Вторник , 19 Март 2024
Домой / Древнерусские обычаи и верования / Переход между миром живых и мёртвых в сказках

Переход между миром живых и мёртвых в сказках

ЗОЛОТАЯ НИТЬ. Жарникова С. В.

ГЛАВА ВТОРАЯ Путеводная нить
СКАЗКИ, БЫЛИНЫ, ЗАГОВОРЫ

В не менее чистом виде древний ведический сакральный комплекс сохранился в широко распространенной русской народной сказке «Крошечка -Хаврошечка «.

Вспомним, что там умершая мать или праматерь, как бы перевоплощается в корову, охранявшую свою дочь Крошечку-Хаврошечку, и помогавшую ей прясть и ткать; корова затем трансформируется в дерево яблоню с волшебными плодами. Этот ряд хорошо известен ещё в ведической традиции: Адити (несвязанность, изначальность, мать богов) — одновременно и рожающая женщина, и космическая корова, и «дерево с прекрасными листьями». В сказке о Крошечке-Хаврошечке мы вновь встречаемся со знакомым по «Сказке о Царе Салтане» и русским народным заговорам комплексом — матерью и тремя её дочерьми. В данном случае это — Одноглазка, Двуглазка и Триглазка.

В связи с образом Одноглазки стоит обратить внимание на то, что было отмечено ещё Бируни в XI веке. Он писал, что по представлению индийцев «Венера была одноглазой» 10°.

пахтание — взбивание, взбалтывание Молочного океана. Пахта — сыворотка

Индийская Венера — богиня счастья, богатства, красоты, плодородия, супруга верховного бога-творца Вишну и мать бога любви Камы-Лакшми, согласно мифам, появилась из океана, когда боги и асуры взбивали его, чтобы получить напиток бессмертия — амриту (сому). По другим преданиям Лакшми появилась из первозданных вод в самом начале творения 101. Среди её имён: Падма (лотосная), Индира (прекрасная), Лола (непостоянная) — кстати, широко распространенные гидронимы Русского Севера.

В древнегреческой мифологии богини судьбы мойры или парки — дочери богини неизбежности, необходимости Ананке (греч. ananke — судьба, неизбежность) — три пряхи, которые прядут и поют. Лахезис (др.-греч. Λάχεσις — «судьба», «определяющая участь», «дающая жребий»; лат. Lachesis) поёт о прошлом. Клото (греч. Κλωθώ, «Пряха»,) —  поёт о настоящем, управляя жизнями людей, она прядёт нить жизни, принимает важные решения о судьбах всех людей, о том, когда человеку родиться и когда умереть. Антропос (греч. Ἄτροπος, «Неотвратимая» участь или Айса — неумолимая) поёт о будущем.

Мы уже отмечали это, и можно было бы не возвращаться вновь к этому вопросу, но дело в том, что, согласно Платону, Афродита (римская: Венера) почиталась древнейшей из мойр 102. Будучи богиней любви, красоты, изобилия, плодородия, браков и родов, Афродита «являлась одной из первичных хтонических сил» и обладала «космическими функциями мощной, пронизывающей весь мир любви» . Как и Лакшми, Афродита родилась из морской пены и одно из её прозвищ Анадиомена, т. е. «появившаяся на поверхности моря».

В русской народной сказке «Крошечка -Хаврошечка «Одноглазка — старшая из 3-х сестёр и, судя по сохранившейся до наших дней сакральной свадебной севернорусской орнаментике (браные праставки к свадебным полотенцам и рубахам XIX — начала XX века), связана с брачными отношениями, воспроизводством потомства, как Афродита или Венера.

Об этом свидетельствует то обстоятельство, что на праставках к свадебным полотенцам, как правило, изображаются стилизованные чередующиеся мужские и женские фигуры, между которыми помещены маленькие фигурки детей. Мужчины изображаются с характерными признаками пола и двумя глазами, а женщины — одноглазы. Интересно, что в вышивке, ткачестве и народной игрушке горных таджиков женские персонажи тоже одноглазы, а мужские — с двумя глазами.

Общеизвестно, что в древнерусской народной традиции всё, что связано с «тем светом», т. е. прошедшим временем, как правило, хромо, криво, косо, одноглазо. Афродита, кстати, была женой хромого бога-кузнеца Гефеста. Имеет смысл вспомнить, что старшая из Мойр древнегреческой мифологии Лахезис пела о прошедшем, средняя — о настоящем и, вероятно, она была, как обычные люди, Двуглаза, а младшая Треглазка пела о будущем. Треглазка русской народной сказки обладала способностью видеть то, что недоступно всем остальным. И здесь мы вновь находим прямые аналогии в ведической мифологии, в которой зафиксировано представление о третьем глазе как символе прозорливости, провидения будущего.

С древнейшим обрядово-мифологическим комплексом встречаемся мы и в такой известной русской народной сказке, как «Гуси- Лебеди». Уже отмечалось ранее, что образы водоплавающих птиц, и в частности гусей-лебедей, в индоевропейском (и уже индоиранском) мифологическом сознании носят двойственный характер — это символы индивидуальной и космической души, неба, верховного божества, гармонии и передатчики души из мира живых в мир мёртвых, а в этом качестве — помощники смерти.

О том, что гуси-лебеди сохранились в русском народном мифопоэтическом сознании и в этой своей ипостаси — помощников смерти, свидетельствуют даже относительно поздние былички. Так, среди «Страшных сказок» Василия Тихова есть одна, в которой перед крестьянином, пришедшим на ночь в баню, появляется огненная собака. О связи бани с «тем светом», миром умерших, свидетельствуют многочисленные обряды, верования и заговоры. Так, в одном из них: «На море-океане, на острове-Буяне, стоит тут мыльня...» |04.

Баня, как и «дуб-карколист», «камень-Алатырь», «лебедь белая», «лягушка» — символизирует собой сакральное пространство Вечности.

бог Яма — указывает путь после смерти

Здесь имеет смысл вспомнить также, что в ведической традиции бога смерти Яму сопровождают две собаки — старая и молодая. Эта взаимосвязь смерти и двух собак фиксируется на Русском Севере уже в эпоху мезолита, т. к. именно тогда (в VII тыс. до н. э.) в могильнике Попово в Каргополье был похоронен мальчик, рядом с которым лежали две ритуально убитые собаки — старая и молодая.

В «Страшной сказке» Василия Тихова огненная собака превращается в «лебедь белую», у которой «из пасти зубья торчат». Забравшийся в эту лебединую пасть крестьянин оказывается перед дубовой дверью, за которой находится иной мир (в данной быличке — жилище бесов)|05.

Таким образом, собака, а затем «лебедь белая» переправили героя этой былинки в некое пространство между жизнью и смертью, откуда ещё можно вернуться в мир людей, но, правда, уже в новом качестве.

В свете вышесказанного весьма показательным становится тот факт, что на северной стене Мартирьевской паперти Новгородской Софии на 20 см. ниже уровня современного пола процарапано изображение бегущей собаки, а впереди неё — стая улетающих гусей или лебедей |06. То, что этот рисунок помещен в храме, причём в самой нижней части стены, представляется далеко не случайным. Вряд ли кто-либо позволил бы себе в то далекое время просто так процарапать стены главного собора Великого Новгорода, нанося на них ничего не значащие изображения.

В русской народной сказке Баба-Яга, женщина-змеиха, которой помогают гуси-лебеди, отмечает собой сакральное пространство между жизнью и смертью и обладает двойственной природой — она может помочь герою, а может и съесть его. И это естественно, ведь на санскрите Яга — значит жертва, яг — жертвующий, пожертвователь. Баба-Яга держит нить человеческой жизни на грани бытия, и жертва может уйти навеки в «мир предков», а может вернуться в мир людей, получив новый облик, новые знания, т. е. в новом качестве. Но для подобного возвращения надо пройти определенные испытания, совершить необходимые обрядовые действия.

Именно о таком пути туда и обратно и рассказывает сказка «Гуси- лебеди». Гуси уносят мальчика почти с порога родительского дома в мир Бабы-Яги. Его сестра отправляется вслед за ним, и первое, что встречается ей на пути, — печка — символ человеческого социального бытия. Ведь, действительно, мы — единственные живые существа, поддерживающие и получающие огонь искусственно, единственные в живой природе, термически обрабатывающие свою пищу. В печи лежит ржаной пирог — древнейшая форма искусственно полученного продукта питания. Печь и хлеб — два символа человеческой общины, семьи. Но героине сказки надо выйти за пределы человеческого социума и она не ест ритуальный хлеб.

Далее на пути сестры встречается яблоня символ здоровья, жизненной силы, красоты, мудрости, вспомним   молодильные яблоки сказок, яблоки Гесперид. И вновь героиня отказывается от яблок, которые могут задержать её в мире живых.

И в конце своего пути она встречает молочную реку с кисельными берегами — страшное пограничье двух миров. Вспомним, именно овсяный кисель с молоком — последнее ритуальное блюдо, поминального и похоронного стола на Русском Севере. Именно овсяным киселем и молоком поминают родителей в «родительские» дни. До недавнего времени в восточных районах Вологодской области такой кисель творили обязательно на вечерней заре, варили на утренней, используя для этого деревянную посуду, в которую опускали раскаленные камни и помешивали кисель лодочным веслом.

Лодка, как мы знаем, считалась средством переправы на тот свет, не случайно ещё в раннем средневековье скандинавы и руссы хоронили своих знатных покойников в ладьях.

Не свершив поминального обряда и не вкусив ритуальной пищи, героиня сказки «Гуси-Лебеди» вступила в пространство между мирами — владения Бабы-Яги. Поведение и мальчика, и девочки при возвращении в мир людей иное. Они пьют молоко и едят овсяный кисель, принося жертву предкам. Они едят яблоки, возвращая себе жизненную силу. Они съедают по ржаному пирогу, символу человеческой общины, и  забираются в печь.

Именно после этого гуси-лебеди прекращают погоню за братом и сестрой. Почему?

Дело в том, что, забираясь в печь, мальчик и девочка совершают древний обряд перепечения, который сохранился на Русском Севере вплоть до наших дней. Считается, что если грудной ребёнок перепутает день с ночью, постоянно плачет, болеет, то его как-бы подменили и необходимо это дитя перепечь.

Обряд перепечения должны проводить два человека — самая старая женщина в доме и самый маленький, способный стоять на ногах, ребёнок. Собственно, ребёнок ничего не делает, он просто присутствует при обряде. Бабка же, привязав младенца к хлебной лопате, трижды засовывает его в теплую русскую печку, приговаривая при этом: «Перепекаем подмена, выпекаем русака». После этого ребёнок считается доведенным до необходимого состояния и как-бы заново родившимся. Интересно, что в санскрите слово «paripakva» значит: готовый, пропечёный, спелый, зрелый (умом), а «paripacya«- быть сваренным, поджаренным, созревать.

Кстати, именно это и стремится сделать со своими жертвами Баба-Яга — сварить их, поджарить, перепечь для «того света», довести их до зрелости для существования в ином мире.

В сказке «Гуси-лебеди» брат и сестра перепекаются в печи для этого мира — мира живых людей, они обретают зрелость и выходят из печки уже новыми людьми — не мальчиком и девочкой, а юношей и девушкой. Таким образом, перед нами в сказке фактически предстает описание обряда перехода в новую возрастную категорию, изменения социального статуса подростков, так называемый обряд инициации.

Надо отметить, что с похожей ситуацией мы сталкиваемся и в «Сказке о сестрице Аленушке и братце Иванушке», где неразумный брат, выпив воды из козьего копытца, стал козленочком.

Согласно ведическим традициям при посвящении мальчиков и приведении их в ученики к жрецу-брахману, т. е. как бы во время их второго рождения, они обязаны были одевать новые, не стиранные одежды. Одежда мальчика-брахмана (жреца) должна быть из льняного полотна, кшатрия (воина) — из хлопка, вайшьи (земледельца) — из козьей шерсти. Причем, они носят также и шкуры в виде плащей: брахман — черной антилопы, кшатрий — пятнистого оленя, а вайшья (земледелец) — шкуру козы *. При этом мальчик в обряде посвящения обязательно пьёт воду, принимаемую из рук учителя.

Но в русской народной сказке сестрица Аленушка и братец Иванушка — крестьянские дети, т. е. вайшьи или веси. Стоит вспомнить также, что Иванушка пытается выпить воды из коровьего копытца, но сестра его предупреждает: «Телёночком станешь»; затем из лошадиного копытца — и снова предупреждение: «Жеребёночком станешь!». И, наконец, положенное ему, как крестьянскому сыну (вайшье) козье копытце, испив из которого он стал козлёночком.

Здесь обращает на себя внимание тот факт, что в русской народной сказке обрядовая структура архаичнее, чем древнеиндийская. Так, мальчик-брахман носит шкуру чёрной антилопы, но по традиции брахману жертвовали чёрную корову. Известно, что убийство коровы в Индии издревле категорически запрещено, и, судя по всему, шкура чёрной антилопы — замена черной коровьей шкуры.

Кони — животные кшатриев-воинов, но в жертву приносится только белый жеребец и только царем. Известно, что конь и олень взаимозаменяемы в ритуале. Таким образом, «телёночек», «жеребёночек» и «козлёночек» в обряде посвящения — жрец, воин и земледелец, а в русской народной сказке мы вновь оказываемся лицом к лицу с прямой аналогией ведическим представлениям, сохраненным вплоть до наших дней.

Далее… Былина об исцелении Ильи Муромца.

Былина об исцелении Ильи Муромца.
Сказка о золотом петушке

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*