Со времен Ивана Грозного царь выбирал себе невесту на смотре невест – традиция, заимствованная из Византии. Самых красивых девушек из знатных семей привозили в Москву со всей страны, и свахи царя выбирали несколько из них. Благородство и богатство не имели значения, только красота и здоровье невесты. 6 или 7 женщин в конечном итоге приглашали в царские покои, чтобы жених сам сделал выбор. После избрания царем девушка будет «наречена царицей», и только затем может состояться свадьба.
Считалось, что первая жена Ивана Грозного (1530–1584), Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева (1530–1560), была отравлена или «испорчена» по приказу бояр, и многих из них пытали и казнили после её смерти. Царь был опустошен, но его вторая жена также умерла рано, а третья, Марфа Собакина, скончалась через две недели после свадьбы в 1571 году, и это также привело к казни многих людей, включая родственников Марфы. Скорее всего, причиной было отравление. Кабардинская жена Ивана Грозного.
Мария Хлопова (ум. 1633), первая невеста Михаила Федоровича (1596-1645), первого русского царя из династии Романовых, заболела вскоре после помолвки с царем, у неё была рвота в течение нескольких дней. Этого было достаточно, чтобы бояре объявили её непригодной для вступления в брак и отправили в ссылку.
Вторая невеста Михаила, Мария Долгорукая (1608–1625), умерла через 5 месяцев после наречения царицей. Когда Михаил выбрал свою третью невесту, Евдокию Стрешневу (1608–1645), он привел её во дворец всего за три дня до назначенной свадьбы – царь боялся, что Евдокия тоже может быть отравлена.
Многие родственники тех девушек, которых не выбрали на показе невест, хотели бы смерти избранной царём невесты, молодой царицы. Для защиты женщин царской семьи в 17 веке во дворце были приняты строгие меры.
Когда дворянка становилась царицей, ей больше не разрешалось навещать своих родственников, поэтому родители и другие близкие родственники царской невесты переезжали во дворец и им предоставлялись высокие придворные должности. Царице вообще теперь запрещалось видеть простых людей, а простым людям – её.
Царский дворец в Кремле был огромным: с сотнями комнат, добрая половина комнат относилась к женской части. Царица и её дочери не принимали участие в официальных церемониях, где присутствовали мужчины, но у них был свой церемониальный зал – Золотая царицына палата с троном, где царица принимала гостей во время своих именин и крупных православных праздников. Это были единственные дни, когда она могла видеть людей, ранее ей незнакомых – в основном представителей духовенства, бояр и их жён.
Отправляясь в монастыри за пределами Москвы, царица и её дочери , ехали в закрытых экипажах. Когда они выходили из экипажа и шли в церковь, слуги держали вокруг них бархатные занавески, защищавшие царицу и её дочерей от посторонних взглядов.
Помимо посещения церквей и монастырей, у царицы была благотворительная и официальная «работа». Часто бояре, дворяне, придворные люди и их жены направляли свои челобитные прямо царице, а не царю – царица имела меньше государственных обязанностей и могла обращаться прямо к монарху; к тому же ей нужно было выполнять миссию «заступницы за слабых» – так что челобитная, поданная государыне часто разрешалась положительно.
На женской половине вся прислуга состояла из женщин, во главе с верховыми боярынями. Боярыня-казначея следила за царицыной казной, откуда выдавались пожертвования и куда принимались подарки. Боярыня-кравчая заведовала царицыным столом, боярыне-постельнице подчинялись служанки, а светличной боярыне – мастерицы из царицыной мастерской. Одна из боярынь также была судьей по всем конфликтам и преступлениям внутри женских палат.
Однако, если подозревались серьезные преступления, такие как сглаз или чёрная магия, дело передавалось в Приказ тайных дел, учреждение политического сыска, которое лично контролировал царь.
В 1638 году работницы царицыной мастерской сообщили, что одна из их девушек, Дарья Ламанова, украла ткань, предназначавшуюся для нижнего белья царицы. Расследование показало, что Дарья виделась со знахаркой Настасьей и посыпала след царицы Евдокии пеплом – магический обряд проклятия царицы! Все женщины, участвовавшие в деле, были допрошены в Приказе тайных дел и в конечном итоге умерли от пыток.
Помимо верховых боярынь, царица имела ещё около 50 служанок – «приезжих боярынь», которые составляли её свиту, но не жили во дворце. были и более молодые дворянки – сенные боярышни, которые воспитывались с дочерьми царя и были их подругами и единственным обществом, они же выполняли поручения царевен и помогали, прислуживали им в быту. Существовала целая армия девушек и женщин-слуг – постельниц, кормилиц, мастериц, нянек и повивальных бабок. Были особые женщины, которые читали вслух царице и её дочерям, пели религиозные гимны, в царских покоях также встречались карлицы, дурочки, женщины-шуты – в общем, всевозможные странные и диковинные женщины.
Иностранные послы заблуждались, когда писали, что женская часть дворца — это нечто вроде восточного гарема, куда мужчинам вход запрещен. На самом деле, на царицыной половине существовал обширный штат мужской прислуги, состоящий из подростков десяти-пятнадцати лет, имевших чин стольника и пажа, прислуживающего за столом, а также сопровождали царицу и царевен во время выездов. Их было не более двадцати человек. Когда эти юноши достигали совершеннолетия, они переходили на службу к царю.
Царицыны «дети боярские» — это взрослые дворяне, которых использовали для различных поручений, вместе с постельницами они обычно дежурили у покоев государыни. Главной их обязанностью считалось обеспечение безопасности выездов из дворца. Не меньше ста человек взрослых мужчин в ранге «детей боярских» охраняли палаты днём и ночью, но им не разрешалось видеть женщин из царской семьи. Обычно они жили в Москве по три месяца в году, а всё остальное время могли находиться в своих поместьях. В случае войны их призывали на военную службу.
Среди царицына штата числились и представители духовенства — крестовые дьяки, которые проводили в царицыных хоромах повседневные моления и чтения. Руководил ими уставщик, то есть регент церковного хора.
В Царицыной мастерской палате также работали мужчины — закройщики, чёботники (обувщики), колпачники и шляпочники, а также художник-знаменщик, который размечал на ткани контуры рисунков для вышивания. Все тяжёлые работы на женской половине выполняли слуги, которые назывались истопниками. Они приносили воду и дрова, топили печи, следили за всем необходимым для освещения. Печи в женской половине были устроены так, что их можно было топить из соседней комнаты – истопники не заходили в помещение, где находились царевны.
Всеми перечисленными категориями придворных, которых насчитывалось в общей сложности несколько сотен человек, управлял Постельный приказ государыни царицы, которому подчинялась и царицына Мастерская палата. Во главе приказа стоял дворецкий, обычно один из близких родственников царицы.
У царицы Евдокии Лукьяновны дворецким был дядя, Фёдор Степанович Стрешнев. У Натальи Кирилловны эту должность исполнял Абрам Никитич Лопухин, который с царицей в родстве не состоял, но когда она выбирала невесту для своего сына, царя Петра, её выбор пал на Евдокию Лопухину, внучку её приближенного.
Дворецкому подчинялся царицын дьяк, который вёл все приходные и расходные книги теремной казны, то есть, по сути дела, был секретарём царицы. Ему подчинялось несколько помощников — подьячих, многие распоряжения он получал от боярыни-казначеи. В ведении Постельного приказа находились хамовные слободы, в которых жили ткачи-хамовники, поставлявшие полотна и другие ткани в царский дворец. Один из районов Москвы до сих пор носит название Хамовники, по имени слободы, где жили придворные ткачи.
Вечера царица проводила с супругом и семьей. Они могли играть в шахматы, читать Библию или духовную литературу, слушать истории, рассказанные путешественниками или паломниками, которых часто приглашали развлечь царя и его семью. Царь мог ночевать в комнатах царицы, но это не было обычным явлением и требовало особых мер безопасности.
Царица также посвящала много времени рукоделию, изготовлению дорогих одеяний, в основном духовных, часто делая вышивку сама. Облачение, вышитое царицей, было одним из самых величественных подарков, который высокопоставленный иерарх мог получить от русской царской семьи.
Женская половина царских дворцов, как феномен, ушла в прошлое при Петре Великом (1672–1725). Его мать, Наталья Нарышкина (1651–1694), была первой русской царицей, которая посетила театральное представление. Она любила танцевать и наблюдать за дипломатическими приемами, которые тоже считала своеобразным развлечением. Она буквально перевернула старые привычки и правила женщин в царской семье, а её сын сделал то же самое во всем государстве – к XVIII веку русский двор уже был очень похож на европейский. И только в своих старых теремах в Москве доживали свой XVII век сёстры Петра, царевны, которые отказались жить по-новому.
Фрагмент из книги историка и автора популярных музейных изданий М.Г. Ракитиной «Жизнь на женской половине царского дворца в XVI-XVII веках».