Пятница , 29 Март 2024
Домой / Древнерусские обычаи и верования / Сказка о мёртвой Царевне и семи богатырях

Сказка о мёртвой Царевне и семи богатырях

ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Путеводная нить.
СКАЗКИ, БЫЛИНЫ, ЗАГОВОРЫ.

Надо подчеркнуть, что и другие сказки А. С. Пушкина, написанные на основе русских народных волшебных сказок, также наполнены богатейшим и архаичнейшим фольклорным материалом, причём, использованным именно в том контексте, который и предполагали древние мифологические тексты. Поскольку прототипы сказок «О золотом петушке» и «О рыбаке и рыбке» спорны: В. Я. Пропп полагал, что «Сказка о рыбаке и рыбке» восходит к сказке братьев Гримм, а «Сказка о золотом петушке» — к В. Ирвингум, то мы обратимся к «Сказке о мёртвой Царевне и семи богатырях», о которой В. Я. Пропп писал:

«Имеется фрагментарная запись сказки о мёртвой царевне. Принадлежность её Арине Родионовне сомнительна, хотя и возможна. Пушкин воспользовался ею, но пушкинская сказка богаче и стройнее данного текста» 55.

Поскольку анализ «Сказки о мёртвой Царевне и семи богатырях» был в своё время блестяще проведён В. Я. Проппом, мы позволим себе остановиться только на некоторых деталях пушкинского текста, подтверждающих наличие в нём фольклорно-мифологических мотивов, исключительно близких к зафиксированным и в ведической литературе — Риг- веде, Махабхарате, Брахманах — с одной стороны, и в русских обрядовых песнях, заговорах, сказках — с другой.

Начнём с того, что уже неоднократно отмечалось исследователями: та часть сюжета пушкинской сказки, которая относится к жизни Царевны в лесу у семи богатырей, удивительно похожа на ситуацию, описанную в древнеиндийском эпосе Махабхарата, где пять братьев Пандавов живут в лесу со своей общей женой Драупади («дочь Друпады», родилась из жертвенного огня-Агни на алтаре, стала земным воплощение Лакшми, супруги Вишну или, по более древним представлениям, Индры). Бог Кришна спасает Драупати, даровав ей бесконечное сари, которое никто не мог снять с неё. Прекрасная царевна Драупати умирает.

Но на этом сходство заканчивается, из чего можно сделать вывод о том, что и в основе одного из сюжетов древнеиндийского эпоса, и русской сказки лежал какой-то общий протосюжет или, как полагал В. Я. Пропп, некий древний обряд, связанный с так называемыми «мужскими домами».

Но в сюжетной канве сказки А. С. Пушкина есть одна удивительная деталь — путешествие королевича Елисея. Разыскивая свою невесту повсюду, он объезжает стороны света, а затем обращается за ответом к Солнцу, Месяцу и Ветру. Ответ он получает только от Ветра, который «всюду веет на просторе».

Вот перед нами древнее сказание — «шрути» (букв. «услышанное») из текстов брахман под названием «Поучение Дхиры», где говорится следующее:

Огонь — всё, что ни есть на свете. «Поистине, Агни (т. е. Огонь — С. Ж.) — это дыхание. Ибо когда человек спит, речь его умирает вдыхании, и зрение умирает в дыхании, и разум, и слух. А когда человек пробуждается, все они возникают вновь издыхания. Это о нашей сути». Но «Будучи зрением, он (Огонь) — Солнце; будучи разумом — Луна; будучи слухом — Страны света; а будучи дыханием, он — Ветер, который всюду веет« 56.

Королевич Елисей в сказке А. С. Пушкина обращается именно к этим стихиям. Объезжая все стороны света, он обращается к слуху:

«За невестою своей
Королевич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет.
Всем вопрос его мудрён;
Кто в глаза ему смеется,
Кто скорее отвернётся…»

Вопрошая Солнце, он обращается к зрению:

«Свет наш солнышко!
Ты ходишь Круглый год по небу,
водишь Зиму с теплою весной,
Всех нас видишь подсобой».

Затем обращение Елисея к Месяцу-разуму :
«Ты встаешь во тьме глубокой,_
Круглолицый, светлоокий,
И обычай твой любя,
Звезды смотрят на тебя».

И, наконец, последнее обращение Елисея к Ветру-дыханию:

«Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе,
Не боишься никого,
Кроме бога одного».

И здесь имеет смысл вновь процитировать древний текст «Поучения Дхиры», где говорится:

«Когда огонь уходит ввысь, тогда он, поистине, исчезает в ветре, и оттого, что он исчезает в ветре, о нем говорят: «развеялся». Когда же заходит солнце, оно тоже погружается в ветер, и луна погружается в ветер, и страны света зиждутся на ветре и из ветра появляются вновь. И когда тот, кто знает это, уходит из нашего мира, своей речью он сливается с Огнём, зрением — с Солнцем, разумом — с Луной, слухом — со странами света, дыханием — с Ветром. А растворившись в них, он становится тем из этих божеств, каким пожелает, и обретает покой« 57.

В «Сказке о мёртвой Царевне и семи богатырях» Царевна спит: её речь, слух, зрение, разум — «умерли в дыхании», то есть в ветре, поэтому ни стороны света, ни солнце, ни месяц не могут ничего ответить королевичу Елисею. Это дано только Ветру-дыханию, в котором растворилось всё остальное.

Возможно, в «Сказке о мёртвой Царевне и семи богатырях» мы имеем дело с очень архаическим мифом, сохранённым народной памятью ещё с той далекой поры общего индоевропейского единства, когда предки многих современных народов, говорящих на индоевропейских языках, жили на своей прародине — в Приполярье.

Слишком многое в сказке Пушкина не укладывается в схему традиции «мужских домов» и «обряда инициации». Её сходство с одним из сюжетов Махабхараты, как было отмечено ранее, ограничивается жизнью в лесу царевны и семи богатырей в нашей сказке, и пяти богатырей-братьев Пандавов и царевны Драупади — в индийском эпосе.

Однако, повторяем, на этом сходство заканчивается, так как Драупади — общая жена пяти братьев Пандавов, а царевна только названная сестра семи богатырей, что весьма существенно.

Однако если мы обратимся к мифологии, к гимнам Риг- веды, то выявится очень интересная картина. В гимнах самой древней части «книг знаний» Вед — Ригведы постоянно воспеваются зори: утренняя, предваряющая приход солнца и незакатный 86-дневный день, и вечерняя, предстоящая 64-дневной зимней ночи58. Действительно, следом за вечерней зарей и многодневными сумерками на широтах 70 — 68° с. ш. наступает двухмесячная полярная ночь, озаряемая только сполохами северного сияния. Заговоры Атхарваведы называют 2-х месячную полярную ночь «супругой года»59. Но весной заря снова оживает и предваряет длинный летний день. В гимнах Риг-Веды утренняя и вечерняя Заря, разделённые ночью, воспеваются как мать и дочь:

«Ушли те смертные, что видели,
Как зажигается более древняя Заря.
Это нам теперь она явилась воочию.
Бесконечно зажигалась раньше божественная Заря.
И сейчас здесь зажглась щедрая.
И будет зажигаться она (все) последующие дни.
Она засверкала украшениями на пороге неба.
Богиня сняла чёрный наряд»60.

Утреннюю зарю в гимнах Риг-Веды называют «ярко пылающей юной женщиной в светлых одеждах» и «дочерью неба», но подчеркивают, что она «сестра ночи», а солнце «её возлюбленный»61.0 них говорят, что «ночь и заря одного духа, (но) разного вида», что когда «светящаяся, сияющая, она пришла (т. е. заря — С. Ж-), уступила чёрная ей (свои) насиженные места»62. Заря «пробудилась», раскрывая края неба. Далеко прочь она прогоняет (свою) сестру» (т. е. ночь. — С. Ж-), и «юная женщина сверкает глазом (своего) возлюбленного» 63. Здесь хотелось бы привести ещё один фрагмент гимна Риг-веды, посвященного Заре:

«Снова показалось её сверкающее пламя.
Она распространяется (и) гонит чёрное чудовище.
Дочь неба направила яркий свет.
Мы перебрались на ту сторону этого мрака,
Зажигающаяся Заря создаёт (свои) знаки.
Как соблазнитель, она улыбается, ярко сияя.
Прекрасноликая пробудила (людей) для хорошего настроения»64.

Отметим, что, будучи дочерью неба, заря всю долгую зимнюю ночь отсутствует, спит в небе, где находятся и особо чтимые в ведическое время семь звёзд Большой Медведицы (семь риши Ригведы, т. е. «семь мудрецов»). Они считались прапредками арьев, в то время как Заря — праматерь, так как

именно она «отмеряет награды, состоящие из потомства», «озирает всё существа», «уменьшает срок жизни смертного», «повелевает надо всем земным добром», «пробуждает людей, поднимает все живое». Зарю называют «матерью богов, высокой богиней«, которая «укрепляет людей в роде людском».

Будучи богиней, Заря сестра семи звёзд-предков звёзд Большой Медведицы  — «семь мудрецов» и, естественно, у них отдыхает всю долгую зимнюю ночь, до той поры, пока Зарю не разбудят первые лучи приходящего на север Солнца — «её возлюбленного». И тогда она начинает сиять солнечным светом — «глазом своего возлюбленного», постепенно заполняя всё пространство неба и прогоняя царившую до неё ночь. Вся описанная выше мифологическая ситуация достаточно легко укладывается в сюжет «Сказки о мёртвой Царевне и семи богатырях» А. С. Пушкина.

Отметим, что богиня утренней зари Ригведы Ушас — это весенняя заря и зиму она проводит «в твердыне на горе»65. В. Н. Топоров отмечает, что образ Ушас восходит к индоевропейскому представлению о заре и её имя тождественно русскому Усень, Авсень, латышскому Усиньш, древнегреческому Эос, латинскому Аврора.

Интересно также то, что «вне Ригведы она появляется очень редко и вскоре в послеведийскую эпоху полностью исчезает», хотя «архаичность образа Ушас несомненна; её сравнивали с ипостасями женских божеств типа Великой матери« 66.

Такое странное исчезновение образа божества Зари можно объяснить только одним — на полуострове Индостан, куда арьи принесли и где сохранили до наших дней гимны Ригведы, сложившиеся в высоких северных широтах их прародины, не было многодневной утренней зари, предвещавшей приход солнца и незакатный 86-ти дневный летний день, и не было 64-х дневной зимней ночи, когда заря и солнце отсутствуют.

Что касается русской народной традиции, то можно только удивляться, сколько сказок, песен, заговоров связано в ней с «Зарей-Заряницей, Красной девицей». Вот примеры зачинов некоторых заговоров, записанных исследователями в различных губерниях России в середине XIX — начале XX веков:

«Заря-заряница, красная девица, утренняя Ирина, Дарья полуденная, придите, возьмите денный крик и полуденный полукрик, отнесите его в темные леса, в далекие края, за синие моря…»
(Балашовский уезд, Саратовская губ.)

«Заря-заряница, Красная девица, возьми ты криксу рабе (имя) и денную, и ночную, и полуночную, и полуденную… Спокой и смиренство дай…»
(Орловский уезд, Орловская губ.)

«Заря-заряница! Возьми бессонницу, безугомонницу, а дай нам сон-угомон»
(с. Холмогоры, Архангльская губ.) 67

Но вот перед нами заговор, записанный И. Б. Тепловой в 1996 году в деревне Полна Псковской области у Надежды Ильиничны Карасевой:

«Заря-заряница, красная девица,
Возьми свои ночницы От раба, младенца (имя рек)
Отдай сон, дрему, доброе здоровье» 68.

Все эти заговоры произносятся на вечерней заре, перед наступлением ночи, в полной уверенности в том, что именно заря может справиться с ночными страхами, с бессонницей, с «криками и полукриками». Интересно ещё и то, что заря в заговорах часто выполняет функцию пояса:

«...с восточной стороны текут ключи огненные; возсияли ключи золотом… в тех ключах я умываюсь и Господнею пеленою утираюсь… подпояшусь я белою зарею, покрываюсь медным небом; потыкаюсь частыми звездами; ограждаюсь железным тыном, покрываюсь нетленною ризою от земли до неба…».

Этот заговор, как сообщает Л. Н. Майков, был записан «от старухи-раскольницы» в 60-х годах XIX века в Саратовской губ. А. Леопольдовым 69. То же самое мы видим в заговоре из деревни Сура, Пинежского уезда, Архангельской губ., записанном писарем Г. Хромцовым в 70-х годах XIX века:

«Стану я, раб Божий, и благословесь и пойду перекрестесь, пойду по матери по сырой земли, небом покроюсь, зарею подпояшусь, звездами обтыцусь…»70.

И, наконец, заговор, извлеченный из судного дела 1666 года П. Савваитовым:

«... умоюсь утреннею росою и зорею светлою, утруся красным солнцем, подпояшуся светлым месяцем,  отычуся мелкими частыми звездами, покроюся меденным небом…«71.

И хотя в последнем из приведенных заговоров зарею не подпоясываются, а умываются, но она все равно присутствует в этом действе, наравне со звездами, месяцем, солнцем и небом. Возвращаясь же к символике пояса, заметим, что в ведической традиции пояс — это «богиня-сестра, священная повязка», которая «оставив дурные слова, очищая человека как очиститель, одевается силой вдоха и выдоха, мощью».

Индийский исследователь Р. Б. Пандей пишет: «Пояс считается дочерью веры (шраддхи) и сестрой мудрецов» (курсив мой. — С. Ж-)72. Пояс отождествляется с пуповиной, которая соединяет человека с его прапредками — небесными мудрецами 73.

Об этом свидетельствует один из гимнов Ригведы, в котором брахман Трита«Третий» говорит: «От земли до семи лучистых пуповина моя восходит», — имея в виду своё родство с семью звездами Большой Медведицы — прапредками арьев 74.

Таким образом то, что заря в русских народных заговорах выполняет функции пояса и очищает человека, находит полные аналогии в древних ведических текстах. Причём, она всегда «красная девица» и, судя по гимнам Ригведы, сестра семи звезд Большой Медведицы, самого почитаемого созвездия индоевропейской древности.

В сказке А. С. Пушкина Царевна не может быть женой ни одному из семи богатырей — они её братья. И спит она сном, похожим на смерть, не где-нибудь, а в хрустальном гробе, находящемся в пещере в горе.

Вспомним, что ведическая богиня зари Ушас тоже проводит зиму в «твердыне на горе«. Судя по всему, в сказке А. С. Пушкина хрустальный гроб — символ холода и льда, ведь общеизвестно, что в древности и средневековье хрусталь действительно считали окаменевшим льдом.

В одном из заговоров, записанных в середине XIX века в Тобольской губ., говорится, что за морем, за горами, «из ледяной лужи течёт ледян змей и пожирает он чистое серебро и красное золото» 76. Здесь, наверное, стоит вспомнить, что заря и у индоиранцев, и у славян всегда ассоциируется с золотом.

Таким образом, мы можем сделать вывод, что и для «сказки о мертвой Царевне и семи богатырях» А. С. Пушкин имел прекрасный прототип, сохранивший архаический мифологический сюжет, с которым поэт обошелся также чутко и бережно, как и с предыдущим сказочным первоисточником.

Надо отметить, что и в сказке «О мёртвой Царевне» А. С. Пушкин, судя по всему, также пользовался бытовавшими в его время заговорами. Например, в сказке царица обращается к зеркальцу и говорит:

«Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?».

Но вот перед нами текст заговора «Слова девицам на почёт от молодцов», записанный Н. Виноградовым в начале XX века в Петрозаводском уезде Олонецкой губернии:

«А и пусть я, раба Божия (имя рек), буду краше красного солнышка, белей светлого месяца, румяней зари утренней и зари вечерней, краше всего света белого, всего миру православного»76.

В сказке А. С. Пушкина в приданое за Царевной дают «семь торговых городов», но вот слова зарайской свадебной песни, записанной в 1846 году:

«Слушайте бояре, что я вас сговорю Сулил-то мне батюшка семь городов...»77.

И, наконец, в народных заговорах зафиксирована возможность навести на девицу порчу при помощи яблока. В середине XIX века Л. Н. Майковым во Владимирской губернии был записан текст, который произносился «в самую полночь», на кислое яблоко. Творящий заговор, правда, «на присуху девок«, произносил настолько страшные и жестокие слова, что ничего хорошего девицам это не сулило78.

Нет ничего удивительного в том, что в сказке Царевна погибает, откусив кусочек яблока, отравленного или заговоренного.

Далее… Сказка о рыбаке и рыбке

Сказка о рыбаке и рыбке
Царевна Лебедь и князь Гвидон.

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*