Причины и цели Босфорской войны

Владимир Николаевич Королёв.
«Босфорская война»

Глава I. ПРЕЛЮДИЯ БОСФОРА
1. Причины и цели Босфорской войны

Становление и ранняя история запорожского и донского казачества пришлись на эпоху непрерывного расширения Османского государства и вытекавшей отсюда страшной угрозы, которая имела общеевропейский характер. Казаки оказались на острие борьбы стран и народов Юго-Восточной Европы против турецкой экспансии, за самостоятельное существование.

Современные тюркологи и специалисты по европейской истории признают, что все войны, которые в рассматриваемое время вела Турция, были агрессивны. Если говорить только о XVI веке, то в его первой трети Османская империя покорила Курдистан, Северную Месопотамию, Сирию, Хиджаз со священными для мусульман городами Меккой и Мединой, Египет, Родос и часть Венгрии; во второй трети XVI в. — Аден, Йемен, Ирак и Западную Армению; в последней трети XVI в. — Кипр, Тунис и Валахию. В том же XVI столетии турецкими владениями стали большинство островов Эгейского моря и часть Далмации. Затем османы сделали территориальные приобретения в результате войн с Венецией 1645—1669 гг., Австрией 1663—1664 гг., Польшей 1666—1672 гг. и Россией 1677—1681 гг.

Регулярные же крымские набеги за «полоном», которые, по выражению М.А. Андриевского, вылились в «людоловлю посредством аркана и чембура», «охота на людей» тем более не подпадает под определение оборонительных войн. Можно отослать читателя к весьма впечатляющему перечню татарских походов на Русь во второй половине XVI века и подробному рассказу о таких же набегах первой половины XVII века у А.А. Новосельского. Согласно подсчётам Алана У. Фишера, между 1475 г. и концом XVII в. из южнорусских и польских земель было угнано в Крым свыше 1 млн. человек. А.А. Новосельский подсчитал, что в первой половине XVII в. татары увели в плен из Московского государства как минимум 150—200 тысяч человек, в том числе за десятилетие 1607—1617 гг., по самым скромным оценкам, 100 тысяч человек[1].

О турецкой экспансии в Причерноморье скажем подробнее. Ещё в первой половине 1210-х гг. тюрки захватили Восточную Пафлагонию в Трапезундской империи и вышли к Чёрному морю. Вскоре начались пиратские нападения тюркских судов из Синопа на прибрежные населенные пункты Причерноморья, Крымского полуострова. В первой половине XIV века отмечены набеги мусульманских пиратов на Азовское море. Это пиратство не прекращалось и далее, а разбойничьи нападения на венецианские суда, шедшие из Трапезунда, послужили поводом для объявления Венецией в 1416 г. войны османам. К этому времени уже более полувека, с 1360 г., турецким владением являлась и Западная Пафлагония, отторгнутая у Византии.

В 1361 г. турки овладели Адрианополем, который превратили в свою столицу Эдирне, после чего началось планомерное завоевание Балкан и побережья Румелии.

В 1385—1397 гг. турки подчинили себе все болгарские земли вместе с их черноморскими берегами. Правда, в 1402 г., после монгольского вторжения в Малую Азию, Византии удалось вернуть себе побережье от Босфора до Варны, но в 1422 г. турки снова захватили эту территорию.

В 1453 г. пал Константинополь и прекратило свое существование Византийское государство — остаток некогда великой и грозной христианской державы. Всё Южное Причерноморье и Босфор с обоими берегами стали важнейшей частью создававшейся Османской империи. Буквально на следующий год после падения Константинополя турецкая эскадра приходила к Кафе (Феодосии), обстреляла Монкастро (будущий Аккерман) и разгромила Себастополис (будущий Сухум), продемонстрировав таким образом появление на Чёрном море новой ведущей силы и её готовность к экспансии в Северном, Западном и Восточном Причерноморье. Тогда же Крымское ханство получило от Турции обещание помочь в изгнании генуэзцев из Кафы.

Османский флот усиливал свою активность на Чёрном море вплоть до начала 1470-х гг., когда Мехмед II Фатах (Завоеватель) «развернул» внешнюю политику империи в сторону Юго-Восточной Европы. Результаты не замедлили сказаться: в 1475 г. турки, действуя флотом из 300 кораблей, захватили итальянские колонии Кафу (Феодосия) и Воспор (Керчь) в Крыму, Тану (Азов) в дельте Дона, Матрегу (Тамань), Many (Анапу) и Копу на Кубани, ликвидировали крымское Мангупское княжество, затем завоевали крымские итальянские колонии, Чембало (Балаклаву) и Солдайю (Судак), овладев всеми стратегическими пунктами побережья Крыма и Таманского полуострова.

С 1475 г. Крымское ханство стало вассальным образованием в составе Османского государства. Все черноморские порты Крыма в 1478 г. отошли непосредственно Турции. Крымскому ханству оставили лишь один Гёзлёв (Евпаторию).

Азов, закрывавший выход из Дона, был превращен в «самый северный форпост Османской империи».

Сразу после установления османского господства в Крыму Литовское государство потеряло черноморское побережье между устьями Днепра и Днестра — район современных Херсона, Очакова и Одессы, имевший славянское население, — район перешёл к татарам и, следовательно, к Турции. В 1492 г. была возведена Очаковская крепость, сторожившая выход из Днепра.

В 1456 г. османы заставили платить дань Молдавское княжество, которое в 1473 г. сумело от неё освободиться, а в 1484 г. османы оккупировали принадлежавшие Молдавии Килию и Аккерман — главнейшие в стратегическом и торговом отношении пункты в устьях Дуная и Днестра. Аккерман превратился в центр Буджакской орды, возникшей из крымских переселенцев. Молдавия долго сопротивлялась турецкой агрессии, однако была в 1538 г. оккупирована османско-татарской армией и окончательно попала в вассальную зависимость от Стамбула.

По взятии турками в 1461 г. Трапезунда и падении Трапезундской империи в состав Османского государства попало и юго-восточное побережье Чёрного моря. С того времени усилился натиск Стамбула на грузинские земли.

В соответствии с турецко-персидским договором 1555 г. Османской империи доставались Гурия и Мегрелия с их черноморскими берегами. В 1570-х гг. турки построили прибрежные крепости Сухум, Баладаг (Гагру) и укрепление в устье реки Риони. Грузинские государственные образования, лавируя между Стамбулом и Тегераном, пытались отстоять свой суверенитет, но в конце концов оказались на положении турецких и персидских вассалов, что подтвердил османско-персидский договор 1639 г.

Султанскому правительству на протяжении XVI— XVII вв. не удалось полностью покорить все адыгские и абхазские племена между Керченским проливом и Мегрелией, но прибрежная полоса и этой территории юридически являлась турецкой.

В 1568 г. была образована Кафинская лива (провинция), в которую вошли северо-причерноморские владения османов, а в следующем году, опираясь на Кафу и Азов, Турция совместно с Крымским ханством предприняла неудавшуюся попытку завоевания Нижнего Поволжья, уже принадлежавшего тогда России, османский флот прошёл вверх по Дону до волжско-донской Переволоки.

Неудача «астраханской экспедиции» и поражение татарского войска в 1572 г. под Москвой, которую годом раньше крымцам удалось сжечь дотла, остановили турецко-татарскую экспансию на российском направлении. Планы её развития, однако, существовали и позже, как и идея занять юг Российской империи «по Киев»[2].

Характерно, что в Турции, согласно мусульманской традиции, разделяли все соседние не мусульманские страны на две категории: территории мира (дар ас-сульх) в случае, если они выплачивали дань, и территории войны (дар аль-харб), если они не выплачивали дань. Соответственно отношения исламского мира с не мусульманскими государствами теоретически могли быть либо отношениями покровительства, либо отношениями войны.

После завоевания обширных европейских территорий и захвата черноморских и азовских берегов османские монархи стали считать себя «султанами двух континентов и двух морей» (Средиземного и Чёрного), что и нашло отражение в падишахском титуле. Овладев Константинополем, турки, по замечанию С. Дестуниса,

«присвоили себе исключительное обладание над тем (Чёрным. — В.К.) морем и в продолжение трёх веков не позволяли плавать на ннм никакому европейскому народу. Это было легко исполнить, потому что они владели Фракийским Босфором».

Однако реального монопольного обладания Чёрным морем Турция добилась не сразу после 1453 г. Хотя османы по взятии Константинополя закрыли Босфор для прохода судов большинства европейских стран, до 1475 г. Генуя с трудом ещё сохраняла право судоходства через пролив для сообщения со своими колониями, и такое же, хотя и ограниченное, право до 1520-х или 1530-х годов имела Венеция. До покорения всего черноморского побережья местные государственные образования пользовались морем без турецкого ведома и разрешения.

Полный контроль над Азово-Черноморским бассейном Османская империя установила только после покорения Восточного Причерноморья, и о фактическом османском владении всем Чёрным морем можно говорить применительно к периоду, начинающемуся с 1570-х гг. В этот период доступ в море для иностранных судов был совершенно закрыт, и плавать можно было только под турецким флагом; местное, «туземное» судоходство разрешалось лишь на основе признания соответствующими территориями османского сюзеренитета и под контролем турецких властей.

Азово-Черноморский бассейн надолго превратился в османское «внутреннее озеро». Даже в 1699 г., когда Азов и Азовское море уже перешли «под московскую руку», представитель правительства Турции, «тайных государственных дел секретарь» Александр Маврокордато, соглашаясь на мореплавание России до Керчи и отказывая в свободе черноморского судоходства, заявлял, что Османское государство рассматривает два моря — Чёрное и Красное — «яко чистую и непорочную девицу и не токмо иметь на них кому плавание, но и прикоснуться никого никогда не допустит»[3], что поскольку французским, английским, голландским и венецианским судам по Черному морю ходить не дозволено, то и русским это позволить решительно невозможно, и что

«по Чёрному морю оных государств кораблям ходить будет свободно тогда, когда Турское государство падёт и вверх ногами обратится»

В этих заявлениях содержатся некоторые «дипломатические» передержки относительно того, что бывало и не бывало прежде. Но Б.А. Дранов обвиняет А. Маврокордато в «ретроспективной исторической фальсификации», утверждая, в частности, что договоры («капитуляции») Англии и Голландии с Турцией 1604 (1607) и 1612 гг., равно как и их подтверждения последней трети XVII века, предоставляли судам названных стран право прохода через Босфор и судоходства на Черном море. В самом деле, «капитуляции» формально разрешали ведение черноморской торговли под английским и голландским флагами, в том числе и с Московией через реку Дон, а суда Англии и Голландии при заходе в Кафу или иные черноморские порты должны были пользоваться покровительством османских властей. В действительности же всё это осталось на бумаге, и турки не пропускали упомянутые суда в Чёрное море. По имеющимся источникам, казаки никогда не встречали их ни на Чёрном, ни тем более на Азовском море. Б.А. Дранов делает свои заключения на основе материалов В. А. Уляницкого (постоянно называя его Ульяницким), но тот, сказав, что англичане и голландцы имели доступ в Чёрное море, далее замечает, что «капитуляции» «разрешали доступ туда лишь купцам, а не кораблям».

Добавим, что и Польша по договорам с Турцией XV—XVI вв. и двум договорам XVII в. (1607 и 1619 гг.) формально получала свободу плавания и торговли на Черном море, но из-за противодействия Стамбула не могла воспользоваться этим правом.

Россия добилась для себя свободы черноморского судоходства только по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 г. «>[4].

Из этой генеральной позиции безусловно вытекало, что одно только появление на Азовском и Чёрном морях любого казачьего судна турки рассматривали в качестве враждебного акта, а всякая запорожская чайка или любой донской струг, попав в воды этих морей, оказывались вне закона и должны были быть потоплены или задержаны. Появление же казачьих судов у Анатолии и на Босфоре, которое никто в Стамбуле поначалу не допускал, расценивалось как крайне возмутительное деяние, едва ли не потрясение основ миропорядка и личное оскорбление «султана двух морей».

Между тем точность обязывает сказать, что упомянутые ранее полный турецкий контроль над Азово-Черноморским бассейном и османское владение Чёрным морем не следует понимать буквально и безоговорочно: из-за казаков это были не совсем полный контроль и не совсем полное владение. Как отмечает С. Дестунис,

«султаны никогда не были полными обладателями всех берегов морей Черного и Азовского. Запорожские и донские казаки свободно плавали по тому и другому на своих ладьях и простирали свои грабежи до берегов Анатолии и до самого Константинополя…»

Вопрос о предпосылках, причинах и целях босфорских походов Войска Запорожского и Войска Донского, по существу, совсем не разрабатывался в исторической литературе, которая до сих пор еще четко не определилась и в причинах казачьей войны на море вообще. Последние рассматривались бегло и поверхностно, и дело зачастую сводилось к жизненной необходимости для казаков получения добычи, к неудержимой жажде «зипуна», к стихии «разбоев» и т.п., хотя иногда, напротив, встречались слова о казачьем отпоре турецкой агрессии и мщении за поруганную родную землю.

Выявление предварительных условий и обстоятельств, из-за которых началась морская война, затруднялось среди прочего «варшавско-центристскими» или «московско-центристскими», «государственными» позициями ряда авторов, смотревших на действия казаков с точки зрения интересов польской или российской внешней политики. Отсюда появлялись упреки в адрес казаков, которые-де не могли «широко взглянуть на дело и отрешиться от своих местных интересов», причем эти упреки не сопровождались объяснением причин, по которым казачество должно было приносить свои интересы в жертву интересам «высоких покровителей», воспринимать международные отношения только их глазами и непосредственно действовать обязательно так, как считали нужным в далеких столицах.

Н.А. Мининков объясняет расхождения между Москвой и Войском Донским, касавшиеся военных действий против татар и турок, ещё и тем, что

«донским казакам была гораздо понятнее, чем крепостническому правительству, ненависть народных масс (России. — В.К.) к турецко-крымским захватчикам, почти ежегодно уводившим большие массы населения южных окраин. На борьбу с Турцией и Крымским ханством казаки смотрели не глазами правительства, а народа, считавшего полезным и оправданным всякое мероприятие против Азова и Крыма».

От этого замечания остаётся, собственно, один шаг к констатации того факта, что Войско Донское, как и Войско Запорожское, длительное время было субъектом международного права и что военные действия казаков в первую очередь обеспечивали их собственные интересы, политику казачьего Войска, а уже во вторую очередь — интересы и политику московского правительства. Вообще эту мысль в несколько более «мягкой» форме уже высказывал С.И. Тхоржевский:

«Войско самостоятельно вело войну и заключало всякие договоры, признавая одно ограничение, чтобы в общем их действия служили «дому Пречистой Богородицы» и московскому государю, интересы которых они сами определяли, не забывая, конечно, о своих собственных»[5].

Эти интересы часто совпадали, но случалось, что не во всем, а иногда и вовсе расходились, и в последнем случае Войско Донское, разумеется, действовало в собственных, а не в «посторонних» интересах, что и приводило к известным конфликтам. То же самое относится и к Войску Запорожскому и Речи Посполитой.

Мы не собираемся обстоятельно рассматривать предпосылки и причины казачье-турецкой войны и затронули их, только имея в виду, что причины появления казаков у Босфора невозможно объяснить с «зипунной» или «государственной» (польской или московской) точек зрения, поскольку эти причины будут тогда выглядеть в первом случае просто как проявление казачьей стихии, а во втором — как выражение казачьего «злодейства». Вряд ли серьезный исследователь согласится с таким «глубоким» объяснением, обратив внимание на то, что «стихийность» и «злодейство» проявлялись на далеком Босфоре в течение долгого времени, упорно и систематически.

Без сомнения, причины Босфорской войны следует искать не в разгуле стихии и не далеко за пределами казачьих сообществ, а в них самих, в их «местных» интересах и политике.

С этой точки зрения набеги казаков на Босфор являлись логическим продолжением и следствием многолетней и упорной войны на море, которую, по имеющимся на сегодня данным, днепровское казачество вело с конца XV века и донское — с первой половины XVI века. Но можно полагать, что и в море вообще, вначале в воды Северного Причерноморья, запорожцев и донцов «вытянула» логика событий.

Водные промыслы занимали весьма значительное место в занятиях предшественников и предков казаков, равно как и их самих Польские послы в Стамбуле, открещиваясь от казачьих «разбоев», тем не менее твердо заявляли, что казаки на Днепре живут «от веку», существуют там в большем или меньшем числе, но живут «вечно», что турки Днепром никогда не владели, а татары пришли туда позже казаков. В 1640 г. Войцех Мясковский доносил королю о своей беседе с великим везиром:

«О Запорожье я сказал, что ещё ни татар в Крыму, ни вас тут в Адрианополе и Константинополе не было, когда казаки от веку на Днепре на земле польских королей начали жить, так что и человеческая память не запомнила их начало». «[6]

Оба казачьих сообщества неслучайно образовались на двух великих водных артериях. Первыми известными видами хозяйственной деятельности раннего казачества являлись рыболовство и охота, дававшие ему основные средства пропитания. Источники очень рано фиксируют у казаков речные суда, а к концу XV в. днепровцы уже занимались рыбной ловлей в низовьях Днепра, выходили за рыбой в Чёрное море и ходили на судах за солью в Хаджибейский (Днепровско-Бугский) лиман.

Низовья Днепра и Дона в силу природных особенностей этих артерий и биологии их животного мира представляли особую ценность и наибольшие возможности для рыболовства, и нетрудно представить реакцию местных жителей, не покорившихся туркам и татарам, на произведенное впервые в истории этих мест перекрытие устьев рек османскими крепостями, армейскими подразделениями и кораблями[7]. Турки, закрывая «низовцам» выход в море, пытались взять под контроль их жизнь и хозяйственно-торговые занятия, что не могло не вызвать ответные действия.

Вообще говоря, господство над устьями рек любой силы, которая была враждебна населению, проживавшему выше по течению этих же рек, очень часто провоцировало борьбу за речные устья и за выход в море, и ещё сугубый материалист Карл Маркс считал её «естественным следствием» такого положения дел.

И.Е. Забелин считал, что казачьи морские набеги — эта «борьба за «божью дорогу», за свободный выход на море», являвшуюся

«нескончаемою народною войною с турками и татарами за обладание морскими и береговыми угодьями, без которых приморскому населению невозможно было существовать».

Приведем здесь и мнение более позднего историка, который, говоря о турецком наступлении на Дону, начавшемся в XV в., характеризует антиосманскую борьбу казаков как «вынужденный ответ» и «акт защиты родной земли»[9].

Османские черноморско-азовские опорные пункты, располагавшиеся на морском побережье Крыма или в непосредственной близости от него и являвшиеся важными политико-экономическими центрами новой властной системы, выступали в качестве организаторов набегов на казачьи поселения. И даже когда эти нападения осуществляли крымские татары, наиболее мобильные в налётах, казаки знали, что за спинами нападавших стояла Турция. Крымцы, впрочем, это никогда и не скрывали.

«Наше государство, — писал крымский хан Девлет-Гирей I польскому королю Стефану Баторию в связи с казачьими действиями, — «входит в состав империи его турецкого величества, и империя его турецкого величества — всё равно, что наше государство; вред, причиненный его турецкому величеству, — всё равно, что нам причиненный вред, и обратно»[10].

Для того чтобы «достать» упомянутые опорные пункты, приходилось выходить в море, обеспечивая себе «явочным порядком», или, иными словами, свободу мореплавания казаки силой «Чёрное море… отпирали своими саблями».

У крепостей и позади них был османский флот, защищавший и связывавший их с Анатолией и Стамбулом. Именно там, за морем, находились жизненные центры империи, и для нанесения наибольшего урона врагу и осуществления наиболее эффективных ударов, которые давали возможность захватывать ценные трофеи, казаки должны были действовать на неприятельской территории. Чтобы её достичь, надо было отрываться от северо-причерноморских берегов и быть готовым встретиться и сразиться с кораблями турецкого флота. Так начиналась морская война казачества с Османской империей.

Далее… Цели босфорских походов Войска Запорожского и Донского.

 

Ссылки

[1] «Неудивительно поэтому, — писал Михалон Литвин, — что один еврей, занимающийся сбором пошлин у… единственных ворот, ведущих в Таврику (на Перекопском перешейке. — В.К .), и видевший постоянно бесчисленное множество наших людей, угоняемых туда, спрашивал у нас: осталось ли еще сколько-нибудь людей в нашей стране или их уже совсем нет? А также откуда берется такое их множество?» П.А. Кулиш прав, замечая, что казаки жили «у самой пасти чудовища, пожиравшего их братии ежегодно, ежемесячно, даже, можно сказать, ежедневно».

[2] О турецких завоеваниях см.: 632, ч. 1—2; 460; 298; 478; 326; 472; 338; 355; 598; 337; 517; 554; 409 и др. Карту расширения Османского государства см.: 338. Любопытно, что автор карты Халил Иналджык не правомерно показывает под 1590 г. всю территорию Дона вплоть до Переволоки частью Крымского ханства.

[3] У Т.К. Крыловой сказано: «Une fille inviolee des sultans», — так в шутку называют его (Черное море. — В.К.) французские историки». Похоже, авторство принадлежит вовсе не шутникам-французам.

[4] А. Маврокордато также заявлял, что «Черным морем и кругом его всеми берегами владеет один салтан, а иного государя к тому морю никакого владения, ни места нигде не бывало и ныне нет. И того ради и ныне, и никогда плавания по Черному морю московским кораблям и никаким судам для торговли поволено не будет, понеже от веков никто из иных народов при владении турском не имел на том море плавания». По словам турецкого представителя, исстари и доныне много раз просили и теперь просят о том французы, англичане, голландцы и венецианцы, но Турция издревле им отказывала и ныне отказывает, «говоря, чтобы они никакой в том надежды не имели».

[4] В этих заявлениях содержатся некоторые «дипломатические» передержки относительно того, что бывало и не бывало прежде. Но Б.А. Дранов обвиняет А. Маврокордато в «ретроспективной исторической фальсификации», утверждая, в частности, что договоры («капитуляции») Англии и Голландии с Турцией 1604 (1607) и 1612 гг., равно как и их подтверждения последней трети XVII века., предоставляли судам названных стран право прохода через Босфор и судоходства на Чёрном море. В самом деле, «капитуляции» формально разрешали ведение черноморской торговли под английским и голландским флагами, в том числе и с Московией через реку Дон, а суда Англии и Голландии при заходе в Кафу или иные черноморские порты должны были пользоваться покровительством османских властей. В действительности же всё это осталось на бумаге, и турки не пропускали упомянутые суда в Чёрное море. По имеющимся источникам, казаки никогда не встречали их ни на Чёрном, ни тем более на Азовском море. Б.А. Дранов делает свои заключения на основе материалов В. А. Уляницкого (постоянно называя его Ульяницким), но тот, сказав, что англичане и голландцы имели доступ в Чёрное море, далее замечает, что «капитуляции» «разрешали доступ туда лишь купцам, а не кораблям». Добавим, что и Польша по договорам с Турцией XV—XVI вв. и двум договорам XVII веке. (1607 и 1619 гг.) формально получала свободу плавания и торговли на Черном море, но из-за противодействия Стамбула не могла воспользоваться этим правом. Россия добилась для себя свободы черноморского судоходства только по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774 г.

[5] См. повторение этой мысли.

[6] Польские послы в Стамбуле, открещиваясь от казачьих «разбоев», тем не менее твердо заявляли, что казаки на Днепре живут «от веку», существуют там в большем или меньшем числе, но «вечно», что турки Днепром никогда не владели, а татары пришли туда позже казаков. В 1640 г. Войцех Мясковский доносил королю о своей беседе с великим везиром: «О Запорожье я сказал, что ещё ни татар в Крыму, ни вас тут в Адрианополе и Константинополе не было, когда казаки от веку на Днепре на земле польских королей начали жить, так что и человеческая память не запомнила их начало».

[7] Очаковский замок и две крепости у острова Тавани должны были закрыть выход казакам из Днепра, а Азовская крепость и разрушенное затем донцами укрепление на Мёртвом Донце — из Дона.

[8] Автор имел в виду конкретно борьбу Петра I за устья Невы, Дона, Днепра и Буга, а также Керченский пролив.

[9] См. еще позже у Ю.П. Тушина: «Военные походы казаков были вынужденным ответом на турецко-татарское наступление, актом самозащиты».