являлись дворцы капудан-пашей (адмиралов. — Прим. ред.), Джафер-паши и Касым-паши, имевшие по 200—300 покоев. Упоминает путешественник и тамошний дворец Мелеки Кадин, где не один раз пиршествовал султан. Постепенно Бешикташ из-за его красивого местоположения и открывавшейся прекрасной перспективы, особенно с высоты, которая поднималась позади прибрежных дворцов, превратился в излюбленную летнюю резиденцию падишахов. Сооружение там первых султанских дворцов принадлежит Мехмеду IV и относится к 1679 г.

Селение Фундуклу (Фундуклы, Фундукли), располагавшееся непосредственно перед Галатой и рано вошедшее в состав Стамбула, получило название по имени богатейшего откупщика Хюсейн-аги Фундуклу, прозвище которого можно перевести как «Золотой флорин». Этот богач в своё время еженедельно принимал у себя Мехмеда IV и преподносил ему ценные подарки. Согласно преданию, на месте будущего Фундуклу святой апостол Андрей Первозванный основал церковь и рукоположил первого византийского епископа, от которого пошел ряд епископов Константинополя. По этой причине селение являлось священным местом тамошних христиан.

Населенные пункты азиатского берега Босфора в XVII веке начинались с небольшого посёлка при маяке Анадолуфенери. Далее размещалось поселение при замке Юрусе с 200 мусульманскими домами. Эвлия Челеби указывал, что все местные жители занимались деревообработкой и имели во множестве крупный рогатый скот.

В пригороде крепости Анадолухисары насчитывалось 1080 домов жителей-турок, 20 лавок и множество садов и виноградников. Там же были большие дворцы, в том числе прибрежные.

С южной стороны крепости Анадолукавагы находилось селение Кавак. По свидетельству Эвлии, оно располагалось ниже замка Юруса на 5 тыс. шагов и имело 800 домов, окружавших большую гавань, в которой 200—300 судов постоянно ожидали попутного ветра, чтобы идти в Чёрное море или вниз по проливу. Е. Украинцеву, напротив, гавань показалась небольшой, и он замечал, что под Юрусом «жители… между гор в садах и в кипарисах живут многие, и… в небольшом лиманце, а знатно, что от волнения в тишине, стоят чаек (шаик. — В.К.) и галеасов морских с 15». Известно, что в 1639 г. эскадра адмирала Узу на (Гюрджю) Пияле-аги стояла на якоре в порту Кавака перед выходом в экспедицию против казаков. Кавак населяли анатолийские турки — торговцы, матросы и садоводы. В селении имелось 200 лавок, много садов, и славились местные каштаны. С Анадолукавагы связаны многие мифы и сказания; дервиши утверждали, что там похоронен сподвижник Моисея Иисус Навин.

Селение Бейкоз (Бегкос), ныне предместье Стамбула, размещалось недалеко от одной из самых примечательных долин Босфорского района — тенистой долины Хункяр Искелеси напротив Тарабьи. В заливе Бейкозе имеется удобная якорная стоянка, закрытая от всех ветров, вместимостью в 45 квадратных кабельтовых, с глубиной от 7 до 25 саженей (14,9—53,3 м) и илистым грунтом. По Эвлии Челеби, Бейкоз имел широкую гавань, маленькие улицы и 800 домов, окруженных садами. Жители были турками и занимались рыболовством, садоводством и обработкой дерева. Судьей Бейкоза являлся султанский придворный астроном, и население ежегодно вносило ему 150 аспров налога.

Эта местность была любима падишахами. В XV веке Мехмед II Завоеватель Фатих (1432 —1481) построил там кёшк Токат, от названия которого получил наименование и султанский сад Токат, устроенный в следующем столетии Синаном для Сулеймана I (1494 —1566) Последний правитель там же построил богатый дворец, реконструированный впоследствии Махмудом I, но затем разрушившийся. Мехмед II охотился у Токата с загоном зверей в парк. В Бейкозе наслаждался в первой половине XVII веке и Мурад IV Кровавый правивший в 1623—1640 г.г.

Далее по проливу, согласно Эвлии Челеби, в тысяче шагов от Бейкоза, следовало селение Канлыджа (Ханлиджа), размещавшееся вдоль берега и имевшее около 2 тыс. домов с садами и прекрасные прибрежные дворцы. Население было турецким.

Следующее селение называлось Кандилы (от «кандил» — лампада, светильник) и имело одноименный сад, устроенный Синаном для Сулеймана I, и кёшк, построенный султаном Мурадом III (1574—1595).

Название селения Ченгелькёй (нынешний район Стамбула) можно перевести как «Якорное, или Крюковое, село». Предполагают, что топоним возник или от найденного там при Мехмеде II какого-то особого якоря, или от населявших селение кузнецов, ковавших якоря и рыболовные крюки. По Эвлии Челеби, оно было очень хорошо построено, состояло из 3060 каменных домов и населялось преимущественно греками. Жили там также евреи и турки.

Ченгелькёй славился прекрасными дворцами, многие из которых принадлежали султану и его везирам. Самыми красивыми Эвлия считал дворцы Моаноглы и Беглербеги.

Далее, наконец, располагались селения Иставроз, или Ставрос (по-турецки «ыставроз» — крест), с исключительно каменными домами и за ним Кускунчюк (Кускунджик), в переводе «Становище воронов» или «Становище птиц», прилегавшее с севера к Ускюдару. Последнее селение населялось евреями и греками и имело великолепные дворцы, среди них и прибрежные.

Что касается черноморского Прибосфорского района, то первым заметным европейским поселением от пролива было Мидье (Мидия, древний Салмидес), размещавшееся на плоском утесе со впадиной посредине, с обеих сторон которого протекали речки. В XVII веке там существовал морской арсенал, где строились суда.

«Мидийский порт» хотя впоследствии и считался моряками весьма дурным убежищем, тем не менее использовался в качестве стоянки военных судов, среди задач которых была и охрана устья пролива. С моря Мидье защищали неприступные обрывы, а с берега оно было обнесено стеной, остатки которой виднелись и в XIX века. Жители помимо работы на верфи занимались садоводством, земледелием и рыболовством.

Игнеада (Инада), именовавшаяся также Искелеси («Пристань»), располагалась далее к северу в одноименном заливе (Игнеада) и у одноименного мыса, в местности, защищенной возвышенностями от северных ветров. Игнеаду было легко определить с моря по соседней конической горе Св. Павла, одной из самых приметных гор на западно-черноморском побережье.

Следующим заметным населенным пунктом был Ахтеболы (Ахтеболу, Агафополь, Агатополь, ныне Ахтопол), размещавшийся на невысоком утесистом мысу. Среди жителей последних двух селений (в XIX в. это были греки) находилось много рыбаков и крестьян. В окрестностях селений рубили лес для столицы.

Город Сизеболы (Сизополь, ныне Созопол в Болгарии), как говорит лоция, располагался «на небольшом утесистом полуострове, примыкающем к материку низменным песчаным перешейком шириною около 100 сажен» (около 213 м). Дома поэтому стояли тесно. Мореходы включали Сизеболы в число лучших портов Чёрного моря и лучших убежищ на западном побережье. Основанный ещё в VII века до н.э. греками-милетинцами и называвшийся Аполлонией по храму Аполлона на одном из тамошних прибрежных островов, город издревле широко занимался судоходством и рыболовством. В окрестностях поселения при османах добывали соль.

Упомянутых небольших островов вблизи города Сизополь насчитывалось три, и один из них, остров Манастыр (Мегало-Ниси, ныне Свети-Иван, т.е. остров Св. Иоанна) с монастырем Иоанна Предтечи, как увидим далее, вошёл в историю казачьих морских походов на Турцию. Он лежит к западу от «городского полуострова». Между последним и Манастыром расположены рифы, но приставать к острову рекомендовалось со стороны города, поскольку южный берег «обтянут камнями», мешающими подходу шлюпок.

Крупнейшим торгово-ремесленным и судоходным центром европейской части района являлся Бургас, размещавшийся в глубине Бургасского залива, на белом утесистом мысу. Имеющийся Бургасе порт обслуживал значительную сельскохозяйственную округу. В XVI—XVII вв. и позже он был важным пунктом вывоза болгарских кож, которым в рассматриваемое время особенно активно занимались купцы Дубровника, и хлеба. Через Бургас и Варну, тесно связанные с Босфором и Стамбулом, ввозились разнообразные товары из Малой Азии и средиземноморских стран.

На азиатской стороне от устья пролива первым заметным селением было Шиле (Шили, Хили) — портовый городок с окрестным сельскохозяйственным населением. Согласно поздней лоции, с моря он открывался старинной четырехугольной башней, воздвигнутой на горе, и имел живописное расположение на возвышенной местности.

Поблизости находился один из «фальшивых входов» в Босфор. Как явствует из записок Э. Дортелли, у казаков там были невольные «союзники» по борьбе с османскими кораблями.

«Весьма нередко… случается, — писал Э. Дортелли, — что бывающие на высотах пастухи разводят в темные ночи огонь по необходимости или из хитрости, а моряки, принимая этот огонь за маяк, правят прямо на него, но оказываются вскоре обманутыми; тогда пастухи спускаются и грабят».

«Страшно сказать, — подтверждал Ж. Шарден, — но уверяют, что эти варвары (местные жители. — В.К.) зажигают во время бури огни на более опасных скалах на берегу для того, чтобы суда, обманутые этими мнимыми маяками, доходили к ним и терпели крушение».

Далее располагалась большое селение Кандыра (Кандра, Кондра), насчитывавшее, по свидетельству русских послов начала 1620-х гг., «дворов с 500 и больше». Жители занимались сельским хозяйством. Прилегающая местность в XVII веке славилась своими дубовыми и буковыми лесами, и лес, в том числе строевой, поставлялся в Стамбул. Находящаяся поблизости гора Кандырадагы (Кандрадагы) видна с моря от всех румбов за 36 миль (66,7 км), и по ней мореходы поверяли свою близость к Босфору.

Акчашар (Акчешары, Акчешеир), по словам Эвлии Челеби, до сожжения его казаками был «прекрасным городом», а в 1640 г. насчитывал «только шестьсот турецких домов, некоторые из них кирпичные, другие деревянные», имел на рыночной площади мечеть, 40 лавок, баню и три хана. Он размещался восточнее устья одноименной реки на возвышении, был портом санджака (округа) Болу и насчитывал на берегу 70 складов, наполненных лесоматериалами — главным предметом вывоза. В окрестностях было развито сельское хозяйство.

Главным же портом упомянутого санджака являлся Эрегли — знаменитая древняя Гераклея Понтийская и богатая торговая средневековая Ираклия Понтийская, Понтираклия (в русских источниках название передавалось с искажениями: Пендерекли, Пендараклий, Пон-доираклия и др.), завоеванная турками в 1360 г. Город имел маяк и хорошую бухту.

До сих пор Эрегли и Синоп считаются главными гаванями турецкого Западного Причерноморья, защищенными от бурь. Суда из Крыма, направляясь в Турцию, обычно пересекали море по направлению к Синопу, а затем шли вдоль анатолийского побережья к Стамбулу и при этом обыкновенно останавливались в Эрегли (Гераклее). В XV—XVI веках там с русских купцов взимали таможенные сборы. В Эрегли дорога «гостей» раздваивалась: некоторые из них сходили на берег и далее следовали сушей в Бруссу, а остальные продолжали путь морем в столицу Константинополь. По словам СП. Карпова:

«Расположенный на возвышающейся над морем скале… город, никогда не отличался большими размерами. У него была плодородная округа. Город торговал скотом и сельскохозяйственными продуктами… Укрепления состояли из внешнего пояса стен и цитадели — небольшого замка с мощными угловыми башнями».

Ещё в XIX веке лоция отмечала, что город был обнесен старинной высокой стеной с северной, западной и южной сторон, а с восточной защищен неприступным обрывом. В интересующее нас время и позже Эрегли служил крупным поставщиком строевого леса в Стамбул.

Далее… Глава II. БОСФОР И СТАМБУЛ. 3. «Порог Благоденствия»

Ссылки

 [44] К примеру, наиб, т.е. заместитель кади (судьи), Румеликавагы подчинялся мулле Галаты.

[45] Автор почему-то говорит, что маяк действовал ещё в XVI столетии, тогда как он функционировал и в гораздо более поздние времена.

[46] По В.П. Филиппову, фонари европейского и азиатского маяков светили с высоты 57 и 76 м над водой, а огонь был виден соответственно за 18 и 20 миль, или 33 и 37 км. См. о маяках также: 202; 179. В 1770 г. турки возвели при входе в Босфор на европейском и азиатском берегах замки Фанараки, располагавшиеся на высоте соответственно 21,6 и 23,5 м над уровнем моря.

[47] В XIX в. жители этого селения, греки, занимались преимущественно рыболовством и частично садоводством.

[48] Гней Помпеи Магнус (Великий) с 66 г. до н.э. командовал римскими войсками в победоносной войне с царем Понта Митридатом VI Евпатором, покончившим жизнь самоубийством в 63 г. до н.э.

[49] Выражение Альфонса де Ламартина, который характеризовал его также как «роскошную летнюю резиденцию оттоманов и греков».

[50] Секретарь французского посла Антуан Галлан, например, отметил, что его патрон летом 1672 г. на судне отправился в Бююкдере, а оттуда верхом в Бахчекёй, чтобы отдохнуть несколько дней среди лесов, окружавших это прекрасное место. В XVIII в. иностранные послы летом жили в Тарабье и Бююкдере. За Бююкдере, на берегу Босфора, располагалась и до сих пор размещается летняя дача российского посольства. «Густой лесопарк, — пишет о названном месте Ю.А. Петросян, — террасами поднимается от берега к вершине холма. Постоянно дующий с севера ветер, приносящий с собой сухой воздух Черноморья, умеряет жару и влажность климата Босфора». В Бююкдере находятся также дачи посольств Англии, Франции и Италии.

[51] Павел Алеппский, надо полагать, ошибался, когда писал, что между жителями Тарабьи «нет ни одного турка», все христиане.

[52] Е. Украинцев называл Еникёй «селом греческим, именуемым Новым».

[53] У Йозефа фон Хаммера оно именуется Сдегной.

[54] Мы уже упоминали запись Я.И. Булгакова о казачье-генуэзском сражении у Стении.

[55] В 1944 г. в Бешикташе, на берегу Босфора, сооружен современный памятник адмиралу.

[56] «Великолепный дворец Чараган (Чераган, ныне находящийся в руинах. — В.К.), несколько не менее красивых киосков (кёшков. — В.К.), а также 19 джамий (мечетей. — В.К.), — замечал в ХIХ в. П.А. Сырку, — придают этой местности очаровательный вид, с моря в особенности».

[57] В заливе в 1854 г. стояла англо-французская эскадра, начавшая за тем военные действия против России на Черном море.

[58] Между Анадолухисары и Кандилы, в местности, где в Босфор вливаются речки Гёксу и Кючюксу, в XVII в. находились «Азиатские сладкие воды» — одно из любимых мест отдыха султанов и придворных; «Европейские сладкие воды» располагались в начале Золотого Рога.

[59] В XIX в. в Мидье жили в основном греки и болгары.

[60] Лоция 1880-х гг. отмечает, что население Сизополя, исключительно греческое, занималось главным образом торговлей и отчасти виноделием и скотоводством; к югу от города были огороды, а на высотах к юго-западу много виноградников.

[61] Ныне Бургас — второй по величине черноморский город Болгарии. От него исчисляется наибольшая длина Черного моря до кавказского побережья по параллели 42 градуса 30 минут, составляющая 621 милю (1149 км). О болгарских портах региона см.: 467; о побережье Румелии: 223.

[62] В XIX в. его жители занимались преимущественно рыболовством и заготовкой дров и древесного угля для Стамбула и имели много садов.

[63] Этот «промысел» продолжался и в XVIII в. П.Я. Гамалея писал, правда, о другой, европейской местности у входа в Босфор, имеющей сходство с настоящим входом, что «нередко, а особливо ночью», море плаватели, «будучи привлечены к самому берегу огнями, которые турки нарочно… наподобие маяков зажигают, и не находя тут мест, способных для положения якоря, попадают на каменья и разбиваются на оных».

[64] В XIX в. Акчашар — главный склад леса, отправлявшегося в стамбульский морской арсенал.

[65] Та же лоция говорит, что Эрегли, раскинувшийся по приморскому скату возвышенности, имел с моря весьма живописный вид. Там, как и в Акчашаре, строились мелкие суда.