Специализация друидов. Жертвоприношение.

Кельтские друиды. Книга Франсуазы Леру.

III. СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ ДРУИДОВ

Нам не составит никакого труда выделить специализацию. Именно совершение жертвоприношения и занятие теологией, если верить Диодору Сицилийскому, прежде всего, отличало «философов» от «прорицателей»: «У них так заведено, что никто не приносит жертвы без помощи философа; так как они считают себя обязанными прибегать к посредничеству этих людей, знающих нрав богов и умеющих говорить, так сказать, на их языке, чтобы принести им благодарственные жертвы и добиться их милостей. К этим философам и к этим поэтам обращаются, доверяя свои нужды не только в мирное время, но также, и особенно, во время войн». [186 — Diod, V, 31.]

Диодор смешивает прорицателей и бардов, когда говорит о «лирических поэтах, называемых бардами», «которые одних восхваляют, а других высмеивают»; но эта путаница, легко исправимая, не имеет значения.[187 — Греческий автор приписывает бардам прерогативы ватес (филидов — прорицателей).]

Наименование жертвоприношения

Со своей стороны, ирландцы, принявшие христианство, изъяли из своих легенд всякое упоминание о приношениях богам. Название жертвенного приношения, тем не менее, осталось в кельтском языке, и, по всей видимости, это очень древнее слово. Это слово до сих пор сохраняет свое языческое значение, которое можно обнаружить в словаре Сент-Голла [188 — Glose de Saint. Gall; 56, в 7.] (56, в 7): «id nomen dolestur chorthon bis ocedpartiab dodeib»  — название вазы с округлым основанием, использовавшейся для принесения жертв богам. [189 — Thesaurus Paleohibernicus», I, 109.] В христианском словаре осталось «id-part», «idbart» или «edpart», не следует никогда быть слишком требовательным, когда имеешь дело с ирландской орфографией: idpaire choirp Crist переводится как «sacra Eucharistia mysteria» — «таинство причастия» в «Латинских жизнеописаниях» (111, 12), тогда как одна галльская рукопись «Искусства любви» Овидия в IX веке передает латинский дательный падеж «muneri-bus» [190 — Именительный падеж единственного числа «munus», одно из значений которого «жертва, приношение».] ирландским di aperthou; [191 — d’Arbois, «Соигз», I, 154.] «idpart, aperth», бретонское «aberz» восходят к «ate-berta», где «ate-» усилительный префикс, a «-berta» причастная форма от корня, означающего «носить».[192 — См. «Ogam», XII, с. 197-200 и 448.] Это и есть один из редких достоверных следов обозначения жертвоприношения, с принесением в жертву коня, полное наименование которого нам неизвестно, — о нём свидетельствует в XII века в Ульстере галльский монах Гиро Кембрийский, и оно предполагает существование ритуальной практики «зоогамии», напоминающей отдаленно ашвамедху Индии.[193 — См. М. L. Sjoestedt, op. cit, XIV-XV.]

Жертвоприношение

В Ирландии мы не находим определенных следов человеческих жертвоприношений, которые столь часто ставят в вину друидам. Если даже на великом острове и совершалось принесение жертв, подобных тем, которые, согласно Цезарю, [194 — Caes, В. G, VI, 16.] имели место в Галлии, христианизация полностью стерла их следы в наших источниках, как отмечает это д’Арбуа де Жюбенвилль: «Жертвоприношения, совершения которых являлось главной функцией друидов, были несовместимы с христианским культом».[195 — D’Arbois de Jubainville. Cours de littefature celtique. Paris, 1883-1902. Т. I. P. 158.]

В любом случае, представление о друиде, приносящем на дольмене человеческую жертву, есть исключительно плод воображения.[196 — Один единственный ирландский текст Courtise de Becuma, даёт очень краткое упоминание о «человеческой жертве», см. Eriu, III, 154 и ниже, в гл. III.]

Вероятно, именно святому Патрику мы обязаны крайней скудостью наших сведений об ирландском язычестве: «Он не дозволял им совершать никаких приношений, которые служили жертвой дьяволу», — сказано о корпорации филидов, [197 — Windisch, op. cit, I, 122.] а один ирландский монах добавляет: «Мы чтим святого Патрика, главного апостола Ирландии. Чудесно его славное имя, этот огонь, которым крещены народы. Он с твердым сердцем бился с друидами. Он сокрушил надменных, обретая помощь светлых небес, и очистил Ирландию, с её зелёными равнинами, от великого народа». [198 — Thesaurus Paleohilernicuss, II, 322.]

Данный отрывок является, скорее, упражнением в риторическом стиле, нежели каким бы то ни было сообщением, поскольку друиды исчезли совсем не так быстро: во времена правления верховного короля Домналла Уа Нейлла (ирл. Domnall ua Néill — король Айлеха (943—980), верховный король Ирландии (956—980 г.г.) друиды ещё существовали и даже пользовались всеми своими средствами прорицания, против которых восставал при жизни святой Патрик.[199 — O’Curry, Manners and Customs, II, 135.]

В главном эпизоде, знаменующем торжество христианства над «кровавым культом», речь не идёт о друидах: «Там-то и находился королевский идол Ирландии, а именно — Кром Круах, [200 — «Кровавый круг», см. Ogam, XI, 287, 288, а также: Micheal 6 Duigeannain, On the Medieval sources for the legend of Cenn (Crom) Croich of Mag Sleclit, — in «Feilsgrebinn Eoin Mic Neilb, Dublin, 1940. P. 296 sqq.] вокруг которого стояли двенадцать каменных истуканов: он был сделан из золота и почитался божеством у всех народов, заселивших Ирландию до прихода Патрика. Ему приносили первенцев от каждого приплода скота и первых отпрысков от каждого клана. Именно сюда пришёл почтить его Тигернмас, сын Фоллаха, король Ирландии, во время праздника Самайна, [201 — См. ниже, гл. IV, стр. 196-198.] вместе с мужчинами и женщинами Ирландии. Все они падали ниц перед Кром Круахом, расшибая себе лбы, хрящи в носах, колени и локти столь сильно, что три четверти всех людей Ирландии умирало от таких земных поклонов. От чего и происходит название «Равнина Падения ниц».[202 — Rev. celt, XVI, 35-36.]

Сообщение Цезаря, на первый взгляд, представляется более объективным: «Весь галльский народ очень привержен своим обрядам», — говорит он перед тем, как дать единственное имеющееся у нас свидетельство, указывающее на связь «человеческого жертвоприношения» и друидического жречества: «Люди, пораженные тяжкими болезнями, а также проводящие жизнь в войне и в других опасностях, приносят или дают обет принести человеческие жертвы; этим у них заведуют друиды. Именно галлы думают, что бессмертных богов можно умилостивить не иначе как принесением в жертву за человеческую жизнь также Человеческой жизни. У них заведены даже общественные жертвоприношения своих соплеменников. Некоторые племена употребляют для этой цели огромные чучела, сделанные из прутьев, члены которых они наполняют живыми людьми; они поджигают их снизу, и люди сгорают в пламени. Но, по их мнению, ещё угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся на воровстве, грабеже или другом тяжелом преступлении; а когда таких людей не хватает, тогда они прибегают к принесению в жертву даже невиновных».[203 — Caes, B. G, VI, 16. — Пер. M. M. Покровского.]

Следует ли доверять сообщению Ненния в отношении совета, который бретонские друиды дали Вортигерну в те времена, когда бретонское владычество в Великобритании подходило к концу? Чтобы обеспечить надежность оборонительной силы крепости Динас Эмрис, следовало окропить её камни кровью молодого человека, рожденного от неизвестного отца. Но такой Иисус среди законников, юноша, ставший впоследствии волшебником Мерлином, должен был привести друидов в замешательство и избежать жестокой участи, которая его ожидала.[204 — «Historia Brittonum», III, 30-31.]

Та же история передается в своде ирландских сказаний под названием «Сватовство Бекумы» («Соurtise de Весите»): жена Лабрайда (одного из предводителей Туата де Дананн [205 — Или «племена богини Дану», мифологическая раса, которая, согласно ирландским преданиям, населяла Ирландию до прихода гойделов, а затем бежала от них, скрывшись в подземном и морском мире языческих богов. Вокруг этого имени Tuatha De Danann сложился целый цикл мифов.]

Бекума, повинная в любовной связи с Гайаром, одним из сыновей морского бога Мананнана [206 — Божественное достоинство Мананнана, морского бога, было совершенно напрасно подвергнуто сомнению в: J. Vendryes, Et. celt., VI, с. 239 и далее] была приговорена к сожжению живьём на костре. Её судьи, проявив снисходительность, решили удовлетвориться её изгнанием и, посадив в лодку, отправили её в открытое море. Ей удалось добраться до холма Хоутх (Этар), где она повстречала короля Конна Ста Битв, овдовевшего после смерти своей жены Этне. Благодаря своей красоте, Бекума добилась того, что он женился на ней, но это повлекло за собой различные бедствия: земля отказывалась плодоносить, стада не давали молока. Друиды, к которым обратились за советом, поясняют, что для того, чтобы устранить последствия преступления, совершенного женой короля, надлежит принести в жертву сына девственницы и окропить его кровью врата и земли Тары. Конн в конце концов находит на одном острове подходящего юношу и с помощью хитрости завлекает его в Тару. Но в тот самый момент, когда жертвоприношение должно было совершиться, появляется корова, и, вняв мольбам матери молодого человека, его заменяют животным. [207 — «Book of Fermoys, fol. 89, и O’Curry, «Mahners», — «Intr.», p. 333-334 и II, 222.]

Как можно видеть, ирландское и галльское повествования очень похожи, и в них трудно отделить историю от мифологии. Впрочем, кельтам заботы такого рода были совершенно чужды, и если мы хотим избежать бесполезных споров, вероятно, разумнее будет всё же признать недоразумением замечания классических авторов, — Цезаря, Страбона, Диодора и других, — по поводу значения или вообще реальной возможности такого жертвоприношения:[208 — См «Ogam», VII, 33 sqq.] требуется немало твердости, чтобы устоять против преувеличений и ошибок античных компиляторов; в самом деле, представление современника Цезаря и Августа о Галлии и Британии немногим отличалось от представлений об Африке человека Средневековья, и в ходу были самые нелепые истории.

Кельтский погребальный обряд даёт более твердые основания для того, чтобы говорить о человеческих жертвоприношениях: «funera sunt magnifica et somptuosa» — «похороны великолепны и дорогостоящи», — отмечает Цезарь: [209 — Caes., B. G., VI, 19.] на костер в Галлии, как и в гомеровской Греции,[210 — Il., XXIII, 166-176.] возлагали различное имущество, скот и, в некоторых случаях, людей, которых любил покойный. Помпоний Мела подтверждает эту практику и добавляет, что людские жертвы могли быть добровольными: «Прежде откладывали урегулирование счетов и уплату долгов до прибытия в Другой Мир, и находились люди, которые по собственной воле бросались в погребальные костры своих близких, как если бы хотели продолжить жить вместе с ними».[211 — Pomp. Mela, III, 2.]

Не следует забывать и о тех галлах, которые, если верить Посидинию,[212 — Athen., IV, 40.] подставляли свои головы под меч, раздав друзьям полученное в уплату золото и серебро: «Некоторые при торжественном стечении всего народа, получив серебро или золото, или какое-то количество сосудов с вином и торжественно засвидетельствовав дар, распределяли его между близкими или друзьями, затем ложились на щит, и стоящий рядом ударом меча перерезал им горло».

Д’Арбуа[213 — D’Arbois de Jubainville H. Cours, VI, 52, 53.] распознает в этом евгемеризацию мифологической темы, — темы зелёного рыцаря романов артуровского цикла и ирландской эпопеи (циклов Кухулина и Ку Роя).[214 — Cm. Ananda Coomaraswami, «Sir Gawein and the Green Knighb, — «Speculum», XIX, 1944, p. 104 sqq.]

Кельтские друиды. Книга Франсуазы Леру.

Далее… Друид, прорицатель и судья