Сельскохозяйственные орудия античного Северного Причерноморья.

Владимир Дмитриевич Блаватский.
 «Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья». (Издательство Академии наук СССР, Москва, 1953 г.)

11. Сельскохозяйственные орудия.

О сельскохозяйственных орудиях в Северном Причерноморье мы можем судить главным образом по археологическим находкам, так как свидетельства древних авторов слишком ограничены. Они сводятся к уже упоминавшемуся указанию Страбона (Strab., VII, 4, 6) о том, какой урожай даёт земля на Крымском полуострове, вспаханная любым сошником или плугом, а может быть, любым пахарем (δια του τνχόντος ορυκτού). На применение плугов указывает и свидетельство Геродота (Herod., IV, 17) о скифах-пахарях (Σκυθαι άροτηρες).
По всей видимости, исключительно интересный набор античных сельскохозяйственных орудий был обнаружен в 1903 г. на Гераклейском полуострове, близ деревни Корань, около Георгиевского монастыря. По словам А. Л. Бертье-Делагарда, там наряду с иными предметами были найдены кирки, топоры, лемехи от плугов и серпы. К сожалению, эта замечательная находка не была надлежащим образом опубликована, и дальнейшая судьба этих орудий остаётся неизвестной. Поэтому совершенно невозможно судить о том, в какой мере эти орудия были близки аналогичным инструментам, применявшимся в метрополии, или отличались от последних. Все, что известно о данной находке, это перечисленное выше наименование предметов. Даже дата этих орудий не может быть точно установлена.

В числе находок, происходящих из того же места, что и эти инструменты, А. Л. Бертье-Делагард упоминает, помимо чернолаковых черепков, ряд предметов скорее всего более позднего времени — куски медных пряжек, обломки зеркалец. В силу этого названный набор орудий может быть отнесен как к V—II вв. до н. э., так и к сарматской эпохе. Такой же досадной краткостью отличается упоминание H. М. Печенкина о большом железном земледельческом орудии, обнаруженном им в одной из усадеб Маячного полуострова.

Представление о внешнем виде плуга, применявшегося на Боспоре, нам даёт довольно чёткое изображение его на пантикапейских медных монетах второй половины III или II века до н. э. Оно полностью совпадает с хорошо известным типом греческого плуга, засвидетельствованным многочисленными изображениями на греческих вазах, в терракотовых и бронзовых статуэтках, а также и с описанием его в поэме Гесиода «Труды и дни». Такой плуг состоял из дышла, которое соединялось дугообразной скрепой с рабочей частью, состоящую из рассохи и рукояти. Рассоха снабжалась железным сошником. Несколько более усложненный вариант такого плуга нам известен по изображению на рельефе из Магнесии.

Гесиод упоминает только о деревянных частях плуга. Он рекомендовал делать рассоху из дуба, скрепу из искривленного сука падуба, а дышло из вяза или лавра. При пахоте пахарь одной рукой налегал на рукоять плуга, в другой держал бич или палку, которой погонял волов.
Как видно из описания, греческий плуг был весьма примитивным орудием и отличался очень простым устройством. Такой плуг, очевидно, применялся не только на Боспоре, но и в других античных государствах Северного Причерноморья.

В связи с этим встает вопрос о плугах, употреблявшихся на Гераклейском полуострове, о находках железных лемехов которых упоминает А. Л. Бертье-Делагард. Это указание на применение железных лемехов в Херсонесе интересно сопоставить с изображением плуга на пантикапейской монете. При внимательном рассмотрении его создается впечатление, что он имеет металлический лемех, прихваченный кольцом к деревянной подошве плуга. О подобных плугах со съёмным железным лемехом упоминает Катон (Сatо, 135, 2). Такое приспособление было известно в античном мире уже в VI веке до н. э.

Можно предполагать, что земледельческие племена Северного Причерноморья — меоты или скифы-пахари, которые несомненно были славянами, вероятно, пользовались таким же простым устройством плуга, который был близок по типу греческому плугу.

Историк-славист, археолог, этнограф и лингвист, автор 11-томной энциклопедии «Славянские древности» Любор Hидерле утверждал, что «…среди упомянутых Геродотом северных соседей скифов не только невры … но и скифы именуемые пахарями и земледельцами … были, несомненно, славянами, которые испытывали влияние греко-скифской культуры».

Железное орудие, найденное М. С. Синицыным на Петуховском городище, побуждает думать, что обитатели побережья Днепровско-Бугского лимана ещё в первые века нашей эры были знакомы с железным лемехом. К сожалению, названное орудие дошло до нас в плохой сохранности, сильно изъеденное ржавчиной. Оно близко по форме равнобедренному треугольнику, ребра которого равны 0,23 м, а основание 0,16 м. Подобный лемех мог быть у двуотвального плуга.

Значительно лучше сохранился железный сошник плуга, случайно найденный в 1922 г. в селе Коровинцы Сумской области. Он относится к археологической культуре Полей погребений (1300 — 750 гг. до н. э.). Рабочая часть железного сошника плуга имеет форму довольно сильно вытянутого равнобедренного треугольника.

Таким образом, в настоящее время можно считать достоверно установленным употребление простого плуга в земледелии античных государств Северного Причерноморья. Вместе  с тем мы пока не располагаем какими-либо данными о применении там плугов более сложной конструкции, которые были известны в античную эпоху.
Помимо плуга, употреблявшегося для полевых культур, земледельцами северопонтийских государств применялись также различного вида мотыги, которые предназначались для возделывания огородов.

Большое значение для истории земледельческих орудий в древнейшую эпоху на нашем юге имеют недавние находки мотыг в Среднем Прикубанье. Два таких орудия были найдены на древнем поселении (№ 2) станицы Пашковской, датируемом I—II вв. н. э., а третье—в одном из погребений Краснодарского могильника, относящемся к I веку н.э. Впервые опубликовавший эти предметы М. В. Покровский назвал их «лемехообразными железными земледельческими орудиями». Иное истолкование их предложил Н. В. Анфимов, именующий их «тяпкообразными земледельческими орудиями».

Нам представляется, что последняя точка зрения, согласно которой рассматриваемые орудия сближаются с мотыгами, ближе к истине.
М. В. Покровский опубликовал два таких орудия. Оба они сделаны из железных полос около 0,01 м толщиной. Нижняя, рабочая часть, довольно широкая, с округлыми лопатообразными очертаниями, края её заострены. Верхняя, втульчатая часть, насаживающаяся на клиновидный конец деревянной ручки, несколько уже, отверстий в ней для гвоздей или закреп не имеется. Размеры этих мотыг следующие: длина одного из орудий — 0,23 м, ширина рабочей части — 0,095 м; у другого: длина — 0,19 м, ширина рабочей части — 0,08 м.
Очень близкое по типу орудие было найдено при раскопках одного из городов Азиатского Босиора (Семибратнего городища) в слое I века н. э. Оно в верхней части имеет такую же открытую втулку, охватывавшую деревянную часть инструмента; нижняя же рабочая часть отличается только тем, что имеет менее округлые очертания и несколько приближается по форме к равнобедренному треугольнику (обращенному основанием книзу).
Отмеченная близость инструментов представляется нам заслуживающей большого внимания. Она показывает сходство орудий труда, а возможно, и приёмов земледелия у населения Азиатского Босиора и независимых от Босиора обитателей Среднего Прикубанья, в первых веках нашей эры.

Мотыги (и кирки) наряду с плугами были весьма важными сельскохозяйственными орудиями в античную эпоху. Мотыга, более древнее орудие, чем плуг, не утратила своего значения и с введением плужного земледелия. Согласно Феофрасту, мотыгой разрыхляли крупные комья земли после пропашки плугом. По словам Гесиода, пользуясь мотыгой, присыпали семена при посеве. Иногда и в античную эпоху мотыга заменяла плуг, если последним нельзя было пользоваться по условию рельефа в горных местностях. Мотыга широко применялась и при обработке виноградников.

Кирки и мотыги, несомненно, были в числе сельскохозяйственных орудий и в Северном Причерноморье. Кирки были найдены на Гераклейском полуострове. Двуконечная железная мотыга была обнаружена при старых раскопках Харакса, римской крепости на Ай-Тодорском мысу. Длина этой мотыги была 0,38 м, ширина — 0,23 м. Как нам кажется, харакская мотыга может быть сопоставлена с упоминаемым Колумеллой pastinum, двузубым инструментом, которым перекапывали виноградники; менее вероятно видеть в ней мотыгу rastrus (rastrum), о которой говорит Виргилий.

Для уборки урожая употреблялись серпы. Эти орудия неоднократно встречались при археологических раскопках в Северном Причерноморье. Их находили как на Боспоре, в Нимфее, Киммерике и на Семибратнем городище, так и на Гераклейском полуострове. В Киммерике, на южном берегу Керченского полуострова, при раскопках 1950 г., проводившихся И. Т. Кругликовой, был обнаружен обломок железного серпа. Хорошо сохранившийся серп был обнаружен в одной из могил некрополя Харакса, точно датированного самым концом III — первой половиной IV века н. э. Этот серп сравнительно небольших размеров, наибольшая длина его 0,24 м, ширина лезвия — 0,025 м; черешок, довольно короткий (не более 0,06 м), постепенно расширяясь, переходит в лезвие. Изгиб лезвия невелик, наибольшее расстояние излучины лезвия от прямой линии, проведенной между острым концом серпа и хвостом его черешка, — около 0,05 м.

Судя по археологическим находкам, железными серпами пользовались также обитатели Среднего Прикубанья. Серпы были обнаружены в ряде погребений, в том числе около станицы Елисаветинской и в Краснодарском могильнике. Первые, более раннего времени (примерно IV—III вв. до н. э.), имеют небольшое, слабо изогнутое лезвие (длиной 0,15—0,17 м и шириной 0,02 м), переходящее под тупым углом в прямоугольный в сечении стержень (0,1—0,12 м длиной), служивший основой рукояти.

Вторые, характерные для I—III вв. н. э.,имеют значительно более изогнутое лезвие и довольно короткий стержень. Общие же размеры кубанских серпов, как ранних, так и поздних, примерно равны. Относящиеся к I—III вв. н. э. серпы Прикубанья заметно отличаются от харакского — у них полоса уже, а изгиб лезвия больше.

Последнему типу серпов сравнительно близки по форме скифские железные серпы1, обнаруженные при раскопках Каменского городища в 1949 и 1950 гг. Длина этих серпов достигает 0,22 м, ширина лезвия 0,02 м, при самом большом изгибе в 0,063 м.

Из орудий виноградарей при раскопках были обнаружены специально применявшиеся ножи виноградаря с сильно искривленными массивными лезвиями. Такие ножи были найдены в 1949 г. при раскопках Пантикапея в слое II века н. э.

Лучше сохранившийся из них достигает в длину 0,188 м, при этом на лезвие приходится 0,119 м, остальное на втулку, в которую вставлялась деревянная ручка. Диаметр втулки около 0,03 м, ширина лезвия примерно 0,041 м; толщину клинка вследствие покрывшей его коррозии установить трудно. В существующем виде толщина колеблется от 0,003 до 0,005 м.

Найденный в 1935 г. в Мирмикии железный нож виноградаря имеет несколько иные, более вытянутые очертания, с крючкообразно загнутой рабочей частью.

Иную форму имеет железный нож виноградаря, хранящийся в Херсонесском музее. Этот нож значительно шире и массивнее пантикапейского.

В верхней части тыловой стороны к полосе ножа приставлен небольшой топорик. На ручку нож насаживался не посредством втулки, а довольно длинного черешка. Херсонесский нож виноградаря своим более сложным устройством несколько приближается к изображению ножа в одной очень древней рукописи трактата Колумеллы.

Наконец, следует упомянуть изображение ножа на херсонесском надгробии с именем Дулия. У этого ножа очень широкое массивное лезвие, расположенное почти под прямым углом по отношению к сравнительно тонкой ручке.

Наименее ясными из всех орудий, обнаруженных в Северном Причерноморье, представляются нам топоры.

Двулезвийный железный топор был обнаружен при раскопках Семибратнего городища в слое I веке н. э. О топорах имеется ещё краткое упоминание в работе А. Л. Бертье-Делагарда. Форма и специальное назначение этих топоров остаются неизвестными. Может быть, ими пользовались только для узко-хозяйственных целей. Вместе с тем вполне возможно высказывать догадки, ставя в связь находку топоров с теми заготовками леса или дров, которые производились на территориях, принадлежавших Херсонесу. Эти заготовки получили отражение в замечательной надписи о продаже земельных участков, где мы находим слово ξυλεύειν. Применялся топор и античными пахарями, когда приходилось обрубать корни кустов и деревьев перед обработкой земли.

Плиний сообщает, что пахарь вешал на рукоятку плуга топорик, которым он перерубал корни кустов и деревьев, чтобы не вырывать их плугом, надсаживая волов.

Наконец, скажем несколько слов о повозках, которые могли употребляться в сельском хозяйстве на Северном Понте. Для решения этого вопроса в высшей степени интересное наблюдение было сделано П. М. Леонтьевым при раскопках одного из недвиговских курганов. Исследователь, подметив наличие слоев плотной уезженной земли между пластами более рыхлой, установил, что для насыпки кургана землю возили на больших широких телегах. Такие телеги были четырехколесными.

Возможно, что они были близки по устройству к пантикапейским повозкам, известным по терракотовым моделям. Не исключена возможность, что и упоминаемые Диодором обозные телеги (άμαξαι), которыми Сатир окружил свой лагерь перед битвой при Фате, были того же типа.

Таковы доступные нам материалы по сельскохозяйственным орудиям, применявшимся на Северном Понте. Они в сущности не отличались от аналогичных инструментов, употреблявшихся в то же время в сельском хозяйстве метрополии. Это сходство орудий труда находит объяснение как в тесных связях Северного Причерноморья с Эгейским бассейном, так и в близком уровне экономического развития этих стран.

Далее… 12. Сельскохозяйственные постройки  в античном Северном Причерноморье