Славяне и неславяне в Восточной Европе

Философ Александр Дугин (отец Дарьи).

Славяне и неславяне в Восточной Европе.

Оглавление:
Основания для выделения славянского мира в отдельную геософскую категорию.
Балты: нерастворенная в славянах идентичность
Румыны: фракийцы говорят на латыни
Венгры: последнее вторжение Турана
Албанцы: наследники иллирийского начала
Цыгане: ромы в открытом блуждании
Евреи: цивилизация штетла
Слои восточно-европейской карты
Источники и примечания

Основания для выделения славянского мира в отдельную геософскую категорию

В томе «Ноомахии» «Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль»[1] мы рассматриваем Восточную Европу как преимущественно славянское пространство, имеющее общую глубинную структуру (славянский горизонт) и несколько исторических полюсов, а также предпосылки для выражения единого глубинного панславянского Логоса, основанного на единстве славянского Dasein’а (буквально «da» — «вот»  и «Sein» — «бытие», то есть не нечто сущее, а особое наклонение бытия, которое делает сущее сущим). В этом контексте нас интересовало прежде всего славянское измерение Восточной Европы в пространстве от Балкан до Балтики, где, начиная с определенного момента расселились славянские племена, ассимилировав предыдущие культуры и существенно повлияв на те народы, которые либо жили на этих же землях до прихода славян, либо появились после них, наложив новые этнокультурные формы на славянский субстрат. Выделение славянского горизонта Восточной Европы необходимо для того, чтобы составить себе представление о целостной структуре этого пространства в славянском контексте. Это позволило нам наметить как общие векторы общеславянской идентичности, так и выделить отдельные полюсы и изводы Логосов отдельных славянских народов — болгарского, польского, сербского, чешского и т.д.

В этом томе «Номахии» мы сознательно обходим вниманием неславянские культуры Восточной Европы кроме тех случаев, где это необходимо. Это потребовалось, чтобы чётче представить себе именно славянский мир со всеми его внутренними дифференциалами и отличиями, и так создававшими довольно сложную геософскую картину. Привлечение неславянских культур создало бы слишком высокую степень сложности. Кроме того, в отличие от славян, имеющих общее происхождение и безусловное лингвистическое родство, во многом отражающее коренное единство славянского Dasein’а и близость, если не тождество, общеславянской этносоциологии (общество с доминацией крестьянского оседлого населения и аристократией туранского или германского типа) и ноологии (индоевропейское трёхфункциональное общество с нормативной аполлоно-дионисийской патриархальной идеологией и ярко различимыми следами палеоевропейского Логоса Великой Матери — «славянский матриархат»), неславянские народы представляли собой разные этнокультурные идентичности, требующие отдельного рассмотрения. Эти соображения заставили нас выделить рассмотрение геософии неславянских народов Восточной Европы в отдельный том.

Для того, чтобы отделить славян от неславян Восточной Европы, было и ещё одно основание. Восточно-европейские славяне (при всем их разнообразии) представляют собой лишь часть славянского мира, куда входят и восточные славяне, построившие особую отдельную русскую (евразийскую) цивилизацию, качественно отличающуюся от западноевропейской цивилизации и представляющую собой момент встречи византийской идеологии и геополитической миссии интеграции пространства Турана, переданной русским монголами[2].

Между восточными славянами Руси и южными и западными славянами Восточной Европы существует как культурная непрерывность, так и принципиальное отличие, поскольку славяне Восточной Европы представляют собой цивилизационный фронтир, где осуществляется тонкий и подчас трудно уловимый переход от культуры Западной Европы к русской цивилизации Евразии. Южные и западные славяне, с одной стороны, принадлежат Западной Европе, а с другой, имеют много общего с русскими. Это создаёт ещё одно геософское измерение, требующее чрезвычайно внимательного изучения, поскольку фазовые переходы культур и цивилизаций представляют собой самую сложную проблему геософии: подчас очень трудно четко зафиксировать, где кончается одна идентичность и начинается другая. Более того, западно-русские народы (прежде всего западные украинцы, но также и западные белорусы) в значительной мере относятся к восточно-европейскому культурному типу, что создает ещё один фронтир, на сей раз в структуре славянского мира — между восточно-европейскими славянами и великороссами, являющими ядром особой московско-русской (евразийской) цивилизации.

Таким образом, даже оставаясь в контексте славянского мира и не рассматривая никакие неславянские влияния, мы имеем дело с дифференцированной картиной славянской геософии, имеющей множество измерений, наделенной внутренней диалектикой и особой ноологической семантикой — процесс исторической Ноомахии даже в контексте славянского мира, взятого отдельно, развертывается неравномерно, асинхронно и с множеством культурных, исторических, религиозных, политических и геополитических вариантов.

Поэтому славянский горизонт Восточной Европы (и сам по себе достаточно сложный) должен быть соотнесён еще и с русским горизонтом восточных славян и построенной ими особой русской (евразийской) цивилизацией, наделённой своим отдельным Логосом, природу и структуру которого мы разбираем в томе «Ноомахии», целиком посвященном русской идентичности. Поэтому даже для выяснения соотношения между Логосом восточно-европейских славян и русским Логосом потребовалось два отдельных тома «Ноомахии».

Совокупно они описывают общий славянский горизонт, простирающийся от Адриатики и Балтики на западе до Тихого океана на востоке, охватывая собой огромное славянское пространство континентального масштаба, включающее в себя все пространство Турана[3] (алтайский, уральский и кавказский культурные круги) и область расселения палеоазиатских народов[4].

В этом славянском поле неславянские народы Восточной Европы имеют своё место и играют свою роль. Отчасти на них распространяются отдельные геософские и ноологические закономерности, выявленные нами при исследовании славян Восточной Европы, но в каждом конкретном случае, тем не менее, мы имеем дело с особой идентичностью, требующей отдельного и внимательного рассмотрения, как бы ни близок к славянскому этот культурный тип ни был.

Балты: нерастворенная в славянах идентичность.

Сделав соответствующие пояснения, мы можем выделить несколько этнокультурных полюсов, которые представляют собой наиболее значимые идентичности в контексте восточно-европейского пространства.

На севере Восточной Европы важнейшим этнокультурным элементом являются балтийские народы. Балты — индоевропейский народ, обладающий собственной лингвистической и культурной идентичностью. Больше всего балты близки к славянам, и многие историки и лингвисты настаивают на существовании балтославянского единства[5].

Согласно этой широко распространенной гипотезе, балтославяне представляли собой некогда единый народ, который постепенно стал разделяться на две ветви, что и привело к образованию отдельно славян и отдельно балтов. Эта идея, которую последовательно развивал крупнейший русский лингвист В.Н.Топоров[6] (1928 — 2005), предполагает общность культуры и мифологии, что открывает широкие горизонты для сравнительного морфологического и семантического анализа балтийских и славянских представлений о мире, религии, человеке и т.д. Топоров соотносит балто-славянские архетипы и символические структуры с индоевропейскими и основывает на этом герменевтические процедуры восстановления глубинных смыслов как славянской, так и балтийской культур. Эту точку зрения развивал также соавтор и единомышленник В.Н.Топорова крупнейший русский лингвист и филолог Вячеслав Всеволодович Иванов[7] (1929 — 2017).

Однако ряд авторов считает развитие балтов и славян параллельными процессами, а множество семантических и культурных совпадений объясняет позднейшим тесным сосуществованием в рамках общей культурной среды. Этой точки зрения придерживался русский лингвист О.Н.Трубачёв[8] (1930 — 2002).

В любом случае не подлежит сомнению глубокое сходство славянского и балтийской мировоззрения, причем случай балтийских народов важен ещё и тем, что они восприняли христианство позднее, чем славяне, сохранив в своей традиции древние дохристианские мотивы и обряды, которые помогают реконструировать и древнеславянскую модель мира, чем, собственно, и занимались Иванов и Топоров, построив на балкано-славянской компаративистике свою версию древнеславянского, точнее древнеславяно-балтийского мировоззрения.

Близость славян и балтов в более поздние периоды была отражены в исторических хрониках. Часть восточно-балтийских племён настолько смешалась с восточными славянами, что стала элементом их этногенеза (прежде всего в Белоруссии и в северной Руси) вплоть до того, что некоторые древнерусские народы, прежде всего кривичи (но, вероятно, и вятичи[9]) иногда рассматриваются как смешанные — славяно-балтийские.

Возможно, что само название кривичей идет от титула верховного жреца балтов криве[10] (Криве Кирвайтис).

Позднее Великое княжество Литовское было создано на основе балтийско-славянского объединения, и под началом литовских великих князей в определенные периоды сплотились западно-русские народы, составлявшие в этой политии этнокультурное большинство. Это ещё более усилило культурный обмен между двумя народами. Вхождение Великого княжества Литовского в унию с Польшей и позднее в состав Речи Посполитой также способствовало интеграции балтов со славянской культурой — но на сей раз в лице поляков, западных славян.

По мере роста влияния Московской Руси бывшие литовские владения переходили к великороссам, а после раздела Польши все балтийские земли оказались под властью Москвы. Ситуация повторилась в СССР после Второй мировой войны. Всё это способствовало ещё сближению балтов и славян в разных исторических контекстах и с доминацией разных полюсов — балтийских (как в случае Великого княжества Литовского) или славянских (западных и восточных).

Тем не менее, балты сумели сохранить ядро своей идентичности, свой язык и свою культуру, несмотря на активные процессы славянизации, а также на влияния, исходившие от германского Ливонского ордена, под властью которого оказалась часть балтийских племен — прежде всего предки латышей. Поэтому при всех древних и поздних сближениях балтов и славян на всем протяжении истории балты существовали как самостоятельный народ, сумев сохранить свою идентичность и свой Dasein вплоть до настоящего времени.

В целом балты представляют собой самостоятельный горизонт в структуре северной части Восточной Европы и могут рассматриваться как носители особой культуры. Вопрос о том, придали ли балты своей культуре окончательную форму завершенного Логоса, то есть достигли ли Ausdruck-стадии (по Л.Фробениусу[11]), мы попытаемся выяснить в ходе нашего обзора балтийской идентичности. Но с самого начала следует заметить, что по классификации Арнольда Тойнби[12] (1889 — 1975) Балтийская цивилизация, куда он относит поляков и балтов, оказывается не состоявшейся, поскольку при целом ряде вполне убедительных исторически и политически попыток организации Восточной Европы от Балтики до Чёрного моря в контексте особой цивилизации с самобытной ценностной системой (отличной как от русских на Востоке, так и от Западной Европы), этого в полной мере осуществить не удалось, и балты разделили с поляками эту трагическую участь.

Следовательно, вопрос о балтийском Логосе является как минимум не однозначным. В любом случае близость литовцев и поляков позволяет предположить, что и у тех и у других мы имеем дело с глубокой исторической трагедией, состоящей в невозможности исполнить ту миссию, которая представлялась столь очевидной, ясной и близкой. В этом смысле показательно, что величайший польский поэт Адам Мицкевич (1798 — 1855) считается в Литве классиком и литовской литературы, а именно Мицкевич, как мы видим в другом томе «Ноомахии»[13], ярче и глубже всего воплотил в своих произведениях парадоксальный, тревожный и одновременно величественный польский Логос.

 

Румыны: фракийцы говорят на латыни.

Также тесно связаны со славянским горизонтом предки современных румын и молдаван. Основу этого народа составляли древние индоевропейские племена фракийцев, которые населяли обширные территории Балкан и бассейна Дуная, совокупно называвшиеся Фракией. Иногда под «Фракией» понимают только населенные фракийцами земли к югу от нижнего и среднего течения Дуная, а территории, расположенные к северу от него называют Дакией, по имени фракийского народа даков. Но в этническом и этнокультурном смысле и Фракия в узком смысле и Дакия относятся к единому фракийскому горизонту — Великой Фракией.

Фракийцы были индоевропейским народом воинственно-кочевого — туранского — типа, а следовательно, к их глубинной структуре приложимо всё то, что мы знаем о туранских индоевропейских андрократиях — патриархат, воинственность, вертикальная организация общества с преобладанием воинского (второго) сословия и т.д. О Туране как истоке патриархальных культур мы довольно подробно говорили в отдельном томе «Ноомахии»[14].

Вместе с тем фракийцы населяли территории, расположенные в непосредственной близости к балканскому очагу цивилизации Великой Матери. Родственные фракийцам фригийцы, переместившиеся в Анатолию, будучи индоевропейским народом, полностью поменяли ноологическую идентичность, став носителями Логоса Кибелы. Более того, культ Кибелы получил свое наиболее яркое воплощение именно в контексте фригийской культуры, хотя его корни, очевидно, уходят в глубокую древность — в доиндоевропейские эпохи.

С фракийцами такой фундаментальной трансформации не произошло, но тем не менее балканский матриархат оказал и на них существенное влияние. В этом фракийцы близки к балканским славянам, бывшим носителями оседлой земледельческой традиции, где следы цивилизации Великой Матери сохранились наиболее отчетливо[15]. У фракийцев в обществе преобладал архетип воина, но при этом, возможно, в крестьянской среде сохранялись палеоевропейские элементы — морфологически общие со славянами, у которых, однако, аграрная ориентация была выражена ещё более контрастно. В любом случае народы Фракии этносоциологически сблизились со славянами, разделив со славянской культурой много общих черт.

Среди поздних фракийских племён, населявших территории к северу от Дуная, выделялись племена даков (на территории Трансильвании) и гетов (к юго-востоку от Карпат).

Однако к моменту расселения славян по Балканам фракийские народы уже испытали на себе целый ряд принципиальных культурных влияний. В первую очередь, речь шла о кельтах, которые в IV веке до Р.Х. подчинили себе ряд территорий на западе Балкан и в среднем течении Дуная, основав там свои стратегические центры и города. Смешение фракийцев с кельтами привело к переносу на фракийское население кельтского этнонима вольки, и сами потомки гетов и даков постепенно стали именоваться окружающими народами «влахами», а населенные ими земли «Валахией».

В I веке до Р.Х. эти территории были завоеваны римлянами, что привело к романизации местного населения и утрате фракийского языка. Термин «Румыния» стал применяться к потомкам фракийцев, живших на территории Трансильвании, Валахии и Молдовы, лишь намного позднее, как указание на их романоязычие (от латинского romanus — «римский») — по аналогии с аромунами, романоговорящими народами фракийского и фракийско-кельтского происхождения, расселившихся по всей территории Балкан[16].

По мере роста влияния славян в Восточной Европе валахи и молдоване оказались в целом под влиянием соседних славянских политий — прежде всего Болгарии (Валахия) и Польши (Молдова). Отдельные анклавы влахов сохранялись и на территории Сербии. При этом показательно, что даже в поздние периоды румыны сохраняли отдельные элементы кочевого быта: в глазах окружающих народов румыны воспринимались прежде всего как пастухи, занимавшиеся выпасом скота и у славянских племён[17].

Важнейшим фактором в формировании валашского историала стало принятие православия. С VII по X века территории Валахии оказались под сильным влиянием Болгарского царства, поэтому румынское христианство с IX века распространялось здесь в его славянской версии. Литургию служили до XVIII века на церковнославянском, а для переводов религиозных текстов на румынский язык использовалась кириллица. Это сыграло решающую роль в формировании преобладающего мировоззрения влахов и молдаван, которое сложилось под прямым влиянием православного византизма в его славянской (прежде всего болгарской) версии.

Влахи и молдоване на разных этапах своей истории создавали более или менее автономные политии (княжества), хотя порой и утрачивали независимость, но всегда сохраняли свою культурную идентичность и свой язык, а также свой особый румынский Dasein.

В любом случае румыны являются народом, игравшим в контексте Восточной Европы существенную роль, и должны рассматриваться как особый восточно-европейский полюс и самостоятельный экзистенциальный горизонт.

Венгры: последнее вторжение Турана

Если румыны являются потомками индоевропейцев фракийцев, расселившихся в Восточной Европы ещё в Ш тысячелетии до Р.Х., то ещё один восточно-европейский народ — венгры — пришли на эти земли лишь в конце IX столетия с территории прикаспийской Хазарии и представляли собой тем самым последнюю волну прямого туранского вторжения в самый западный эксклав Великой Степи. Мадьяры повторили траекторию сарматов, гуннов и авар, которые проделали точно такой же путь из глубин Турана в Восточную Европу и расселились приблизительно на тех же территориях, что было вполне естественно для воинственных кочевников-скотоводов, зависящих от пастбищ и с неохотой углублявшихся в лесные массивы Средней Европы.

С лингвистической точки зрения, венгры относятся к финно-угорским народам, вовлеченным в военно-кочевой стиль жизни в Великой Степи. Как и другие степные племена они испытали на себе влияние сарматской культуры, а позднее тюрков, но сохранили при этом финно-угорский язык, близкий к восточным алтайским — прежде всего к ханты-мансийскому[18]. Это указывает на изначальную прародину мадьяров в юго-восточных областях Урала, откуда они в какой-то момент выступили, войдя в неограниченные просторы степной экзистенции в пределах от Нижней Камы до Приазовья. Мадьяры вошли в союз хазарских племен и вместе с несколькими их них (называемых «кавары»), отколовшимися от остальных, вторглись в IX веке в Восточную Европу.

Предки современных венгров расселились в Трансильвании, а затем захватили Паннонию, а также часть территорий современных Австрии и Словакии. До прихода мадьяр эти земли были населены прежде всего славянами и входили в общее пространство Великой Славянии[19]. Вместе с тем именно здесь были расположены основные центры аварского присутствия.Поэтому идентичность венгров складывается из нескольких измерений:

—изначального финно-угорского ядра,
—сарматских и тюркских (хазарских) влияний;
—остатков аварской культуры;
—существенного славянского фактора, поскольку подавляющее большинство населения на территориях, захваченных венграми, состояло из земледельцев славян, интегрированных в венгерский этнос;
—западных влияний, исходящих от католической Западной Европы и —германских народов Священной Римской Империи.

Эта сложная венгерская идентичность постепенно сформировалась в особый тип общества с католической доминантой и многочисленными чертами, сходными с германскими народами, но с финно-угорским языком, кочевой туранской (тюркской) воинственностью и земледельческими традициями восточно-европейского славянства.

Это предопределило венгерский Dasein, отличный от остальных окружающих народов.

В определенные периоды Венгерское королевство достигало полной независимости, а в другое время оказывалось в составе Священной Римской Империи (позднее Австрии и Австро-Венгрии). Но венгерскую идентичность — культуру, язык и ценностную систему — венгры сохраняли всегда и донесли до нашего времени.

Албанцы: наследники иллирийского начала

Отдельным народом Восточной Европы являются албанцы. Исследование албанского языка и культуры указывает на то, что этот народ ведёт своё происхождение от древнего индоевропейского населения Западных Балкан, Центральной Европы и отдельных областей Италии — иллирийцев. Однако ряд историков ставит под сомнение эту генеалогию[20].

Иллирийцы — как фракийцы к востоку от них и латинские народы к западу — представляли собой наследников одной из волн индоевропейской миграции с территории Турана, появившихся на побережье Адриатики в начале I тысячелетия до Р.Х. и постепенно заселивших обширные территории вплоть до среднего Подунавья.

Одно из трёх сильнейших иллирийских племён наряду с автариатами и дарданцами ардиеи создало на восточном побережье Адриатике могущественную политию. Римляне столкнулись с иллирийцами в процессе создания своей Империи, что привело к серии Иллирийских войн III — II веков до Р.Х. Иллирийское царство достигло своего расцвета при царе Агроне (? — 230 до Р.Х.), во время правления которого иллирийцы достигли гегемонии в Адриатике и в области западных Балкан. Столицей царства ардиеев был город Скадра (современный албанский Шкадер), основанный другим иллирийским племенем — лабеатов.

Позднее территории иллирийцев были всё же покорены римлянами, а по мере заселения Балкан славянами, иллирийские племена были либо ими ассимилированы, либо оттеснены в область современной Албании. Те иллирийцы, которые сохранили свой язык и свою культуру (прежде всего на территории Северной Албании), стали предками современных албанцев. Сами албанцы называют себя — «штьиптàры» (от shqiptarët, дословно «говорящий»).

В религиозном смысле албанцы находились под влиянием славяно-православной и греко-византийской культуры. Они ожесточенно сражались с османскими завоевателями. Так одним из вождей яростного сопротивления туркам на западе Балкан был Георгий Кастриоти[21] (1405 — 1468), известный как «Скандербег», считающийся великим героем албанского народа. Значительная часть православных албанцев под давлением османов с востока и католиков с севера переселилась на территорию Греции, где они составили этнокультурную группу — арнаутов или арванитов.

После того, как османы сломили албанское сопротивление, земли албанцев вошли в состав Османской Империи. Часть албанцев была обращено в ислам, а часть из них сохранила верность христианству. В этом смысле между славянами босняками и албанцами существует прямая параллель: и те и другие, будучи изначально православными христианами, под давлением османской власти обратились в ислам. Вплоть до настоящего времени ислам исповедуют лишь два коренных европейских народа — босняки (сербы) и албанцы.

В ХХ веке Албания получила независимость. При этом в области религии ислам изначально не доминировал. Так одним из первых премьер-министров Албании был православный священник, епископ, основатель независимой Албанской Православной Церкви Феофан Ноли (1882 — 1965), свергнутый в 1924 году албанским аристократом исламского происхождения Ахметом Зогу (1895 — 1961), позднее провозгласившим себя королём. После окончания Второй мировой войны к власти в Албании пришли коммунисты.

В случае албанцев мы также видим тесное соседство со славянскими народами, более того территории Иллирии была настолько заполнены славянами, что в XII веке албанцы населяли лишь незначительные территории Северной Албании, и вторичное расселение их по соседним территориям представляло собой процесс ответной албанизации славян.

Хотя иллирийцы были некогда важнейшей культурной и политической силой на Балканах, после римского вторжения и особенно в ходе славянизации этих территорий их влияние постепенно существенно ослабло.

Тем не менее албанцы сохранили свою идентичность, и пользуясь драматическими событиями в Югославии в конце XX века, начали активную экспансию, установив в ходе конфликта Белграда с США и странами НАТО этническую власть над сербским Косово и заявив претензии на отторжение населенных албанцами территорий Македонии.

Цыгане: ромы в открытом блуждании

Отдельно следует рассмотреть цыган, составляющих значительный процент населения ряда восточно-европейских стран — Румынии, Венгрии, Сербии и т.д. Цыгане являются уникальным народом, сохранившим до настоящего времени традиции кочевого быта и коневодства. Традиции цыган исключают оседлость, земледелие и занятие каким бы то ни было иным трудом, кроме коневодства.

Эпизодически цыгане выполняют работы, связанные с кузнечным делом или мелким ремесленничеством, но приоритетом их деятельности остается кочевой быт. Это составляет уникальную цыганскую идентичность и является одновременно источником тяжёлых страданий цыганского народа, которому не остаётся места среди оседлых культур и особенно в парадигме обществ Нового времени. При этом такое положение дел связано не просто с отказом окружающих народов принять цыган, но и с волей самих цыган, видящих свою судьбу и свою миссию в кочевой жизни и отказе от оседлости.

Цыгане кочуют по всем континентам, но в контексте Евразии делятся на две зоны — западную (европейскую) и восточную (азиатскую). Значительное число цыган проживает в России, а территория Восточной Европы, как цивилизационный фронтир Запада и Востока, традиционно был излюбленной зоной цыганских кочевий. Поэтому в контексте «Ноомахии» мы располагаем цыган — условно — в восточно-европейском горизонте, хотя, строго говоря, сама идея привязать этот уникальный народ к конкретной территории уже противоречит основам цыганской идентичности: свой особый цыганский горизонт цыгане несут в самих себе, а места, где располагается на стоянку табор, всегда есть нечто временное и преходящее.

Полное отсутствие связи с пространством во многом объясняет удивительный архаизм цыганской традиции. С точки зрения основателя традиционализма Рене Генона[22] (1886 — 1951), чисто номадические общества воплощают в себе «само время», поэтому избегают его разрушительного влияния. С этим, согласно Генону, связано бессмертие персонажей, обреченных на вечное странствие — таких как Каин или Агасфер, «вечный жид» средневековых легенд.

Сами себя цыгане называют этнонимами — рома, синти, мануш, кале и т.д. Цыгане говорят на индоевропейском языке, близком к одному из индийских. Считается, что предки европейских цыган («ромов») являются выходцами из Индии, где остались близкие им изначально народы того же этносоциологического типа и с близким этнонимом — «домы». При этом индийские «домы» имеют более австроазиатские черты лица и тёмный цвет кожи, тогда как европейские «ромы» ближе к индоевропейскому фенотипу. Некоторые историки связывают это с иранским влиянием, так как в Индии прародиной «ромов» считаются северо-западные территории, постоянно подвергавшиеся вторжениям кочевых иранских племён.

В VI — X веках цыгане появились в Персии, а затем в XII веке перекочевали оттуда в Византию и далее в Западную Европу, где их присутствие засвидетельствовано с XV века. В Византии они приняли христианство. При этом среди цыган сохранились дохристианские культы и обычаи — среди женщин гадание и колдовство. Кочевой быт, древние культы и упорное сопротивление ассимиляции сделали цыган преследуемым меньшинством, что повлекло за собой цыганские погромы и гонения.

Цыгане сумели остаться не затронутыми процессами европейской модернизации и подчас вплоть до настоящего времени сохраняют свою древнюю идентичность и свои традиции и жизненный уклад.

Хотя цыгане не являются одним из полюсов восточно-европейского пространства, их широкое распространение в этой области позволяет рассмотреть их идентичность в данном томе «Ноомахии».

Евреи: цивилизация штетла

В сходной с цыганами ситуации находились в течение многих веков восточно-европейские евреи, совокупно вместе с другими европейскими евреями называемые «ашкенази» в отличие от испанских евреев («сефардов») или азиатских евреев («мизрахи»). Общее рассмотрение еврейской традиции и еврейской идентичности содержится в томе «Ноомахии», посвященном культуре семитских народов в целом[23], но в данном случае мы приведём некоторые наблюдения относительно особой идентичности и культурных особенностей восточно-европейских евреев — прежде всего в тех вопросах, которые резонируют с историалом других восточно-европейских народов.

Ашкенази на территории Польши и Литвы населяли целые области, что делает их частью восточно-европейского населения в отличие от еврейских общин в городах Западной Европы, где они были представителями городского населения.

В Восточной Европе евреи имели широко распространенные сельские поселения, что является исключительным случаем среди других ветвей еврейства. Поэтому именно в этой области их можно рассматривать как «коренное население».

Евреи так же как и цыгане преимущественно традиционно ведут кочевой образ жизни, всячески сопротивлялись ассимиляции и упорно сохраняли свою особую культурную, этническую и религиозную идентичность, стойко отклоняя любые попытки обратить их в христианство.

Относительно происхождения ашкеназов и их появления в Восточной Европе существует несколько версий. Согласно одной из них, восточно-европейские евреи представляют собой потомков хазар — иудаизированных тюрок, что принципиально отличает их от сефардов, являющихся прямыми потомками тех палестинских евреев, которые отправились в рассеяние в I — II века по Р.Х. или от мизрахов, еще раньше — с эпохи Вавилонского пленения расселилившихся по разным областям Азии.

Как бы то ни было, евреи Восточной Европы создали особую культурную среду, хотя и уходящую корнями в иудаизм рассеяния и имеющую контакты со средневековым течениями иудаизма Западной Европы, но сложившуюся в совершенно самобытную форму, где преобладал не столько дух городского гетто, сколько особая идентичность сельских поселений — еврейских местечек (штетлов).

Особое внимание стоит уделить мистическим течениям евреев-ашкенази, которые получили своё наиболее яркое развитие именно на территории Польши и Литвы. Именно здесь происходило становление антиномистского мессианства (франкизма), зародился современный хасидизм и процветала ортодоксальная каббала миснагедов (в частности, традиция Виленского гаона).

Слои восточно-европейской карты

Посвятив славянскому горизонту Восточной Европы отдельный том «Ноомахии»[24] и составив ноологическую карту Великой Славянии, мы можем двинуться дальше и предложить схему неславянской Восточной Европы, которая представляет собой еще один слой этого мозаичного и многоуровневого геософского пространства. Лишь после того, как мы получим описание обоих уровней отдельно — славянского горизонта, имеющего общий корень, и неславянского горизонта, не имеющего единого происхождения, мы сможем наложить эти слои один на другой, чтобы воссоздать тем самым сложную семантическую картину Восточной Европы во всём её объёме.

Безусловно, культурные, политические и религиозные процессы, предопределившие историю Восточной Европы, не учитывали строго этнокультурные и этносоциологические границы. Религии распространялись по своей логике — как среди славян, так и среди не славян, и точно также политические образования строились отнюдь не на основе этнической солидарности, которая была совершенно чужда самому духу европейской традиции, ставившей акцент на однородности сословий, а не этносов. Но тем не менее, учёт этих пластов поможет лучше понять семантическую структуру историала Восточной Европы, так как интерпретационная система в любом случае напрямую связана с языком и культурой, и поэтому любое описание истории Восточной Европы и ее народов с необходимостью будет проекцией тех или иных этноцентричных представлений. Не для того, чтобы ликвидировать этот этноцентризм, но чтобы учитывать его при рассмотрении тех или иных реконструкций восточно-европейской истории, нам и необходимо выделение этих семантических слоев, которое в самом упрощенном виде будет представлять собой два условных пласта — славянский и неславянский.

На этой карте наглядно видно, что балты сохранились до настоящего времени приблизительно на тех же самых территориях, которые они занимали изначально. Это, впрочем, не исключает, что в определенные периоды они расширяли своё влияние и свой этническое присутствие, а в другие сокращали. Тем не менее они изначально — а конкретно, до начала славянской экспансии — занимали те области в балтийском регионе, где до настоящего времени существуют балтийские политии — Литва и Латвия. При этом современные балты сохранили свой язык и отчасти свои традиции.

Албанцы представляют собой остаток большого иллирийского пространства, включавшего в себя огромные территории Центральной Европы. Как мы видели в другом томе «Ноомахии»[25], иллирийская идеология сыграла определенную роль в формировании хорватской национальной государственности, но албанский фактор здесь не учитывался, а под «Иллирией» понималась лишь территория, населенная западной ветвью южных славян. Следы иллирийцев почти исчезли в Северной Албании, пока небольшие группы албанцев ни начали распространяться по прилегающим территориям — на юг и восток, что стало началом формирования современного албанского этноса. Но в любом случае албанцы занимают сегодня лишь незначительную часть того, что в I тысячелетии до Р.Х. и возможно вплоть до первых веков I тысячелетия по Р.Х. было Великой Иллирией. Особый индоевропейский язык современные албанцы сохранили вплоть до нашего времени.

Современные румыны — валахи и молдаване — также живут на территориях, которые некогда были областью расселения их предков — фракийцев (и в частности, даков и гетов). Но и эта область существенно сузилась по сравнению с Древней Фракией, так как многие зоны — прежде всего Болгария — были полностью славянизированы.  В отличие от балтов и албанцев Румыны утратили свой древней язык полностью — от фракийского субстрата в современном румынском осталось всего несколько слов.

Венгры в отличие от балтов, иллирийцев и румын пришли в Восточную Европу с территории Турана, и заняли земли Трансильвании и Паннонии, населенные ранее славянами, а ещё ранее фракийцами, иллирийцами и кельтами. Часть венгров — секеи — представляют собой этнические анклавы на территории Румынии. При этом характерной чертой секеев является то, что они дольше других сохранили кочевой образ жизни, в отличие от остальных венгров. В обиходе секеев стался рунический алфавит — роваши[26], называемые в современном венгерском «секейским письмом» (székely rovásírás).

И наконец, пришельцами были этнические группы цыган и евреев-ашкенази, расселившихся на пространстве Восточной и Европы в соответствии с сетевым принципом.

Все эти народы имели множество точек соприкосновения со славянами. Кроме того, на них — как и на все пространство Восточной Европы в целом во всех его измерениях — оказывали большое влияние Византия, Рим, германские народы, различные культуры Великой Степи (вплоть до османских турок) и постепенно оформляющаяся в самостоятельную цивилизацию Великороссия. Но тем не менее у каждого из этих народов сложился свой историал и проявилась своя идентичность. Их исследованию и посвящен данный том «Ноомахии».

Источники и примечания

[1] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль. М.: Академический проект, 2018.

[2] Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.: Аграф, 1999.

[3] Дугин А.Г. Ноомахия. Логос Турана. Индоевропейская идеология вертикали. М.: Академический проект, 2017.

[4] Дугин А.Г. Ноомахия. Горизонты и цивилизации Евразии. Индоевропейское наследие и следы Великой Матери. М.: Академический проект, 2017.

[5] Дини П. У. Балтийские языки. М.: ОГИ, 2002.

[6] Топоров В.Н. Балтийские и славянские языки. Кн. 1-2. М.: Языки славянских культур; Рукописные памятники Древней Руси, 2010.

[7] Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы: (Древний период). М.: Наука, 1965; Иванов Вяч. Вс. Славянский, балтийский и раннебалканский глагол: индоевропейские истоки. М.: Наука, 1981; Он же. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 5. Мифология и фольклор. М.: Знак, 2009.

[8] Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. М.: Наука, 2003.

[9] Никольская Т. Н. Культура племён бассейна Верхней Оки в I тысячелетии н.э. М.: Изд-во АН СССР, 1959.

[10] Narbutt T. Dzieje starozytne narodu Litewskiego. T. 1. Mitologia litewska. Wilno: Nakładem i drukiem A. Marcinowskiego, 1835.

[11] Дугин А.Г. Ноомахия. Геософия. Горизонты и цивилизации. М.: Академический проект, 2017.

[12] Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991.

[13] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль.

[14] Дугин А.Г. Ноомахия. Логос Турана. Индоевропейская идеология вертикали.

[15] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль.

[16] Weigand G. Die Aromunen. Ethnographisch-Philologisch-Historische Untersuchungen. Leipzig: J. A. Barth, 1894.

[17] Эта этносоциологическая черта сближает их с африканским народом фульбе. Дугин А.Г. Ноомахия. Логос Африки. Люди черного солнца. М.: Академический проект, 2018.

[18] Дугин А.Г. Ноомахия. Горизонты и цивилизации Евразии. Индоевропейское наследие и следы Великой Матери.

[19] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль.

[20] Elsie R. Historical Dictionary of Albania. Lanham: Scarecrow Press, 2010.

[21] Георгий Кастриоти известен также как Скандербег.

[22] Генон Р. Царство количества и знамения времени. М.: Беловодье, 2003.

[23] Дугин А.Г. Ноомахия. Семиты. Монотеизм Луны и гештальт Ва’ала. М.: Академический проект, 2017.

[24] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль.

[25] Дугин А.Г. Ноомахия. Восточная Европа. Славянский Логос: балканская Навь и сарматский стиль.

[26] Gábor Hosszú. Heritage of Scribes. The Relation of Rovas Scripts to Eurasian Writing Systems. Budapest: Rovas Foundation, 2011.