Русский след Русский след в мировой истории
Большинство женщин и не догадывается об истинном значении прозвища «зая». А ведь эта привычка — называть любимого мужа этим словом, существует еще с глубокой древности.
Страстный и неистовый
В «Ономастиконе» С. Веселовского указано, что имя-прозвище Заяц было чрезвычайно распространено на Руси вплоть до 16 века. Позднее, кстати, оно трансформировалось в фамилию Зайцев. Почему же старое имя и современное ласковое прозвище так популярны? Дело в том, что заяц в славянской мифологии надежно закреплен за Ярилой – одним из самых любимых и почитаемых языческих богов. В народной мифологии Ярило часто превращается в зайца. На иерархической лестнице божество занимает третью ступень, отдавая первенство своему деду Роду и отцу Велесу. Все три божества связаны с плодородием и сексуальной энергией, но младший из них – Ярило – олицетворяет низшую, животную форму ее проявления. Молодого Ярилу считали богом плотской любви, символом плодородия и неукротимой сексуальной мощи. Ясно, почему в качестве животного для Ярилы был выбран заяц, который плодовит и отличается неиссякаемой страстью к совокуплению. Понятнее становится и семантика мужского прозвища «зая».
По мнению автора книги «Повести каменных горожан» о символике скульптур Санкт-Петербурга, Б. Алмазова, характерным мотивом символики зайца является плотский грех и распутство. Прозвище «зая» отсылает и к похоти, которая является неотъемлемой частью человеческой природы.
Интересно, что одна из трактовок этимологии имени божества, по мнению автора книги «101 биография русских знаменитостей, которых не было никогда» Н. Белова, восходит к слову «ярун». Так называли глухаря, который во время тока не видит и не слышит ничего, кроме соперников и объекта вожделения. Корень «яр» означает также «храбрый, полный мужской силы, неистовый». Неслучайно, Ярило — бога плодородия древние славяне изображали в образе юного парня – пылкого и влюбленного жениха в белых одеждах, босого, светлоглазого и с венком нежных цветов в белокурой шевелюре. Венок являлся символом девической невинности, поэтому «сплести венок для девушки» означало сосватать её. Торжество в честь Ярила в Белой Руси — 27 апреля.
Значение Ярила вполне объясняется из самого его имени и сохранившихся о нём преданий. Корень яр совмещает в себе понятия:
а) весеннего света и теплоты,
b) юной, стремительной, до неистовства возбужденной силы,
с) любовной страсти, похотливости и плодородия: понятия, неразлучные с представлениями весны и её грозовых явлений.
Галицкая пословица: “ярь — наш отец и мати; хто не посее — не буде збирати”. У карпатских горцев ярь (пол. iar, iaro, чешск, gar, garo) — весна, т. е. ясное и тёплое время года, ярець — май; костромск. яр — жар, пыл (“как горела деревня, такой был яр на улице, что подступиться невмочь!”), cepб. japa — жар печи, japко сунце — то же, что наше “красное солнце”. В немецких наречиях слово это перешло в обозначение целого года — jahr (гот. jer, др.-вер.-нем. jar, др.-сак. ger, англос. gear, англ. year, сканд. аг), подобно тому, как наше лето, сближаемое Я. Гриммом с нем. lenz, lenzo, получает тот же самый смысл в выражениях: прожить столько-то лет, договориться на такое-то число лет, и др.
Прилагательные ярий, переярий в Курской губ. употребляются, говоря о животных, в смысле: второгоднего= пережившего одну весну.
Ярый воск — чистый, белый (“горит свеча воску ярого”), ярые пчелы — молодые, весеннего роенья; чехи тот же эпитет, кроме пчелы и воска, придают и мёду. Яроводье — высокая, стремительно текущая вода весеннего разлива рек; яр — быстрина реки и размоина от весенней воды; яро — сильно, шибко, скоро, яровый (яроватый) — скорый, нетерпеливый, готовый на дело, яровистый — бойкий, ярый (ярный) — сердитый, вспыльчивый, раздражительный, сильный, разъярённый — страшно раздраженный, неукротимый, серб. japити се — гневаться. Внутренние движения души своей древний человек не иначе мог выразить, как чрез посредство тех уподоблений, какие предлагала ему внешняя, видимая природа, и так называемые отвлеченные понятия первоначально носили на себе материальный отпечаток; это и теперь слышится в выражениях: пылкая, пламенная, горячая любовь, тёплое чувство, разгорячиться, вскипеть, вспылить (от пыл = пламя; нем. in hitze kommen) — прийти в гнев, разжечь в ком ненависть, желание мести, опала — царский гнев, пожигающий словно огонь, и проч.
Яровать — кипеть и обрабатывать поля под весенние посевы; яровина (яровинка) — весною посеянный (яровой) хлеб, серб. japo жито, пол. iare zboze, ярица — пшеница, серб. japHua — то же и japuna — летние плоды, яровик, яровище — поле, засеянное яровым хлебом. Ярость — гнев и похоть, ярун — похотливый, поярый — пристрастный к чему-нибудь (“он пояр до вина, до женщин”), яриться — чувствовать похоть, cepб. japич — любовный жар. (Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу)
Дарующий жизнь
Раз в год Ярила сходил на Землю, чтобы оплодотворить её, поэтому его вспоминали в тех случаях, когда мечтали о беременности. Считалось: где Ярила пройдет – там урожай хороший будет, а на кого посмотрит – у того разгорится в сердце любовь. Другим символом Ярилы было «жито» – колосья пшеницы, ржи или ячменя. От того, уродится ли «жито», напрямую зависела жизнь, поэтому Ярилу просили постараться: оплодотворить Землю так, чтобы она дала богатый урожай.
Реклама
Да и самого Ярилу нередко сравнивался с колосом, который пролежав зиму мёртвым в земле, способен «воскреснуть», подняться, созреть и одарить Землю новыми семенами. При таком сравнении Ярилы-зайца очевидной становится и фаллическая символика.
Для получения хорошего урожая славяне-язычники совершали обряд «вождения» Ярилы по Земле. Молодого и самого красивого парня сажали на лошадь, в руки давали колосья, и водили лошадь по пашне со словами: «Куда ногою – там жито копною. Куда глянет – там колос зацветает».
Воспоминание об Яриле живее сохранилось в Белоруссии, где его представляют молодым, красивым и, подобно Одину, разъезжающим на белом коне и в белой мантии; на голове у него венок из весенних полевых цветов, в левой руке держит он горсть ржаных колосьев, ноги босые. В честь его белорусы празднуют время первых посевов (в конце апреля), для чего собираются по селам девушки, избрав из себя одну, одевают её точно так, как представляется народному воображению Ярило, и сажают на белого коня. Вокруг избранной длинною вереницею извивается хоровод; на всех участницах игрища должны быть венки из свежих цветов. Если время бывает тёплое и ясное, то обряд этот совершается в чистом поле — на засеянных нивах, в присутствии стариков. Хоровод возглашает песню, в которой воспеваются благие деяния старинного бога, как он ходит по свету, растит рожь на нивах и дарует людям чадородие.
Там, где ступал старинный бог своими босыми ногами, тотчас вырастала густая рожь, а куда обращались его взоры — там цвели колосья. И по представлениям других народов: где проходили боги, там подымались из земли роскошные злаки; на месте, где Зевс заключил Геру в свои объятия, зазеленели травы, запестрели цветы, и ниспадала на них обильная роса; в народных сказках красавица = богиня Весна, выступая в свой брачный путь — к ожидающему её жениху, наполняет воздух благовонием, а под стопами её вырастают прекрасные цветы.
В деревнях Великой и Малой России весенний праздник Ярилы перешёл в чествование Юрьева дня (см. гл. XIII. Небесные стада. Корова, бык); под именем Ярилова праздника известны были здесь и удерживались весьма долгое время те языческие игрища, которые издревле совпадали с периодом удаления летнего солнца на зиму.
Погребение чучела, одетого, подобно Яриле, в мужское платье, известно и в Малой и в Великой Руси. Совершался знаменательный обряд похорон Ярила; чучело его делали с огромным мужским детородным членом и клали в гроб; похороны Ярилы сопровождались плачем и завыванием женщин— точно так же, как у финикийцев и других древнейших народов смерть фаллоса оплакивали женщины, принимавшие участие в религиозной церемонии его погребения. Этим обрядом выражалась мысль о грядущем, после летнего солнцеворота, замирании плодотворящей силы природы, о приближающемся царстве зимы.
Обрядовая обстановка, с какою праздновали бога Ярилу в разных местностях, указывает на тесную связь его с летними грозами, на тождественность его с дождящим Перуном: опьянение вином, как символом бессмертного напитка богов (=дождя), бешеные пляски, сладострастные жесты и бесстыдные песни — символы небесных оргий облачных дев и грозовых духов, напоминали древние вакханалии; как на праздниках Дионису главная роль принадлежала вакханкам, так и в вышеописанном белорусском игрище совершение обряда исключительно возлагается на девиц. В Воронежской губ. парня, избранного представлять Ярилу, украшали цветами и обвешивали бубенчиками и колокольчиками, в руки ему давали колотушку, и самое шествие его сопровождалось стуком в барабан; потому что звон и стук были метафорами грома, а колотушка — орудием, которым бог-громовник производит небесный грохот.
В старину с праздниками Ярилы и Перуна-оплодотворителя соединялось и совершение языческих браков и умычки (похищение) жён, о чём в Несторовой летописи сказано так:
“радимичи, и вятичи, и север (северяне) один обычай имяху (с древлянами): живяху в лесе, яко же всякий зверь, ядуще все нечисто, срамословье в них пред отьци и пред снохами, браци не бываху в них (т. е. с христианской точки зрения), но игрища межю селъг. Схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища, и ту умыкаху жены собе, с нею же кто свещашеся; имяху же по две и по три жены«.
Переяславский летописец передает это свидетельство Нестора в более распространенной форме:
“и срамословие и нестыдение, диаволу угажающи, възлюбиша и пред отци и снохами и матерми, и м(б)раци не возлюбиша, но игрища межи сел, и ту слегахуся, рищюще на плясаниа, и от плясаниа познаваху — которая жена или девица до младых похотение имать, и от очного взозрения, и от обнажения мышца, и от ручных показаниа, и от прьстнеи даралаганиа (перст возлагания?) на пръсты чюжая, таж потом целованиа с лобзанием, и плоти с сердцем ражегшися слагахуся, иных поимающе, а другых, поругавше, метааху на насмеание до смерти».
Поклонение Яриле, и буйные, далеко не целомудренные игрища, возникшие под влиянием этого поклонения, — всё, в чём воображению язычника наглядно сказывалось священное торжество жизни над смертию (= Весны над Зимою), для христианских моралистов были “действа” нечистые, проклятые и бесовские; против них постоянно раздавался протест духовенства. Несмотря на то, стародавний обычай не скоро уступил назиданиям проповедников; до позднейшего времени на Яриловом празднестве допускались свободные объяснения в любви, поцелуи и объятия, и матери охотно посылали своих дочерей поневеститься на игрищах.
В Твери старинное празднество Яриле, уничтоженное в XIX веке, начиналось с первого воскресенья после Петрова дня — 12 июля. Впоследствии в этот так называемый «Ярилин день» молодежь из мещан и слободчиков собиралась вечером плясать и веселиться. На это веселье местные мещане посылали дочерей «поневеститься».[Снегирев. Русские простонародные праздники и суеверные обряды. IV, 55, 57, 58.)
Игры Горелки начинаются с наступлением весны, с Светлой недели, когда славилась богиня Лада, покровительница браков и чадородия, когда самая природа вступает в свой благодатный союз с богом-громовником и земля принимается за свой род. Очевидно, игра эта принадлежит глубокой древности.
Холостые парни и девицы устанавливаются парами в длинный ряд, а один из молодцев, которому по жребию достается гореть, становится впереди всех и произносит: “горю, горю-пень!” — Чего ты горишь? — спрашивает девичий голос. — Красной девицы хочу. — Какой? — Тебя молодой! При этих словах одна пара разбегается в разные стороны, стараясь снова сойтись друг с дружкой и схватиться руками; а который горел — тот бросается ловить себе подругу. Если ему удастся поймать девушку прежде, чем она сойдется с своей парою, то они становятся в ряд, а оставшийся одиноким заступает его место; если же не удастся поймать, то он продолжает гоняться за другими парами, которые, после тех же вопросов и ответов, бегают по очереди. Погоня за девицами, ловля, захват их указывают на старинные умычки жён; юноша, волнуемый страстными желаниями, добивающийся невесты, уподобляется горящему пню, а самая игра в разных областных наречиях слывет: огарыши, огорелыш, опрел (отпреть), малорус: гори-дуби гори-пень. Есть ещё другая игра, значение которой тождественно с горелками; девица садится в стороне и причитывает: “горю, горю на камешке; кто меня любит, тот сменит” (или: “кто милее всех, тот меня выкупит”). Из толпы играющих выходит парень, берет её за руки, приподымает и целует; потом садится на её место и произносит те же слова: его выкупает одна из девиц, и так далее.
Сулящий плотское наслаждении
Неистовый, прыткий и плодовитый заяц – один из главных героев русского фольклора. Особенно часто он встречается в свадебных и календарно-обрядовых ритуалах. В песнях жителей Поволжья ушастый заяц становился символом скорой свадьбы или участником величальных песен жениху. Так, на Русском Севере и Верхнем Поволжье, как отмечает в статье «Сюжеты с участием анималистических персонажей в обрядовых практиках Поволжья» Т. Золотова, бытовал обряд «подношения» жениху зайчика. Сшитую из заячьей шкурки, а иногда – и свернутую из обычного платка игрушку-зайца, как явный эротический символ и намёк на мужскую силу подносили жениху, которому тем самым желали плодовитости и неиссякаемого рвения к продолжению рода.
Л. Чёрная в статье «Древнерусский поцелуй» упоминает об игре-обряде у восточных славян с участием зайца-заиньки. В центр хоровода становился парень-заинька, которого участники хоровода просили поцеловать сначала одну девушку, потом – вторую и т.д. А затем – свить для выбранной и поцелованной девушки венок (тот самый, что олицетворял девичество на голове Ярилы). Целование зайца, по мнению автора статьи, обладало мощнейшей сексуальной энергией.
Известный филолог-славянист Александр Гура в статье «Символика зайца у славян» приводит целую серию использования любовно-брачно-эротической символики зайца. Русские женихи Прикамья рядились зайчиками на второй день свадьбы после исполнения супружеского долга. В белорусских детских песенках старухе шутливо рекомендовали выйти замуж за зайца, чтобы он разжег в ней былую страсть. В белорусских и украинских сказках заяц удачно женился или попадал в ловушку, что символизировало прощание с холостяцкой жизнью. Пословица украинцев Полесья гласила, что засидевшейся в девках стоит пойти в лес и поймать там зайца – сразу от женихов отбоя не будет.