Традиции и обряды при рождении детей

ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Нить времени

ОБРЯДЫ И ПРАЗДНИКИ.

Традиции и обряды при рождении детей.

Ситуация, аналогичная похоронной и свадебной, сложилась и в родильно-крестильной обрядности. Так, Р. Б. Пандей отмечает, что в Древней Индии беременной женщине давали какую-то траву, читая следующие строки:

«Растения, у кого Небо-отец,
Земля-мать, (а) Океан был корень
Божественные травы да помогут тебе,
Чтобы ты обрела сына». (Атхарваведа, III. 23)71

На Русском Севере, в частности в Вологодской области, еще до недавнего времени женщины, собирая в купальскую ночь лечебные травы, повторяли следующие слова:

«Небо-батя (или тятя), Земля-мати,
Помогите траву рвати (или брати),
Матушка Вода, Дай добра!
Матушка Трава, дай добра!».

Мы знаем, что Иванов день (Ивана Купала) был одним из древнейших дохристианских праздников, торжественно отмечавшихся практически у всех народов Европы.

Связанный с летним солнцестоянием, он делил год ещё в ведическую пору на две половины, о которых в Махабхарате говорится:

«Божественный день-ночь (сутки) — это год,
Он также делится на две части:
Ночь — это путь (солнца) на юг,
День — это путь на север»72.

Б. Л. Смирнов, комментируя этот текст, пишет: «Время движения Солнца на юг считается тёмной половиной года; умерший в это время подлежит возврату. Движение Солнца к северу (от зимнего до летнего солнцестояния) «светлой половиной», умерший в это время не возвращается» 73.

Причём, согласно идее трёх нитей (гун), трёх начал — святости, страстности и злобы (незнания), соответственно светлой, красной и тёмной карме люди разделялись в своих посмертных судьбах:

«Тёмные направляются в преисподнюю,
Красные (раджас) — к человеческому (существованию),
Светлые в мир богов уходят,
Причастные счастливой доле.
В силу исключительной злобности (они)
Попадают в звериные лона,
В силу праведных-неправедных (дел) — в человеческие.
А в силу праведных — в божеские (лона)» 74.

Исходя из этого можно предположить, что именно в Ивановскую (купальскую) ночь, когда начиналась «ночь богов», после обрядов очищения водой и огнём, как бы «включался» процесс возвращения на землю тех душ, которые, излившись дождём или росой, приходят вновь в мир людей в облике новорожденных детей.

Ведь не случайно в Вологодской губернии ещё в начале XX века на Иванов день собирали и пили росу. Травы, собранные в купальскую ночь, должны были приносить здоровье и жизненную силу, способствовать зачатию и рождению здорового потомства.

М. Забылин в своей работе «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», увидевшей свет в 1880 г., писал о том, что накануне Ивана Купала все северные народы отмечали праздник Росы, «так как почитание богини Ладо было у всех общее» 75.

Прусское Лаго, латвийское Лиго, русская Лада и индоарийский праздник «Лила» — все связаны с идеей продолжения рода, увеличения репродуктивной силы Земли и людей. Души возвращались на землю дождем и росой и необходимо было дать им новую плоть, зачать новые живые существа.

Н. Р. Гусева особо отмечает, что «в языках индоиранской группы слово «лила», как и слово «лельа», «лела», означающие «прижимание», «возбужденный (ая)», движущийся (ая) туда-сюда«, образуется от глагола «ли» со значениями «плотно прижиматься, ложиться, растворяться, погружаться». Они могут быть сопоставлены этимологически и семантически со славянским Лелем и посвященными ему хороводными любовными играми« 76.

Д. К. Зеленин, говоря о празднике Ивана Купала, подчеркивает, что «в древности с этим периодом совпадал свадебный сезон, т. е. время заключения браков — разумеется, не в нашем понимании, не индивидуальных браков, а «игрищ в селениях» 77. И он же отмечает, что «огонь, через который прыгает молодежь — это не только средство очищения, но и оберег; предпочтение, которое оказывают при этом соломе и разному старью, как топливу для таких костров, может свидетельствовать о том, что к огню приглашают умерших предков, хотя никаких других данных в пользу этого предположения нет… Свободу нравов среди молодежи, столь характерную для Ивановой ночи, следует рассматривать как пережиток древнего брачного периода. Этот мотив выступает в обрядовых песнях.

«Хто не прийде на Купала дивицця,
Той не буде до вику женицця!»78.

И купальские обряды, и купальские травы связаны с символикой продолжения рода. Вероятно, отсюда берёт начало и древнеиндийский обычай давать беременным женщинам особые травы, способствующие успешному деторождению, в сопровождении заговора, практически идентичному тому, что повторяют на Русском Севере и сегодня. Одним из обрядов, совершаемых беременными женщинами (в начале третьего месяца беременности) в Древней Индии, было омовение на траве, которая, судя по всему, обеспечивала защиту от вредоносной магии 79.

Очень интересное предписание, касающееся беременных женщин, есть в «Падма-Пуране» (V, 7) — они «не должны сидеть на муравейнике» 80. Вероятно, возможность подобной ситуации (сидения на муравейнике) предполагалась каким-то обрядом. Во всяком случае в свадебной обрядности востока Вологодской области свекровь, встречая молодую в своём доме, говорит: «Любите мою молодицу, по коровушек водите, на муравьище не садите». Поскольку рожали «во дворе у коровы», то, вероятно, просьба водить молодицу «по коровушек» являлась пожеланием скорейших родов, а «сажание на муравьище« было связано с каким-то экстремальным обрядом, проводимым над бесплодными женщинами.

Мы уже отмечали ранее, что в севернорусской обрядности коровы, солома и покойник взаимосвязаны. Так как роды всегда ставят женщину на грань между жизнью и смертью, то местом их, как правило, становилось помещение, связанное со смертью, с культом мёртвых — хлев, баня и т. д. Интересно, что в древнеиндийской традиции женщина рожала обязательно в юго-западной стороне дома, т. е. в помещениях, связанных со смертью. А. А. Васигин подчеркивает:

«Северную и восточную стороны света индийцы вообще считали священными и счастливыми, южную (сторона, посвященная предкам, царство смерти) и западную (сторона заката) — предвещающими смерть и несчастье« 81.

В случае тяжёлых родов восточные славяне вообще и северноруссы в частности прибегали ещё в 30-х годах нашего века к таким магическим средствам, как развязывание всех узлов в доме82. В древнеиндийской традиции в подобной ситуации брахман также развязывал все узлы в доме83. Д. К- Зеленин в «Восточнославянской этнографии» отмечал:

«Роженица, отчасти и ребёнок, повитуха и даже муж роженицы, также, как и само помещение, в котором происходят роды, считаются нечистыми, эта нечистота, однако, не столько физическая, сколько духовная« 84.

Причём роженица считалась нечистой в течение 9 дней после родов. На девятый день проводился обряд, снимавший с неё нечистоту. В древней Индии мать и новорожденный в течение 9 дней считались ритуально нечистыми, и огонь, горевший при родах, также был нечист. Поэтому на десятый день этот огонь гасили и применяли обычный домашний огонь, т. к. мать и дитя считались к этому дню очищенными. Имя новорожденному также не давалось ранее десятого дня, «когда проходил период ритуальной нечистоты и особой опасности для ребёнка со стороны злых демонов и колдунов» 85.

В русской традиции было принято начинать с шестимесячного возраста кормить ребёнка гречневой кашей с молоком и особым кушаньем из ржаного хлеба, сваренного маленькими кусочками в воде, т. е. твёрдой пищей86. Согласно древнеиндийских законов: «церемония кормления пусть совершается на шестом месяце со дня рождения… пусть кормят ребёнка на шестом месяце легкой и подходящей пищей, которая представляет собой рисовую кашу с молоком«87.

Д. К. Зеленин отмечает, что «Севернорусы и белорусы не стригут ребёнку ногти, пока ему не исполнится год, иначе он может стать вором. До года не стригут также и волосы, даже если волосы стали очень длинными и мешают ребёнку смотреть. Если не соблюдать эти правила, то, по народным представлениям, ребёнку можно «отрезать язык», т. е. ему будет трудно научиться говорить» 88.

Он же указывает, что белорусы впервые стригут детей на третьем году жизни. Перед первой стрижкой у русских крестная мать дарила своему крестнику новую рубашку, т. е. «на ребенка одновременно надевали новую одежду». Д. К. Зеленин отмечает, что в былые времена княжеских детей стригли в 2-4 года, а иногда и на седьмом году», когда мальчика впервые сажали на коня«89. Интересно, что до недавнего времени сохранялся обычай первые срезанные волосы засовывать в коровий навоз якобы для того, чтобы у ребёнка волосы были густыми и «кудреватыми». Иногда считали, что закатывание волос в навоз, как и сажание ребёнка для первой стрижки на овчину мехом наружу, необходимо для того, чтобы в дальнейшем он жил долго и был богатым.

Р. Б. Пандей, говоря о древнеиндийской обрядности, отмечает, что ритуальная первая стрижка волос у ребёнка упоминается в Атхарваведе и уже в ведийский период такая стрижка была религиозной церемонией, которая совершалась от года до окончания третьего года для всех дваждырожденных. Правда, иногда этот обряд совершался на пятом или даже седьмом году. По законам Ману ритуальная стрижка исполнялась обязательно во время северного пути солнца, т. е. с 22 декабря по 22 июня и только в дневное время. Перед началом первой стрижки мать купала ребёнка и надевала на него новую, не разу не стиранную одежду. Остриженные волосы закатывали в коровий навоз и прятали в коровнике или бросали в водоём90, т. к. «вода и коровий навоз, с точки зрения индийцев, обладали ритуально очищающей силой« 91.

Таким образом, мы можем ещё раз подчеркнуть, что, несмотря на тот факт, что обычай ритуальной стрижки был широко распространен у различных индоевропейских народов, аналогии в древнеиндийском и восточнославянском ритуале, даже в мельчайших деталях, поразительно совпадают. Зачастую трудно объяснить некоторые представления, обряды и т. д., бытующие у русских, без привлечения древнеиндийского «ключа». Так, например, одна из болезней новорожденных называется у северноруссов «собачьей немочью» или «собачьей старостью» (рахит).

Почему эта болезнь (рахит) связывается с собаками? Возможно, объяснение этому следует искать в ведической традиции, связывающей бога смерти Яму с собаками, его постоянными спутниками. Именно в образе собак являлись посланцы бога смерти — демоны Куркура и Сисара новорожденным и приносили им «собачью болезнь» — рахит или эпилепсию. В связи с этим отец покрывал ребёнка сетью или верхней одеждой и читал над ним заговор:

«Кукура, Сукуркура, Куркура, который крепко держит детей! Чёт! Чёт! Собачка, отпусти его. Поклон, тебе, Сисара, лающий, горбун!» — считалось таким заговором он избавлял своё дитя от «собачьей болезни» 92.

У севернорусских (на р. Ваге) лечили «собачью старость» ребёнка, протягивая его под землей (под межой) и приговаривая: «Ребёнка тащу, а собачью старость оставляю«93. Но как сеть связана с водой, так и одежда связана с землей. Не случайно на Русском Севере ткань называли «землею«.
Таким образом, древнеиндийское покрывание больного ребёнка сетью или верхней одеждой семантически аналогично севернорусскому «сплавлению» болезни по реке или протягиванию младенца под землей.

Среди северорусских обрядов, связанных с детьми и имеющих прямые аналогии в древних ведических традициях, следует особо отметить т. н. «Три Спаса»: Медовый (14 августа), Яблочный (19 августа) и Льняной (29 августа).

Во время Медового Спаса (14 августа) вырезали соты с мёдом. Этим мёдом святили воду в реках, а после водосвятия купали в них детей. Причём рубашки, одетые на детей до купания, бросали в реку, а ребёнка одевали в новую не стиранную рубаху94. Вспомним древний гимн Ригведы, где с медом связаны образы Неба и Бога Творца Вселенной:

«Мёд навевают ветры благочестивому,
Мёд струят реки,
Медовыми для нас да будут растения!
Мёдом пусть будет Небо — наш отец!«96.

Древнему арийскому тексту вторит русский народный заговор, записанный в конце XIX в. в Вятской губернии:

«На острове Буяне идет сам Царь с медовыми устами»96. Так как в северорусских говорах слово «буй, буян, буево» — это кладбище, погост, а шире — «тот свет», то в данном заговоре речь идёт не о простом земном Царе, а о Царе небесном или о «Небе — нашем отце». Вспомним приговор, с которым северорусские женщины в ночь на Ивана Купала собирали волшебные лечебные травы:

«Небо — тятя!
Земля — мати!».

В санскрите, языке древнеиндийской культуры, со словом «Мад- ху» (мед) связаны такие понятия, как: сладкий, приятный, прелестный, нектар, молоко, святой, священный, пригодный для жертвоприношения, а также — мудрость, ум, разум, проницательность, жизненный опыт и, наконец, опьяняющий, хмельной напиток. В. А. Васигин пишет в связи с древнеиндийскими домашними обрядами:

«У индийцев мёд в древности символизировал сущность жизни, бессмертие, он обладал будто бы оплодотворяющими способностями и поэтому его вместе с маслом лили в первую борозду»97.

Именно мёд во всех вариациях был главным продуктом питания и объектом поклонения в обрядах Медового Спаса. Этот день знаменовал собой начало сбора урожая, независимо от того, что часть его уже была к тому времени собрана. Древние обрядовые жертвы мёдом и медовыми напитками должны были сделать все плоды земли и все воды рек сладкими для людей. Мёд был символом и знаком Бога Неба — «Деда» и поэтому им кропили воды рек прежде, чем купать в них детей. И здесь нам снова придётся обратиться за разъяснением смысла этого обряда к древнеиндийским традициям.

Как и в наши дни, раньше обучение детей грамоте начиналось после основных сельскохозяйственных работ — сбора урожая. Середина августа — время подготовки к новому этапу в жизни ребёнка — ученичеству. Но вот что говорит об этом периоде, называемом в древнеиндийской традиции «упанаяна», т. е. «посвящение в ученики», Р. Б. Пандей в «Древнеиндийских домашних обрядах»:

«Церемония упанаяны восходит к глубокой древности. Соответствующий обряд парсов, называемый «навзат» (новое рождение), посредством которого дети парсов, и мальчики, и девочки, получают религиозное посвящение в возрасте шести лет и трех месяцев, показывает, что упанаяна (посвящение ребёнка) возникла в тот период, когда предки индоариев и иранцев жили ещё вместе«, т. е. на своей прародине в Восточной Европе98.

Детей начинали учить грамоте с 5-8 лет, причём детей жрецов — весной, воинов — летом, а землевладельцев и ремесленников — осенью. Перед тем, как стать учеником, ребёнок проходил через обряд омовения, которое «очищало и тело, и душу совершающего обряд». После омовения ученику дарили не стиранные белые одежды, символизирующие чистоту жизни.

В обряде упанаяны вода, получаемая учеником из ладоней учителя, символизировала очищение и напиток бессмертия «амриту» 10°.

Сравним древнеиндийский обряд «посвящения в ученики», сложившийся, как считает В. Б. Пандей, в глубокой древности у индоарийцев (т. е. жителей севера Восточной Европы), с тем, что происходило в середине августа на «Медовый Спас» у нас в России ещё в начале XX века. В этот день детей крестьян, которые, согласно древней традиции, должны были начать учиться осенью, купали в «медовых реках», т. е. реках, насыщенных мёдом мудрости, святости, разума, проницательности, жизненного опыта. Эти воды несли в себе «сущность жизни, бессмертие» и обладали оплодотворяющими способностями.

Если в древнеиндийской традиции дети, получая воду из ладоней учителя, как бы вкушали «напиток бессмертия», высшего знания и мудрости, то в русской традиции таким напитком были «медовые воды» рек. Как и в древнеиндийской обрядности упанаяны, у русских дети после омовения одевали новые белые не стиранные рубашки. Но именно в России сохранился обычай старую одежду, точнее, ту, которую ребята снимали перед купанием на Медовый Спас, пускать по воде. Судя по всему, обычай этот чрезвычайно древний, так как отправление по водам всегда предполагает отправление в мир предков «на тот свет». Предыдущий период жизни ребёнка как бы уплывал вместе с его рубахой в другой мир, а на смену прежнему человеку рождался новый, готовый для насыщения мудростью, святостью, разумом, жизненным опытом. Это находит себе прямую аналогию в древнеарийском представлении о том, что упанаяна — «посвящение в ученики» — это второе рождение, откуда понятие «дважды рожденные», т. е. родившиеся для знания.

Как и другие летние праздники «Медовый Спас» — это комплекс обрядов, связанных с функцией сохранения, спасения. Основной смысл этого сохранения (спасения) — в приобщении следующего поколения к сокровищам знаний их предков. Омывшись в «медовых водах» Отца-Неба, дети должны быть готовы к осознанию всей полноты бытия, приобретению жизненного опыта, знаний.

Знаменательно, что в этот день женщинам-матерям «прощались на небесах все их не замоленные грехи« 101, так как считалось, что они свою функцию — родить и «довести до ума» — выполнили. Следующий этап — сделать из детей достойных членов общества — задача учителей.

Второй праздник августовского цикла — «Яблочный Спас» — 19 августа также целиком и полностью связан с идеей сохранения и спасения.

В древности у индоевропейских народов яблоневый сад был символом вечной жизни — рая.

Так, древнегреческая мифология сохранила память о чудесной яблоне с золотыми яблоками вечной юности, которая по велению матери-Земли (Геи) «выросла в далекой древней Гиперборее« |02. У подножия этой яблони бил из недр ключ живой воды — воды бессмертия.

Таким образом, древнегреческая мифология сохранила память об общей индоевропейской прародине и тех мифологических представлениях, которые складывались на прародине в Гиперборее в глубине тысячелетий.

Мы уже отмечали, что в русской народной традиции яблоня и яблоки занимают огромное место. В русских народных сказках яблоки — символ жизненной силы, красоты, мудрости, счастья, удачи. И в этом нет ничего удивительного. Ведь даже сегодня половина яблоневых садов мира находится в России. Ну, а в глубокой древности дикие яблони росли далеко на Севере. Заметим, что именно плоды диких яблонь наиболее богаты так необходимым человеку витамином «С».

Во время празднования Яблочного Спаса все начинали есть яблоки. До 19 августа женщины, у которых умирали дети, старались яблок не есть, так как считали, что тогда их детям «на том свете достанется яблочко».

С яблоками были связаны представления о нравственном облике человек. Так, новорожденному клали в рот печеное яблоко, чтобы он не вырос пьяницей. Представление о яблоне как о «древе жизни» настолько архаично, что оно сохранилось даже в мифологии калашей — жителей гор Гиндукуша (Афганистан) — потомков первых индоевропейских иммигрантов на субконтиненте |04.

Возвращаясь вновь к русской народной сказке «Крошечка-Хаврошечка» заметим, что здесь очень четко обозначена мысль — злой, коварный, бесчестный (т. е. греховный) человек не может сорвать, а значит, вкусить плод с дерева жизни и познания, каковым в сказке является яблоня. Исходя из этого, можно понять и расположение обрядов в Трёх Спасах.

Первый «Медовый Спас» — дети готовятся стать учениками. Они проходят священное омовение в насыщенных мудростью, знанием, жизненным опытом предыдущих поколений «Медовых водах» и, пуская свои старые рубашки по воде, прощаются со своим беззаботным детством.

Во время «Яблочного Спаса» дети получают вместе с яблоками запас жизненных сил, необходимых для приобщения к познанию.

Последний, третий праздник цикла «Льняной» (полотняный) или «Житный Спас» (29 августа — Ореховый Спас). В этот день женщины, катаясь по сжатой ниве, приговаривали:

«Нивка, нивка, отдай мою силку, на пест, на колотила, на молотила, на кривое веретено!» 105.

Связанный с завершением уборки урожая, с предстоящим затем долгим процессом получения пряжи, холста, набором орнаментальных праставок — «священных текстов», этот праздник также целиком посвящён сохранению. Это сохранение урожая, сохранение жизненных сил, сохранение священного знания, запечатленного в сакральных орнаментальных текстах.

Третий Спас как бы окончательно разделяет судьбы детей — мальчиков и девочек. Мальчики пойдут учиться грамоте, девочки — рукоделию. Известно, что у новорожденной девочки пуповину (в русской традиции) почти всегда раньше перерезали на прялке или веретене, чтобы она стала искусной пряхой. У мальчика пуповину перерезали на колоде для плетения лаптей, а иногда на книге, чтобы новорожденный вырос мастером своего дела или грамотным человеком |06.

Выдающийся исследователь русской культуры В. А. Городцов писал в 1926 году:

«Шитью молодых девиц и знанию грамоты юношей придавалось одинаковое значение и это мы поймём, когда убедимся, что в шитье девиц выражалось такое же важное для населения знание священных символов той старой, а поэтому дорогой веры, которою жил народ тысячи лет. Как весталки, чистые девы Рима, хранили негасимый огонь, символ обоготворённого небесного огня-солнца, так юные девы Русского Севера обязывались и обязываются нести и несут символы своего первобытного народного культа от древнейших времён до наших дней» 107.

Он же, говоря о северорусской вышивке и ткачестве, отмечал, что: «По отзывам вполне компетентных лиц, это в своем роде лучшие произведения в мире» |08. Вспомним, что на санскрите, языке древнеарийской культуры, северорусское диалектное слово «прастава» (означающее орнаментальную полосу, украшающую одежду, полотенца, скатерти, свадебные простыни), значит «священный гимн, мудрая речь», а древнейший общеиндоевропейский бог неба Варуна носил имя Праджапати, что буквально значит «Отец пряжи».

Девочки, которым предстояло учиться прясть, ткать, вышивать (также, как и мальчики), начинали после посвящения Трёх Спасов изучать свою сложную науку — науку будущей женской жизни.

Таким образом, три праздника конца лета — времени «сохранения» — действительно сохраняли и спасали сложившуюся структуру общественных связей, сохраняли преемственность знаний, традиций, верований, накопленных данным сообществом людей.

«Три Спаса» — Медовый (14 августа), Яблочный (19 августа) и Льняной (29 августа) — это прежде всего комплекс обрядов посвящения детей, достигших возраста ученичества. И аналогии обрядовых действий в русской и древнеарийской традиции поразительны.

Далее… Обрядовый хлеб.