Сражение при Инкермане, 5 ноября 1854 года

В ходе Крымской войны, известной в европейской историографии, как Восточная война 1853-1856 годов, командование русской армией в Крыму получило информацию о подготовке генерального штурма Севастополя союзными англо-франко-турецкими войсками. По замыслу русского главнокомандующего Александра Меншикова, главный удар должен был быть нанесён по английскому корпусу на Инкерманских высотах, для срыва замыслов противника, а также снятие осады Севастополя.

5 ноября 1854 года в 6 часу утра войска генерала Соймонова, общей численностью около 19 000 человек,   сохраняя совершенную тишину, построились в боевом порядке на горе Казачьей:  Томский, Колыванский полки — на левом фланге, Екатеринбургский (в резерве), Бутырский и Углицкий полки, в стрелковой цепи были рассыпаны две роты 6-го стрелкового батальона в расстоянии менее версты от лагеря 2-й английской дивизии Леси-Эвенса.

Англичане, в глубоком сне, вовсе не ожидали нападения русских. Дивизия Леси-Эвенса с 12-ю орудиями выстроилась на позиции, правым флангом к редуту № 1, а левым — по направлению к верховьям Килен-балки. Вскоре подоспела лёгкая дивизия Броуна: одна из её бригад (Буллера) с 6-ю орудиями стала за дивизией Леси-Эвенса; а другая бригада Кодрингтона с 6-ю орудиями, заняла левый (западный) берег Килен-балки, примкнув левым флангом к Пятиглазой батарее. К правому флангу прибыли ещё бригады: Бентинка (1-ой дивизии герцога Кембриджского), Джона Кемпбеля (3-й дивизии Ингленда) и 4-я дивизия Каткарта. Бригада Эйра (3-й дивизии) осталась для содержания караулов в траншеях, а бригада Колин-Кемпбеля с частью флотских экипажей — в укреплениях Балаклавы. В продолжении часа, к атакованному войсками генерала Соймонова лагерю 2-й английской дивизии Леси-Эвенса собралось от 12000 до 13000 человек английских войск.

Два батальона Томского и два батальона Колыванского полков опрокинули бригаду Пеннефазера, овладели укреплением (редутом) № 2 , заклепали стоявшие там два орудия и изрубили лафеты.
Егеря 10-й дивизии уже успели опрокинуть передовые английские полки, бригад Пеннефазера и Буллера. Перейдя верховья Килен-балки, 1-й и 3-й батальоны Екатеринбургского полка, были остановлены огнём английских стрелков. В несколько минут выбыли из строя несколько начальников наших войск были смертельно ранены генерал Соймонов, ранен генерал-майор Вильбоа, полковники Пустовойтов и Уважнов-Александров. Лишившись своих полковых командиров и многих офицеров, егеря 10-й дивизии стали отступать.

Около 8 часов утра 5 ноября 1854 г., головные батальоны отряда Павлова стали взбираться на высоты, занятые английскими войсками. Два батальона Тарутинского полка были встречены метким огнём стрелков бригады Адамса, но, несмотря на то и на крутизну подъёма, Тарутинцы, цепляясь за камни и кусты, в четверть часа достигли вершины плато Килен-балки, построились в ротные колонны и, под покровительством канонады отряда Соймонова, ударили в правый фланг бригады Адамса.
Бригада Адамса подалась назад. Пользуясь тем, Тарутинцы пошли прямо на батарею № 1-редута, где англичане успели поставить два орудия. Неприятельские стрелки, подпустив наших егерей шагов на 60, дали по ним залп. Множество людей повалилось, но русские, сомкнув ряды, кинулись на батарею и перекололи её защитников.
Англичане, отойдя на небольшое расстояние, открыли сильный ружейный огонь и нанесли нашим егерям значительный урон, что позволило Адамсу перейти в наступление и снова занять батарею. Тарутинский и Бородинский полки, наскоро устроившись, снова опрокинули бригаду Адамса; но были встречены шестью свежими батальонами гвардейской бригады Бентинка.

Отразив нападение передовых русских полков 10-й и 17-й дивизий, англичане подались вперед. Гвардейская бригада Бентинка расположилась на выдавшемся вперед правом фланге, у верховьев Каменоломного оврага.
Бригада Кодрингтона осталась на левом берегу Килен-балки. Тридцать 9-ти-фунтовых орудий, поставленных на гребне высот за оврагом Каменоломни, открыли огонь по нашим 38-ми орудиям, стоявшим на Казачьей горе. Обоюдная канонада и ружейная пальба сменили рукопашный бой, прислуга нашей артиллерии понесла сильный урон, не столько от неприятельских орудий сколько от огня стрелков.

Убедившись в совершенном истощении 2-й английской дивизии, Раглан послал своих адъютантов с приказаниями Каткарту и Ингленду — спешить в помощь: дивизии Каткарта велено подкрепить правый фланг, а бригаде Джона Кемпбеля — левый фланг.

Пули английских ружейных стрелков (rifleman), в Инкерманском сражении перелетали за боевые линии, достигая верховья Георгиевской балки, где находился главнокомандующий князь Меншиков с Великими Князьями Николаем Николаевичем и Михаилом Николаевичем.

Полки 11-й дивизии со всею артиллерией отряда Павлова подымался по Георгиевской балке на плато Килен-балки. Впереди шёл Охотский полк, за ним следовали Якутский и Селенгинский полки.
Артиллерия наша обратила огонь на батарею № 1-редута, занятую отборным батальоном Кольдстримов. Завязался отчаянный рукопашный бой; дрались штыками и прикладами, стреляли друг в друга в упор. Из 700 человек английского батальона было убито и ранено до двухсот человек. Охотский полк также понёс огромные потери; был тяжело ранен его командир, полковник Бибиков, ранены большая часть офицеров и рядовых.

В это время в помощь англичанам подоспели свежие войска дивизии Каткарта; сам Каткарт с бригадою Торренса направился в обход расстроенного боем Охотского полка, но был встречен и опрокинут Селенгинским полком, между тем как Якутский полк подкрепил Охотцев и вместе с ними занял батарею № 1-редута. Каткарт, не зная о том, и полагая, что на батарее, по прежнему, расположены Кольдстримы, приблизился к ней с несколькими ротами и был атакован с одной стороны Якутским, а с другой — Селенгинским полком. Здесь погиб сам Каткарт, ранен полковник Сеймур и тяжело ранены бригадные командиры Торренс и Гольди.

В полках 4-й английской дивизии выбыло из фронта около четверти всего личного состава. Дивизии легкая Броуна и 2-я Леси-Эвенса находились не в лучшем состоянии, в других английских полках были убиты, либо ранены: генералы: Броун, Адамс, Кодрингтон, Бентинк и Буллер, полковники: Мекинтош, Гембир, Пакенгам, Блер, и проч.

Несмотря на понесённые потери, англичане долго не решались просить помощи у французов, но, наконец, когда уже все английские резервы были введены в дело и не оставалось надежды одолеть Русских, лорд Раглан послал к молодому французскому генералу Боске с просьбою о содействии его войскам.

Встреченные сильным огнём артиллерии отряда Павлова, французские войска потерпели страшный урон; потеряли командира 6-го полка, полковника Кама (Camas), и отступили под прикрытием своей артиллерии.

Около половины 10 часа, войска обеих сторон были ослаблены и утомлены до крайности. Полки 11-й дивизии, несмотря на понесенные ими потери, встретили неустрашимо головные войска генерала Боскё.

В час пополудни, Владимирский и Суздальский полки двинулись на смену нашим отступившим войскам. Передовые батальоны Владимирского и Суздальского полков в ротных колоннах готовых к атаке, под начальством командующего бригадою, полковника Дельвига, двинулись по трупам егерей 11-й и 17-й дивизий к английскому редуту № 1, но отступили, потеряв тяжело-раненого командира полка, барона Дельвига, и многих офицеров и солдат.

В то время, как почти вся пехота 10-й дивизии ушла в Севастополь, артиллерия оставалась на пространстве от устья Килен-балки до устья Георгиевской балки. Английские ружейные стрелки, приблизившись под прикрытием кустарника, готовились захватить наши орудия, но находившийся в то время вблизи полковник Тотлебен организовал в цепь случайно встреченную им роту Углицкого полка.
Стрелки нашего Углицкого полка завязали перестрелку с неприятелем; тогда же несколько орудий, выдвинутых по приказу Тотлебена на позицию, дали нам возможность выиграть время и спасти русскую артиллерию. По требованию Тотлебена, контр-адмирал Истомин выслал П.В. Воеводского, с двумя флотскими батальонами, для перетаскивания на руках подбитых орудий.
Ни одно орудие, ни одна повозка, не достались в руки неприятелю.

«В столь затруднительных обстоятельствах успеху отступления без потерь во многом содействовали пароходы Херсонес и Владимир, которые, приблизясь к месту побоища, открыли сильный огонь по наступавшим неприятельским колоннам».

В продолжении всего Инкерманского боя 5 ноября 1854 года, во весь день, гремела артиллерия севастопольской оборонительной линии. Неприятель отвечал нам сильною канонадою.

Урон в сражении при Инкермане, с нашей стороны, был весьма значителен.

Из 35 тысяч человек, состоявших в отрядах Соймонова и Павлова, выбыло из строя 10,729 человек, т.е. почти треть,  убитых: 43 офицера и 2,945 нижних чинов; раненых и контуженых: 6 генералов, 208 офицеров и 5,937 нижних чинов; без вести пропавших: 5 офицеров и 1585 нижних чинов. Из 3,500 человек отряда Тимофеева убыли, также почти треть, 1,094 человека, из них убитых 7 офицеров и 273 нижних чинов; раненых 16 офицеров и 645 нижних чинов; без вести пропавших 153 нижних чинов. В Чоргунском отряде выбыло 15 нижних чинов. Наконец, урон Севастопольского гарнизона от действия осадных батарей состоял из 121 человека, из них убитых: 1 обер-офицера и 19 нижних чинов; раненых 9 офицеров и 92 нижних чинов. Вообще же мы потеряли в день Инкерманского сражения 5 ноября 1854 года 11,959 человек, в их числе: 6 генералов, 289 офицеров и 11,664 нижних чинов.

Многие из считавшихся без вести пропавшими и все легко раненые чрез несколько дней присоединились к армии, и потому действительные наши потери в день 24 октября (5 ноября) составляли до 10 тысяч человек.

Гораздо труднее достоверно определить урон, понесенный англо-французскими войсками в сражении при Инкермане. По официальным сведениям, из донесений генерала Канробера и лорда Раглана, оказывается, что у французов выбыло из фронта вообще убитыми и ранеными 1,726 человек; в числе убитых были генерал де Лурмель и полковники Кама и Гардерен де Буасс, а в числе раненых сам Канробер.

Урон англичан составил до 2,612 человек: убитых 462, раненых 1,952 и без вести пропавших 198 нижних чинов, из 147 офицеров: убитых 43, раненых 103 и без вести пропавший один. Убиты английские генералы: Каткарт и Странгвейс; ранены генералы: Броун, Торренс, Адамс, Гольди, Кодрингтон, Буллер и Бентинк.

Вообще же у англо-французских союзников, по официальным сведениям, выбыло из строя 4,338 человек. Принимая во внимание, что за несколько дней до Инкерманского сражения в английской армии числилось более 18 тысяч человек, а после сражения 5 ноября 1854 года осталось только 12 тысяч человек.
Англичане потеряли от болезней и от действия Севастопольской артиллерии до 2-х тысяч человек, то остальные 4 тысячи убыли в бою под Инкерманом.

Несмотря на потерю нами сражения при Инкермане, следствием его было то, что был отложен планируемый англо-французскими Союзниками штурм на 4-й бастион Севастополя.

После крупных потерь в Инкерманском сражении князь Меншиков пал духом и усомнился в успехе обороны Севастополя, что было выражено в его письме к Государю, посланном вместе с донесением о последствиях сражения при Инкермане. Император Николай писал ему в ответ:

«Не унывай, любезный Меншиков, начальствуя севастопольскими героями, имея в своем распоряжении 80 тыс. отличного войска, вновь доказавшего, что нет ему невозможного, лишь бы вели его как следует и куда должно; с такими молодцами было бы стыдно и думать об конечной неудаче. Скажи вновь всем. что Я ими доволен и благодарю за прямо-русский дух, который, надеюсь, никогда в них не изменится. Ежели удачи досель не было, как мы смели ожидать, то, Бог милостив, она быть еще может…
Бросить же Севастополь, покуда есть еще 80 тыс. в нем и под ним стоящих, еще живых. было бы постыдно и помышлять; значило бы забыть долг, забыть стыд и не быть Русскими, потому этого и быть не может, и Я не допускаю сего даже и в мыслях. Пасть с честью, но не сдавать и не бросать»…

На третий день по получении донесения о сражении при Инкермане, Государь писал князю М.Д. Горчакову:

…«Крайне жаль, что намерение князя Меншикова не имело удачи, стоив столько драгоценной крови; потеря храброго Соймонова весьма чувствительна, но еще более сожалеть должно, что эта неудача, нисколько не уронившая дух войск, отразилась на князе Меншикове таким упадком духа, что наводит на опасения самых худших последствий. Он не скрывает, что не видит более надежды с успехом атаковать Союзников и предвидит даже скорое падение Севастополя. Признаюсь, такое направление мыслей Меня ужасает за последствия. Неужели должны мы лишиться Севастополя после такой крепкой защиты, после стольких горьких потерь храбрейших героев, и с падением Севастополя дожить до всех тех последствий, которые легко предвидеть можно от подобного события? Страшно и подумать. Но держась постоянно правила предвидеть худшее, чтоб им не быть неожиданно застигнутым, не скрываю от тебя, что надежды на лучший исход, разве по особой милости Божией, не предвижу. Готовясь к тому, прошу тебя Мне сообщить мысли твои, что, в таком случае, считаешь за лучшее предпринять, чтоб, по крайней мере, остановить дальнейшие еще худшие последствия. С потерей Севастополя навряд ли Меншиков отстоит и Крым, в особенности ежели новый десант, как говорят, будет высажен у Евпатории, дабы угрожать Перекопу, и тем совершенно отрезать наше сообщение. Ужасно и подумать!»

По материалам Соч. М.И. Богдановича, Восточная война 1853-1856 годов. Глава XXIV. Сражение при Инкермане 24 октября (5 ноября) 1854 г..