Пятница , 8 Ноябрь 2024
Домой / Античный Русский мир. / Предметы поклонения западных славян

Предметы поклонения западных славян

   Фаминцын А. Божества древних славян. I. Предметы поклонения древних славян, засвидетельствованные письменными памятниками. Б.Западные славяне.

Геродот упоминает о будинах, многочисленном народе, признаваемом Шафариком за славянских жителей Волыни и Белоруссии. В городе их Гелоне, жители которого, по мнению Геродота, были греки, находились святилища греческих богов, идолы, жертвенники и деревянные храмы. Там же каждые три года отправлялось празднество в честь бога, которого Геродот называет Дионисием.(Herod. IV, 108.)

Шафарик оспаривает справедливость мнения Геродота о греческом происхождении гелонцев. (Шафарик. Слав. древн. I, II, 17 и ел.). Если справедливо предположение Шафарика, что будины были народом славянского племени, то в приведенных словах Геродота мы имеем сведения о языческих идолах, жертвенниках и храмах западных славян в V веке до Р. X.

Обращаюсь к свидетельствам средневековых писателей. Козьма Пражский (в XII веке) пишет, что ещё в его время чешские поселяне поклонялись, будто бы язычники, одни водам или огню, другие — рекам и деревьям или каменьям, иные горам или холмам, иные —самодельным истуканам. По словам того же писателя Тэтка, одна из дочерей Крока, научила народ обожать дриад, то есть лесных дев. Он же упоминает о пенатах, то есть домовых богах, принесённых Чехом и его дружиной в предназначенную им землю. (Cosmas. Chron. Bohem. 7, 10.)

Может быть, найденные в Кёнигсгрецком округе, в Богемии, старинные статуэтки представляют таких домовых божков древних чехов. (Изображения их см. в ст.: Hammerstein. Echte Wend. Goetz.).  В Краледворской рукописи говорится о поклонении богам в дубовой роще, на скале, «любимом местопребывании богов», о предложении богам жертвы под деревьями. (Rukop. Kraledv.: Cestmir.) Там же встречается сетование на врагов, которые срубили все деревья священной рощи и разбили всех богов, то есть идолы богов. Последние слова могут служить некоторым подтверждением известия Козьмы Пражского о самодельных истуканах чехов. Халкондила (в XV в.) свидетельствует, что незадолго до его времени в Праге боготворили огонь и солнце. ( Срезневский. Обож. солн. 40.) К солнцу взывает и автор древнечешской песни. (Rukop. Kraledv.: Benes Hermanov. См. ниже ст. «Солнце».)

О священных рощах, в которых поляки совершали жертвоприношения и отправляли языческие празднества, об озере, обитаемом духами (в Краковской области), читаем у Длугоша (XV в.). Он же свидетельствует, что поляки воздвигали богам и богиням идолы и небольшие храмы. Три разбитых идола польских богов, долгое время лежавших на полу в церкви св. Троицы в Кракове, видел ещё Меховита, умерший в 1523 г. (M. Bielski. Kron. I, 70.)

Богов и богинь польских Длугош сравнивает и сопоставляет с римскими божествами: «Юпитера на своем языке называют они И е с с a» (Apellabant Jovem Jeszam [Jessam, Jessem]), говорит Длугош. От него, как от высшего бога, поляки-язычники ожидали всяких земных благ, ему воздавались, сравнительно с прочими божествами, высшие почести. Марса поляки называли Ляда (Martern vocabant Lyadarn), от него они испрашивали мужества и побед. Дзидзилия (Dzidzielia) соответствовала Венере, её, как богиню брака, молили об изобилии потомства; Hия (Nya, Niia) почиталась божеством преисподней, соответствующим Плутону. Бога ясного времени они называли Погода (Pogoda), бога жизни — Ж и в ь е (Zywye), Диана именовалась поляками Дзеваной (Dzewana, Dziewanna), а Церера —Маржаной (Marzanna, Marzyana). ( Dlugosz. Hist. Pol. I, I, 47—48; стр. 447.)

Известия о польских богах Длугоша повторялись и позднейшими писателями, с некоторыми вариантами и прибавлениями, внесшими значительную неясность и запутанность в польскую мифологию. Бельский (XVI веке), кроме Иессы, Дзеваны, Дзидзилии, Нии, которым даёт то же значение, как Длугош, и Маржаны, которую отождествляет с Марсом, называет еще Леля и Полеля (Lei, Polel), под именами которых некоторые, по его словам, разумели Кастора и Поллукса. «Почитали за бога и Ж и з н ь, Zywot, — говорит Бельский, — очевидно, под этим именем автор понимал божество, названное Длугошем Zywye, Погоду (ср. выше Погода у Длугоша) и Непогоду, которую звали Похвистом (Pochwistem), и ныне ещё (т. е. в XVI веке) он в Мазовше называется Похвищель (Pochwisciel)».(M. Bielskl. Kron. I, 70—71.) Стрыйковский (XVI в.) к вышепоименованным богам присовокупляет Леду (Ладу), называя её матерью — Леля и Полеля (Stryikowski. Kron. Pols. I, 137.).

Прокош называет следующие имена богов: Trzy, Potrzy (Zywie?), Ziemne, Nya, Jessa, Ladon, Marczyn, Lei, Polel. Главнейшими из них был: Trzy (Три, Трое, Трояк), истукан которого, по словам летописца, имел три головы на одной шее, и Zywie, Жива, дочь его, богиня жизни. Им повиновались все прочие боги. В честь Живы был построен храм на возвышенности, названной по имени её — Живец. К этому храму в первые дни мая стекался народ, прося богиню, которую почитал источником жизни, долгого и благополучного здравия. «В особенности же, — прибавляет летописец, — приносили ей жертвы люди, услышавшие первое пение кукушки, суеверно полагая, что им осталось жить столько лет, сколько раз повторился её голос. Полагали, что высший владыка вселенной превращался в кукушку и предвещал им срок жизни».( Procosz. Chron. Slav. 112—113). О рощах Живы упоминает Марескалк Турий.(Maresch. Thurius. Annal. Henu. I, ГУ.)

Ziemne, Земня (Ziemnia Dea) была богиня земли. Перед идолом её, по словам Прокоша, ставились приношения из всякого рода хлебов во время жатвы, из всякого рода древесных плодов — во время их сбора. (Chron. Slav. 113.)

Гораздо более ясные, подробные и обстоятельные известия имеем мы о природных святилищах, идолах и храмах балтийских славян. Природными святилищами были священные деревья и рощи, священные воды и горы. Леса, воды, также дома, по представлению народа, заселены были духами или божествами, которые почитались народом или без всякого образа, или же в виде идолов, нередко имевших фантастический вид, снабжённых двумя, тремя и более головами. Истуканы же помещались или в рощах, или в горах, на площадях, или же, наконец, в особенных, с значительным искусством сооруженных храмах. «Гломуци, — пишет Титмар Мерзебургский (в XI в.), —источник, протекающий на расстоянии не более двух миль от Эльбы; он образует стоячее озеро, которое, по уверению местных жителей и многочисленных очевидцев, часто обнаруживает чудесные явления. Пока царствует в стране мир и спокойствие, пока земля родит плоды, названное озеро, покрытое пшеницей, овсом и желудями, наполняет радостью души стекающихся к берегам его окружных жителей. Когда же грозят ужасы войны, оно посредством крови и пепла предвещает будущее. Названный источник пользуется, вследствие того, в среде местных жителей большим уважением, чем церкви». По свидетельству того же автора, священная роща Zutibure (святой бор) пользовалась божеским почётом и полною неприкосновенностью; в стране же Силензи (Силезии) высокая гора (ныне называемая Zobtenberg), по своей высоте и свойствам, а также по совершавшемуся на ней служению языческим богам, высоко почитались местными жителями.

Титмар Мерзебургский упоминает также об очищении моря посредством погружения в него камней, политых освященным маслом, и вливания в него святой воды — от живущих в нём демонов. ( Chron. I, 3; VI, 26; VII, 44, 52.)

Герборд (в XII веке) свидетельствует о находившемся в Штетине густолиственном дубе, у подножия его протекал источник, считавшийся святым у народа, и почитаемым с глубоким благоговением, признавая его жилищем божества; он же упоминает о находившемся в Штетине ореховом дереве необычайной красоты, посвященном божеству. В приводимой тем же автором речи Отгона, обращенной к поморянам, говорится между прочим: «Я знаю, что вы боитесь духов, обитающих в рощах». ( Herbord. Vita S. On. стр. 30; Ш, 22, 32). По словам Гельмольда, славяне почитали священные рощи и имели обыкновение приносить клятвы у деревьев, источников и камней, чем, разумеется, доказывается боготворение этих предметов (Chron. I, 83.).

Перехожу к имеющимся сведениям о личных божествах, об изображавших их истуканах и храмах, в которых истуканы эти помещались. Говоря о народных суевериях, Титмар Мерзебургский упоминает о жертвоприношениях, предлагаемых домовым богам.

Польский герб Слеповрон

Он слышал также о шесте, на вершине которого была прикреплена рука, державшая железное кольцо. Шест этот носил по селению, из дома в дом местный пастух, который, при входе в каждый дом, вместо приветствия произносил: «Бди, Генниль, бди!» Так назывался этот шест на мужицком языке; затем они начинали пировать, в убеждении, что находятся под его охраною. (Достойно внимания то обстоятельство, что в Староградском гербе, вошедшем, со временем, в Состав Мекленбургского герба, встречается рука, держащая кольцо. Renizmann. Num. Wappenb. Taf. 12: №№ 80, 95; Taf. 27: №№ 136, 137, 143—146.-Siebmacher. N. vollst. Wappenb. I, 34.)

В земле редарей, по свидетельству Титмара, находился город Ридигост (Riedigost — Ретра), каждому, кто желал принести жертву или вопросить оракула.

Считаю нелишним дать здесь место небольшой заметке о городах древних славян:

«Все народонаселение области, — говорит Макушев, — сосредоточивалось в деревнях и селах; центром же административным и религиозным был город. Город, в противоположность деревне, означал огороженное и укрепленное место. Города были деревянные (срубить город) и земляные (сметать город). Не имея постоянного народонаселения, города служили для окрестных жителей надежным убежищем в случае неприятельского нашествия. Сюда сходились также для поклонения и жертвоприношения богам, равно как и для общественных дел. От того в городе не было других построек, кроме храма (в тех местах, где вообще сооружались храмы) и княжеского двора. В особых пригородах жило торговое сословие. Впоследствии же пригороды слились в одно с городом: таким образом имени Ридигост (Riedigost — Ретра), треугольной формы, снабженный тремя воротами, и со всех сторон окруженный тщательно сберегаемой местными жителями священной рощей. Двое из этих ворот доступны были каждому, кто желал войти в город, третьи же, расположенные на восточной стороне, обращены были к морю, представлявшему страшное зрелище. У этих ворот находилось искусно построенное из дерева святилище, покоившееся, вместо фундамента, на рогах зверей. Наружные стены храма украшены были чудесной резьбой, представлявшей изображения различных богов и богинь; внутри же храма стояли истуканы богов, страшные на вид, так как они были снабжены полным вооружением и одеты в шлемы и латы. На подножии каждого истукана было написано его имя. Главнейший из богов, по имени Сварожич (Zuarasici), пользовался, по словам летописца, между всеми язычниками особенным обожанием и уважением. Здесь же находились и знамена, которые выносились из храма только в крайнем случае, когда народ отправлялся в битву, — несли их пешие воины. На этих знаменах, по крайней мере в некоторых случаях, были написаны изображения богов. Так, по словам Титмара, на знаменах лютичей была изображена какая-то богиня (Chron. Vil, 47). В другом месте тот же автор говорит, что лютичи, идя войной, следовали за богами, им предшествовавшими (Chron. VI, 16.). Это, разумеется, следует понимать в том смысле, что впереди войска несли военные знамена или значки с изображениями на них богов.

Тщательный присмотр за всем городом и храмами Ридигоста (Riedigost — Ретра) было поручено следить особенным, поставленным местными жителями, жрецам. Сколько было в стране областей, — продолжает Титмар, — столько было и храмов и кумиров; но между всеми Ретрский храм пользовался предпочтительным уважением. (Chron. VI, 17, 18; 50.)

Адам Бременский, писавший свою историю Гамбургской церкви около полустолетия позже летописи Титмара, также упоминает о Ретрском святилище.

«В городе редарей, — пишет он, — была знаменитая Ретра, средоточие языческого богослужения, где воздвигнут большой храм в честь демонов, между которыми первое место занимает Редигаст (Redigast). Истукан его сделан из золота (вероятно, украшен или покрыт золотом), а ложе — из пурпурной ткани. Самый город имеет девять ворот, со всех сторон окружен глубоким озером, через которое перекинут деревянный мост; проходить по этому мосту разрешалось.

Так произошли торговые города… Города у балтийских славян постоянно сохраняли свой древний характер, служа сборным местом для сельского народа. Значение городов —  религиозное и административное. Даже там, где была развита обширная торговля, город оставался не застроенной крепостью, а около него лепились пригороды и слободы, населенные купцами и промышленниками. Города укреплялись деревянными стенами или земляным валом». (Сказ. иностр. 112, 116.)

Гельмольд (в XII веке) повторяет, относительно Ретрского храма и главного идола его, называемого им Радигастом, слова Адама Бременского, прибавляя от себя, что храм этот пользовался чрезвычайным уважением и почестями со стороны всех славян (разумеется, балтийских), вследствие оракула названного бога. Радигаста Гельмольд называет также богом бодричей.

Здесь речь идёт, очевидно, о том же истукане, который Титмаром назван Сварожичем. (Adam Brem. Hist. ecel. II, 18.) Может быть, имя Сварожич было только эпитетом Редигаста, именем которого Титмар называет, как мы видели выше, самый город Ретру. Позднейшие писатели упоминают о Редигасте, имя же Сварожича более не встречается у западных летописцев. Вообще, и в описаниях города Ретры у Титмара и Адама находим разногласия, может быть, впрочем, обусловленные некоторыми перестройками города в течение полустолетия, разделявшего обоих названных писателей.

Славяне, по свидетельству Гельмольда, признавали ещё различных богов, которым принадлежали пашни и леса, печали и радости. Виды идолопоклонства у славян были многообразны, так как и самые верования их были неодинаковы. Некоторые ставили фантастические идолы свои во храмы, таков был, например, истукан богини Подаги в Плуне; иные боги, как например в Старограде, населяли леса и рощи; многие боги изображались с двумя, тремя и более головами.

В отдельных же странах славянских земель специально почитались местные божества, каковы, например, кроме Радигаста у редерян и бодричей, в земле Староградской (Aldenburg), Сива у полабских славян; но самым большим почётом пользовался Святовит в Арконе, на острове Руяне, славившийся своим оракулом. В сравнении со Святовитом, все прочие боги признавались лишь полубогами;

Идол Святовит в стене католического храма

Святовит же считался богом богов. В честь его ежегодно закапывался христианин; в пользу его храма ежегодно присылались дары и денежные приношения из всех славянских (балтийских) земель. Даже приезжие купцы обязаны были, прежде чем приступить к совершению продаж или покупок, принести Святовиту в жертву часть драгоценнейшего своего товара. По свидетельству того же автора, славяне верили, что всякое счастье исходит от доброго, а всякое несчастье—от злого бога; поэтому они называли злого бога — Чернобогом.

Гельмольд, в качестве очевидца, в следующих выражениях описывает Староградское святилище: «Там, между старыми деревьями, увидели мы священные дубы, которые были посвящены богу того края, ? ? о в е. Они окружены были двором и деревянной, тщательно отделанной оградой с двумя воротами. Кроме пенатов (домовых богов) и идолов, которыми переполнена была вся страна, это место было святилищем для целого края, имело своего жреца, свои праздники и разные обряды при жертвоприношениях. Сюда после праздника сходился народ на суд, со жрецом и князем. Вход во двор запрещён был всякому, кроме жреца и тех, кто желал приносить жертвы, или кто, под угрозой смерти, искал тут убежища». (HelmоId. Chron. I, 2, 6, 21, 52, 83; П, 12.)

Подробное описание идола Святовита и знаменитого Арконского храма, в котором идол этот помещался, оставил нам очевидец разрушения этого храма, Саксон Грамматик (ум. 1204 г.). «Город Аркона, — пишет он, — лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитою,.. с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм, прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут был кумир. Вся внешняя сторона храма блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными.

Только один вход был во внутренность храма, окруженного двойною оградою: внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя — из четырёх крепких колонн, которые, не соединяясь твердою стеною, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали к внешней ограде лишь немногими арками и кровлею. В самом храме стоял большой, превосходивший рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили к груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево; волосы и борода были подстрижены коротко; и в этом, казалось, художник соображался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца, для гадания о плодородии следующего года; левая рука, которою кумир опирался в бок, подобилась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных сортов дерев и так искусно были соединены с коленями, что только при точном рассматривании можно было различать фуги.

Ноги стояли наравне с землею, их фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира с другими принадлежностями; рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, которого ножны и черен, кроме красивых резных форм, отличались прекрасною серебряною отделкою... Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищения, веря, что его защита дарует успех; кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые все, добываемое ими насилием или хитростью, вручали верховному жрецу; отсюда приготовлялись различные украшения храма; прочее сохранялось в сундуках под замками; в них, кроме огромного количества золота, лежало много пурпурных одежд, но от ветхости гнилых и худых. Можно было видеть здесь и множество общественных и частных даров, пожертвованных благочестивыми обетами требующих помощи, потому что этому кумиру давала дань вся Славянская земля. Даже соседние государи посылали ему подарки с благоговением: между прочими, король Датский Свенон, для умилостивления его, принёс в дар чашу искуснейшей отделки... Э т о т бог Святовит имел также храмы в очень многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нём был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось не честием. Только верховный жрец мог его кормить и на нём ездить, чтобы обыкновенная езда не унизила божественного животного. Верили, что на этом белом коне Святовит ведёт войну против врагов своего святилища; это следовало из того, что конь, ночью стоявший в стойле, часто утром был покрыт пеною и грязью, как будто он воротился из дальней дороги».

Святовит имел свои боевые значки (Signa) или знамёна. Главнейшее из них называлось Станица (Stanicia). «Оно было, —говорит Саксон, —отлично по величине и цвету и почитаемо народом руянским почти столько, сколько величие всех богов. Нося его перед собою, они считали себя вправе грабить всё человеческое и божеское, и всё считали себе позволенным. С ним они могли опустошать города, разрушать алтари, неправое делать правым, всех пенатов руяиских разрушать и сжигать, — и власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской».

К числу боевых значков принадлежали и орлы, вероятно, резные. В другом городе острова Руяны — Коренице, по свидетельству Саксона, было три храма, из которых в одном стоял громадных размеров истукан бога Руиевита, о семи лицах: семь мечей в ножнах было привязано к его боку на одном поясе, а восьмой меч, вынутый из ножен, идол держал наголо в правой руке, и был он крепко прибит к ней гвоздём. В другом храме находился идол Поревита, о пяти головах, и в третьем—идол Поренута о четырех лицах, а пятое лицо было на груди.

Саксон описывает только первый из этих храмов: «Город Кореница, — пишет он, — окружен со всех сторон болотом, сквозь которое проложен только один ход. Необитаемый во время мира, он был полон жилищ во время Датской войны до такой степени, что камень, пущенный в город, не упал бы на голую землю. Он знаменит прекрасными зданиями трёх славных храмов. Главное капище (majus fanum) находилось посреди передней части храма, которая, так же как и капище, не имея стен, завешано было пурпуровою тканью, так что кровля лежала на одних колоннах. Когда сорваны были оба покрова, то дубовый идол Руиевита безобразно раскрылся со всех сторон». ( Saxo. Hist. Dan. 826, 830—831, 842—843.)

Книтлинг-сага, давая кореницким идолам названия Ринвита, Турупида и Пурувита, упоминает ещё о двух руянских идолах — ? и з а мара и Черноглава, и, называя богом побед Черноглава, говорит, что он изображался с серебренными усами. (Срезневский. Яз. богосл. 53.)

Интересные и подробные сведения об идолах и храмах поморян находим в жизнеописаниях Отгона Бамбергского. Важнейшим в Поморском крае богом был Триглав, истуканы которого находились в Штетине, Волыни (или Юлине) и других местах. В Волыни, кроме того, народ почитал, как великую святыню, огромной величины столб, с воткнутым в него копьем, посвященный, по преданию, Юлию Цезарю и потому именовавшийся Юл ом. Тут же, по свидетельству Эбона, на открытой площади стояли большие и малые идолы, которых автор, однако, не называет специальными именами. В Волегасте и Гавельберге боготворили Геровита или Я р о в и т а. Идолы (также не названные), стоявшие в Гостькове (Chozegowa, Gozgaugia), во храме, по словам Эбона, были изваяны с невероятным изяществом и отличались столь удивительной величиной, что, при разрушении этого святилища, несколько пар быков едва могли сдвинуть их с места. О штетинском истукане Триглава узнаем из слов Эбона и Герборда, что это был идол с тремя головами на одном туловище. Золотая повязка закрывала очи и уста его. Он стоял на высшем из трёх холмов, на которых построен город, в главном из четырёх священных зданий (контин, см. стр. 30). Подобно Святовиту Арконскому, Триглав был воин-наездник, одним из атрибутов его святилища был огромный вороной конь, который, как конь Святовита, считался столь священным, что никто не осмеливался сесть на него: круглый год он стоял без всякого употребления, смотрел же за ним внимательно один из четырёх храмовых жрецов.

Изображение Триглава в Волыни, сделанное из золота, вероятно, было не особенно больших размеров, так как при разорении Отгоном языческих святилищ и идолов в названном городе, жрецам удалось унести истукан своего Триглава и спрятать его в дуплистом пне дерева. В здании, ще пень этот скрывался, на стене висело седло Триглава, по словам Эбона, очень ветхое и негодное ни к какому употреблению. Из этого заключаем, что и волынский Триглав был воином-наездником, как и штетинский.

О Яровите узнаем из рассказа Эбона, что в Гавельберге, в честь этого бога, в середине апреля, отправлялось торжество, причём город отовсюду был окружен знамёнами. Это последнее обстоятельство указывает на воинственный характер Яровита.

О Яровите, почитавшемся в Волегасте, читаем у Герборда, что в святилище этого бога, на стене, висел огромной величины щит, обтянутый золотом и искуснейшей работы; никому из смертных не дозволено было прикасаться к нему в обыкновенное время, ибо язычники соединяли с этим какое-то религиозное предзнаменование; щит был посвящен богу Яровиту, «по-латыни называемому Марсом» — прибавляет Герборд — и только в военное время мог быть тронут с места. Тогда щит Яровита несли впереди войска и верили, что через это останутся победителями в битвах.

Яровит имел, впрочем, в Волегасте ещё и другое значение: он является здесь и как божество весеннего плодородия и изобилия вообще. В таком смысле Яровит охарактеризован в речи жреца его, который от имени своего бога обратился к встреченному им в лесу крестьянину: «Я бог твой, — произнес жрец, — я тот, который одевает поля муравою и листвием леса; в моей власти плоды нив и дерев, приплод стад и всё, что служит в пользу человека: всё это даю чтущим меня и отнимаю от отвергающих меня».

О священных зданиях поморян свидетельствует Герборд: «В городе Штетине находились четыре здания, называемые континами (от «кут» (серб.), kot (словин.), kaut (чеш.), kat (польск.) -угол, кут (русск.) — задний угол в избе; куща -намет, шатер). «Одна из них, — пишет он,— главнейшая контина, была построена с удивительной отделкой и искусством: внутри и снаружи, по стенам её находились резные выдающиеся изображения людей, птиц и зверей, представленные столь естественно и верно, что, казалось, они дышат и живут; но, что редко встречается, краски наружных изображений отличались особою прочностью: ни снег, ни дождь не могли потемнить или смыть их; таково было искусство живописцев! В это здание, по старому обычаю предков, приносилась законом определенная десятина награбленных богатств, оружия врагов и всякой добычи, приобретенной в морских или сухопутных боях; здесь сберегались золотые и серебряные сосуды и чаши, которые в праздничные дни выносились как будто из святилища, и знатные и сильные люди гадали, пировали и пили из них. В честь и украшение богов, в главной контине сохранялись также огромные рога туров, украшенные позолотой и драгоценными каменьями и пригодные для питья, рога, приспособленные к музыке, кинжалы, ножи и всякая драгоценная утварь, редкая и прекрасная на вид. Три другие контины менее уважались и менее были украшены; внутри их кругом расставлены были скамьи и столы, потому что тут происходили совещания и сходки граждан: в определенные дни и часы они собирались затем, чтобы пить, играть или рассуждать о своих делах. В городе Гостькове находился храм, отличавшийся, по словам Эбона и Герборда, своей величиной, искусной отделкой и великолепием. На постройку его жители истратили триста талантов и гордились им, так как он составлял замечательное украшение города». (Котляревский. Сказ. об Отт. 23, 47, 49, 52, 53, 60, 61, 64, 73, 74, 75.)

Кроме приведенных, более обстоятельных, сведений об идолах и храмах балтийских славян, встречаются ещё отрывочные упоминания о них у разных писателей. Так, Видукинд в Х веке говорит о медном идоле Сатурна, находившемся в одном из городов Вагрии. (Макушев. Сказ. иностр. 81) В окружных посланиях полабских епископов 1110 года упоминается бог Припег(к)ала, которого сравнивают с богом плодородия Приапом: «Pripegala, ut ajunt, Priapus et Beelphegor impudicus». (Zeuss. D. Deutsch. 38). Об идолах в городе Колобреге говорит Титмар. (Chron. VII, 52.)

О храме и идоле бодричей в Ростоке говорит Саксон Грамматик, о другом оботритском храме с идолами, находившемся близ города Мальхова, и его разрушении крестоносцами упоминает хронограф Саксон (1148 г.). Эбон говорит о храме в земле лютичей, Пулкава — о храме и треглавом идоле браниборском, Герберт — о множестве идолов браниборских (Срезневский. Яз. богосл. 42, 52), наконец, имеем свидетельство о том, что богиня полабан, Сива, почиталась именно близ нынешнего мекленбургского города Варена (Westphalen. Mon. ined. IV.) (Hammerstein. Echte Wend. Goetz. 178.—К этой статье приложены маленькие изображения божков, найденных в разных местах, некогда заселенных балтийскими славянами, а именно: в Вагрии, Штральзунде, Верхней Лужице и Ней-Стрелице. Все они, по характеру и одеянию своему, очень похожи друг на друга. Ушки и выступы на некоторых из них свидетельствуют о том, что идолы эти прикреплялись к чему-то. Это были, вероятно, пенаты, то есть домовые божки, о почитании которых, как мы видели выше, неоднократно упоминается летописцами балтийскими, и в таком случае они, вероятно, прикреплялись к стенам комнат; может быть, они насаживались на шесты и служили боевыми значками, о которых пишет Титмар.

Не могу не упомянуть и о фантастическом, но не лишенном интереса описании идолов и священных зданий славян (вероятно, балтийских), нашедшем место в сочинении «Золотые луга» мусульманского писателя, историка, географа и путешественника конца 9 века Аль-Масуди, по свидетельству которого славяне в то время частью исповедовали христианство, частью же были язычниками и солнцепоклонниками. «В славянских краях, — пишет Аль-Масуди,были здания, почитаемые ими. Между другими было у них одно здание на горе, о которой писали философы, что она одна из самых высоких гор в мире. Об этом здании существует рассказ о качестве его постройки, о расположении разнородных его камней и различных их цветах, об отверстиях, сделанных в верхней его части, о том, что построено в этих отверстиях для наблюдения над восходом солнца (или: о том, как солнце восходит в этих отверстиях), о вложенных туда драгоценных камнях и знаках, отмеченных в нём, которые указывают на будущие события и предостерегают от происшествий пред их осуществлением, о раздающихся в верхней его части звуках и о том, что постигает их при слушании этих звуков (или: о действии впечатлении, производимом этими звуками на слушателей).

Другое здание было построено одним из их царей на чёрной горе; его окружают чудесные воды, разноцветные и разновидные, известные своей пользой (своими целительными свойствами).1 В нём они имели большого идола в образе человека (или: Сатурна), представленного в виде старика с палкою в руке, которою он двигает кости мертвецов из могил. Под правой его ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой — изображения пречёрных воронов, чёрных крыльев и других, также изображения странных хабашцев и занджцев (абиссинцев и зангебарцев).

Ещё другое здание имели они на горе, окруженное (или: окруженной) морским рукавом; оно было построено из красного коралла и зелёного смарагда. В его середине находится большой купол, под которым находится идол, коего члены сделаны из драгоценных камней четырех родов: зеленого хризолита, красного яхонта, желтого сердолика (или: агата) и белого хрусталя; голова же его из червонного золота. Напротив его находится другой идол в образе девицы, которая приносит ему жертвы и ладан (или: ему приносили жертвы и ладан [по Шармуа: и просо]). Это здание (т.е. его сооружение) приписывают какому-то мудрецу, бывшему у них в древнее время». (Гаркави. Сказания мусульман, стр. 125, 139—140.)

Близ истока реки Гаволи (Havel), в герцогстве Мекленбургском, на берегу Дамбекского озера, действительно находилось языческое святилище в Чёрном городе (Castrum Czarnitz). Город этот упоминается в дарственной грамоте XIII века(Beyer. D. I andw. d. Redar. 107. )— Кроме того, ныне известна Черная гора (Czarna Gora) в восточных лесных Карпатах, у верховьев рек Тиссы, Прута и Черемоша. Головацкий. Геогр. слов. 349. (Ср. выше о храмах Геродотовых будинов, которых Шафарик признает за славянских жителей Волыни и Белоруссии. Czarna Gora лежит несколько западнее нынешней Волынской губернии). Может быть, упоминаемое Аль-Масуди священное здание славян находилось в вышеназванном «Чёрном городе», или на «Чёрной горе» в Карпатах.

Фантастический, баснословный характер свидетельства Аль-Масуди, по мнению Срезневского, объясняется тем, что арабы, слыша о богатствах, хранившихся в славянских языческих храмах, в своих преданиях могли рисовать себе эти храмы иначе и впадать в преувеличения, сообразно своим местным понятиям. Срезневский склонен приписать храмы, о которых рассказывает Аль-Масуди, славянам восточным или северо-западным, ввиду известных нам сношений их с арабами, тем более что о храмах юго-западных славян ни в пределах Византийской Империи, ни за ними к Карпатам и Альпам, нет никаких определенных сведений (Срезневский, очевидно, не имел здесь в виду венетов италийских), как нет сведений и об их идолопоклонстве.

Макушев так выражается о приведенном свидетельстве Аль-Масуди: «Сравнивая описания Масуди и немецких летописцев, мы должны согласиться, что в существенном они сходны: все три храма, по показанию Масуди, были пострены на горе, и кроме того, один из них, при море. Что славяне любили строить свои храмы на возвышении и у моря или озера, свидетельствуют Титмар, Адам Бременский, Гельмольд, Саксон Грамматик, Сефрид и другие. Славянские храмы отличались великолепием и искусством… В храмах ставили изображения богов»… Существующее у балтийских славян поклонение идолу, которого называли Сатурном, подтверждается свидетельством Видукинда. В описании Масуди, по мнению Макушева, остаются необъяснимыми и потому сомнительными следующие места: 1) известие об отверстиях, вделанных в крыше первого из вышеописанных храмов, для наблюдения за восходом солнца, 2) о звуках, исходящих из вершины этого здания, и 3) об изображениях абиссинцев и эфиопов во втором храме. Сказ. иностр. 98—99. — Попытка к объяснению 1-го и 3-го из этих пунктов, а также вообще характера и значения идола Сатурна, сделана мною ниже. (См. стат.: «Звезды и Зори и т. д.», «Чернобог».Яз. Богосл. 38.)

Фаминцын А. Божества древних славян. I. Предметы поклонения древних славян, засвидетельствованные письменными памятниками. Б. Восточные славяне.

Предметы поклонения восточных славян
Предметы поклонения южных славян

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*