Восстание в Треблинке

Треблинка — два концентрационных лагеря: Треблинка-1 («трудовой лагерь») и Треблинка-2 (лагерь смерти). Концентрационные лагеря были организованы нацистами на территории оккупированной Польши недалеко от деревни Треблинка (воеводство Мазовецкое), расположенной в 80 км к северо-востоку от Варшавы. Лагерь смерти Треблинка-2 существовал с 22 июля 1942 года по октябрь 1943 года. По разным оценкам, всего в концлагере было убито от 750 до 810 тысяч человек. Подавляющее большинство жертв (99,5 %) были евреями из Польши.

Приказ о постройке лагеря смерти Треблинка-2 был отдан рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером главе СС Варшавского района Арпаду Виганду 17 апреля 1942 года. Строительство концлагеря началось в конце мая 1942. Территория концлагеря составляла 24 гектара, она была окружена двойной оградой высотой 3 метра, а также рвом глубиной 3 метра. Первые три газовые камеры площадью 48 м² были построены по такому же принципу, как и в лагере смерти «Собибор».

Как действовал концлагерь смерти.

22 июля 1942 года началось выселение евреев из Варшавского гетто и восточных районов Варшавского района в лагерь Треблинка-2. В августе-октябре 1942 года были построены десять дополнительных газовых камер общей площадью 320 м², способных уничтожить одновременно пассажиров, прибывших в 20 железнодорожных вагонах. Персонал концлагеря состоял из 30 членов СС и около 100 вахманов (добровольцев) — немцев, русских, украинцев, литовцев, болгар, поляков, жителей азиатских советских республик. В основном охрана состояла из пленных и бывших военнослужащих Красной Армии.

От жертв концлагеря до последнего момента скрывали, что их ожидает смерть. Это позволяло в большинстве случаев предотвращать акты сопротивления. Многие евреи из Западной и Центральной Европы прибывали в лагерь на обычных пассажирских поездах (по купленным ими билетам), рассчитывая, что их везут на новое место жительства. Евреев из Восточной Европы привозили в забитых гвоздями товарных вагонах, под охраной, не давая воды и пищи.

Прибывших в концлагерь людей отправляли в газовые камеры, замаскированные под душевые, подавали выхлопные газы от двигателя тяжёлого танка. Смерть от удушья наступала в течение получаса. Тела убитых сначала закапывали в больших коллективных могилах.

Весной 1943 года в лагере были установлены кремационные печи. Для сокрытия бесчеловечных преступлений гитлеровцы приказали выкопать захороненные тела и сжечь.

Ясно понимая всю чудовищность своих преступлений против человечества, нацисты планировали скрыть следы жестоких убийств тысяч узников. Согласно планам фашистов в октябре 1943 года сам концлагерь Треблинка-2 должен быть ликвидирован, все свидетели зверств уничтожены, остатки сооружений разобраны, территория зачищена и засеяна люпином.

Советские войска вошли на территорию трудового лагеря Треблинка-1 и лагеря смерти Треблинка-2 в последнюю неделю июля 1944 года.

2 августа 1943 года произошло восстание узников в немецком концлагере Треблинка-2, созданном специально для уничтожения людей «неугодных» гитлеровскому режиму. Узники, которым, по сути, нечего было больше терять кроме своих жизней, подняли мятеж, благодаря которому около 70 человек посчастливилось спастись и дожить до победы.

54 бывших заключённых Треблинки, которым удалось сбежать из этого ада на Земле, дали свидетельские показания после того, как территория, где располагался уничтоженный к этому времени концлагерь, оказалась в руках союзников.

Подготовка к восстанию

Понятно, что массовый бунт заключенных не мог состояться без тщательного планирования. И руководители восстания начали заниматься этим ещё в начале 1943 года, когда в Треблинке-2 была создана подпольная организация сопротивления. Возглавил её бывший капитан польской армии, доктор Юлиан Хоронжицкий. По воспоминаниям соратников, это был честный и благородный человек, без которого восстание заключённых, скорее всего, не состоялось бы вовсе.

Хоронжицкому помогали другие участники организационного комитета: Зеломир Блох, Рудольф Масарек, Марцелий Галевски, Самуэль Райзман, доктор Ирена Левковска (работавшая в лазарете), Леон Хаберман, Хаим Штаер, Гершль (Генри) Шперлинг и несколько других заключённых, оставленных в живых для обеспечения функционирования лагеря.

Однако каждый из руководителей подполья в Треблинке-2 отлично понимал, что и он тоже ходит по лезвию ножа: достаточно одного, самого незначительного промаха, и они будут уничтожены…

Юлиан Хоронжицкий работал врачом в госпитале для немецких солдат, 19 апреля 1943 года он себя случайно выдал и, дабы избежать пыток и казни, предпочёл принять яд прежде, чем его успели схватить.

После смерти Хоронжицкого сопротивление в Треблинке возглавил Берек Лайхер. Как и его предшественник он прежде служил в польской армии, а до этого занимался медицинской практикой в своём родном городе.

Изначально дата восстания была назначена на 15 июня 1943 года, но произошло событие, заставившее заговорщиков временно отказаться от своих планов. Отправленный в Треблинку один из участников восстания в Варшавском гетто (не путать с Варшавским восстанием 1944 года!), ухитрился протащить с собой гранату, которую взорвал в раздевалке газовой камеры, вызвав панику среди лагерных охранников и СС-овцев.

Опасаясь повторения инцидента, руководство концлагеря ограничило «приём» новых заключённых. Оставшиеся 42 000 варшавских евреев вместо Треблинки были отправлены в Майданек. С июня по август 1943 года в Треблинку было отправлено 7 000 человек, тогда как раньше приблизительно столько же узников привозили одним поездом.

Для организаторов восстания это было плохим знаком, так как они были «следующими в очереди на газовые камеры».

Мятеж и бегство из концлагеря

Восстание в Треблинке началось 2 августа 1943 года, в понедельник, когда лагерная охрана и солдаты СС «отдыхали» от своих бесчеловечных обязанностей. В тот день группа немецких солдат и офицеров, а также ближайшие помощники фашистов из числа так называемых «травников» отправились на Буг освежиться.

Восточных воспитанников  «Учебного лагеря СС Травники» (Ubungslager SS Travniki) были обучены ремеслу охранников, их называли «травниками» (trawniki-maenner), «аскарами» (нем. Askari — солдаты вспомогательных колониальных войск Германской империи в конце ХIХ — начале XX веках) или «охранниками» (wachmanner). Украинцы-«травники» именовались по-немецки «ukrainischen SS-Mannern»

Пока на территории концлагеря не было охранников заговорщики, стараясь не производить шума, открыли дверь арсенала возле железнодорожных путей заранее изготовленным дубликатом ключа. Их добыча составила 20–25 винтовок, 20 ручных гранат и несколько пистолетов. Всё это оружие было на тележке отправлено сообщникам, находившимся в других частях лагеря.

В 15:45 часов дня в Треблинке вспыхнул мятеж. Около 700 заключенных в течение 30 минут подожгли здания, взорвали цистерну с бензином и подожгли окружающие строения. Далее группа вооруженных узников атаковала главные ворота в то время когда их товарищи попытались перелезть через забор.

Пулемётный огонь примерно 25 немцев и 60 украинских «травников» не смог сорвать побег 700 заключённых, но стоил жизни многим участникам заговора. Однако, около 200 узникам всё же удалось вырваться за территорию концлагеря. Охранники и СС-овцы пустились за ними в погоню и перебили около половины бежавших. Глава подпольной организации Лайхер был убит вместе с большинством повстанцев.

Главной ошибкой, допущенной руководителями заговора было то, что они не перерезали телефонные провода. Если бы заговорщики это сделали, то у них было бы куда больше шансов на спасение.Лагерное руководство сразу же по телефону вызвало подкрепление из четырёх ближайших городов, установивших блокпосты на дорогах.

Многие из бежавших заключенных, кому посчастливилось тогда выжить, были обязаны своим спасением добровольным помощникам, таким, как местные жители и партизаны Армии Крайовой. Местные жители укрывали беглецов от преследования и кормили их, а партизаны переправляли их на другой берег реки, где терялся след беглецов. Известно, что из прорвавшихся около 70 беглецов дожили до конца войны. 

Среди выживших участников восстания было двое тогда ещё юношей — Самуэль Вилленберг (Samuel Willenberg), который после войны написал книгу «Восстание в Треблинке» и чешский еврей Рихард Глацар (Richard Glazar), оставивший мемуары под названием «Ад за зелёной изгородью».

Оба они, пережив в годы Второй мировой суровые испытания и только чудом уцелев, после войны эмигрировали в Израиль и всю оставшуюся жизнь посвятили борьбе за мир.

Их рассказы о Треблинке и рисунки с изображением лагеря стали символом борьбы с нацизмом и памятью о тех участниках сопротивления, кто заплатил собственной жизнью за свободу своих товарищей.

Самуэль Вилленберг, последний выживший после восстания в Треблинке, ушел из жизни 19 февраля 2016 года в возрасте 93 лет. Родился Самуэль Вилленберг в польской Ченстохове в смешанном браке. Отец был евреем, мать — русской, принявшей иудаизм. В начале Второй мировой войны Самуэль Вилленберг сражался в польской армии и был ранен.

Осенью 1942 года как еврей был отправлен в концентрационный лагерь в Треблинке, где всех евреев сразу после их поступления фашисты убивали в газовых камерах. Исключение составляла малая часть людей случайно выбранных гитлеровцами, помогавших поддерживать работу лагеря. Заключенных-рабочих должны были ликвидировать позже. Это касалось и Вилленберга.

В августе 1943 года Вилленберг участвовал в вооруженном восстании в Треблинке, благодаря которому около 200 узников лагеря смогли бежать. Несколько десятков из них — включая Вилленберга и чешского еврея Рихарда Глацара — дожили до конца войны. Самуэль Вилленберг участвовал в Варшавском восстании летом 1944 года и за проявленную смелость после войны получил польский военный орден Virtuti Militari.

Самуэль Вилленберг написал книгу воспоминаний «Восстание в Треблинке» (Povstání v Treblince). Он также известен как художник и скульптор.

Самуэль Вилленберг: «Когда осенью 1942 года я приехал в Треблинку, нацисты засыпали место, которое называли лазаретом. Такое деревянное здание в лагере, над ним развевался флаг с красным крестом.

Туда после транспортировки отправляли старых и больных. Чтобы они не мешали толпе, которую гнали в газовые камеры. Люди входили внутрь, в некое подобие приёмной в больнице. Там было чисто. Теплые лавочки, обтянутые фетром. Люди рассказывали друг другу о своих болезнях. Им сказали, что скоро их осмотрит врач и надо снять одежду. И они раздевались и шли по коридору к пологому спуску, под которым была большая яма.

Над ней стоял украинский надзиратель и стрелял в каждого, кто приходил. Тела, наваленные друг на друга, охрана потом сжигала.

Меня туда вскоре после приезда отправили с бумагами, взятыми из одежды вновь прибывших людей. Капо (привилегированный заключенный в концлагерях Третьего рейха, работавший на администрацию, — прим.пер.) сказал мне бросить бумаги в огонь и быстро вернуться. Я не подозревал, что происходит в лазарете. Я просто вошёл в это деревянное здание и в конце коридора вдруг увидел весь этот ужас.

На деревянном стуле сидела скучающие украинские охранники с ружьями. Перед ними — глубокая яма. В ней останки тел, которые ещё не сожрал огонь, зажженный под ними. Останки мужчин, женщин и маленьких детей.

Меня эта картина просто парализовала. Я слышал, как трещат горящие волосы и лопаются кости. В носу стоял едкий дым, на глазах наворачивались слезы… Как это описать и выразить? Есть вещи, которые я помню, но их не выразить словами.»

Самуэль Вилленберг: «После приезда я работал в лагерной бригаде, которая сортировала одежду поступивших людей. Часто она была еще теплой. Люди едва успевали раздеться и шли в газовые камеры.

Однажды мне в руки попалось что-то знакомое. Коричневое детское пальтишко с ярко зеленой оторочкой на рукавах. Точно такой зеленой тканью моя мама надставляла пальтишко моей младшей сестры Тамары. Сложно было ошибиться. Рядом была юбка с цветами — моей старшей сестры Итты. Обе они пропали где-то в Ченстохове перед тем, как нас увезли.

Я все надеялся, что они спаслись. Тогда я понял, что нет. Вспоминаю, как я держал эти вещи и сжимал губы от беспомощности и ненависти. Потом я вытер лицо. Оно было сухим. Я уже не мог даже плакать.»

Самуэль Вилленберг: «Все, кто мог скрыть своё еврейское происхождение, пытались это сделать. В начале войны мы жили рядом с Варшавой, первые антиеврейские погромы прошли мимо нас. Но все равно было ясно, что становится хуже.

У отца были знакомые в Опатуве, они в костеле сделали нам фальшивые свидетельства о рождении. Папа получил имя Кароль Бальтазар Пекославски, я стал Эугениушем Собешавски. Сестрам досталось что-то подобное. Мама оставила свое имя — Манефа Попова.

В Ченстохове мы жили в смешанном районе. Я хорошо говорил по-польски. У меня были друзья-поляки, мы вместе отмечали Рождество. Я знал их, и этим я немного отличался от остальных. Возможно, это меня потом и спасло. Когда мы убегали с остальными заключенными из Треблинки, многие остались в лесах. Они не знали поляков, не знали хорошо язык — их сразу поймали. После побега из Треблинки меня в  спасли польские крестьяне.»

Самуэль Вилленберг: «Выселение еврейского гетто началось 23 октября 1942 года. Сначала нас собрали на рынке, несколько тысяч человек. Потом погнали в Ожарув на железнодорожную станцию. Тех, кто не мог идти, охранники стреляли прямо на месте. Потом нас погрузили в вагоны. Во время остановок люди с улицы кричали нам: «Евреи, из вас там сделают мыло!» Разве нормальный человек поверит в это?
В Треблинку мы приехали ещё до утра. Там уже стояли другие вагоны — всего около 60. Это почти 6 тысяч человек. После войны я все нарисовал — весь лагерь и ведущую к нему железную дорогу. И мои рисунки — единственные оставшиеся схемы. Немцы всю документацию уничтожили и 60 вагонов людей… Все они не поместились на платформе в Треблинке — их пришлось разделить на три части. Люди выходили из вагонов и шли вдоль платформы. Нацисты там повесили таблички: «Касса», «Телеграф», «Зал ожидания». Там даже были вокзальные часы, табло с приезжающими и отправляющимися поездами…

Люди проходили всё это, и начинался отбор — женщины с детьми отдельно, мужчины отдельно, одежду снять, ботинки снять, связать парой. Потом раздетых мужчин заставляли собирать всю одежду, сваливать в кучу. И всех гнали в газовые камеры.

Когда я там стоял, ко мне подошёл один заключенный. Я увидел знакомое лицо. Это был Альфред Бэм, мой сосед в Ченстохове. «Откуда ты тут?» — спросил я.  А он в ответ: «Из Ченстоховы. Скажи им, что ты каменщик». Он сразу мне прямо сказал: «Парень, ты на заводе смерти. Здесь всех убивают. Убьют и нас с тобой». Через минуту подходит эсэсовец и спрашивает: «Здесь есть каменщик?» Я тут же выпалил: «Ich bin Maurer». На мне была отцовская одежда, в которой он рисовал. Она была в краске. Может быть, отчасти я был похож на каменщика. Охранник кивнул мне, чтобы я отошёл в сторону, и меня втолкнули в один из деревянных бараков. Так я стал узником Треблинки. Шесть тысяч евреев из Опатува тем временем шли прямо в газовые камеры. «

Самуэль Вилленберг: «Мы сортировали одежду и другие личные вещи, остававшиеся после тех, кто шёл в газовые камеры. В одном направлении вагоны приезжали с людьми, а в обратном — шли с их рассортированными вещами. Брюки отдельно, пальто отдельно, обувь отдельно. Еще волосы, сбритые перед тем, как люди шли на казнь. Мы, конечно, разбирали и ценности.
Каждый день было килограммы золота и бриллиантов, тысячи золотых часов, миллионы банкнот и монет со всего мира, даже из Китая. Эти вещи сортировали и грузили в пустые вагоны.

Потом меня перевели на работу в лесу мы собирали сосновые ветки. Их вплетали между колючей проволокой, чтобы скрыть то, что происходит в отдельных секторах лагеря. Эта работа помогла мне. У нас было лучше питание, и мы могли «вести торговлю» с украинскими охранниками. Когда мы выходили из лагеря, украинский надзиратель снимал свою шапку и говорил: «Rebjata, děngi».

Мы бросали ему туда что-то, а он приносил нам поесть. Мы все съедали, что-то нам удавалось пронести среди веток в лагерь.»

Самуэль Вилленберг: «В лагере был чёткий распорядок. С утра до вечера несколько поступлений. Женщины — налево, мужчины — направо. Мужчины остаются на улице, женщины идут в барак. Там они должны раздеться и быть готовыми. Зимой из этого барака шел пар. Везде пар, и в нём эти женщины идут в газовые камеры. Женщины — отдельно, мужчины — отдельно. Никогда вместе.
Позже мы встречались и с группами евреев, которые работали с газовыми камерами. Эта была отдельная часть лагеря, куда мы не могли попасть. Они рассказывали страшные вещи. Как украинские охранники силой вгоняли испуганных людей в газовые камеры и отрубали руки и другие части тела тем, кто пытался защищаться. Как они вырывали детей из рук матерей и швыряли их в стену. У надзирателей были собаки, и их часто отпускали на перепуганных и голых людей.

Таким образом в газовую камеру всегда загоняли около 400 человек и включали дизельные двигатели. Через 40 минут все были мертвы. Заключенные вытаскивали их ещё теплыми…

Потом бригада рабочих выламывала из челюстей золотые зубы, а следующая бригада перевозила тела к открытым печам, где все сжигали. Через каждую такую бригаду проходило около 200 заключенных. Каждый день это число надо было дополнять новыми, только что поступившими, потому что кто-то из узников совершал самоубийство, кого-то украинская охрана бросала в те ямы, где сжигали мертвые тела. Просто так, ради развлечения… Это было страшно.

В Треблинке свою смерть встретил миллион человек.
Приводят цифры около 700 — 800 тысяч человек, но это не считая детей, а с детьми, количество убитых достигнет миллиона. Я всё время помнил только об одном: «Ты должен выжить, ты просто обязан выжить и однажды все рассказать».

Хуже всех были эсэсовцы. Часто это были алкоголики и садисты, которые получали удовольствие от необоснованной стрельбы по заключенным. Одним из самых страшных эсэсовцев был Ангел смерти — Август Мите (August Miete). Таких было еще несколько, страшные монстры. Они разжигали этот ад. Остальные просто ходили рядом с нами и орали, чтобы мы работали.»

Самуэль Вилленберг: «Рабочие бригады получили задание починить и достроить в лагере здание, где должен был быть склад оружия. Попасть туда можно было через большие железные двери XIX века. Наши слесари должны были сделать новый замок и ключ. Один отдали немцам, второй — тайно спрятали. Этот доступ к оружию был нашим шансом.

Мы были наивными. Ужасно наивными. Все думали, что с парой украденных винтовок мы организуем бунт, мы будем, как солдаты, и ура… Сила фантазии велика, но действительность была жестокой. С того склада у нас были какие-то гранаты и винтовки. Первые выстрелы раздались второго августа 1943 года около четырех часов утра. Одному заключенному удалось взорвать емкость с бензином. Раздался сильный взрыв.

Думать, что все мы убежим в лес, — это просто утопия. Немцы начали стрелять со сторожевых вышек и быстро взяли ситуацию под контроль.

Первых, кто стал убегать, застрелили. Некоторые заключенные вообще не присоединились к восстанию. Те, с большими носами, евреи, как из немецких карикатур, где они могли спрятаться? Не сражались и старшие, те, кому было за 40. Они знали, что им не перепрыгнуть заграждения вокруг лагеря. Но мы все же попробовали. И через проволоку, баррикады и мертвые тела друзей мы бежали из лагеря. Потом через железнодорожные пути и дальше, быстро и бездумно. Во время побега я чувствовал, что мне что-то попало в ногу. Ботинок наполнялся кровью, но я несся дальше.

В Треблинке специальных роб не было. Каждый ходил в том, что насобирал себе из куч одежды. Но и так нас было легко узнать. Побритые наголо, худые — с первого взгляда было ясно, кто мы. Я со временем отделился от остальных и попробовал действовать самостоятельно.

Я был один, у меня не было явных еврейских черт лица, и я хорошо говорил по-польски, может быть, поэтому я и выжил. Четыре дня меня прятали польские крестьяне.

Рядом со станцией был небольшой магазин с продуктами. Я подождал, пока выйдут все покупатели, и вошел. Продавщица была молодой. Она дала мне попить и рассказала о том, что происходит в округе.

У станции стали появляться продавцы мяса. Они направлялись в Варшаву. Среди них была и одна женщина — она мне и помогла. Она разрешила называть себя тетушкой и купила мне билет на поезд. Я помогал ей загружать тяжёлые сумки. И уже в полдень я был недалеко от Варшавы. «

Вскоре после восстания лагерь в Треблинке перестал существовать, следы концлагеря нацисты уничтожили. Мир узнал о Треблинке только благодаря свидетелям, таким как пан Вилленберг.