Предметы поклонения восточных славян

Фаминцын А. Божества древних славян. I. Предметы поклонения древних славян, засвидетельствованные письменными памятниками.
В. Восточные славяне

В летописях, церковных уставах и в особенности в поучениях духовных лиц нередко встречаются указания на божества, которым русский народ поклонялся в язычестве; во многих местах почитание языческих божеств сохранялось в народе в течение ещё нескольких столетий после принятия им христианской веры, и следы этого поклонения далеко не исчезли ещё и в наше время. Наиболее распространено было, очевидно, поклонение стихийным божествам, явлениям природы, а именно: светилам небесным, огню и воде, земле, камням и горам, деревьям и рощам, и живущим в них духам.

Константин Багрянородный (905 — 959 г.г.) рассказывает, что «россы на пути в Царьград в 949 году,  у весьма великого дуба приносили в жертву живых птиц». (Штритер. Изв. Виз. ист. III, 39.)

В церковном уставе, приписываемом Владимиру Святому, запрещалось молиться под «овином (т. е. огню), или в рощеньи, или у воды».(Голубинский. Ист. р. церк. I, 533.).

«И огневе молятсь, зовуще его Сварожичем... молятсь огневе под овином», — говорится в Слове Христолюбца, по списку XIV века.(Буслаев. Ист. христ. 519, 522.)

В «Слове о том, како первое погани суще языци кланялися идолом», приписываемом св. Григорию (по списку XIV века), огонь также называется Сварожичем: «и огневи сварожици молятся». В слове, точно так же озаглавленном (по списку XIV века), но приписываемом св. Иоанну Златоустому, читаем: «инеми (куры) в водах потопляеми суть, а друзии к кладязем приходяще молятсь и в воду мечтоть велеару жертву приносяще; а друзии огневи и камению и рекам, и источником, и берегыням, и в дрова, нетокможе преже в поганьстве; но мнози и ныне то творят… и черес огнь скачтоть, мнящесь крестяны, а поганьская дела творять». (Тихонравов. Лет. р. Лит. IV. 3: 99, 108.)

«И еже жроуть (т. е. приносят жертву) бесом и болотом и колодязем», — писал в послании своем митрополит Иоанн Русский (в XII в.). (Рус. Достоп. I, 94.)

«Уже бо не нарекуются Богом стихиа, ни солнце, ни огнь, ни источници, ни древеса», — говорит Кирилл Туровский. (Калайдович. Пам. XII в. 19)

 «Людие же тогда… тмою идолобесия помрачены суще, жертвы богомерзкия богом своим приношаху, и озером и кладязем и рощениям и проч.», — говорится в Густинской летописи. (П.С. Р. Л. II, 234. -Ср. там же: V, 84)

В слове св. Кирилла «о злых дусех» (по списку XV века) читаем: «Не нарицайте себе Бога на земли, ни в реках, ни в студенцах, ни в птицах, ни на воздуси, ни в солнце, ни в луне, ни в камении».(Москвит. 1844. I, 243.)

Ещё в XVI столетии Макарий, архиепископ Новгородский и Псковской, писал Иоанну Грозному, что, хотя «скверныя молбища идольские» и были разорены в Русской земле при крещении народа Владимиром Святым, однако в Чуде, Ижоре, Карели и во многих русских местах, именно, в окрестностях Новгорода, на всем протяжении от реки Наровы до Невы, по Неве и около Ладожского озера, до сего времени (он писал в 1534 году) «обычая держахуся от древних прародителей. Суть же скверные молбища их лес и камение, и реки и блата, источники и горы и холмы, солнце и месяц и звезды, и озера и проста рещи всей твари поклоняхуся ако Богу, и чтяху и жертву приношаху кровную бесом волы и овцы, и всяк скот и птицы». ( П. С. Р. Л. V, 73)

Большим уважением пользовались, а нередко это встречается и в наше время, небесные светила. Кроме приведенных на предыдущей странице свидетельств о поклонении, между прочими божествами, и светилам, укажу ещё на следующие: в апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» (XII и XIII века) читаем: «Они все богы прозваша: слнце и месяц, землю и воду, звери и гады» (Костомаров. Пам. стар. р. лит. Ш, 118); «аще кто целует месяц, да будет проклят», — сказано в «Заповеди» Георгия Митрополита; (Голубинский. Ист. р. церк. I, 521) «начаша жрети молнии и грому, и солнпю и луне», «луне же ли поклонятися лучто мерькнущему (т. е. солнцу), нижь лучто безсмертному и богу створенну, а не Богу все створшу». (Тихонравов. Лет. р. лит. ГУ, 3: 107—108—Срезневский. Обож. солнца).

Такие и подобные им выражения неоднократно встречаются в поучениях духовных лиц, восстававших против сохранявшихся в народе остатков языческого поклонения явлениям природы. Солнце в Ипатьевской летописи называется сыном Сварога, следовательно, одним именем с огнём — Сварожичем, оно же именуется и Дажьбогом: «Солнце царь, сын Сварогов, еже есть Дажьбог».

Нельзя не упомянуть ещё о свидетельствах средневековых мусульманских писателей о почитании славянами (вероятно, восточными или балтийскими) солнца, небесных светил и огня. Ибраим-бен-Весиф Шах (ок. 1200 г.) в сочинении своём «Великая книга чудес» говорит, что некоторые славяне исповедуют христианскую веру, другие же — язычники и поклоняются солнцу. По словам того же писателя, один из славянских народов, живущий между славянами и франками, исповедует христианство и поклоняется небесным светилам. Захария Казвини (1275 г.) рассказывает, что некоторые из славян поклоняются огню. То же самое утверждает и Хукр-Улла-бен-Хебаб в 1456 г. (Charmoy. Rel. de Mas. 325, 340, 367.)

Народ поклонялся вышеназванным предметам преимущественно как явлениям природы, но в то же время некоторые из этих явлений в воображении народном воплощались в образы личных богов и богинь, в честь которых воздвигались местами даже идолы. Таковы были истуканы, стоявшие в Киеве, Новгороде, Ростове, также, вероятно, близ Владимира и в других местах. О киевских идолах неоднократно упоминает Нестор. Описывая заключение договора Игоря с греками (в 945 г.), летописец говорит, что христиане должны были клясться церковью св. Ильи и предлежащим честным крестом, «а некрещеная Русь пологають щиты своя и мече свои наги, обруче своё и прочая оружья, да клянутся о всём, яже суть написана на харатьи», в случае же преступления присяги «ли хрестеян, или нехрестеян… да будет клят от Бога и от Перуна. Приде (Игорь) на холм, где стояше Перун и, покладоша оружье свое, и щиты и золото, и ходи Игорь роте и люди его, елико поганых Руси; а хрестеяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи».

По свидетельству Густинской летописи, «Перконос, си есть Перун, бяше у них (русских) старейший бог, создан на подобие человече, ему же в руках бяше камень многоценный аки огнь, ему же яко Богу жертву приношаху и огнь неугасающий з дубового древия непрестанно поляху». (П. С. Р. Л. П, 257. ) Паление не угасающего огня было, кажется, в обычае только у литовцев. Нестор, по крайней мере, о таком обычае у русских умалчивает.

Около 980 г. Нестор пишет: «И нача княжити Володимер в Киеве и постави кумиры на холму вне двора теремного: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хрса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь. Жряху им, наричтоще я богы, привожаху сыны свои и дщери, и жряху бесом, оскверняху землю теребами своими, и осквернися кровьми земля Руска и холм от». После же крещения своего Владимир в 988 году приказал «кумиры испроврещи, гловы осечи, а другие огневи предати. Перуна же повеле привязати коневи к хвосту и влещи с горы по Боричеву на Ручай, 12 мужа пристави тети (бити) жезльем. влекому же ему по Ручаю к Днепру, плакахуся его невернии людье, еще бо не бяху прияли святаго крещенья; и привлекше, вринуша и в Днепр… изверже и ветр на рене, и оттоле прослу Перуняна рень, яко же и до сего дне словеть». (П. С. Р. Л. I, 22—23, 34, 50)

В житии св. Владимира, составленном монахом Иаковом (XI век), под заглавием «Память и похвала Владимиру» (по списку XVI века), читаем: «Поганьскыя богы, начежь и бесы, Перуна и Хорса и ины многы попра, и с круши идолы и отверхе всю безбожную лесть». (Голубинский. Ист. р. церк. I, 209.)

В числе вышепоименованных богов не находим Волоса, одного из важнейших богов русских. Это произошло, вероятно, по ошибке, так как Волос несомненно был известен в Киеве, о чем свидетельствует договор Святослава с греками в 971 году, в котором встречаем выражение: «да имеем клятву от Бога, в его же веруем, в Перуна и в Волоса скотья бога». (П. С. Р. Л. I, 31.)

В «Житии блаженаго Володимера» неизвестного автора (по списку XVI века), к сведениям, почерпнутым из Несторовой летописи, прибавлено: «и Волоса идола, его же именоваху скотья бога, повеле в Почайну вврещи». (Голубинский. Ист. р. церк. 200. — Почайна — ныне маленькая речка, текущая вне города Киева, к северу, и впадающая в Днепр. Карамзин. Ист. Гос. Рос. I, прим. 383.)

Относительно Новгорода Нестор сообщает под 980 г.: «Пришёд Добрыня Ноугороду, постави кумира над рекою Волховом, и жряху ему людье Ноугородстии аки Богу». Что кумир этот был, вероятно, истукан Перуна, можно судить по словам Софийской летописи, в которой под 991 года читаем о его низвержении: «И прииде к Ноугороду архиепискуп Яким, и требища разори, и Перуна посече и повеле вврещи в Волхов. И повязавше ужи, влечахуть и по калу, биюще жезлием и пихающе, и вринуша его в Волхов… иде Пидьблянин рано на реку… али Перун приплы к берви, и отрину и шестом: „ты, рече, Перунище (или: Перушице), до сыти еси ел и пил, а ныниче поплови прочь»». ( П. С. Р. Л. I, 34; V, 121. -Ср. там же: IX, 64, 65)

Воспоминание о Перуне сохранилось в названии Перыньского монастыря в Новгороде. Барон Герберштейн пишет, что Перун стоял на том месте, где находится монастырь Перунский. (Карамзин. Ист. Гос. Рос. I, прим. 463). Волос был несомненно также известен в Новгороде, — на это указывает древнее название одной из новгородских улиц Волосовою; на ней, по преданию, стоял кумир Волосов, а впоследствии воздвигнута была церковь св. В л а с и я, покровителя скота, как известно, заменившего собою в христианстве языческого Волоса. (Погодин. Древ. р. ист. П, 637.—Ср. также Карамзин. Ист. Гос. Рос. П, прим. 414)

Были в Новгороде и монастырь Болотов, и церковь Богоматери на Болотове. (Карамзин. Ист. Гос. Рос. V, прим. 107, 137) Исайя Чудотворец (в XI в.), по словам патерика Киевского, разорял языческие кашица в Ростовской области. «Где же идолы обретает, вся огню предаваше», — говорится в житии этого святого, относимом к XIII веку. (Карамзин. Ист. Гос. Рос. I, прим. 225. —M а к арий. Ист. р. церк. П, 29., пр. 60.

В Ростове же, по преданию, находился идол Белеса, который сокрушен был св. Авраамием Ростовским в XII веке: «Видев же преподобный (Авраамий) прелесть идольскую соущу (в Ростове), — читаем в повести о водворении христианства в Ростове (XVII века), — не оубо бе еще прияша святое крещение, но чтодескый (или: чтодскый) конец поклоняшеся идолу камену». Авраамий встречает старца, который спрашивает его: «Что ради скорбя седиши близ страстного сего идола Велеса». (Карамзин. Ист. Гос. Рос. I, прим. 463.)

Далее читаем, что Иоанн Богослов вручил Авраамию трость, с которою «прииде (Авраамий) к идолу без возбранения, и избоде его тростию во имя Иоанна Богослова». В другом списке прибавлено: «И абие идол Велеса в прах бысть окаянный»). (Костомаров. Пам. стар. р. лит. I, 221—222, 225)

Во владимирских преданиях, по словам Буслаева, сохранилась память о Волосе в наименовании стоявшего на возвышенности, над рекою Каличкою, в 16 верстах от Владимира Волосова Никольского монастыря, ныне упраздненного. По преданию, сохранившемуся в народе, Николаевский монастырь воздвигнут был на месте уничтоженного языческого капища, посвященного богу Волосу. (Мест. сказ. 8—9)

Арабский писатель 1-й половины X века Ибн-Фадлан, оставил интересное описание поклонения русов идолам. Хотя вопрос о том, кто именно были эти русы — норманы или славяне, ещё не решён, но, ввиду того, что многие исследователи русской старины склонны видеть в них русских славян, приведу здесь рассказ названного писателя. Речь идёт о русах — купцах, приезжавших и располагавшихся со своими товарами на берегу реки Итиля, то есть Волги. «Во время прибытия их судов к якорному месту, — говорит ИбнФадлан, — каждый из них выходит, имея с собою хлеб, мясо, молоко, лук и горячий напиток, подходит к высокому вставленному столбу, имеющему лицо, похожее на человеческое, а кругом его малые изображения, позади этих изображений вставлены в землю высокие столбы. Он же подходит к большому изображению, простирается пред ним и говорит: „О господине! я пришёл издалека, со мной девушек — столько и столько-то голов, соболей—столько и столько-то шкур»,—пока не упоминает все, что он привез с собой из своего товара. Затем говорит: „Этот подарок принес я тебе», —и оставляет принесенное им перед столбом, говоря: „Желаю, чтобы ты мне доставил купца с динарами и диргемами, который купил бы у меня всё, что желаю (продать) и не прекословил бы мне во всём, что я ему ни скажу (не торговался бы со мною)»; после он удаляется. Если продажа бывает затруднительна, и время её продолжается долго, то он возвращается с другим подарком во второй, в третий раз, и если желаемое им всё ещё промедляется, то он приносит одному из тех малых изображений подарок и просит его о ходатайстве, говоря: „Эти суть жены господина нашего и его дочери», и он не пропускает ни одного изображения, которого не просил бы и не молил бы о ходатайстве и не кланялся бы ему униженно. Часто же продажа бывает ему легка, и когда он продает, говорит: „Господин мой исполнил мое желание, должно вознаградить его за то». И берёт он известное число рогатого скота и овец, убивает их, часть мяса раздает бедным, остальное же приносит и бросает пред большим столбом и малыми, его окружающими, и вешает головы рогатого скота и овец на столбы, вставленные в земле, а когда настает ночь, то приходят собаки и съедают это, тогда тот, который это сделал, говорит: «Мой господин соблаговолил ко мне и съел мой подарок«». (Гаркави. Сказ. мусульм. 95—9)

Наконец, многочисленные названия городов и селений, рек, долин, гор и т. п., разбросанных по разным местам России, — названия, очевидно, данные в честь разных языческих божеств, на названия эти будет ниже обращено внимание, они, несомненно, доказывают почитание народом в язычестве соответствующих богов, в данных местностях, хотя и не засвидетельствованное письменными памятниками.

Имена русских богов нередко упоминаются в поучительных «словах» и повествованиях разных авторов, из которых приведу несколько примеров, и в которых, как увидим, встречаются, кроме вышеназванных, еще многие другие имена богов, частью оригинальные славянские, частью переводные или прямо заимствованные авторами из мифологии греков и римлян. Эти последние имена или применяются к соответствующим или сходным богам славянским, или же называются в первоначальном своем смысле, при обличении язычества и остатков его в среде принявшего христианство народа вообще.

«Се ветры, Стрибожи внуци, веют с моря стрелами», «Д и в ъ кличет врхоу древа», «оуже врже ся Д и в ъ на землю», «рыща (Боян) в тропу Трояню», «были вечи Трояни», «на седьмом веце Трояни», «погибашеть жизнь Дажьбожа внука», «встала Обида в силах Дажьбожа внука: встоупив девою на землю Т р о я н ю», «великому  Велесу и влеком путь прерыскаше», «вещей Бояне, Beлесов внуче» — вот выражения, встречающиеся в «Слове о полку Игореве», памятнике XII века. (Костомаров. Пам. стар. р. лит. III, 119.)

В апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» (XII или XIII веков) читаем: «От камени ту устроя Трояна, Харса, Велеса, Перуна». «Слове Христолюбца» (по списку XIV века) находим следующее перечисление богов русских, отчасти заимствованное из Нестеровой летописи, причем загадочное имя Симарьгла разбито на два самостоятельных имени: «веруют в Перуна, и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима, и се Рьгла, и в Вилы, их же числом тридевять сестрениц, глаголят невегласи и мнят богинями (или: то все мнят богы и богынями), и та покладывахуть им теребы, и куры им режють и огневе молятсь, зовуще его Сварожичем… молятсь огневе под овином, и Вилам, и Мокоши, и Симу, и Рьглу, и Перуну (в „Златой Чепи» прибавлено: „и Волосу скотью богу«), и Роду, и Рожанице (или: Рожаницам), и всем тем иже суть тем подобии». (Тихонравов. Лет. р. лит. IV. 3: 89.—Буслаев. Ист. христ. 522)

В различных редакциях «Слова о том, како первое погани суще языци кланялися идолом» встречаем после перечисления суеверий разных языческих народов, следующие выражения: «Також и до Словен доиде се слово, и ти начаша требы класти Роду и Рожаницам, преже Перун а бога их, а переже того клали требу Упирем и Берегиням. По святем же крещеньи Перуна отринуша и Христа бога яшась, но и ноне по украинам молятсь ему проклятому богу Перуну , и Хорсу, и Мокоши, и Виду (или: Видом), и то творят отаи»; «отмещемся нечестивых жъртв, Д и е в а служения и кладения треб».  Слова св. Григория Богослова читаем: «не Д ы е в а се семена»; «тем же богом требу кладут и творят и Словенский язык, Вилам и Мокошьи, Диве, Перуну, Хърсу, Роду и Рожаници, Упирем и Берегыням и Переплуту, и верьтячеся пьют ему в розех, и огневи Сварожицю молятся и H a в ь м ь мъвь творят, и в тесте мосты делают и колодязе и ина многая же утех, фалликады (фаллюсы) и в образ отворены и кланяются им и требы им кладут»; «человечи… приступиша к идолом и начаша жрети молнии и грому, и солнцю и луне, а друзии Перену, Хоурсу, Вилам и Мокоши, Упирем и Берегыням, их же нарицают тридевять сестериниць, а инии в Сварожитца веруют и в Артемиду, им же невеглаши молятся и куры им режуть. …Навем мовь творят, и попел посреде сыплють и проповедающе мясо и молоко, и яйца и вся потребная бесом… А друзии верують в Стрибога, Дажьбога и Переплута, иже вертячеся ему пиють в розех». (Тихонравов. Лет. р. лит. ГУ. 3: 97, 98, 99, 102)

В Слове и откровении св. Апостола (по рукописи XVI века) читаем: «Мняще богы многы, Перуна и Хорса, Дыя и Т р о я н а и инии многи… и тако прелесть вниде в человекы и до сего дне есть в поганых, глаголят ово суть боги небеснии,а другии земнии, а другии польстии (полевые), а другии воднии». (Тихонравов. Лет. р. лит. ГУ. Ш, 2: 5.)

«Божества, упоминаемые в этом памятнике, — замечает Тихонравов, — принадлежат именно русской мифологии, т. е. Перун, Хорс и Троян; но и письмо и произношение обнаруживают в памятнике болгарское происхождение. Отсюда, как и из нескольких других свидетельств, с вероятностью можно заключить, что древнейшие мифические основы были общи у славян восточных, т. е. у русских, болгар и сербов».

В Густинской летописи, кроме богов, названных Нестором, упоминаются еще несколько богов, имена которых мы встретили у польских летописцев, каковы: ? о з в и з д (Похвист) и Л а д о; кроме того, Купало (этим именем [kupala] Стрыйковский называет народные празднества (или сходки), в особенности отправлявшиеся, по его словам, 25 мая и 25 июня (Kron. Pols. I, 137.) и Коляда (П. С. Р. Л. II, стр. 257), представляющие уже позднейшие олицетворения двух великих всенародных праздников, летнего и зимнего. Имена Купала и Коляды продолжают и ныне жить в устах народа. В позднейших памятниках встречаем ещё имена Тура и Усеня или Таусеня; в народных песнях, играх, поговорках находим ещё целый ряд имён, принадлежащих олицетворенным представителям разных явлений природы и вообще сельской жизни, возведенным народной фантазией в божеское достоинство. Об Усене или Таусене будет речь ниже, в своем месте. Этрусский бог солнца Усил (этруск. Usil)

Идолы у русских помещались на холмах или на берегах рек. О храмах же языческих русские летописи умалчивают вовсе. Трудно, впрочем, предположить, чтобы идолы во всякое время года стояли под открытым небом и чтобы всегда под открытым же небом совершались перед ними религиозные обряды и жертвоприношения. Вероятно, были устраиваемы какие-либо навесы, если не над самим идолом, то, по крайней мере, над «требищем», т. е. местом, где совершались требы или жертвоприношения—жертвенником.

Вероятно, о таком навесе или шатре говорится в известной саге об Олафе Тригвесоне, где читаем, что Олаф ездил всегда ко храму с князем Владимиром, но никогда не входил в него, а стоял за дверьми, когда Владимир приносил богам жертвы. (Рус. ист. сбор. IV, 46—47).

В вышеупомянутом повествовании монаха Иакова, озаглавленном «Память и похвала Владимиру», сказано, что блаженный князь Владимир, приняв святое крещение, крестил и всю землю русскую, «раздруши (разруши) храмы идольскыя со лжеименными боги» и далее: «храмы идольскыя и требища всюду раскопа и посече и идолы сокруши». (Голубинский. Ист. р. церк. I, 210, 211.)

И здесь речь, вероятно, идёт о каких-либо совершенно простых сооружениях; действительных же храмов, более или менее художественно отделанных, подобно храмам балтийских славян, у русских, очевидно, не было. «Летописи молчат о существовании храмов и жрецов у наших восточных славян, — замечает Соловьев, — нельзя предположить, что если бы храмы существовали, то летописцы умолчали бы об их разрушении или превращении в церкви, при рассказе о введении христианства и ниспровержении идолов». ( Ист. Росс. I, 88)

В памятниках русских говорится лишь о разорении требищ и капищ, то есть жертвенников: капище, впрочем, означает и идол (капь = истукан, идол; капище = идолище). (Афанасьев. Поэт. воз. II, 269.)

Фаминцын А. Божества древних славян. II. Жертвенные обряды
Молитвы, жертвоприношения с гаданиями. Жертвенные обряды южных славян