Русский замок белых эмигрантов во Франции

Рив (Rives) — небольшой город во Франции, находящийся в департаменте Изер всего в  70 км от Лиона и в 25 км от Гренобля, столицы Французских Альп. После 1917 года и гражданской войны много русских эмигрировали из России в регион Рона-Альпы, чтобы избежать репрессий того времени. С 1924 по 1970 годы русские мигранты жили в замке де л’Оржер (Château de l’Orgère) и работали в городе Рив-ан-Изер и его окрестностях.

«Русский» замок Оржер и его обитатели — истинное свидетельство крепости русского духа и веры в изгнании, любви к своему Отечеству, и верности традициям.

Два поколения русских эмигрантов жили в замке Оржер, в городе Риве. Андре Муссин-Пушкин, сам родился в Риве, где его родители прожили в изгнании большую часть своей жизни. Он хотел бы спасти эту эпоху от забвения и сегодня рассказывает о ней.

С 1924 года, и почти полвека в Château de l’Orgère жили послереволюционные русские эмигранты, их семьи и дети.  «Замок русских» —  так именовали  замок Оржер жители Рива. По воле обстоятельств маленький островок русского мира вне России стал прибежищем для белых эмигрантов из России. Ни до русских эмигрантов, ни после них, в «замке русских» никто не жил.

Château de l’Orgère был построен в 1912-1914 годах в центре города в классическом, несколько помпезном стиле конца 19 века торговцем древесным углем Жозефом Моненом (Joseph Monin), неожиданно получивший наследство от дяди, умершего в Южной Америке. Вскоре грянула Первая мировая война, и стало не до замков. Незадачливый строитель успел лишь разбить красивый парк, завершить фасадные работы, после чего разорился. Недостроенное здание в 1918 году выкупил владельцы местной бумажной фабрики Эдуард Бланше (Edouard Blanchet) и Роберт Клеберу (Robert Kléber).

В начале 1920-х годов маленький город Рив у подножия Альпийских гор был центром бумажной промышленности, и остро нуждался в квалифицированной рабочей силе.

Ещё в 1919 году, спасаясь от русской революции, несколько русских эмигрантов работали в Риве на бумажной фабрике, но их было немного (10-15 холостых), и они жили недалеко от фабрики.

В 1924 году в Рив приехали супруги Мельник — Константин Семенович и Татьяна Евгеньевна (урожденная Боткина). Татьяна — дочь лейб-медика Евгения Боткина, убитого вместе со всей императорской семьёй в Екатеринбурге в Ипатьевском доме, в ночь с 16 на 17 июля 1918 года.

Супруги Мельник сумели убедить местных французских фабрикантов пригласить на работу русских беженцев — трудолюбивых, образованных и дисциплинированных русских военных. Владельцы бумажной фабрики согласились, и даже приобрели для работников недостроенный замок Оржер.

С помощью Русского общевойскового союза (РОВС), созданного 1 сентября 1924 года в Белой эмиграции и генерала Кутипова русские эмигранты собирали во Франции русских военных белоэмигрантов.  Многие русские эмигранты к тому времени осели на Балканах, в Болгарии и Сербии, а ранее в Галлиполи и на острове Лемнос. Русские офицеры жили там с семьями в землянках, не имели работы и голодали. Приехав во Францию они обрели дом, а город Рив стал центром русского зарубежья.

«Даже термин «белая гвардия» родился от противного. Мы стали белыми после того, как нас так назвали красные. На мой взгляд, правильнее слово «добровольцы«. Люди по доброй воле шли спасать Родину от большевиков.» — вспоминает Андрей Мусин-Пушкин.

Первая группа русских военных эмигрантов из 20 офицеров Белорусского гусарского полка прибыла в замок Оржер в 1925 году из Сербии во главе с полковником Мантуровым.
Вторая группа, из 20 военных Школы офицеров артиллерии, прибыла с семьями в 1926 году из Болгарии во главе с полковником Борисом Николаевичем Гонорским (1880—1969). Борис Гонорский в ноябре 1920 года оборонял Перекоп в Крыму, после прорыва обороны и наступления красных, отправился из Севастополя и с первым пароходом эмигрировал на полуостров Галлиполи, где и познакомился с генералом Кутеповым.
Третья группа кубанских казаков, из  Кубанской школы генерала Алексея Лебедева, прибыла в 1926 году из Болгарии во главе с полковником Зродловским.
Наконец, в 1927 и 1928 годах прибыло несколько групп русских университетских студентов  прибыла из Болгарии.
В 1927 году на бумажной фабрике в Риве работало около 150 русских эмигрантов, всего же около 200 человек, включая женщин и детей. Конечно, не все они жили в замке.

Большинство эмигрантов были достаточно образованными людьми, и вскоре стали учителями иностранных языков, музыки, танцев.

ЦЕРКОВЬ И ПРИХОД СВЯТОГО МИХАИЛА АРХАНГЕЛА

Существование сплоченной русской колонии в Риве началось с обустройства храма Св. Михаила Архангела.

В 1925 году под террасой замка Оржер, в подвале была установлена Часовня Святого Архангела Михаила. В часовне установили иконостас с иконами, привезенными казаками с Кубани, своды часовни расписали фресками на собственные средства сами русские. Полковник Борис Гонорский принял руководство приходом, стал его старостой и пожизненным руководителем церковного хора. Константин Сенцов помогал ему с хором и организовывал репетиции.
Постоянный священник, живший в замке и работавший на фабрике, занимал должности до Второй мировой войны, но затем священник из Лиона служил в часовне святого Михаила один раз в месяц и на крупных праздниках. Во главе церкового хора прихода в часовне святого Михаила служили видные деятели Русской Православной церкви за рубежом:

Архимандрит Иоасаф (Скородумов Иоанн В.) (1925-1926), впоследствии епископ Канады и архиепископ Аргентины
протоиерей Андрей Михин (1926-1927), впоследствии настоятель прихода Лиона
Протоиерей Владимир Поляков (1928-1929), впоследствии настоятель прихода Сан-Ремо.
иеромонах Герасим (Новиков) (1929-1934)
Архимандрит Сергий (Пфефферман) (1936-1939), позже настоятель церкви Медона
Ещё один протоиерей Андрей Михин (1940-1943), также настоятель прихода Лиона.
Архимандрит Антоний (Барточевич Андрей) (1950-1953), впоследствии архиепископ Женевский и Западноевропейский, первый заместитель Архиерейского Синода Нью-Йорка
Протоиерей Сергий (1953-1968), ставший архимандритом Серафимом (Кондратьев Сергей)

Православный приход в Риве, известный своей стойкостью в тяжёлый период церковного раскола, вызванного митрополитом Евлогом (Георгиевский) в 1931 году, остался оплотом Русской Православной Церкви За границей во время создания её епископства в Западной Европе. В конце  ноября 1949 года, приход был местом епископского собрания всего православного духовенства епископства, созванного архиепископом Нафанаилом.
Православный приход в Риве был обязательным переходом во Франции для всех иерархов Русской Зарубежной православной Церкви были митрополиты Анастасий (Грибановский) и Филарет (Вознесенский).
Часто бывали архиепископы Нафанаил (Львовский), Леон (Барточевич), Иоанн (Максимович), канонизированный впоследствии под именем святителя Иоанна Шанхайского, и, конечно, архимандрит прихода архиепископ Антоний (Барточевич).

Православный приход в Риве был известен во всем мире всей Русской православной Церкви за рубежом. Все русские эмигранты Рива и окрестностей были прихожанами храма Святого Михаила.
После Второй Мировой войны многие русские разъехались, а в Риве осталось лишь несколько русских семей, приход продолжал привлекать прихожан со всего региона и за его пределами, в частности из Бриансона (Наварра), Лиона (Проскуров, Кузнецов) и Парижа (Соловьев, Репнин), до 1969 года, когда умер Борис Гонорский.
Часовня была закрыта в 1970-х годах архиепископом Антонием, и с его благословения макет, иконы и украшения часовни были перенесены в новый приход в Монпелье.

ЖИЗНЬ В ЗАМКЕ ОРЖЕР.

Русская жизнь кипела в замке Оржер и вокруг него, хотя отношения с местным населением было прекрасным, были ограничения. Замок, окружённый большим закрытым парком, давал возможность русским эмигрантам чувствовать себя как дома в поместье. Вернувшись с работы, они менялись в прямом и переносном смысле и снова чувствовали гражданами России, территория замка Оржер превращалась для них в кусочек Родины.

Первый этаж замка, приподнятый и выходящий на террасу, использовался под общие помещения — столовая с кухней, библиотека, мастерские, концертный зал, приёмные и комнаты для переговоров.

Мой отец Андрей Владимирович Мусин-Пушкин работал на такой же бумажной фабрике, но в расположенном неподалеку городке Шаравине. Она, фабрика, принадлежала семье Монгольфьер. Её глава в своё время заработал состояние в России, где у него были мельницы. — вспоминает Андрей Андреевич.

Услышав, что в Риве открываются военные курсы для русских, отец записался на них, отучился, получил офицерское звание и даже… успел влюбиться в дочь командовавшего курсами полковника Гонорского. В 1931 году сыграли свадьбу. Ирина Гонорская стала моей мамой.

До десяти лет я жил с родителями в Шаравине, но там не было нормальной средней школы, и меня отправили в Рив к дедушке Борису Гонорскому и бабушке. Так я попал в Le Chateau des Russes.

Дед Борис Гонорский служил на Дальнем Востоке, участвовал в трех войнах — Русско-японской, Первой мировой и гражданской на стороне белых. Когда началась четвертая война в жизни Бориса Николаевича, он отправил на поле брани единственного сына Андрея. Молодой Андрей Гонорский защищал Францию от захватчиков и погиб в 1940 году. Меня, появившегося на свет через три года, назвали в честь дяди.

У Мусиных-Пушкиных всё было сложно. Россию покидали из Феодосии в Константинополь, оттуда перебрались в Италию, но надолго не задержались. Деньги, вывезенные из России, и ценности, которые можно было продать, быстро закончились, пришлось искать работу. Через Германию и Швейцарию добрались до Франции, где осели.

Мой отец окончил коммерческую школу в Лозанне, пройдя три курса за два года, защитил диплом и уехал в Африку, где занимался заготовкой ценных и редких пород древесины. Заболел, лечился в Лионе, после чего смог устроиться на бумажную фабрику в Шаравине, у подножья французских Альп. Отец единственный, кто нашел официальную работу и получал зарплату, поэтому вся родня объединилась вокруг него.

Три брата (слева направо): Владимир (1932 г.р.), Алексей (1939 г.р.) и  Андрей (1943 г.р.). Фото: из личного архива Мусина-Пушкина

В той ситуации сложно пришлось моеймаме Ирине Гонорской. Род Мусиных-Пушкиных — род древний, славный, в нём и витязь дружины Александра Невского, и первооткрыватель «Слова о полку Игореве», и герой войны с Наполеоном, и декабрист, и много других, верой и правдой служивших России. А Гонорские — хоть и дворяне, но мелкопоместные, куда более скромные по происхождению. Потребовалось время, чтобы Мусины-Пушкины приняли маму. Поначалу она чувствовала себя Золушкой.

У сына Андрея Мусина-Пушкина Алексея три парня — Антон, Александр и Пётр — все прекрасно говорят по-русски, у дочери-Марины два сына — Валентин и Тимофей. Как видите, имена у всех русские. Правда, дочь вышла замуж за француза, их дети не говорят по-русски.

В замок Оржер приезжали с концертами, лекциями и докладами русские артисты, писатели, общественно-политические и военные деятели.

Русские эмигранты устраивали спектакли, концерты и организовывали вечеринки, музыкальные вечера, свадьбы, балы, конференции, курсы и семинары, а также встречи с другими русскими эмигрантами, живущими в этом районе (Риуперу, Гренобль, Лион). Таким образом, многие посетители из Парижа или других центров русской эмиграции приезжали сюда, читали лекции на различные темы, военные, политические, молодежные организации проводили в замке встречи и семинары. Генералы Кутепов, Миллер и Чатилов собирались в замке Оржер поговорить о планах Русского общевойскового союза (РОВС), о необходимости борьбы с коммунизмом, а политические лидеры Поремский (НТС), Казем Бек (Младороссы) стремились убедить жителей замка вступить в свои ряды. Приезжали в замок Оржер русские писатели и поэты поговорить о литературе, в православном приходе часто бывали Иван Бунин (Нобелевская премия 1933), поэт, прозаик, драматург, философ Дмитрий Сергеевич Мережковский, И.С. Шмелев, Б.К. Зайцев, композитор Игорь Стравинский. Балерина Герке Матюшкина поставила балет…

«В Риве было хорошо, душевно. Уголок Родины на чужбине. — пишет А.А. Мусин-Пушкин. — В замке собрали библиотеку, в цокольном этаже оборудовали православный храм Святого архангела Михаила, даже открыли самодеятельный театр. Ставили спектакли, играли свадьбы, регулярно проводили собрания, отмечали семейные и государственные праздники России. В приход наведывались православные из Гренобля и Лиона. На Пасху женщины готовили куличи, мужчины играли в городки… Да, мы потеряли Родину, но старались хранить её традиции.  Вспомнить те славные дни уже некому, а все достижения остались в прошлом. У нас всё ещё есть одна надежда — найти личный дневник Константина Мельника.

Первый этаж использовался для квартир, предназначенных для семей с детьми (семья Мельник-Боткины, Гонорский, Городецков…), а второй этаж замка разделили на отдельные комнаты для семей без детей, одиноких и холостяков.

«Это была настоящая коммуналка. Замок внешне выглядел солидно, красиво, но внутри, кроме стен, не было ничего, никаких удобств. Переселенцы всё обустраивали своими руками. Конечно, мы принимали друг друга, мы играли в карты, мы читали газеты и последние книги в библиотеке, и было решено, что каждая семья будет заботиться об одном или нескольких одиноких людях.» — вспоминает Мусин-Пушкин

Парк вокруг замка Оржер был большим, замысловато спроектированным, засаженным замечательными деревьями и окружён стенами. Большие искусственные пещеры у подножия замка, из которых текла вода, питающая два бассейна, в одном из них был Остров Любви, скалы, обрамляющие северную часть, и беседку. Все скалы, пещеры, мосты, скамейки, заборы и т. д. были искусственными, из железобетона, что было модно в конце 19 века. Большие деревья, тенистые аллеи, где гуляли и флиртовали ученики Шумена, открытые луга, романтические беседки и прекрасный вид на близлежащие горы — самые благоприятные условия для русских эмигрантов.

Русские эмигранты нашли ещё один способ уйти от повседневной рутины — это исследовать сельскую местность, пешком по городу, на велосипеде до озера Паладру или близлежащих Предальпийских гор, на автобусе до Италии или Лазурного берега.

Однако не верьте, что их жизнь была легкой. Сменная работа, тяжёлые условия труда на бумажной фабрике, мизерная заработная плата, часто без известий о своих родителях, семьях, без надежды, без будущего, в чужой стране, иногда враждебной, многие уехали в поисках лучшей жизни, некоторые умерли. Это была совсем другая трудная жизнь, отличавшаяся от их прежних социальных условий.

— А знаете, как пошли русские на работу на фабрику в первый день? Строем, в военной форме. Другие рабочие и служащие были обескуражены. А у наших бывших офицеров, просто больше ничего не было из одежды — только то, что осталось на плечах при исходе из России. Фабрикант дал им некую сумму на приобретение штатской одежды. И они оделись в тёмные костюмы, белые рубашки с галстуками. Так и ходили, вызывая удивление французов своей элегантностью, а француженки влюблялись… —  вспоминает граф Андрей Мусин-Пушкин, внук полковника Бориса Гонорского.

Надежда вернуться в Россию жила в их мечтах до Второй мировой войны, впоследствии она навсегда покинула их мечты.

ВОЕННЫЕ КУРСЫ И ПОДГОТОВКА МОЛОДОГО ОФИЦЕРА.

Все приезжающие в Рив замечали: в замке царит особая атмосфера патриотизма, господства Белой идеи, готовности отдать свою жизнь за Россию.  Среди эмигрантов было много военных, они организовали военные курсы, которые существовали под видом спортивного клуба. Офицеры надеялись, что большевики пришли к власти ненадолго, и готовились к вооружённой борьбе за родную землю.

Два вечера в неделю и выходные в замке Оржер были посвящены практической и теоретической военной подготовке юнкеров. В подвале замка были оборудованы казармы, где юнкера обучались военному делу,  у юнкеров были даже ружья, перевезенные из Болгарии старшими соратниками.

В летний период в парке разворачивались лагеря русских скаутов и «витязей». Парк и окрестности замка Оржер русские эмигранты использовали для полевых занятий по военной подготовке, пробовали заниматься кавалерийской подготовкой, для этого они брали за небольшую плату из похоронного бюро лошадей, что возили катафалки.

В то время русская армия была единственной иностранной армией, которая могла использовать своё оружие и униформу на территории Франции. Для продолжения военных традиций и формирования себе смены из молодежи, в Риве были организованы военно-училищные курсы под руководством старших офицеров Русской армии генерала Врангеля, которые готовили последних юнкеров России.

Визиты военных вождей эмиграции А.П. Кутепова, Е.К. Миллера, А.П. Архангельского запечатлены на фото, в воспоминаниях, автографах генералов на их памятных портретах.

Свои воспоминания об учениях на военных курсах написал бывший юнкер, окончивший эти курсы, недавно умерший в Австралии Ромил Жуков.

«К 1930-м годам в Риве проживало до 200 русских. Условия жизни в замке позволили жителям, а также его окрестностям создать очень сплоченную «семью» русских людей, не забывших своё военное прошлое и считающих своё присутствие во Франции в эмиграции временным явлением.  Обязательным этапом возвращения на Родину, мы считали возобновление борьбы с мировым злом — коммунизмом. Среди обитателей замка были старые солдаты русской Императорской армии. Под их влиянием распорядок дня оживился за счёт организации различных мероприятий, конференций и презентаций специалистами по военно-политическим вопросам. Вскоре под руководством грамотных офицеров были организованы курсы подготовки офицеров. Условия проживания в замке позволяли, помимо теоретических занятий, организовывать практические занятия под видом спортивного объединения. Военные учения на тренировках, гимнастика, верховая езда, стрельба, фехтование, топографические и артиллерийские изыскания и т. д. Генерал Кутипов посетил нас в конце 1929 года, накануне его похищения коммунистами 26 января 1930 года. В его честь в замке Оржер был устроен банкет, на котором он обратился к офицерам и студентам колонии. Его выступление произвело такой эффект, что с его отъезда были организованы военные курсы. Я с трудом могу вспомнить точные слова Кутипова, но его обращение к молодежи, его вера в возможность продолжения борьбы с коммунистическим режимом я вспоминаю и сейчас! » С разрешения генерала Чатилова и с согласия начальника штаба Союза русских бойцов генерала Головина были созданы военные курсы с молодежью, и таким образом начались курсы подготовки офицеров, под руководством полковника Гонорского, президента Союза старейшин Галлиполи, которому помогали полковник Гаврилов и капитан Жуков. Занятия начались 5 апреля 1929 года и продолжались до 12 июня 1932 года».

Организации Российского Обще-Воинского Союза (РОВС) пытались вести разведку на территории СССР. Состав Учителей был следующим:
Полковник Гонорский — Тактика, Артиллерия, Военный устав, Фехтование
Полковник Фролов — тактик, кавалерия
Полковник Гаврилов -Укрепления, топография, снаряжение и взрывчатка
Капитан Жуков — Стрелковое вооружение, Военное управление, Гимнастика
Лейтенант Сенцов — Военная история, Гимнастика
Казачий сотник Молдованов — Гимнастика, Владение саблей верхом на лошади.

Первоначальный состав юнкеров был следующим:

Владимир Реуцкий
К. * и В. * — молодые люди, отправленные на отдых генералом Кутиповым после командировок в Советский Союз.
Борис Сардаров
Юрий Новиков
Ромил Жуков
Павел Платонов
Юрий Поляков
пр. Георгий Щербатов
Андрей Муссин-Пушкин
Вячеслав Бурлюк
Александр Трубников
Георгий Киселев
Н. Н. Завитас

Первое офицерское звание получили 12 июня 1932 года :
юнкер граф Мусин-Пушкин Андрей, принятый корнетом в Его Величества Императора 17-й Нижегородский драгунский полк
юнкер Жуков Ромил, принят в офицерское артиллерийское училище Сергея.
юнкер Платонов Павел, в службу военного суда в Риве
юнкер Трубников Александр, принятый в 12-й Ахтырский гусарский полк Великой Княгини Ольги.
юнкер Поляков Юрий
юнкер Чирилин-Киселёв Георгий, принят в 7-й полк Его Величества Императора Александра I.

Был в Риве и свой советский шпион, выдававший себя за князя Георгия Щербатова, принимавший активное участие в жизни Русского замка. Он был душой компании, хорошо играл на гитаре, пел песни на музыкальных вечерах. Однако его удалось разоблачить благодаря Гонорским, хорошо знавшим семью Щербатовых. Им хватило нескольких минут и пары уточняющих вопросов, чтобы почувствовать подвох. Сомнениями поделились с остальными, и решили на следующий день устроить лже-Щербатову официальный допрос, но шпион, почуял неладное, не стал ждать утра, а бежал ночью.

Демонтаж Русской Колонии.

В начале 1930-х годов работа на бумажных фабриках резко сократилась, многие русские рабочие были уволены и вынуждены покинуть Рив. В городе больше не было возможности найти работу для молодежи, и так закончились офицерские курсы, одна из самых ярких страниц в русской жизни в Риве.

Когда началась Вторая мировая война, местные бумажные фабрики начали работать на военную промышленность — изготавливать фильтры для противогазов и тому подобное. Полковник Гонорский горевал, что потерял сына Андрея, погибшего за Францию ​​в первые месяцы Второй Мировой войны в бою под Буванкуром (Арденны). Русские рабочие оставались работать на фабрике, но вскоре активная война во Франции закончилась, фашистская Германия приняла капитуляцию Франции. Всех молодых людей отправили на службу в СТО (принудительную трудовую службу) в Германию. Русских совсем мало осталось в Риве.

Надгробный памятник русских эмигрантов на кладбище Рив. 

В 60-х годах прошлого века закончился срок тридцатилетней концессии русские гробницы на кладбище в Рив, и было необходимо срочно перегруппировать эти гробницы, чтобы избежать их ликвидации мэрией. Православный приход принял решение выкупить общую концессию и объединить все русские могилы под одним надгробным памятником.

Прихожане из Бриансона, архитектор Пьер Наварра и Элен, урождённая княгиня Голицына, любезно предложили эскиз и проект надгробного памятника в виде русской часовни. Финансирование работ по сооружению надгробья было обеспечено самими прихожанами с  энтузиазмом и самопожертвованием. Все эмигранты сделали свои пожертвования, кто продавал русские открытки под стеклом, кто переплетал книги, кто отдавал свои сбережения, накопленные за долгие годы. Надгробный памятник был освящен архиепископом Антонием в 1962 году. Это была последняя крупная инициатива колонии русских эмигрантов в городке Рив, просуществовавшей почти до 1970 года. Многие покинули Ривс,  остались лишь несколько человек из русских эмигрантов, жизнь русской колонии в Ривс остановилась.
Надгробный памятник поддерживался в хорошем состоянии несколько лет, затем он начал разрушаться, к тому же необходимо было возобновить договор содержания. К тому времени все трудоспособные россияне уже покинули Рив, а «Русский замок» был национализирован, сейчас это собственность мэрии.

Французы по-прежнему чтят память о русских эмигрантах, живших когда-то в замке Оржер, и ставших историей маленького французского городка Рив. Муниципалитет Риве принял решение взять на себя восстановление и обслуживание надгробного памятника всем русским эмигрантам.

Сегодня «Русский замок» заброшен, строение пришло в упадок, и начало разрушаться. Представители русской эмиграции обсуждают вопрос о создании в этом замке музея русской эмиграции. Мэрия Рив ищет инвесторов для восстановления замка – в том числе и потомков эмигрантов первой волны, которые, возможно, захотят восстановить замок.

Андрей Мусин-Пушкин:

«Исход русских с Родины — страшная, трагичная история. Эмиграция была обречена на исчезновение или ассимиляцию. Старики умерли, молодые постепенно растворились в местной среде, превращаясь во французов, американцев, немцев, итальянцев… Иногда кажется, от прошлого остались лишь красивые, звучные фамилии и титулы: графы, князья, Нарышкины, Шереметьевы, Романовы, Мусины-Пушкины. Но русская жизнь за рубежом, по счастью, ещё есть.

Мы знаем белую эмиграцию по именам Бунина, Шаляпина, Шмелева, Стравинского… Но, кроме парижской жизни знаменитых соотечественников, существовала глубинка русского зарубежья, примером которой является Рив. После поражения в Гражданской войне покинули Родину, и осели в таких маленьких городках 2,5 млн. русских людей. Из них 150 тысяч человек на ста кораблях покинули русский берег Крыма. Они не знали, куда едут, но были уверены, что в своих сердцах должны сохранить Россию.«

Андрей Муссин-Пушкин считает, что Замок Оржер можно выкупить, для этого нужны деньги сравнительно небольшие, а вот ремонт обойдётся в копеечку, что для маленького Рива сумма неподъёмная. Пока никто не готов раскошелиться.

«Сейчас там из русского — только «Русский замок» и могилы русских эмигрантов. Точнее, надгробный памятник, построенный моим дедушкой. Он выкупил участок земли, собрал прах из различных захоронений, за которыми никто не следил, и соорудил один мемориал в честь своих соотечественников, нашедших покой во французской земле. Мэрия Рива решила, что надгробный памятник — это исторический объект, который должен быть сохранен. Каждые тридцать лет надо вносить определенную плату, чтобы за местом ухаживали, наводили порядок. Городские власти взяли заботы на себя. Спасибо им.»

* По инициативе Андрея Муссина-Пушкина с 30 октября до 22 ноября 2013 года в Москве в Доме русского зарубежья имени Солженицына,  была представлена ​​фотовыставка, посвященная жизни русских эмигрантов в Риве (1924–1974) и их замке Л’Оржер, известном как «Замок русских».  Эта русско-французская двуязычная выставка подготовлена ​​Домом русского зарубежья на основе старинных фотографий. Затем ​​фотовыставка открылась в Париже с 26 по 30 ноября 2013 года  в Российском центре науки и культуры и, наконец, в Риве с 3 по 8 декабря в ратуше Рив (Изер). И снова фотовыставка Андрея Муссина-Пушкина вернулась в Россию — Рыбинск, Углич, Ростов, Владивосток, Екатеринбург, Нижний Новгород, Иркутск…. и везде фотовыставка вызвала большой интерес.

Потомки Пушкина породнились с династией Романовых и Виндзоров