Аттила и Гундахари

Бургунды по происхождению — восточно-германское племя, выходцы из Скандинавии; своё имя они оставили Борнхольму (древнеисландский Borgunda holm — «остров бургундов»), острову в Балтийском море к юго-востоку от южной оконечности Швеции. В древне-английском стихотворении «Видсид» Бургунды поименованы вместе с восточными готами (остроготами) и гуннами:

«Аттила правил гуннами, Эрманарих готами, Гивика бургундами», что можно воспринимать как воспоминание о тех временах, когда бургунды все ещё жили в «Восточной Германии»; но они переселились на запад, в бассейн Рейна — именно там их постигло несчастье.

В начале V века бургунды обосновались в Галлии, в королевстве на западном берегу Рейна с центром в Вормсе (нем. Woms, Woams, старое название в летописях — «Верница», др.-в.-нем. Verniza, Vernica).

В 435 году бургунды под предводительством своего короля Гундахари , по всей видимости, нуждаясь в новых землях, двинулись на запад; однако были разгромлены римским полководцем Аэцием и запросили мира. Два года спустя, в 437 году, бургундам нанесли сокрушительное поражение гунны: в этой битве погиб сам Гундахари и немало его подданных. Принято считать, будто римлянин Аэций, чьей изначальной целью было защищать Галлию от посягательств варваров, призвал гуннов уничтожить бургундское королевство Вормс. Нет никаких оснований полагать, будто в этой битве гуннов возглавлял Аттила.

Однако при—рейнские бургунды отнюдь не были полностью уничтожены в 437 году: в письменных источниках содержатся сведения о том, что в 443 году уцелевшим было позволено поселиться на правах федератов в области Савойя. Любопытные свидетельства о при—рейнских бургундов обнаруживаются в сочинениях Сидония Аполлинария, утончённого галло-римского аристократа, имперского политика и поэта. Он родился в Лионе около 430 года, а в зрелые годы стал епископом Клермона, главного города Оверни. В письмах он составил картину нравов и образа жизни экзотического общества Южной Галлии в V веке.

Но в глазах брезгливого Сидония Аполлинария грубые бургунды были отвратительны, а их культура не представляла ни малейшего интереса. В сатирической поэме Сидоний комично жаловался на то, что вынужден находиться среди длинноволосых варваров, которые в нём души не чаяли, и поневоле терпеть германскую речь: с кислой миной хвалить песни прожорливых бургундов, этих великанов семи футов ростом, которые умащают волосы прогорклым маслом и воняют луком. Засим мы ничего не узнаем от него о песнях, которые пели современники Гундахари и Аттилы — разве лишь то, что его собственная муза бежала прочь от этого шума и гвалта.

То, что бургунды сберегли свои традиции, невзирая на всю грандиозность трагедии 437 года, следует из «Бургундской правды», составленной королем Гундобадом не позже начала VI века, где перечислены имена родовых бургундских королей: это Гивика, Гундомар, Гислахари, Гундахари. Все эти имена фигурируют в поздних легендах, хотя нельзя утверждать доподлинно, какие отношения связывали их в историческом контексте.

Гундахари (Gundahari) — это Гуннар (Gunnarr) (vin Borgunda) на древнеисландском. То же имя фигурирует в древнеанглийской поэзии в очень непохожей, но в конечном счёте тождественной форме Гудхере (Guðhere): в стихотворении «Видсид» певец рассказывает, что, когда он был «у бургундов»:

me þær Guðhere forgeaf glædlicne maððum
songes to leane; næs þæt sæne cyning.

 («там Гудхере подарил мне великолепный драгоценный камень в награду за песню: то был не ленивый король»

«Несложно понять, — писал Р. У. Чемберс в своём издании «Видсида» (1912), — почему история падения Гундахари и его людей в битве против гуннов представляла интерес не только для бургундов, но и для всех их соседей, пока, с течением веков, не стала известна по всей Германии от края до края. Восемь веков спустя после знаменитой битвы о Гундахари ещё помнили от Исландии до Австрии».

С этим мнением отец не вполне соглашался. В заметках к лекциям, в первую очередь посвященных осведомленности древнеанглийских поэтов в том, что касалось легенды о Вёльсунгах, он писал:

«История Гудхере — это история крушения вслед за триумфом, — причём крушения внезапного, а вовсе не постепенного упадка, — история нежданного и полного разгрома в великой битве. А ещё это — падение народа, который уже прославился своей отважной предприимчивостью и немало растревожил западные области своим вторжением и созданием крупной державы в Вормсе. Легко себе представить, как поражение, нанесенное Аэцием какими-то двумя годами раньше, обретет драматический размах и войдёт в легенду как разгром, учиненный гуннами (даже если в историческом контексте они никак не связаны, что вполне возможно).

Гудхере, доблестный и великодушный даритель злата уже в «Видсиде», по всей видимости, был весьма прославлен. Просто гибель, без предшествующей славы, не сподвигла бы певца к восхищению и сожалению. Однако мы, вероятно, не слишком ошибемся, предположив, что в сказании был какой-то ещё один довольно ранний элемент, помимо несчастья как такового, что наделил его и огнём, и жизнью — причём на века. Что это было, мы вряд ли догадаемся. Золото? Не исключено, что именно золото либо добыча некоего сокровища, что ещё позже отождествили с каким-нибудь прославленным в легендах золотым кладом, были включены в сюжет, чтобы объяснить нападение Аттилы.  Когда легенда или историческая правда не на его стороне, Аттила изображается как человек жадный и алчный. Может быть, именно так Гудхере и оказался связан с самым знаменитым сокровищем, драконьим кладом Сигемунда [в древнеанглийском] или Сигурда [в древнеисландском]».

Исторический Аттила (лат. Attila, греч. Ἀττήλας, ср.-в.-нем. Etzel)  возглавил нападение на бургундов в 437 году: подтверждений этому нет. На его взгляд, «Аттила появился в истории на ранней стадии лишь благодаря мифическому, или драматическому, упрощению и усилению значимости битвы, в которой погиб Гудхере. И стал неотъемлемой её частью».

В VIII веке ломбардский историк Павел Диакон (монах из Монтекассино) знал Аттилу как врага. Исходя из его рассказа складывается впечатление, что к тому моменту в традиции закрепилась следующая версия: Гундахари не погиб в своём собственном городе Вормсе («Верница», др.-в.-нем. Verniza, Vernica), а выступил маршем на восток навстречу Аттиле. Этот элемент неизменно присутствует в легенде во всех её формах.

При том что в германской легенде исполинская фигура Аттилы производит впечатление весьма внушительное, нет никаких оснований в данной книге излагать историю самого знаменитого из варварских королей, что неизбежно подразумевает необходимость вдаваться в политические и маловразумительные военные тонкости его отношений с разрушенной Римской империей. Действительно, относительно развития легенды в скандинавской традиции можно сказать, что обстоятельства смерти Аттилы имеют значение куда большее, нежели обстоятельства жизни. В то же время, думается мне, не стоит совсем закрывать глаза на поразительно яркий образ этого страшного тирана и разрушителя, дошедший до нас спустя более пятнадцати веков. Какой разительный контраст с Гундахари, о чьих личных качествах мы вообще ничего не знаем!.

Нашими сведениями мы обязаны образованному и знающему историку по имени Приск Панийский (Панион — город во Фракии). От его пространного труда на греческом языке «Византийская история и деяния Аттилы», как ни прискорбно, сохранились лишь фрагменты, но один из таких фрагментов содержит рассказ о путешествии автора в Венгрию в составе небольшой дипломатической миссии, отправленной к Аттиле из Константинополя, столицы Восточной империи. Летом 449 года. Аттила принял римских послов в своей ставке — деревушке, представляющей собою скопление деревянных построек, — посреди обширной равнины, где взгляд не различал ни камня, ни дерева. Так что Приск Панийский не только внимательно наблюдал за пиром, на котором главенствовал Аттила, равно как и за многим другим, но и охарактеризовал его подробно и точно, как если бы вел дневник и заносил в него все, что видел.

Пир Аттилы. Справа изображён византийский дипломат и историк Приск. Худ. Мор Тан (1870)

В этом уникальном рассказе о варварском пиршестве в героическую эпоху Приск Панийский описывает причудливую нескончаемую церемонию, в ходе которой Аттила пил за каждого из гостей по очереди, и роскошное угощение, подаваемое на серебряных блюдах — все это награбленная в бою добыча, равно как и серебряные и золотые чаши — по контрасту с немудреной простотой самого Аттилы, который пил из деревянной чаши и ел только мясо с деревянной тарелки. Автор повествует и об увеселениях: были там певцы, что славили великие подвиги Аттилы; были там и сумасшедший, и карлик-фигляр: их выходкам смеялись все, но только не Аттила — тот просидел всё это время в мрачном молчании. Но когда в залу вошёл его младший сын Эрнак, Приск заметил, что Аттила поглядел на отрока «смягчившимся взглядом» и погладил его по лицу. Приск попросил объяснения у своего соседа-гунна, и тот ответил, что прорицатели напророчили Аттиле: род его падет, но будет восстановлен его младшим сыном. Разгул затянулся далеко за полночь, но римляне благоразумно удалились задолго до конца пирушки.

В труде историка готов VI века по имени Иордан содержится описание внешности Аттилы: оно напрямую заимствовано из Приска, хотя оригинал утрачен. Аттила был невысок ростом, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами-бусинками; с приплюснутым носом, смуглокожий; его всклокоченную бороду чуть тронула седина. «Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесённое своё могущество»

Для глобального развития легенды крайне важно великое событие —  Каталаунская битва 451 года — «Битва народов» — самая знаменитая битва той эпохи. В 451 году Аттила во главе огромной армии двинулся на запад к Рейну и атаковал Галлию. Гунны уничтожили власть остроготов на востоке ещё в IV веке, и Аттила правил громадной разношерстной державой, так же как некогда готы при Эрманарихе (см. комментарии к «Песни о Гудрун», строфа 86, с. 347–348).

В империи Аттилы, равно как и в его армии, было немало восточно-германских племён; а теперь к войску присоединились остроготы под началом короля Валамера, гепиды под началом Ардариха, а также руги, туринги и воины других племен.

Против армии Аттилы ненадёжным союзом выступили визиготы (западные готы) Толосы (Тулузы) под началом престарелого короля Теодориха, римский полководец Аэций, бургунды из своих новообретенных владений в Савойе, франки и даже некоторое количество саксон. Сражение вошло в историю как битва на Каталаунских (campi Catalaunici), или Мавриакских, полях (campi Mauriaci) — равнина в Шампани; она произошла в окрестностях города Труа, в ста милях к юго-востоку от Парижа.

О ходе битвы известно крайне мало. Иордан, писавший век спустя, сообщает, что это была «bellum atrox, multiplex, immane, pertinax» («битва лютая, переменная, зверская, упорная»), В числе множества убитых оказался и король визиготов Теодорих. Сражение продолжалось и ночью; Аттила отступил в свой лагерь, загодя укрепленный по периметру повозками. Согласно Иордану, Аттила сложил огромный погребальный костёр из конских сёдел, в который намеревался броситься, прежде чем его постигнет сокрушительное поражение.

Но решающего нападения на армию Аттилы так и не последовало. Союз, созданный против Аттилы, распался. Согласно Иордану, римского полководца Аэция снова встревожила неминуемая перспектива полного уничтожения гуннов.

Аэций (Aetius patricius, Flavius Aetius) – выдающийся полководец при императоре Валентиниане ΙII. Имя его следовало бы произносить «Эций», так как в позднейшем итальянском языке оно дало «Ezo», «Ezzo». Аэций родился около 390 г. на нижнем Дунае, в городе Доросторе (Durostorum, Dorostorena civitas, ныне Силистрия). Отец его Гауденций, магистр конницы, должен был отдать в заложники своего сына, почему Аэций и пробыл в юности несколько лет у Алариха, а затем в заложниках у гуннов.  Аэций имел возможность близко узнать гуннов, изучить их военную организацию и их способы ведения войны.  Аэций «не раз был обучен скифской войне», т. е. познал искусство войны с варварами.

Больше всего Аэций страшился мощи визиготского королевства на юге Франции с центром в Тулузе. Невзирая на рвение молодого короля визиготов Торисмунда отомстить гуннам за погибшего в битве отца — короля Теодориха, Аэций посоветовал ему вернуться в Тулузу, чтобы в его отсутствие братья не захватили трон. Торисмунд «воспринял этот совет не двусмысленно»: визиготы покинули поле боя, и Аттила сумел спастись из Галлии.

Гунны идут на Рим. Иллюстрация худ. Ульпиано Кеки.

В 452 году, после великой «Битвы народов», Аттила перешёл через Альпы и с северо — востока вторгся в Италию. Города северной итальянской равнины были не только разграблены гуннами, но в ряде случаев их в буквальном смысле сровняли с землей. Аквилея на побережье Адриатики, один из главных городов северной Италии — крепость и огромный торговый центр, — была уничтожена полностью: спустя век, когда о ней писал Иордан, следов от Аквилеи почти не осталось.

Гунны захватили Медиоланум (современный Милан) и Тицинум (современная Павия). В Медиолануме, столице Римской империи в начале V века, Аттила занял императорский дворец. По сообщению Суды, Аттила увидел картину, изображающую римских императоров на троне с распростёртыми у их ног мёртвыми скифами. Тогда он приказал разыскать художника и заставил его нарисовать себя на троне, а римских императоров высыпающими золото из мешков к его ногам. Большинство жителей бежало из Медиоланума, их дома были разграблены или сожжены, а церкви разрушены.

Секретарь римского папы Проспер записал в своей хронике, что папа Лев в сопровождении знатных римлян Авиена и Тригетия встретился с вождем гуннов Аттилой и уговорил его уйти за Дунай. По версии Приска Аттилу, кроме папы Льва, отговорили идти на Рим советники, опасаясь скорой кончины вождя, что действительно произошло, хотя и без захвата Рима.

Город Патавий, в отличие от Аквилеи, после разграбления возродился снова, примечательно, что в Падуе от римского периода не сохранилось ничего.

Гунны разоряют римскую виллу в Галлии. Иллюстрация худ. G. Rochegrosse (1910 г.)

Однако Аттила так и не перешёл Апеннины, чтобы двинуться к Риму. В силу неясных причин он вернулся в Венгрию; а в следующем, 453 году, Аттила умер. История его смерти известна из сочинения Иордана; однако Иордан специально оговаривает, что опирается на труды Приска Панийского, так что в его исторической точности сомневаться не приходится.

В 453 году к своим многочисленным женам («innumerabiles uxores»), цитируя Иордана: гунны практиковали многобрачие, Аттила добавил ещё одну. Ею стала замечательной красоты девушка по имени Ильдико. Принято считать, что имя Ильдико, возможно, свидетельствует о её германском происхождении — это уменьшительная форма от Хильд или от любого другого имени, заканчивающегося на —hild; возможно, она была бургундкой. На свадебном пиру Аттила напился допьяна и взошёл на ложе «отяжеленный вином и сном»; и там, пока он лежал на спине, у него приключилось сильное кровотечение из носа, и кровь, изливаясь через горло, задушила его. Ближе к вечеру того же дня слуги взломали двери и обнаружили, что Аттила мёртв и весь в крови, но «без какого бы то ни было ранения», а новобрачная рыдает, закрыв лицо покрывалом.

Иордан описывает погребение Аттилы, явно всё ещё близко следуя утраченному тексту Приска Панийского. Тело вождя поместили в шёлковом шатре среди степей; отборнейшие всадники гуннов объезжали шатер кругом, «наподобие цирковых ристаний»; а о подвигах его рассказывалось в погребальных песнопениях. После бурных проявлений скорби и ликования гунны захоронили тело Аттилы под покровом ночи, заключив в гробы из золота, серебра и железа, вместе с отобранным у врагов оружием и многими сокровищами; а затем, «чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами», те, кто совершали погребение, были убиты.

Точно так же, после смерти Алариха, короля визиготов в 410 году, пленников заставили изменить течение реки Бузенто в Калабрии, а затем, после того как короля погребли в русле и воды вернулись в прежнее положение, все они были преданы смерти.

Однако фигура Аттилы восстала из могилы — и в последующие века принимала самые разные обличья. В латиноговорящей среде Аттила вошёл в так называемую церковную мифологию и стал Flagellum Dei, бичом Божьим, Господней волей призванным покарать грешный мир. В землях Германии существовали две контрастные традиции: Аттила предстает в двойном свете — это щедрый покровитель и одновременно чудовищный враг. Нетрудно понять, как так вышло.

На Каталаунских полях произошло грандиозное столкновение между многими германскими народами. Как я уже говорил, в войске Аттилы были представители бессчётных восточногерманских племён, покоренных гуннами, — в частности, остроготы, — и для них Аттила был великим королем и верховным правителем, которому присягали на верность их собственные короли.

Само имя «Аттила» похоже на уменьшительную форму готского слова atta — «отец». На монете написано имя «Аттила» — «Ataias» — «отец». В южногерманской (верхненемецкоязычной) традиции Аттила, чье имя с ходом времени в результате фонетических изменений превратилось в «Этцель» (Etzel), — это благой и добрый правитель, гостеприимный, слабый, совершенно непохожий на исторического Аттилу.

В северных землях Германии легендарный образ Аттилы восходил к представлениям враждебного стана; оттуда, неведомо какими путями, скандинавы заимствовали своего безжалостного и алчного короля Атли (Atli), убившего бургундов ради клада Нибелунгов.

История смерти Аттилы в пересказе Иордана на основе сочинения Ириска — это, несомненно, исторический факт; обстоятельства этой кончины были известны Чосеру более девятисот лет спустя. Для Чосерова подлого Продавца Индульгенций смерть Аттилы — это всего-навсего байка, иллюстрирующая вред пьянства:

Возьмём Аттилу: был он знаменит,
А умер смертью жалкою, позорной.
Расквасив нос, своей он кровью чёрной
В тяжёлом сне до смерти изошёл.
Для полководца горшее из зол —
Затменье пьяное…[37]

В коротких заметках на эту тему мой отец набросал своё представление о дальнейшей эволюции бургундской легенды о Гуннаре (Гундахари) — с момента, когда утвердилась версия о том, будто Аттилу убила его молодая жена. Для такого поступка необходим мотив, а какой мотив более убедителен, нежели месть за погибших отца или родичей невесты? Аттила воспринимался как предводитель гуннов в кровавой расправе над бургундами в 437 году; убийство Аттилы явилось местью за убийство Гундахари и его народа. Была Ильдико бургундкой или нет, но в силу своей роли в развертывающейся драме ею неизбежно стала. А мстит Ильдико за брата, Гундахари.

Таким образом, все основные элементы истории бургундов здесь представлены. Гундахари-Гуннар, vin Borgunda, сражён Аттилой-Атли, и за это Аттила убит в собственной постели женщиной. Эта женщина — Гудрун. А вот откуда взялось золото, это, конечно, совсем другой вопрос.