Участие жителей Северного Причерноморья в Элевсинских таинствах

Скржинская Марина Владимировна.
Древнегреческие праздники в Элладе и Северном Причерноморье.

Глава V. Мистерии
Участие жителей Северного Причерноморья в Элевсинских таинствах.

До сих пор учёные в основном писали о влиянии элевсинского культа на религию Боспора и Ольвии20 и лишь кратко упоминали, что некоторые жители Северного Причерноморья, вероятно, были посвящены в Элевсинские мистерии.21 Мы же сосредоточим внимание на том, чтобы показать, как памятники изобразительного искусства и некоторые надписи свидетельствуют о посвящении в Элевсинские таинства греков, населявших северные берега Понта Евксинского.

С последней трети V в. до н. э. можно уверенно говорить о связях античных городов Северного Причерноморья с Элевсинским святилищем. Сохранился декрет 418 г. до н. э., в котором афиняне призывали своих союзников и прочих эллинов присылать в Элевсин десятину урожая, заявляя, что об этом пророчествовал Дельфийский оракул (Syll.3 I, 83). От исполнения этого предписания не следовало уклоняться городам Северного Причерноморья, входившим в число афинских союзников. Это были Нимфей, Ольвия, возможно, Тира, Никоний и некоторые другие.22 Обычай посылать в Элевсин плоды первого урожая из разных греческих государств сохранялся много столетий после распада Афинского морского союза, о чём упоминал Элий Аристид (XXII, 4), прославленный оратор II в. н. э.

Исократ в «Панегирике», написанном в 380 г. до н. э., утверждал, что большинство эллинских полисов доставляет в Элевсин часть урожая, а тех, кто уклоняется от этого, Пифия неоднократно призывала вносить свою долю жатвы (Isocr. IV, 31). Надо полагать, что в IV-III вв. до н. э., когда дружественные отношения Афин и Боспора переживали свой наивысший расцвет, боспоряне неуклонно выполняли требование дельфийского оракула.

Афины оказывали влияние на многие стороны политической, экономической, культурной и религиозной жизни всех городов в Северном Причерноморье.23 Письменные и эпиграфические источники свидетельствуют, что в IV-III вв. до н. э. многие ольвиополиты и боспоряне посещали Афины, а некоторые жили там продолжительное время даже с семьями.24 Боспорские цари и купцы имели постоянных представителей в Афинах, здесь учились молодые люди, желавшие получить образование в лучших риторских или философских школах, а также находили приют политические изгнанники (Isocr. XVII, 5; Dem. XXXIV, 37; Diog. Laert. IV, 47).25 Все они наблюдали разные афинские празднества и имели возможность стать элевсинскими мистами.

В эллинистическую и римскую эпохи разные правители стремились приобщиться к Элевсинским мистериям. Напомним потрясшее афинян в 304 г. до н. э. требование македонского царя Деметрия Полиоркета совершить его посвящение сразу же от низшей ступени до высшей, что, согласно священным законам, занимало более года (Plut. Demetr. 26). Многие римские императоры, начиная с Августа, принимали посвящение в Элевсине.26

Вероятно, в числе посвященных были и боспорские цари. К такому заключению можно придти на основании двух надписей II и III вв. н. э. В них цари Реметалк Второй и Третий названы ведущими свой род от Геракла и Эвмолпа, сына Посейдона (КБН. 53, 980).

Эвмолп, один из главных персонажей Элевсинских таинств, предстает в изобразительном искусстве царственной фигурой, символизирующей культ мистерий.27 В гимне Деметре (IV, 475) Гомер называет его среди первых четырех элевсинских граждан, посвященных самой богиней в таинства, а Плутарх (De exil. 17) и Лукиан (Demanax, 34) написали, что Эвмолпа почитали как основателя Элевсинских мистерий. Этим объяснялось, почему верховный жрец мистерий обязательно принадлежал к роду, восходящему к Эвмолпу. Эвмолпиды, наверное, были потомками древней царской династии, её члены некогда отправляли родовой культ, смысл которого заключался в обеспечении плодородия зерна, брошенного в землю.

У греков существовало несколько сказаний об Эвмолпе, и, как часто бывает в фольклоре, одни не согласовывались с другими. Поэтому в записях античных авторов даже упорядоченные древними писателями предания оказываются противоречивыми. Например, по версии Гигина (Fab. 46) и Аполлодора (Bibl. III, 15, 4), Эвмолп погиб на войне элевсинцев с афинянами. Павсаний же рассказывает, что убили его сына (Paus. I, 38, 3). Греки называли Эвмолпа сыном Посейдона и Хионы, дочери северного ветра Борея. Эвмолп царствовал во Фракии; вместе со своим войском он решил выступить против Афин на стороне элевсинцев. Последние потерпели поражение и по мирному договору обязались во всем подчиняться Афинам, сохранив лишь ведущее положение в мистериях. Главная роль в них оказалась у Эвмолпа. Именно он, по преданию, посвятил в мистерии Геракла и Диоскуров, первых не коренных жителей Элевсина (Paus. I, 5, 2; 38, 3, 4; II, 14, 3; Apollod. Bibl. III, 15, 4; Ael. Aristid. XXII, 4; Stob. Florid. III, 39, 33).

Анализируя надписи с упоминанием о происхождении боспорских царей от Эвмолпа, учёные акцентируют внимание на том, что боспорские правители возводили свой род к мифическому царю Фракии. Действительно, начиная с династии Спартокидов, пришедших к власти в 438 г. до н. э., немало царей носили фракийские имена, поэтому упомянутые надписи привлекаются в качестве подтверждения фракийских корней Спартокидов и династии, правившей на Боспоре в римский период.28

Мне представляется важным подчеркнуть иные ассоциации, возникавшие у греков при имени Эвмолпа. Даже не посвященные в Элевсинские таинства знали о важной роли этого героя в мистериях. О нём говорилось в широко известном гомеровском гимне Деметре, упоминалось в разных не тайных сказаниях, поэтому его имя неоднократно встречается у мифографов (Hygin. Fab. 46, 157, 273; Apollod. Bibl. III, 15, 4) и поэтов (Theocr. XXIV, 110).

Вероятно, легендарная генеалогия боспорских царей появилась во времена расцвета связей Северного Причерноморья с Афинами в IV в. до н. э. Тогда цари Боспора участвовали в наиболее крупных афинских праздниках. Каждые четыре года боспорские цари получали золотые венки на Панафинеях (МИС. 3), их имена звучали среди награжденных в театре на Великих Дионисиях (МИС. 4), их статуи и почётные декреты украшали афинскую агору, Акрополь и Пирей (МИС. 42; Dem. XX, 36; Dein. I, 43).

Трудно представить, чтобы боспорские цари, многие из которых имели афинское гражданство, не принимали участия в знаменитом на всю греческую ойкумену празднике и не приобщались к мистериям, сулившим счастье в этом, а, главное, в загробном мире. Введение в родословную боспорских царей героя Эвмолпа, с одной стороны, указывало на царственных фракийских (славянских) предков боспорских правителей, с другой — роднило их с одним из главных героев Элевсинских таинств и со старинным родом Эвмолпидов, а также давало какие-то дополнительные привилегии на Элевсиниях. Можно высказать осторожное предположение о корнях подобной родословной. Вероятно, в классический период, когда действовало правило, чтобы посвящаемого в таинства усыновлял местный гражданин, боспорский царь таким образом породнился с Эвмолпидами. Он сделал это не случайно, потому что подобным образом оказалось возможным обосновать родство со знаменитыми фракийцами и одновременно с эллинами, и даже через Эвмолпа с богом Посейдоном.

Став членами рода Эвмолпидов, боспорские цари получали право исполнять жреческие обязанности иерофанта. Возможно, они пользовались этим правом у себя на родине, становясь жрецами Деметры и Коры и справляя праздники по элевсинскому образцу. Так, например, поступал император Адриан, совершая таинства на своей вилле в Тиволи (Aur. Vict. 14, 4).

Сохранение памяти о происхождении от Эвмолпа в римское время говорит, на мой взгляд, о том, что некоторые боспорские правители первых веков нашей эры принимали посвящение в Элевсинские мистерии. Судя по именам, новая династия имела фракийские корни, и через Эвмолпа удавалось показать её родство с древними Спартокидами. Участвуя в мистериях, цари, называвшие себя «друзьями цезарей», подражали римским императорам, многие из которых, как уже говорилось, принимали посвящения в мистерии.

Для подкрепления предложенной гипотезы напомню, что император Адриан (76 — 138 г.г. н.э.), достигнув высшей ступени посвящения, сам совершал в Элевсине таинства как верховный жрец-иерофант, а для этого ему следовало стать членом рода Эвмолпидов. Известно также, что Люций Вер считался членом семьи Эвмолпидов, а Марк Аврелий — даже главой Кериков, второго рода, из которого дозволялось выбирать Элевсинских жрецов.29

Две ольвийские надписи ясно указывают на знакомство местных эллинов с Элевсинскими мистериями. В V в. до н. э. некий Ксантипп принёс чернолаковый килик в качестве посвятительного дара в ольвийский храм Деметры. На донышке сосуда он прочертил посвящение элевсинским богам Деметре, Персефоне и Иакху. Издатель граффито А. С. Русяева предположила, что афинянин Ксантипп решил во время пребывания в Ольвии сделать приношение элевсинским богам. Основанием для такого заключения послужило то обстоятельство, что в ольвийской ономастике имя Ксантипп встречалось до сих пор лишь один раз и принадлежало афинскому гражданину.30 Однако Ю. Г. Виноградов показал, что посвящение написано ионийским шрифтом и, судя по допущенным ошибкам, начертано самим посвятителем.31 Следовательно, он говорил не на аттическом, а на ионийском диалекте, господствовавшем в Ольвии; поэтому, скорее всего, Ксантипп был ольвиополитом и участвовал в каких-то ритуалах, исполнявшихся по образцу элевсинских.

Другая надпись, исполненная на каменной плите во II в. до н. э. (рис. 27), гласит, что Посидей, сын Дионисия, построил (или восстановил) ольвийскую оборонительную стену и совершил посвящение Деметре, Коре, Плутону и Демосу.32 Подобные плиты устанавливались в праздничной обстановке, и при этом совершалось жертвоприношение названным в надписи богам. До сих пор не давалось объяснения, почему к знаменитой триаде элевсинских богов добавлен Демос. По моему мнению, надо учесть, что во время Элевсинских мистерий приносили жертву Афине Демократии (CIG. II, 471),33 которая символизировала государство, праздновавшее мистерии. Вспоминая об этом в Ольвии, Посидей заменил Афину Демократию Демосом, олицетворявшим его родное государство. Это позволяет думать, что Посидей не только имел представление о празднике Элевсинских мистерий, но и сам был посвящён в их таинства.

Наряду с надписями некоторые памятники изобразительного искусства свидетельствуют о причастности жителей Северного Причерноморья к Элевсинским мистериям. Вообще расписные вазы и рельефы играют важнейшую роль в современных знаниях о мистериях,34 которые в силу их тайного характера почти не описаны в сочинениях античных авторов.

В 1858 г. Α. Ε. Люценко произвёл раскопки огромного Павловского кургана близ Керчи.35 Там в деревянном саркофаге покоилась молодая женщина в парадном одеянии, её наряд дополняли разнообразные золотые украшения. Рядом с саркофагом стояли три аттические вазы: чернолаковая ойнохойя, фигурный лекиф в виде амазонки и расписная пелика так называемого роскошного стиля с изображением многочисленных персонажей.

В «Отчёте Императорской Археологической комиссии» за 1859 г. академик Л. Стефани подробно описал предметы из Павловского кургана; он уделил особое внимание пелике, определив сюжет её росписи как иллюстрацию Элевсинских мистерий.36 С тех пор эта ваза постоянно привлекает внимание исследователей.37 Ведь, несмотря на новые открытия за прошедшие полтора столетия, остаётся справедливым вывод Л. Стефани о том, что находка из Павловского кургана занимает ведущее место среди художественных произведений с изображением Элевсинских мистерий.38

Пелика изготовлена в Афинах в середине IV в. до н. э.39 Она расписана в краснофигурной технике, многие детали были выделены теперь утраченными красками и обильной позолотой. Остатки последней сохранились на головных уборах и украшениях, на факелах и связках мирта в руках некоторых персонажей, на крыльях колесницы Триптолема и Эрота, на роге изобилия — атрибуте Плутоса. Благодаря этой пелике мастер, расписавший вазу, называется сейчас Элевсинским, и его кисти принадлежат ещё несколько сосудов из раскопок в разных греческих городах.40

Центральную часть композиции на одной стороне пелики занимают Деметра, Кора и стоящий между ними обнаженный мальчик Плутос с рогом изобилия (рис. 28). Деметра, одетая в хитон и гиматий, изображена сидящей, её голову венчает роскошный калаф с рельефными узорами, на шее — ожерелье, а на руке, держащей высокий посох, — браслет. Кора стоит, опираясь на невысокую колонку и придерживая рукой большой горящий факел. Она представлена полуобнаженной, плащ закрывает её ниже пояса; голову богини украшает венок, а шею бусы. Рядом с Корой сидит женщина, которую одни считают богиней Земли Геей, другие — Фемидой, третьи — Реей.41 Симметрично ей, слева от Деметры, находится Афродита со своим постоянным спутником крылатым Эротом.

За спиной Деметры стоит её жрец в нарядном хитоне, отороченном узорами у ворота и на подоле. На голове у него венок из листьев, а в обеих руках по горящему факелу. Это Эвбулей или Эвмолп, которые входили в число первых посвященных в Элевсинские таинства. Художник изобразил героя в облачении жреца, и поэтому можно хорошо представить, как одевались верховные жрецы во время мистерий в IV в. до н. э.42

В верхней части картины над головой Деметры парит Триптолем. С золотыми колосьями в руках он стоит на крылатой колеснице. Она неоднократно упоминается древними авторами как подарок Деметры: по её велению, Триптолем обучал людей земледелию, объезжая страны на подаренной богиней колеснице, запряженной крылатыми драконами (Paus. VII, 18,2; Apollod. Bibl. I, 5,2; Ael. Aristid. XXII, 4; Hygin. Fab. 147). Вазописцы рисовали колесницу т0 с крылатыми змеями, то просто с крыльями; герой представлен в фас в редком ракурсе; он летит прямо на зрителя, в то время как почти все художники и скульпторы изображали Триптолема и его колесницу в профиль.43

Слева в верхнем ряду стоит обнаженный Геракл в миртовом венке; он нарисован с традиционным атрибутом — палицей и со связкой миртовых ветвей, которые несли мисты на элевсинских процессиях. Мирт напоминает о посвящении героя в таинства и о том, что он удостоился этого первым среди граждан не местного происхождения (Plut. Thes. 30, 33). Слева, симметрично Гераклу, изображен сидящий обнаженный Дионис в плющевом венке; он опирается на тирс — свой постоянный атрибут. Этот бог также считался посвященным в мистерии.

Вся картина повествует о посвящении в Элевсинские таинства. Здесь находятся две главные богини, которых чтили в Элевсине, первые посвященные Эвбулей, Триптолем и Геракл, а также Дионис, занявший важное положение в мистериях в тот период, когда художник расписывал пелику.44

Труднее истолковать значение большинства персонажей на другой стороне вазы (рис. 29). Это обобщенное изображение какого-то момента мистерий. Центральное место занимает Афина в шлеме и со щитом в руке. Над головой богини реет крылатая Ника, которую часто рисовали на краснофигурных вазах рядом с Афиной.45 Скорее всего, Афина здесь олицетворяет ведущую роль Афинского государства в праздновании мистерий,46 и поэтому богиня присутствует также на других вазах с иллюстрациями мистерий.47 Стоит вспомнить также, что она играла определенную роль в предании о похищении Коры: в одних вариантах мифа рассказывалось, что Афина вместе с Корой собирала цветы, когда Аид похитил дочь Деметры (Hom. Hymn. V, 424; Paus. VIII, 31, 2), в других — богиня сопровождала Деметру в поисках Коры (Eur. Hel. 1309-1317).

Афина представлена на вазе в движении; своим щитом она защищает персонажей, расположенных слева: там показано рождение божественного ребёнка и передача его в руки Гермеса. Вероятно, об этом написал один из отцов церкви Ипполит (Ref. V, 9), сообщив, что во время мистерий иерофант провозглашал:

«Владычица родила священного ребёнка, Бримо Брима, что значит: сильная родила сильного».

Сейчас не совсем ясно, с какими божествами греки отождествляли мать и ребенка; скорее всего, Иакх или Плутос играл роль ребёнка, а его матерью считали Деметру или Гею.48

По-видимому, вазописец иллюстрировал драматическую сцену, разыгрывавшуюся в Элевсинском святилище в ночь с 21 на 22 Боэдромиона (конец сентября). Обряд священного брака и рождения ребёнка в разных вариантах известен у многих народов. Считалось, что действительный или символический брак мужчины и женщины, изображающих богов, и объявление после этого о рождении ребёнка способствует плодородию почвы, животных и людей.49 В связи с этим напомним упомянутый Гомером (Od. V, 125-128) и Гесиодом (Theog. 969-975) миф о браке Деметры и Иасиона на трижды вспаханном поле и рождении от этого брака Плутоса — бога богатства.

Возвращаясь к интерпретации картины на элевсинской пелике, рассмотрим остальные фигуры. В левой части композиции помешена Кора с двумя факелами и какая-то богиня без атрибутов, а справа Зевс, сидящий на резном троне. Рядом с ним Деметра в нарядном калафе (некоторые считают эту фигуру Герой), а ниже женщина с тимпаном. Вероятно, она олицетворяет музыку, раздававшуюся во время мистерий. Ведь о тимпане пел хор в трагедии Еврипида «Елена» (ст. 1337-1349), когда излагал миф о похищении Коры, о горе Деметры и о том, как Зевс решил смягчить её печаль, послав к ней Харит; они танцевали перед богиней, а Афродита аккомпанировала им на тимпане:

Тогда впервые Афродитой
Тимпан гремящий поднят был;
В утеху ей, тоской убитой,
Он проявил свой страстный пыл…
И улыбнулась Мать святая.
(Перевод И. Анненского)

Таким образом, по крайней мере уже в V в. до н. э. Афродита присутствовала в центральном мифе Элевсинских мистерий, и этим надо объяснить её изображение на упомянутой выше первой картине пелики.

Сцена передачи ребёнка Гермесу — редчайшее изображение, относящееся к сокровенным тайнам мистерий.50 Посвящение же в мистерии, изображенное на другой стороне пелики, встречается чаще, но всё же не является распространенным сюжетом вазописи. Такая композиция известна на вазах разных форм, но количество персонажей на них меньше, чем на боспорской пелике. Наряду с Деметрой и Корой там обязательно присутствует Дионис, а другие фигуры варьируются. X. Метцгер собрал 13 подобных изображений на аттических вазах, найденных в разных частях греческой ойкумены.51 Первое место в этом перечне занимает пелика из Павловского кургана, однако в нём отсутствует ещё одна ваза из Керчи с подобным сюжетом: это лекиф, исполненный аттическим мастером в третьей четверти IV в. до н. э.52

Лекиф украшен шестью рельефными фигурами. Он принадлежит к группе дорогих сосудов с подобным декором, которые находят при раскопках далеко не всех греческих городов, куда поступала аттическая керамика.53 Центральное место традиционно занимает сидящая Деметра, около неё стоит Кора с факелом; рядом с Деметрой Дионис с тирсом и сидящая Афина со щитом и копьем, а возле Коры — Триптолем с колосьями в руках, летящий на крылатой колеснице, и плохо сохранившаяся фигура молодого человека. Скорее всего, это Геракл, который также изображен симметрично Дионису на рассмотренной выше элевсинской пелике и на других вазах с подобным сюжетом, например, на знаменитой «царице ваз» из Эрмитажа. Дионис и Геракл включались в сцены Элевсинских мистерий в качестве самых знаменитых персонажей среди посвященных в таинства.54

Сходная по сюжету роспись украшала краснофигурный кратер из Пантикапея. От сосуда уцелел лишь фрагмент с частично сохранившимися пятью фигурами: в центре Деметра и Кора с факелом, рядом с ними Плутос с рогом изобилия, Эрот и какой-то мужчина.55 Наверное, рисунок на этом большом кратере по числу богов и героев не уступал пелике из Павловского кургана.

Таким образом, в Пантикапее найдены три вазы, расписанные на тему Элевсинских мистерий. Все они — дорогие изделия, явно исполненные по индивидуальному заказу, и поэтому их нельзя считать случайно попавшими на Боспор среди расписной керамики, массово поставлявшейся из Афин. Вероятно, боспорские обладатели этих ваз были элевсинскими мистами, потому что, по весьма вероятному предположению К. Клинтона, сосуды со сценами Элевсинских мистерий продавались лишь посвященным в таинства.56 Они не расставались с такими вазами и при переходе в иной мир, потому на Боспоре и в других греческих государствах подобные вазы обнаружены в погребениях.

Вазовые росписи нельзя рассматривать как непосредственное отражение действий, совершавшихся на мистериях. Художники рисовали эпизоды мифов, связанных с праздником, и придавали своим иллюстрациям некоторые черты, заимствованные из реальных ритуалов.57 Благодаря этому можно представить одежду и украшения жрецов и жриц, большие факелы и связки мирта, которые несли мисты. Глядя на такие изображения, греки вспоминали элевсинских богов и сакральные мифы о них, а также эпизоды драматических представлений, исполнявшихся во время таинств. Картина на пелике из Павловского кургана с наибольшей полнотой демонстрирует ряд образов, проходивших перед посвященными в Элевсинские мистерии, однако мы можем в них разглядеть значительно меньше, чем видели мисты.

В дополнение к названным вазам IV в. до н. э. следует рассмотреть ещё три фрагмента сосудов из Ольвии и Пантикапея. На них представлен Триптолем, один из видных героев элевсинского цикла мифов. Рассказ о миссии Триптолема не принадлежал к числу тайных, и его знали во всем греческом мире. Поэтому вазы с эпизодами мифа о Триптолеме имели гораздо более широкое распространение, чем сосуды с другими элевсинскими сюжетами. Наиболее полный их каталог (более 100 экз.) содержится в книге Г. Шварц, но пантикапейский и ольвийские фрагменты в ней не учтены.58

Героя Триптолема почитали в основном в Аттике и вспоминали главным образом во время Элевсинских мистерий. Благодаря их славе во всем античном мире имя Триптолема стало известно эллинам, жившим в разных частях ойкумены. Образ героя вырисовывался перед ними в устных преданиях, в литературных произведениях и на памятниках изобразительного искусства, исполненных главным образом в Аттике.59 Они расходились по многим греческим городам, и некоторые попадали в Северное Причерноморье.

Сказания о Триптолеме относятся к серии мифов о наставниках человечества, которых фольклористы называют культурными героями. Подобные мифологические персонажи встречаются в фольклоре разных народов. Такие герои добывают или впервые создают для людей огонь и орудия труда, обучают охоте, земледелию и ремеслам.

У греков наиболее известным культурным героем был Прометей; из мастерской Гефеста и Афины он похитил огонь, даровал его людям и обучил их ремеслам (Aesch. Prom. 442-506; Plat. Prot. 320-321e).

Эллины считали, что Триптолем научил всех людей земледелию. В древнейших сказаниях его назвали сыном Океана и Земли (Paus. I, 14, 3). С архаического периода деяния Триптолема неизменно связывали с мифом о пребывании Деметры в Элевсине (Hom. Hymn. V, 473-477). Первый урожай пшеницы, согласно мифу, Триптолем вырастил на Рарийском поле близ Элевсина. На этом поле находился жертвенник Триптолема, и там показывали ток, на котором он обмолачивал урожай. Из зерновых, возделывавшихся на этом поле, готовили лепёшки для жертвоприношений (Paus. I, 38,6-7).

Этимологию имени Триптолема можно объяснить, как «трижды воюющий» «тройственный воин» или «трижды пашущий». Благодаря второму толкованию этот герой с конца VI в. до н. э. начал играть все более заметную роль в цикле элевсинских мифов.60 В конце VII в. до н. э., как явствует из гомеровского гимна Деметре, Триптолем не занимал ещё какого-то выдающегося места среди нескольких видных граждан Элевсина, первыми посвященных в таинства и ставших жрецами на Элевсинских мистериях (Hom. Hymn. V, 473-477).

Гомер дважды выделил героя одним характерным для эпоса эпитетом «хитроумный», который сразу же напоминает Одиссея, самого знаменитого носителя подобного определения (Hom. Hymn. V, 153, 474). Может быть, в дальнейшем гомеровский эпитет сыграл определенную роль при формировании предания о том, кому Деметра поручила миссию обучения людей земледелию.

В одном из вариантов мифа говорилось, что Триптолем вместе со своим братом Эвбулеем сообщил Деметре, кто похитил её дочь, и в благодарность за это богиня Деметра дала ему пшеницу. Затем Триптолем занял в преданиях место сына элевсинского царя Келея (в гомеровском гимне царского сына звали Демофонтом). В доме Келея Деметра нашла приют во время поисков дочери; Триптолем стал её воспитанником, и поэтому она послала его учить людей возделывать пшеницу (Apollod. Bibl. I, 32; Hygin. Fab. 147). Исполнив возложенную на него в юности миссию, герой царствовал в Элевсине; как посвященный в таинства он после смерти удостоился блаженного существования в потустороннем мире и за свою праведность вошёл в число судей в Аиде вместе с Миносом, Радамантом и Эаком (Plat. Apol. 41а).

Немногочисленные изображения Триптолема впервые появляются на чернофигурных вазах в конце VI в. до н. э.61 К числу таких редких росписей принадлежит рисунок на фрагменте ольпы из Ольвии.62 Там хорошо сохранилась фигура Триптолема: он сидит на троне, поставленном на колеса с крыльями, в левой руке у него пшеничный колос. Судя по аналогиям подобных росписей, перед Триптолемом стояла Деметра (сохранилась лишь часть её гиматия), а позади колесницы находилась Кора. Вся сцена представляла момент, когда Деметра давала своему посланцу последние наставления.

Триптолем нарисован бородатым соответственно тому, как греки представляли его в архаический период. Он предстает взрослым мужчиной во цвете лет в гомеровском гимне Деметре, в орфических гимнах, приписывавшихся Орфею и Мусею, и в трагедии «Алопа» драматурга Херила, старшего современника Эсхила (Paus. I, 14, 3).

Художники и скульпторы классической эпохи начали изображать этого героя безбородым юношей, вероятно, потому, что тогда уже считали Триптолема царским сыном и воспитанником Деметры. Его колесница из трона, поставленного на колеса с крыльями, превратилась в сказочную двухколесную повозку, запряженную крылатыми змеями.

Такую колесницу описывал Софокл в трагедии «Триптолем» (fr. 539 Nauck), и, возможно, нечто подобное показывали на сцене афинского театра. Однако мастера краснофигурной вазописи, которые значительно чаще своих предшественников рисовали Триптолема, зачастую снабжали его колесницу только крыльями без змей.

Именно так показана колесница героя на недавно найденном в Ольвии фрагменте краснофигурного кратера. Художник придерживался давней традиции изображать героя сидящим, но внёс новшество в прежнюю композицию, смело повернув колесницу на зрителя. Мы видим оба колеса с крыльями и сидящего между ними Триптолема. Его торс нарисован почти фронтально, а лицо повернуто в профиль, как на вазах предшествующего времени. Этот сложный ракурс, по-видимому, заимствован из монументальной живописи, что характерно для вазописцев конца V-IV вв. до н. э.

Ещё один фрагмент вазы с изображением Триптолема найден в Пантикапее.63 Сосуд украшала традиционная композиция: Триптолем в профиль сидит на крылатой колеснице, держа в руке чашу; перед ним стоит Деметра с высоким посохом и даёт последние наставления, а сзади к колеснице подходит Кора, держа в руках два зажженных больших факела. Они служили её постоянными атрибутами в сценах на темы мифов Элевсинского цикла.

Наряду с этими непременными персонажами около Деметры изображен бородатый мужчина в гиматии и с большим посохом. Возможно, это Зевс, а может быть, царь Элевсина, сыном которого по некоторым вариантам мифа был Триптолем (рис. 30).

Наряду с вазовыми рисунками к интересующим нас памятникам изобразительного искусства относится найденный в Пантикапее посвятительный рельеф, исполненный хорошим афинским скульптором в конце V-начале IV вв. до н. э.64 По-видимому, он находился в храме Деметры, стоявшем на акрополе города или у его подножья.65 Согласно единодушному определению современных исследователей, сюжет скульптурной композиции отражает посвящение в Элевсинские мистерии. По нашему мнению, рельеф был заказан боспорянином после того, как он сам приобщился к элевсинским таинствам и в память об этом сделал посвящение в боспорский храм Деметры.

На мраморной плите длиной в 36 см представлено шесть фигур (рис. 31). Слева в профиль сидит Деметра в тонком подпоясанном ниже талии хитоне. Около богини стоит лицом к зрителю Кора, одетая в хитон и плащ, ниспадающий живописными складками; левой рукой она придерживает большой факел. К богиням подходят друг за другом четыре мужские фигуры: первая и последняя высокие и две маленького роста. Возглавляющий шествие мужчина с бородой в коротком хитоне держит два длинных предмета, один из которых повреждён. Скорее всего, это большие факелы, постоянно изображавшиеся в руках разных участников Элевсиний. Далее следуют две маленькие фигурки, обычно называемые детьми. Они закутаны в гиматии и опирают на плечи связки мирта, представленные очень обобщенно; пучки мирта были раскрашены, как вообще было принято в скульптуре того времени, и выглядели реалистично.66 Шествие замыкает безбородый юноша в плаще, накинутом на обнаженное тело; в правой руке у него опущенный факел, а левой он придерживает такую же связку мирта, как у идущих впереди.

Все персонажи находятся в закрытом помещении, так как в середине рельефа поставлена колонна-пилястра; она в античной вазописи и скульптуре означала внутренность здания. Это зал, где проходили посвящения в Элевсинские таинства. К ним приобщались только взрослые,67 поэтому вряд ли скульптор включил в рельеф двух детей. Выскажу предположение, что это — смертные юноши, а рядом с ними два непременных участника Элевсиний: предводитель праздничной процессии Иакх и считавшийся братом Триптолема Эвбулей, которому обязательно приносили жертвы наряду с Деметрой, Корой и Триптолемом (CIG I3. 78). Эти два героя в изобразительном искусстве V-IV вв. до н. э. не имели устойчивой иконографии и атрибутов, потому их трудно различать на многих памятниках живописи и скульптуры.68

На рельефе из Пантикапея скульптор по традиции представил богинь гораздо выше человеческого роста и выделил их более высоким рельефом; мифические Иакх и Эвбулей несколько ниже Деметры и Коры, а реальные мисты изображены совсем небольшими. Такая разница в росте богов и людей постоянно встречается на посвятительных рельефах. Укажем, например, элевсинский рельеф второй половины IV в. до н. э.: шесть посвятивших этот рельеф врачей значительно уступают высотой находящимся здесь же Деметре, Коре и Асклепию.69

Представляется вероятным, что на рельефе из Пантикапея маленькие фигурки изображают двух боспорян в момент приобщения к Элевсинским таинствам; в память об этом они заказали афинскому скульптору рельеф и посвятили его в пантикапейский храм Деметры. Если считать сцену на рельефе отражающей один из сокровенных моментов таинств, то можно думать, что рельеф находился в той части храма, куда допускались лишь посвященные. Ведь, как уже говорилось выше, на Боспоре справляли празднества Деметры, сходные с Элевсинскими.

Инвентарь погребений IV в. до н. э. из кургана Большая Близница на азиатской стороне Боспора и некоторые терракоты аттического производства из Ольвии неоднократно зачисляли в круг памятников, связанных с культом элевсинских божеств. Наиболее обстоятельно эта точка зрения изложена в статьях А. А. Передольской. Она пришла к выводу, что уникальный набор аттических глиняных статуэток из Большой Близницы изображает персонажей драматических представлений, разыгрывавшихся на Элевсинских мистериях.70

Найденные в Ольвии сходные статуэтки актеров и шаржированных грустных, гневающихся и смеющихся старух также считались персонажами Элевсинских мистерий.71 Но теперь эта точка зрения оспаривается; смысл многих статуэток получает иное толкование, а погребенных женщин в Большой Близнице считают служительницами не Деметры, а Диониса, Афродиты, Апатуры и др.72

В заключение рассмотрим фрески, исполненные местными художниками. Это росписи трёх пантикапейских склепов со сценой похищения Коры. Хотя все они относятся к римскому времени, сюжеты рисунков традиционны и восходят к древнейшим сказаниям о Деметре и Коре. Изображения не только свидетельствуют о верованиях боспорян в первые века нашей эры, но и указывают на неизменность содержания основной части мифа, восходящего к архаическому периоду.

На всех трёх фресках представлен Плутон на легкой двухколесной повозке, запряженной четверкой коней. Имя бога написано над его головой в самом знаменитом из этих погребений, называемом склепом Деметры (рис. 32). Его декор упоминается во всех работах, касающихся боспорского искусства.73 Маленький возница погоняет бичом лошадей, а Плутон в развевающемся плаще прижимает к себе стоящую перед ним Кору. Рисунок выполнен не слишком умелым художником, плохо знакомым с анатомией и нарушавшим пропорции между фигурами. Он нарисовал героев мифа плоскостно и достаточно условно и в то же время тщательно выписал некоторые детали: орнамент, покрывающий бок колесницы, вожжи и кнут возницы.

Рука иного выдающегося мастера чувствуется в росписи потолка склепа. Здесь в круглом, окаймлённом венком медальоне помещены бюст Деметры и надпись с её именем.

Необыкновенно выразительно написано печальное лицо богини с большими грустными глазами. Её взор устремлён к западной стене, в ту сторону, куда Плутон увез её дочь.74

Остальная часть сводчатого потолка склепа украшена растительными гирляндами, пучками маков и плодами, представляющими дары и атрибуты богини.

Выбирая сюжеты для росписи склепа, родственники или друзья покойного думали о том, что лик Деметры и сцена из главного мифа Элевсинских мистерий напомнят о том, что возможно счастливое существование в потустороннем мире, которого удостаивались посвященные в таинства. Быть может, к их числу принадлежали члены семьи, погребенные в склепе Деметры, где захоронения производились несколько раз в течение I в. н. э.

Сходное желание руководило заказчиками при сооружении склепа Алкима, сына Гегесиппа, умершего на рубеже нашей эры. Картина похищения Коры на стене этого склепа написана более эмоционально и с большим количеством персонажей.75 Соотношение размеров фигур не имеет столь явных нарушений, как на рассмотренной выше фреске. Возница погоняет мчащуюся квадригу, а Плутон в развевающемся плаще стоит в колеснице; одной рукой он понукает возницу, а другой держит Кору, бессильно схватившуюся за голову. Позади колесницы в недоумении остались её четыре подруги (рис. 33). В центре потолка склепа находится голова Деметры или Коры, окруженная венком из цветов.

Третий пантикапейский склеп открыт в 1841 г. и затем, к сожалению, разрушен, а его точное местоположение остаётся не определенным. Сохранились лишь план и несовершенно выполненные рисунки середины XIX в., но даже они дают представление о великолепии этого сооружения.76 Две камеры склепа, покрытые фресками, по богатству и разнообразию сюжетов росписи не имеют себе равных на Боспоре. Поэтому представляется вполне оправданным предположение, что в этом склепе во второй половине I-начале II в. н. э. похоронили одного из боспорских царей.77

Самое подробное в боспорской монументальной живописи изображение мифа о Деметре украшало одну стену склепа. Справа находились две испуганные подруги Коры, с которыми она собирала цветы, когда земля разверзлась и Плутон схватил девушку. У ног бегущих в страхе её подруг лежали брошенные корзины с цветами. Центр стены занимал Плутон, стоящий на колеснице. Одной рукой он сам правил четвёркой коней, а другой держал сопротивляющуюся Кору. На правой стороне стены была нарисована Деметра с факелом, ищущая свою дочь.78 Эта трехчастная картина в царском погребении, на мой взгляд, может служить одним из косвенных свидетельств о причастности боспорских царей к Элевсинским таинствам в римское время.

Сноски

20 Стефани Л. Объяснения некоторых вещей, найденных в 1868 году в Южной России // OAK 1869. С. 12, 18; Ростовцев Μ. М. Скифия и Боспор. Л„ 1925. С. 372; Передольская А. А. Терракоты из кургана Большая Близница и гомеровский гимн Деметре / / ТГЭ. 1962. Т. 7. С. 46-92; Сапрыкин С. Ю. Культ Деметры в Боспорском царстве b VI-IV вв. до н. э. // Из истории античного общества. Горький, 1983. С. 62, 66, 68; Масленников А. А. Две терракоты из Крымского Приазовья / / Античный мир. Византия. Харьков, 1997. С. 134, 135; Русяева А. С. Элевсинский аспект культа Деметры в Боспорском царстве / / Боспор Киммерийский и Понт в период античности и средневековья. Материалы Вторых боспорских чтений. Керчь, 2001. С. 122-127.

21 Передольская А. А. Указ. соч. С. 83; Русяева А. С. Указ. соч. 1992. С. 128.
22 Шелов-Коведяев Ф. В. История Боспора VI-IV вв. до н.э.// Древнейшие государства на территории СССР. 1984. М., 1985. С. 105; Карышковский П. О., Клейман И. Б. Древний город Тира. Киев, 1985. С. 45; Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса. М., 1989. С. 133.
23 Брашинский И. Б. Афины и Северное Причерноморье в VI-II вв. до н. э. М., 1963.
24 См. упоминание о семье боспорянина Лампида в речи Демосфена «Против Формиона» (XXXIV, 37); о том же свидетельствуют найденные в Афинах надгробия незамужних дочерей боспорян (МИС. 60, 61, 64).
25 Скржинская М. В. Ольвиополиты и боспоряне в Афинах / / ВДИ. 2002. № 2. С. 133-143.
26 Лауэнштайн Д. Указ. соч. С. 46-48.
27 Clinton К. Op. cit. 1992. Р. 96.
28 Жебелев С. И. Северное Причерноморье. М.; Л., 1953. С. 167; Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 56, 324; Шелов-Коведяев Ф. В. Указ. соч. С. 85.
29 Лауэнштайн Д. Указ. соч. С. 47, 48.

30 Русяева А. С. Указ. соч. 1979. С. 48.
31 Виноградов Ю. Г. Политическая история Ольвийского полиса VI-I вв. до н. э. М., 1989. С. 129, 130.
32 Лейпунська Н. О. Новий напис з Ольвії / / Археологія. 1990. № 3. С. 117-122.
33 Сергеева С. Η. Указ. соч. С. 14, 15.
34 Bianchi U. The Greek Mysteries. Leiden. 1976. P. 8-20; Clinton K. Op. cit.1992.
35 Люценко А. Е. Археологические разыскания 1858 г. в окрестностях Керчи / / OAK 1859. СПб., 1862. С. 6-15.
36 Стефани Л. Описание вещей, открытых при археологических разысканиях 1858 г. в окрестностях Керчи // OAK 1859. СПб., 1862. С. 32-118.

37 Назовем основные исследования, в которых интерпретируется сюжет росписи пелики из Павловского кургана: Стефани Л. Указ. соч. С. 31-35, 52-56; Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 255; Артамонов М. И. Сокровища скифских курганов. Прага, 1966. С. 68. № 278; Кереньи К. Указ. соч. С. 176, 177; Farneil L. R. The Cults of the Greek States. Oxford, 1907. P. 245, 246; Schefold K. Untersuchungen zu den Kertschen Vasen. Leipzig-Berlin,1934. S. 40-42. № 368; Beazley J. D. Attic Red-figure Vase-painters. Oxford, 1963. P. 1476, 1; Metzger Η. Recherches sur l’imagerie athenienne. Paris, 1965. P. 40. № 35; Simon E. Neue Deutung zweier eleusinischen Denkmäler der IV Jahrd. v.Chr. //Antike Kunst. 1966. № 9. P. 72-82; Bianchi U. Op. cit. P. 8; Schwarz G. Triptolemos Ikonographie einer Agrar und Mysteriengottheit. Horn-Graz, 1987. V, 134; Lexicon iconographicum mythologiae classicae. Bd. 1-8. München, 1981-1997. S. v. Aphrodite 1371; Demeter 404; Dionysos 528; Eubouleus 7; Heracles 1403; Ploutos 9; Robertson M. The Art of Vase-Painting in Classical Athens. Cambridge, 1992. P. 283-284; Clinton K. Op. cit., 1992. P. 81, 82.

38 Кереньи К. Указ. соч. С. 176; Bianchi U. Op. cit. P. 8.
39 Ученые вслед за К. Шефолдом обычно датируют эту вазу 340-330 гг. до н. э. (UKV. № 368; Clinton К. Op. cit. Р. 134), однако в последнее время некоторые исследователи склоняются к более ранней дате: 360-350 гг. до н. э. (Уильямс Д. , Огден Д. Греческое золото. СПб., 1995. С. 167).
40 Schefold К. Op. cit. S. 40-42; Beazley J. D. Op. cit. P. 1476, 1; Robertson M. Op. cit. P. 283.
41 Simon E. Op. cit. S. 30; Bianchi U. Op. cit. P. 17.
42 LIMC. Bd. 4. S. 41.
43 Ср. наиболее полное собрание изображений Триптолема в цитированной выше книге Г. Шварц (прим. 37).
44 Mylonas G. Eleusis et Dionysos // Ephemeris archaiologiki. 1960. P. 68-118; Metzger H. Le Dionysos des images eleusiniennes du IV siecle / / Revue archéologique. 1995. Fasc. 1. P. 3-22.

45 Ср. росписи аттических кратера и пелики, найденных в пантикапейских погребениях. На кратере представлены олимпийские боги в сцене апофеоза Геракла, а на пелике — иллюстрация к началу поэмы Киприи: совещание Зевса и богов о решении начать Троянскую войну. См.: UKV. № 369; Schefton В. The Krater from Baksy / / The Eye of Greece. Cambridge-London-New Jork, 1982. P. 149-181.
46 Кереньи К. Указ. соч. С. 181; Clinton К. Op. cit. P. 80.
47 Ср., например, знаменитую эрмитажную гидрию Regina vasorum и найденный в Керчи лекиф с рельефными фигурами, о котором речь пойдет ниже; об изображении Элевсинских мистерий на Regina vasorum см.: Clinton К. Op. cit., 1992. P. 78.
48 Bianchi U. Op. cit. P. 10; Clinton K. Op. cit., 1992. P. 91.
49 Сергеева С. Η. Указ. соч. С. 16.

50 Ср. роспись краснофигурной гидрии IV в. до н. э., найденной на Родосе: среди персонажей, причастных к Элевсинским мистериям, нарисована поднимающаяся из земли богиня с рогом изобилия в руках и ребенком, сидящим на этом роге (Bianchi U. Op. cit. P. 17. Fig. 3).
51 Metzger Η. Op. cit. P. 7-12.
52 Этот лекиф, хранящийся теперь в Лувре, опубликован в статье: Zervoudaki Ε. Л. Attische polychrome Reliefkeramik des IV Jahrhunderts v.Chr. / /Mitteilungen des Deutschen Arcrmologischen Instituts. Athenische Ableitung. 1968. Bd. 3. S. 16. № 9. Изображение на этой вазе упомянуто также в работах К. Кереньи (указ. соч. С. 18) и К. Клинтона (Op. cit. Р. 80).
53 В наиболее полном перечне аттических ваз с рельефами собрано всего около ста экземпляров, из них пять найдено на Боспоре и ни одной в других городах Северного Причерноморья (Zervoudaki Ε. A. Op. cit. ).
54 Clinton K. Op. cit., 1992. P. 78.
55 Боровкова В. Η. История коллекции краснофигурной керамики Керченского музея / / Классическая филология на современном этапе. М., 1996. С. 319.
56 Clinton К. Op. cit., 1992. Р. 9.
57 Нильссон М. Указ. соч. С. 75.
58 Schwarz G. Op. cit.
59 LIMC,s. v. Triptolemos; Schwarz G. Triptolemos. Ikonographie einer Agrar und Mystriengottheit. Horn-Graz, 1987.

60 Нильссон Μ. Указ. соч. С. 77.
61 Boardman J. Athenian Black-Figure Vases. London, 1985. P. 219; Schwarz G. Op. cit. S. 73.
62 Леви Ε. И. Архаическая керамика из раскопок Ольвийской агоры 1968- 1969 гг. // КСИА. № 190. 1972. С. 52. Рис. 15, 5.
63 Ашик А. Боспорское царство. Одесса, 1848. Т. 1. Табл. 54 а.
64 OAK 1859. С. 34. Обычно издатели рельефа датируют его концом V в. до н. э.: Саверкина И. И. Греческая скульптура V в. до н. э. в собрании Эрмитажа. Л., 1986. С. 154; LIMC. Bd. 4. S. 867. № 270. Однако авторитетный специалист в области древнегреческой пластики Б. С. Риджвей придерживается более поздней датировки: Риджвей Б. Стела из Музея изобразительных искусств, найденная на Тамани / / Таманский рельеф. М„ 2000. С. 38. Прим. 31.
65 Гайдукевич В. Ф. Указ. соч. С. 158.

66 Детально прорисованные связки мирта можно рассмотреть в руках посвященных в таинства Геракла и Диоскуров, изображенных на элевсинской пелике из Пантикапея (рис. 28) и на кратере IV в. до н. э. из Британского музея (Bianchi U. Op. cit. Fig. 81).
67 Юноши могли стать мистами лишь в возрасте старше 19 лет после того, как они прошли военную подготовку (Лауэнштайн Д. Указ. соч. С. 190; Clinton К Ор. cit., 1992. Р. 49).
68 Clinton К. Op. cit., 1992. Р. 56, 64.
69 Petrakos В. National Museum. Athens, 1998. P. 103. № 81.

70 Передольская А. А. О сюжетах трех терракотовых статуэток, найденных в кургане Большая Близница / / КСИА. 1957. Вып. 7. С. 69-72; Она же. К вопросу о терракотах из кургана Большая Близница / / CA. 1955. Т. 24. С. 54-73; Она же. Терракоты из кургана Большая Близница и гомеровский гимн Деметре / / ТГЭ. 1962. Т. 7. С. 46-91.
71 Русяева А. С. Земледельческие культы в Ольвии догетского времени. Киев, 1979. С. 61-66.
72 Мачинский Д. А. Пектораль из Толстой могилы и женские божества Скифии // Культура Востока. Древность и раннее средневековье. Л., 1978. С. 131-150; Ходза Ε. Н. Статуэтки актеров из собрания Эрмитажа / / ВДИ. 2001. № 1. С. 207; Alexandrescu P. Les symbolisme funeraire dans une tombe de la peninsula de Taman / / Studia Classica. Bucuresti, 1966. V. 8. P. 75-86.
73 АДЖ. С. 199-226; Ернштедт Е. В. Монументальная живопись / / Античные города Северного Причерноморья. М.; Л., 1955. С. 263; Соколов Г. И. Античное Причерноморье. Л., 1973. С. 105-109; Кобылина Μ. М. Живопись // Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984. С. 215 и др.
74 Соколов Г. И. Указ. соч. С. 109.
75 АДЖ. С. 161, 170. Табл. 49.

Далее… ПРАЗДНИКИ НА БОСПОРЕ И В ОЛЬВИИ ПО ОБРАЗЦУ ЭЛЕВСИНСКИХ МИСТЕРИЙ