Роль рыцарских орденов в Прибалтике XIII-XIV века

РОЛЬ РЫЦАРСКИХ ОРДЕНОВ В ПРИБАЛТИКЕ XIII-XIV ВВ.
Генрик Ловмяньский (Henryk Łowmiański; 1898 -1984) — польский учёный, историк-медиевист, славист, профессор, доктор наук, академик Польской Академии наук (1952). Автор монументального 6-томного труда «Начала Польши».

В истории Восточной и Центральной Европы рыцарские ордена сыграли непродолжительную, но видную роль и в известный момент явились одним из самых важных факторов сложного и шаткого политического уклада, возникшего в период феодальной раздробленности на обширном пространстве между Балтийским и Чёрным морями.
Эти рыцарские ордена представляли собой одно из самых удиви­тельных явлений средневековья. Они использовали рели­гиозные воззрения своей эпохи для расширения немецкой феодальной экспансии на новые отдаленные заморские территории и завладели прибрежной полосой Балтийского моря, включавшей польское Восточное Поморье, Пруссию, Латвию и Эстонию, временно занимали также Жемойть.Рыцарские ордена вели захватническую политику под предлогом борьбы с последними оставшимися в Европе язычниками и осно­вали в Прибалтике колониальные государства, не лишенные сходства с государственными образованиями норманнских завоевателей IX—XI вв., но следовавшие скорее всего примеру государств, основанных крестоносцами на Востоке. В Прибалтике действовало несколько рыцарских орденов. Большей частью они были эфемерными образованиями; руководящая роль в феодальной экспансии принадлежала только двум из них, основанным на рубеже
XII и XIII вв. и слившимся в 1237 г. в один,— Тевтон­скому ордену и Ордену меченосцев.

Родиной рыцарских орденов была, как известно, Палестина, где в начале XII в. появились тамплиеры и иоанниты, преследовавшие первично благотворительные цели по отношению к паломникам и крестоносцам, исполнявшие также некоторую военную функцию, а благодаря скоплению несметных богатств — и политическую,
но не создавшие самостоятельной государственной организации.

Не создал государства на Востоке и третий ос­нованный там (именно в Аккопе) в 1197—1198 гг. Тевтонский орден, а утверждение В. Хубача, что Герман фон Зальца намеревался организовать при содействии
Фридриха II государственные владения на острове Кипр (1229 г.), лишено основания1. Первая идея организации орденского государства возникла на севере, и единствен­но там можно говорить вообще о существовании орденских государств. Хотя государственность рыцарских орденов возникла первоначально в Палестине, завоевательные тенденции и
государственная программа немецких орденов ведут начало из Саксонии, которая с X веке стремилась подчинить себе северо-западных славян и частично осуществила эту задачу уже в X веке, завоевав сербо-лужицкие земли, а пос­ле продолжительного перерыва, в следующем столетии, возобновила наступление против стодоран и в начале XII в.— против лужичей.

Успехи крестовых походов про­извели сильное впечатление на саксонских феодалов, но их не привлекало непосредственное участие в этих походах; они видели перед собой более близкую и практическую цель. Пример крестоносцев побуждал их к усилению борьбы со славянскими язычниками, к завоеванию и колонизации их стран.

В 1108 г. появилось воззвание саксонских феодалов с магдебургским архиепископом Адельготом во главе, обращенное к немецкому духовенству — и за его посредством к населению,— с намерением втянуть его в борьбу со славянами. Хотя воззвание было в действительности литературным произведением, в нём нашла отражение политическая
программа саксонских феодалов по отношению к славянским племенам. Они ссылались на пример «галлов» (фран­цузов), одержавших блестящую победу на «крайнем Во­стоке», и провозглашали беспощадную борьбу с местными (славянскими) язычниками, требовали их истребления и захвата их земли, весьма пригодной для заселения2.

Однако в Саксонии не привилась форма крестовых по­ходов в борьбе со славянскими язычниками. Единственный поход был предпринят в 1147 г., но он не удовлет­ворил саксонских феодалов, которые предпочитали продолжать борьбу собственными средствами, не рассчитывая на чужую, в известном отношении стеснительную помощь. Пример крестовых походов, а вслед за тем концепция рыцарских орденов нашли на саксонской почве другое применение: воодушевили местных феодалов на осуществление более сложной и трудной задачи — завоевания отдаленной Прибалтики3.

Успех крестоносцев в Палестине указывал на реальность заморских завоеваний, однако в первую половину XII веке восточное побережье Балтийского моря было в Германии почти неизвестно и недоступно для немецкого мореплавания. Только основание Нового Любека (1158 г.) открыло немецкому судоходству выход на Балтийское море. Первые саксонские купцы исследовали балтийские берега, проникли в верховья Двины и вступили в торговый
обмен с местным населением. Они, несомненно, первые осознали возможность сближения с этим населением (че­го требовали также интересы торговли) путем идеологи­ческого воздействия, а затем и политического. Вероятно, по их почину в Ливонию направились в 80-е годы XII века немецкие миссионеры. Вскоре возникло епископство во главе с Мейгардом, а после его смерти — Бертольдом, который в 1198 г., предводительствуя крестовым походом, погиб в бою с ливами.

Таким образом, уже на первом этапе наметилось противоречие между миссией и местными жителями, вызванное, конечно, попытками духовенства обложить население повинностями в пользу служителей церкви и её нужд. Из этого следует, что успех миссии зависел от организации государственного аппарата, который бы мог принудить население к несе­нию повинностей. Такой аппарат был создан, но он не­
сколько отличался от аппарата государств, основанных крестоносцами на Востоке. Там возникла система исключительно светских государств: королевств, княжеств, графств, в то время как в пределах Латвии, Эстонии,
Пруссии нашла распространение не светская, а духов­ная модель государства, возникли епископские и орден­ские владения, за исключением территории города Риги и временно завоеванной датским королем части Эстонии. Но суть дела оставалась та же: государство везде исполняло те же основные функции. Тем не менее от­сутствие светских государств указывает на то, что инициатива принадлежала не крупным саксонским феодалам, а духовенству, под его руководством действовали светские феодалы средней руки и министериалы.

Духовный характер прибалтийской государственности имел также более общие политические последствия, Епископы были обычно лучшими хозяевами в своих владениях, чем большинство светских феодалов, но они не могли сравняться с последними, как командиры феодальных ополчений. Уже из этого наблюдения вытекает особая роль рыцарских орденов во внутренней политической структуре Прибалтики. В хозяйственном отношении рыцарские ордена не уступали епископам, а в военном деле даже пре­восходили светских феодалов.

Превосходство рыцарских орденов в Прибалтике объяснялось ещё тем фактом, что в их руках была большая часть государственной территории. Ордена стали главным политическим фактором на побережье Балтийского моря. Первым организатором ливонской государственной си­стемы был преемник Бертольда епископ Альберт, основатель города Риги (1201 г.) и Ордена меченосцев (1202 г.). В момент его смерти (1229 г.) большая часть Латвии и Эстонии находилась уже в зависимости от немецких и  датских феодалов.

Особенного внимания заслуживает факт передачи Альбертом 7з епископских владений Ордену меченосцев в 1207 г.4 Точно так же и другие епископы уступили ордену 7з своей территории на правом берегу Двины. В резуль­тате этого дележа возникло первое орденское государство(с 1207 г.), ставшее моделью для других создаваемых Тевтонским орденом государств. В 1211—1225 гг. можно отметить попытку ордена обо­сноваться в Трансильвании и превратить земельные владения по р. Борзе, полученные от венгерского короля Андрея II, в самостоятельное государство. Тевтонский орден был приглашён королём Андреем II для защиты Венгрии от набегов куманов (половцев). Роль посредников сыграли, вероятно, немецкие колонисты, которые стекались в Трансильванию со времен царствования Гейзы II (1141 — 1162) 5.

Гроссмейстер Тевтонского ордена фон Зальца имел, как видно, широкие политические планы. В 1222 г. он добился королевской концессии на завоевание закарпатской территории, лежавшей вдоль Дуная. Интересно, что в это самое время Константинополь находился в руках крестоносцев, основавших Латинскую империю. Нельзя исключить, что Тевтонский орден помышлял достигнуть берега Чёрного моря и вступить в связь с Латинской империей. Что главное — он передал свои трансильванские владения под  покровительство папы Римского.

Поняв угрожающую верховенству Венгрии опас­ность, Андрей II немедленно изгнал рыцарей Тевтонского ордена из пределов своего государства (1225 г.). Пер­вая попытка Германа фон Зальца создать орденское государство потерпела полную неудачу. Изгнание Тевтонского ордена из Трансильвании имело роковые последствия для Прибалтики, куда направились со временем все силы, какими располагал Тевтонский орден.

Тевтонский орден обладал большими материальными средствами благодаря многочисленным пожалованиям земельных владений, расположенных в Германии. Организованные в особые комплексы (балеи или баливаты) 6, эти владения были вместе с тем центрами орденской пропаганды, вербовки молодых людей для пополнения рядов ордена, и организации крестовых походов против «неверных» в Прибалтике.

В мобилизационном от­ношении Тевтонский орден во многом превосходил Орден меченосцев, поэтому появление его у берегов Балтийского моря и переброска туда его главных сил имели ре­шающее значение для дальнейшего хода немецкой колониальной политики в Прибалтике. Ордену это облегчало взаимоотношения с местными политическими элементами.

Призыв к Герману фон Зальца шёл от мазовецкого князя Конрада I из династии Пястов, который уже раньше поддержал миссию цистерцианцев (лат. Ordo Cisterciensis, OCist), белых монахов, — католический монашеский орден, ответвившийся в XI веке от Бенедиктинского ордена, направленную в Пруссию* имея при этом в виду подчинение Мазовии соседних прусских племён; аналогичную политику вели поморские князья. Эти усилия не увенчались успехом, они вызывали лишь ответные опустошительные набеги пруссов на Мазовию и даже потерю Хелминской земли. Борьба затянулась, против пруссов были организованы крестовые походы.

Глава миссии цистерцианцев монах Христиан, назначенный в 1215—1216 гг. прусским епископом, подсказал мазовецкому князю Конрада I (1187 — 1247), каким образом найти выход из затруднительного положения и организовать защиту Мазовии от прусских набегов. Для этой цели была нужна помощь рыцарей Тевтонского ордена, лишенного в то время своих владений в Трансильвании. Вероятно, Конраду стал известен конфликт Тевтонского ордена с Андреем II, однако это не вызвало у него особых опасений. Призывая рыцарей Тевтонского ордена, Конрад предвидел использование его услуг лишь для оборонительной цели и прикрытия мазовецкого наступления на Пруссию.

Мазовецкий князь Конрад I правил с 1229 по 1232 г., не считался с возможностью самостоятельного завое­вания Тевтонским орденом Пруссии. В подлинных грамотах Конрада I, пожалованных ордену в 1228 и 1230 гг., не упомянуто участие ордена в покорении Пруссии. Мазовецкий князь не обратил должного внимания на статью Золотой буллы, пожалованной Тевтонскому ордену императором Фридрихом II в 1226 г. в Римини, где за орденом было при­знано право на завоевание Пруссии и завоеванная земля заранее передавалась во владение рыцарей 7. Точно так же подложная грамота Конрада I, якобы изданная в 1230 г. в Крушвицах и том же году подтвержденная папой римским, пе­редала Пруссию во владения Тевтонского ордена 8.

Оба документа со­ставлены в 1230 г.— до того, как тевтонские рыцари начали борьбу с пруссами, и намечают политическую программу ордена, подготовленную ещё до прибытия рыцарей в Хелминскую землю.

Защита мирных жителей Мазовии от прусских набегов и обращение язычников в христианство были лозунгом, но не основной целью Тевтонского ордена. Точно так же Орден меченосцев и принимавшие участие в завоевании Прибалтики саксонские феодалы руководствовались прежде всего практиче­скими мотивами, а не альтруистическими, как это пытаются доказать некоторые буржуазные историки9.

Мирные ливы и латгалы не представляли собой никакой угрозы для Саксонии, тем не менее они стали в первую очередь мишенью для завоевательных ударов со стороны крестоносцев. Вскоре обнаружилось, что главной заботой миссионеров было создание государственного аппарата и эксплуатация подвластного населения. Папа римский Иннокентий III (1161 — 1216) порицал меченосцев в их споре с эстонским епископом за равнодушие к распространению христианства и стремление лишь к приобретению новых домов и полей 10;  но взятый папой под защиту эстонский епископ преследовал те же цели. Документы и хроника Генриха Латгальского наглядно показывают, что население было обременено чрезмерными повинностями в пользу рижского епископа Альберта и других епископов.

К чему стремился Тевтонский орден, вытекает из Золотой буллы 1226 г., подчеркнув­шей его право на порабощение Пруссии. В этой булле император как будто бы полемизировал с мнением, что главной задачей в Прибалтике является обращение жителей в христианство, и утверждал, что для него не менее важно покорение язычников.

Тевтонский орден был призван мазовецким князем Конрада I для защиты Мазовии от пруссов, на­падения которых на Мазовию ставятся некоторыми историками под сомнение, но в действительности эта функция стала для ордена предлогом, а не фактической задачей создание в Прибалтике могущественного государства.

Э. Каспар высказывал мнение, что Тевтонский орден ру­ководствовался принципом истребления и германизации пруссов 12. В этом имеется известное преувеличение, так как истребление жителей не соответствовало интересам завоевателей; можно лишь говорить о политике порабоще­ния прибалтийских племен с целью создания немецкого государственного порядка (попытка обеспечить известные права туземцам по христианскому договору 1249 г. была
скорее тактическим приемом и не привела к прочному
результату). Эта цель была достигнута саксонскими феодалами и в особенности орденами, причём главную роль сыграл Тевтонский орден реализовавший в пол­ном объёме модель орденского государства, созданную впервые меченосцами.

В 1237 г. меченосцы были даже включены в состав Тевтонского ордена, несмотря на то что он появился в Прибалтике позже, а меченосцы владе­ли уже более 7з (35%) завоеванной немцами Прибалтики.

В историографии причиной ликвидации Ордена меченосцев считается сокрушительный удар, нанесенный ли­товцами в 1236 г. под Шауляем ливонскому крестовому походу во главе с меченосцами. Несомненно, в этом по­ражении можно видеть повод к ликвидации ордена меченосцев, но не её настоящую причину. В сражении 1236 г. под Шауляем погибла приблизительно половина рыцарей ордена меченосцев и были почти целиком утрачены владения ливонских феодалов на левом берегу Двины. Однако положение меченосцев было не безнадежно. Они сохранили в своих руках обширные территории на правом берегу реки. Кроме того, приток новых рыцарей из Саксонии в ряды ордена не мог прекратиться. Если, несмотря на это, меченосцы решили отказаться от самостоятельной организации, то,
несомненно, руководствовались причинами другого рода.

Во-первых, Тевтонский орден превосходил меченосцев в организации и располагал более значительными средствами пропаганды, более развитым административным аппаратом и громадной материальной базой, особенно в Германии, а также пользовался большим политическим авторитетом в международных отношениях.
В тяжелый момент поражения меченосцев создалась такого рода ситуация, что они и Тевтонский орден, только что приступивший к завоеванию Пруссии, нуждались в мобилизации новых феодальных сил, вследствие чего вы­рисовывалась альтернатива соперничества или соглашения. Самым лучшим решением вопроса было объединение обоих партнеров.

Во-вторых, орден меченосцев находился в вассальной зависимости от ливонских епископов и получил от них только 7з территории.
Присоединение к Тевтонскому ордену значительно повысило авторитет и укрепило положение Ливонского ордена, ставшего главной политической силой в Ливонии.

Тевтонский орден после слияния двух главных состав­ных частей не являлся монолитом. Пруссия и Ливония действовали как отдельные государства или скорее системы государств. Широким клином раскалывало их территории Литовское государство, которому принадлежала Жемойть. Ливония пользовалась политической автономией, вела самостоятельную политику; с одной стороны, оба
ордена, и прусский, и ливонский, преследовали общие цели, с другой — они осуществляли и особые, местные задачи.

Главным фактором усиления их политической роли в Центральной и Восточной Ев­ропе, была феодальная раздробленность. На фоне общей немецкой, а в особенности саксонской экспансии они удачно использовали это явление и вытекающее из него политическое ослабление Польши и Руси. Не будь феодальной раздробленности, возникновение сильных немец­ких колоний в Прибалтике было бы немыслимо.

Вероятно, с IX века латвийские и эстонские племена вступили в тесную связь с русскими политическими центра­ми в Полоцке, Пскове, а затем и в Новгороде Великом и вошли в дипломатические отношения с ними. Саксонская агрессия явилась для русских князей такой же неожиданностью, как и монгольское нашествие. Сначала они не отдавали себе отчёта в угрожающей им опасности. Полоцкий князь Владимир выразил согласие на миссионерскую деятельность Мейнгарда среди ливов. Все три упомянутые русские центра в Полоцке, Пскове и Новгороде действовали разрозненно, и это помешало им отразить неприятельское наступление.

Другая картина получилась, когда ливонские феодалы перешли в наступление на русские Земли, улучив для этого удобный момент — годы монгольского нашествия, и одновременно со шведами, которых, впрочем, отбил Александр Невский (1240 г.), заняли Изборск и Псков; это был их единственный, но недолговечный успех13, аннулированный уже в 1242 г. вследствие поражения, которое они потерпели на скованном льдом Чудском озере. Заключённый тогда же новгородско-ливонский мир установил границу, которая сохранилась без существенных измене­ний до XVI века. 14

Ликвидация феодального раздробления Руси предрешила судьбу ливонской государственной системы, которая не могла удержаться как самостоятельная.
Сложная международная обстановка замедлила разрешение ливонского вопроса в XVI—XVII вв.; завершение борь­бы принесла только Северная война (1700—1721 гг.), не нарушив, однако, результатов колониальной иммиграции, которая привела к образованию двух новых в социальном и отчасти этническом отношениях групп: феодальных владельцев и мещан 15.

Точно так же Тевтонский орден в Пруссии был обязан своим появлением на берегах Вислы феодальной раздробленности Польши. Обоснование на этих землях орденских рыцарей было маловероятно в условиях существования единого Польского государства, сумевшего в прав­ление Болеслава Кривоустого успешно сдерживать нападения пруссов. Не исключено, что борьба с ними  могла принять такой же оборот, как и борьба с Запад­ным Поморьем. Приход ордена совпал с моментом раз­дробленности и ослабления государственной структуры. На первых порах здесь было меньше поводов для раз­ногласия с местными князьями, чем в Ливонии, так как до прибытия ордена Польша своей экспансии в Пруссию ещё не развернула.

Отношения с мазовецкими князьями были корректны, вспыхнула лишь война со Святополком поморским. Однако соотношение сил с Тевтонским орденом было для Польши менее благоприятно, чем для Руси с Ливонией. Прусский орден обладал большими материальными средствами, чем Ливонский, в то время как политический и экономический вес отдельных мазовецких и поморских княжеств был меньше по сравнению с Новгородом или Великим княжеством Литовским, включившим в свой состав Полоцк.

На русской границе агрессивные действия Ливонского ордена были приостановлены в самом их начале, тогда как у Польши после продолжительной борьбы была отобрана Восточная Померания, причем прусский орден использовал трудное положение, в котором оказалась Польша вследствие агрессии Бранденбургии в Померании и Любушской земле, а также чешской экспансии в Силезии. В Западной По­мерании скрестились интересы Бранденбургии и ордена,
однако в сущности оба партнера стремились к достиже­нию одной цели: расширению своих владений за счёт Польши и установлению между собой общей границы.

Хотя прусский орден не находился в такой тесной гене­тической связи с саксонскими феодалами, как ливонцы, в силу своего географического положения он стал глав­ным сообщником саксонской агрессивной политики на во­стоке. Впоследствии произошло закономер­ное соединение двух однородных по своей политической функции центров: орденского в Пруссии и саксонского в Бранденбургии. Общей чертой этих центров была также всесторонняя немецкая колонизация завоеванной терри­тории с привлечением не только феодалов-рыцарей и городского населения, как в Ливонии, но и крестьянских колонистов.

Приток в Пруссию крестьянских немецких поселенцев продолжался около 30 лет (1283—1310 гг.), но осевшие здесь крестьяне активно участвовали в освоении земель страны 16 и содействовали её германизации, что в дальнейшем способствовало упрочению немецкого феодального владычества в этой стране. Уже в начале XV века немецкие поселенцы между Вислой и Неманом составляли около половины всего населения Пруссии. По­томки древних пруссов подвергались постепенной германизации и в течение XVII веке окончательно потеряли свой первичный этнический характер, отказавшись от родного языка17.

Преодоление феодальной раздробленности и образование Польского централизованного государства значитель­но ухудшили положение ордена и способствовали прекращению его агрессивной политики по отношению к польскому соседу. Калишский мир 1343 г. установил между ними временный modus vivendi, Тевтонский орден направил свои усилия против Литовского государства, борьба с которым началась с первого появления немецких феодалов в Прибалтике. Уже тогда намечался процесс объединения в одно государство литовцев, латгалов и семигалов, а также Полоцкой земли. Пожалование Миндогом Тевтонмкому ордену северо-восточных прусских земель вместе с ятвягами (не имеет значения, подлинное или подложное) указывает на то, что объединительный процесс охватывал частично и третью ветвь балтов.

Немецкая агрессия остановила процесс создания балто-русского государства, хотя не смогла помешать образованию литовско-русского государства. Возникновение обширного литовско-русского государства являлось первым этапом на пути политической консолидации стран, имевших основание опасаться агрессивных усилий Тевтонского ордена или стремившихся к возвращению себе захваченных им территорий.

Другим этапом на том же пути было восстановление Польского объединенного государства, а третьим этапом— заключение Польско-литовской унии (1386 г.), которая привела к объединению в одном лагере противников ордена. Если появление могущественного орденского государства в Прибалтике было следст­вием феодальной раздробленности, то обратный процесс политической консолидации славянства и литовцев должен был вызвать обратные последствия. Правда, был до­стигнут только ограниченный успех, так как ни Грдшвальдское (1410 г.) и Вылкомирское (1435 г.) сражения, ни Торуньский мир (1466 г.) не привели к крушению по­литической системы, созданной в Прибалтике Тевтонским орденом.
Эта система являлась чуждым элементом в ходе местных исторических процессов в Прибалтике и вообще в Центральной и Восточной Европе. Лишь частично она была устранена благодаря Северной войне, но в Пруссии стала форпостом дальнейшей германской экспансии до момента окончательной ее ликвидации в результате вто­рой мировой войны и победы над фашизмом.

Примечания.

1 W. Hubatsch. Der Deutsche Orden und die Reichslehn-schaft iiber Cypern. «Nach-richten der Akademien der Wissenschaft in Gottin­gen», 1955, S. 245—303, в особенности стр. 260—272. В действительности орден получил только земельные владения, пожалованные кипрским королем Генри­
хом I в 1229 г.: «de Clavodie cum omnibus pertinen- tiis suis» (см. там же, стр.
293).

2 «Urkundenbuch des Erzstifts Magdeburg», T. 1. Magdeburg, 1937, N 193, S. 249-252.

3 Уже после первого кресто-вого похода установлено: «annone mensuram de quolibet aratro ad expensas cuiuscunque sacerdotis».
Cm.: «Heinrici ChroniconLivoniae», t. II. Wurzburg,1959, cap. 7, S. 14. Лите­ратура к вопросу образо­вания ливонской колонии:
F. Benninghoven. Der Orden der Schwertbruder. Koln —Graz, 1965, S. 12-54; В. T. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси.М., 1968, стр. 227; Я. Віє- zais. Bischof Meinhard zwischen Visby und der Bevolkerung Livlands. «Kirchund Gesellschaft im Ost- seeraum und im Norden vor der Mitte des 13. Jahrhunderts». Goteborg, 1969,S. 77—97. О зависимости ливов и латгалов от Полоц­ка см.:

Я. А . Казакова. Полоцкая земля и прибалтийские племена в X —начале XIII века. «Проб­лемы истории феодальной России. Сборник статей к 60-летию В. В. Мавродина». Л., 1971, стр. 82—92.4 «Heinrici Chronicon Livoniae», t. II, cap. 3.

6 F. Zimmermann, C. Wer­ner. Urkundenbuch zur Geschichte der Deutschen in Siebenbiirgen 1. «Hermann-stadt», 1892, N 19, S.сл. Литература вопроса: M. Tumler. Der Deutsche Orden im Werden, Wachsen und Wirken bis 1400. Wien, 1955, S. 181 — 194; W. Kuhn. Ritterorden als Grenzh liter des Abendslan- des gegen das ostliche Hei- dentum. «Ostdeutsche Wissenschaft», T. 6. Miinchen, 1959, S. 16—22.8 M. Tumler. Указ, соч., стр. 54 — 178.

7 «Preussisches Urkunden­buch. Politische Abteilung 1/1». Konigsberg, 1882,N 56, S. 51—53. 8 Там же, No 78, стр. 59 и сл.

9 М. Hellmann. Uber die Grundlagen und die Entste hung des Ordensstaates in Preussen. «Nachrichten der Giesener Hocbschulgesellschaft»,T. 31,1962, S. 108—126. На безоснователь­ ность этого взгляда указал Г. Лабуда (G. Labuda.
«Zapiski Historyczne», Т.29, N 4, 1964, str. 6 8 -7 0 . См. также: Е. Weise. Der  Heidenkampf des Deu­tschen Ordens. «Zeitschrift fur Ostforschung», T. 12,1963, S. 420-473; T. 13,1964, S. 1 -2 0 ).

10 «Liv-, Esth- und Curlandisches Urkundenbuch» (да­лее — LECU), T. 1, 1853,N 36, Sp. 42.11 Я. Lowmianski. Studia nadpoczqtkami spoleczenstwa іpanstwa litewskiego. Wilno, 1932, str. 296.12 E. Caspar. Vom Wesen desDeutschordensstaats. Ko­nigsberg, 1928, S. 17.13

Загадочное известие буллы Клементия (LECU, Т. 2,1855, N 630, Sp. 50) о по­жаловании Полоцка риж­скому епископству относится, вероятно, ко времени Миндовга. Летописные известия о взятии Полоцка литовцами в 1307 г. (ПСРЛ, т. 17. СПб., 1907, стб. 469) в действительно­сти относятся к 1387 г.
14 В. Т. Пашуто. Указ, соч., стр. 297, ср. стр. 357, прим. 15.16

Попытка привлечь в Ливо­нию также немецких кре­стьян (1261 г.) не имела успеха (LECU, Т. 1,N362, Sp. 462). Cp.: M. Hellmann. Das Lettenland im Mittelalter. Munster —Koln, 1954, S. 215. Неизвестно о других аналогичных планах.

16 Подробнее об общем ходе колонизации см.: Е. Каsiske. Die Siedlungstatig-keit des Deutschen Ordensim ostlichen Preussen bis
zum Jahre 1410. Konigsberg. 1934. Последний об­зор: «Historia Pomorza». t.1, cz. 1. Poznan, 1969, str.455—457, 614-622.

M. Pollakouma. Zanik ludnosci pruskiej. «Pomorzesredniowieczne». Warszawa, 1958, str. 160-207.

Глава из книги «Польша и Русь». Черты общности и своеобразия в историческом развитии Руси и Польши XII–XIV вв. М., 1974. Под редакцией академика Б. А. Рыбакова.