Владимир Дмитриевич Блаватский.
«Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья». (Издательство Академии наук СССР, Москва, 1953 г.)
15. Вопросы организации труда и эффективности рабочей силы.
Об организации труда, рабочей силе, о социальном и этническом составе производителей мы располагаем немногочисленными прямыми указаниями, поэтому приходится широко пользоваться косвенными свидетельствами.
Остановимся сначала на сельскохозяйственном районе Херсонеса — Гераклейском полуострове. Уже неоднократно упоминалось о наличии там клеров, площадью 27 и 30,5 га (800 и 900 гекаторюгов). Один из них, расположенный около Круглой бухты, дошел до настоящего времени в замечательной сохранности.
Как отмечалось, размер клера у Круглой бухты — 30,5 га—близок образцовому винограднику Катона, для которого требуется 100 югеров, т. е. 25,18 га. Все приемы распределения полей, устройство усадьбы и всего земледельческого района не оставляет сомнения в том, что на Гераклейском полуострове мы имеем дело с целым рядом клеров, организованных согласно всем правилам рабовладельческого хозяйства. Широкое использование рабского труда в сельском хозяйстве Херсонеса не вызывает сомнения, хотя в доступных нам письменных источниках почти нет на это указаний. Мы располагаем в сущности одним надгробием с изображением виноградного ножа и именем Дулия, которое по происхождению явно рабское.
Вполне возможно, что система, положенная в основу при организации как хозяйства клера Круглой бухты, так и виноградника Катона, в некоторой степени восходит к одному образцу винодельческого хозяйства.
При таких обстоятельствах можно предполагать, что указанное у Катона количество потребной рабочей силы для образцового винодельческого хозяйства вполне применимо и к нашему клеру. Необходима только некоторая поправка, если учесть, что площадь гераклейского клера примерно на 5,3 га больше имения Катона. Исходя из этого расчёта, взамен 16 рабов, по Катону, для гераклейского клера потребуется 18 человек.
Примерно ту же цифру мы получим и при другом расчёте. По Катону, в его имении работают 10 рабов-виноделов и 4 работника — пахарь, а также скотники и, наконец, вилик и вилика. Если считать, согласно Колумелле, что один виноградарь может обработать 7 югеров, то тогда в имении Катона виноградники занимали 70 югеров ( = 17,5 га), а на остальные угодия приходилось 7,5 га.
В гераклейском клере виноградник занимал площадь немного более 12,5 га, что должно было потребовать 7 работников. На обслуживание остальных угодий, площадью около 17 га, по пропорциональному расчёту нужно примерно 9 человек. К этому прибавим рабов, выполняющих функции вилика и вилики. В итоге у нас получится также цифра 18 человек.
Как мы отмечали выше, в разделе, посвященном античному землевладению в Северном Причерноморье, гераклейские клеры были различных размеров. Наряду с наделами в 27 га часто встречались клеры, величиной в 20 га, а вообще нам известны участки размером от 3 до 60 га. При этом малые наделы, видимо, были сосредоточены на защищенном стеной Маячном полуострове.
Естественно, что в зависимости от размеров клера изменялось и количество потребной для обработки его рабочей силы. Мы можем предполагать примерно такое соотношение:
Для клера в 3 га нужно 2 работника
» » » 20 » » 13 работников
» » » 27 » » 17 »
» » » 30,5 » » 18 »
» » » 60 » » 35 »
Разумеется, что эти цифры лишь ориентировочные, так как количество необходимой рабочей силы зависело не только от площади участка, но также от ряда других факторов, прежде всего от того, как этот участок использовался.
Несмотря на весьма относительную точность этих цифр, можно думать, что на Гераклейском полуострове в основном были средние и мелкие рабовладельческие хозяйства. Изучение археологической топографии района Херсонеса показало, что мелкие хозяйства были сосредоточены на сравнительно небольшом по площади Маячном полуострове (обследованном H. М. Печенкиным), а хозяйства средних размеров занимали остальную, большую часть Гераклейского полуострова (известную по плану Анании Строкова). Это позволяет заключить о преобладании в окрестностях Херсонеса средних по размеру хозяйств.
В средних по размеру хозяйствах, видимо, использовался труд покупных рабов или военнопленных, порабощенных херсонесцами тавров и скифов. Это подтверждается видом укрепленных усадеб Гераклейского полуострова. Усадьбы имели неприступные башни, служившие надежными убежищами для их владельцев на случай любой опасности, и очень прочно построенные службы и помещения, вполне подходящие для использования их в качестве эргастулов, где можно было запирать на ночь непокорных рабов. Все это было совершенно необходимо именно для хозяйства, построенного по рабовладельческой системе. Этим и объясняются колоссальные затраты средств и труда при сооружении стен укрепленных усадеб, которые складывались иногда из таких громадных камней, каких мы не найдём даже в городских твердынях самого Херсонеса. В гераклейских кладках нередко встречаются каменные блоки до 1,5 метра в длину и до 2,5 тонн весом.
Остановимся еще на этой особенности усадебных построек Гераклейского полуострова. В технике сооружения последних заметно широкое применение крупноблочных кладок. Другие античные постройки в Северном Причерноморье, как правило, сложены из камней, значительно меньших по размеру. Указанная выше особенность херсонесских усадеб, можно полагать, вызвана не только необходимостью сделать более прочным убежище хозяина, но отчасти с целью воспрепятствовать рабам бежать из эргастула, проломав его стены. Здесь, возможно, сказались в известной мере и строительные навыки тех кадров рабочей силы, которыми располагали херсонесцы, сооружавшие свои усадьбы, а таковыми в первую очередь были рабы таврского происхождения. Об этом свидетельствует хотя бы замечательный рабский некрополь, открытый в Херсонесе Г. Д. Беловым в 1936—1937 гг. и до настоящего времени далеко недооцененный и нередко неправильно интерпретируемый в нашей литературе.
Мегалитические кладки оборонительных стен таврских убежищ, прекрасным образцом которых служит циклопическая стена на Ай-Тодорском холме, являются высшим достижением строительного искусства тавров. Херсонесцы, можно предполагать, использовали для своих построек на Гераклейском полуострове строительные навыки и большую мастерство тавров в перемещении и установке громадных каменных блоков. При наличии таврских мастеров оказалось возможным разрешить трудную задачу сооружения укрепленных усадеб Херсонеса.
Таким образом, в хозяйстве Херсонеса, так же как и в его метрополии, Гераклее Понтийской, земледелие играло, видимо, ведущую роль. Но между этими колониями было и некоторое различие. Прибывшие из Мегары переселенцы застали на южном берегу Понта мариандинов — местное оседлое население, имевшее достаточно развитое сельское хозяйство. Раскопки С. Ф. Стржелецкого в 1952 г. в районе Инкермана показали наличие там земледелия ещё в период, предшествовавший возникновению Херсонесского эмпория. Покорив мариандинов, переселенцы из Гераклеи (гераклеоты) превратили их в илотов-рабов. С побежденных взималась дань, которую они были обязаны доставлять гераклеотам. Вместе с тем мариандины были прикреплены к своей земле и не могли быть проданы в рабство за пределы Гераклейского государства.
В иных условиях оказались гераклейские переселенцы, основавшие Херсонесский полис в конце V века до н. э. Соседствовавшие с ними тавры, если и были при этом покорены херсонесцами, то лишь в той небольшой части, которая обитала в ближайших окрестностях Херсонеса. Уровень хозяйственного развития тавров был значительно ниже, чем у мариандинов. Земледелие у тавров не было развито и они, в основном жили скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Это исключало возможность таких же взаимоотношений между покоренными таврами и херсонесцами, какие сложились между мариандинами и гераклеотами. Захваченных в плен тавров превращали в рабов, типа рабов покупных или военнопленных.
В сельском хозяйстве херсонесцев первенствующее место занимало не хлебопашество, как на Боспоре, а виноградарство, т. е. не местная культура, а принесенная самими херсонесцами. Этим обусловлен весь чисто античный характер сельского хозяйства Херсонеса. Из всех городов Северного Причерноморья Херсонес меньше других был связан с местным населением, и в нём местные элементы играли незначительную роль. В отличие от греко-меотского Боспора, Херсонес оставался греческим полисом, не вступавшим в тесное общение с таврами. Такой же характер, видимо, имело и его сельское хозяйство.
Располагая приведенными данными, постараемся примерно подсчитать количество населения на Гераклейском полуострове в древности. При этом возможны два способа расчёта.
Согласно первому способу, мы можем исходить из того, что по плану подпоручика Анании Строкова на Гераклейском полуострове было примерно 220 наделов, близких по размеру к клера у Круглой бухты или немного меньших (около 27 га). Отметим, что число сохранившихся до настоящего времени не менее 128 Гераклейских укрепленных усадеб делает вполне вероятным указанное количество клеров. Население этих клеров, вероятно, состояло из 18 или 17 рабов. К этому числу нужно прибавить ещё некоторое количество свободных, ибо невозможно допустить, чтобы защита укрепленной усадьбы, и особенно её башни, могла быть доверена рабам, часть которых, возможно, держали в эргастуле. Эти свободные, очевидно, жили с семьями, вследствие этого вряд ли их было менее 10 человек в описываемой усадьбе.
Если принять эти цифры, то количество населения на 220 наделах земли окажется:
На 1 надел | На 220 наделах | |
Число рабов …… число свободных… |
18 человек 10 человек |
3960 человек
2200 человек |
Всего… 6160 человек |
Однако более вероятным нам представляется другой способ расчёта, а именно: следует исходить из установленной нами плотности населения для 30,5 га -примерно 18 рабов и 10 свободных. При таких обстоятельствах на Гераклейском полуострове, площадь которого приблизительно равна 60 кв. км, окажется примерно 3533 раба и 1967 свободных, а всего 5500 человек. Производивший аналогичный подсчет Е. Г. Суров («К истории виноградарства и виноделия в Херсонесе Таврическом. Уч. зап. МГПИ, XXVIII, вып. 1, 1942, стр. 125) даёт значительно меньшую цифру — всего 1500 рабов.
Однако необходимо заметить, что этот подсчёт исходит из весьма неточной карты Дюбуа де Монпере, а главное, производительность труда сельскохозяйственного рабочего Е. Г. Суров определяет по нормам XIX века. Это — явная модернизация, ибо производительность труда рабов была много ниже, чем у работников XIX века; это видно по тем невысоким нормам труда пахарей, которые устанавливал Сазерна — 1 югер в 4 дня, т. е. 1/16 га в день (Varr. De re rust., I, 18, 6). Эта низкая производительность отнюдь не должна объясняться недостаточностью тяглой силы парной упряжки волов (Cato., 11, 1; Varr. De re rust., I, 19,1; Colum. De re rust., II, 12, 7), о которых владельцы проявляли особую заботу. Виноградная лоза занимала значительную часть Гераклейского полуострова, однако она не была там единственной культурой. Участки же, отведенные под поля, которые в клере у Круглой бухты составляли 2/5 общей площади, несомненно требовали меньшего числа рабочих рук.
Итак, в результате наших подсчётов намечаются следующие цифры: количество рабов от 3500 до 4000 человек, свободных около 2000 человек, а общее число населения полуострова 5500— 6000 человек.
Сельское хозяйство Херсонеса в основном обслуживалось трудом рабов. Однако при некоторых сезонных работах недостаток рабочей силы заставлял обращаться и к труду свободных. Особенно при уборке винограда, когда потребность в рабочих руках бывает особенно велика. Согласно свидетельству Катона, можно заключить, что при уборке урожая винограда требовалось работников в два с половиной раза больше, чем в обычное время — 40 человек вместо 16. В этих работах могло участвовать не только свободное население гераклейских усадеб, но также и жившие в городе граждане Херсонеса со своими семьями.
Некоторое указание на это даёт херсонесская надпись III века до н. э., сообщающая о нападении варваров на херсонесцев, когда они с детьми и женами принимали участие в несении Диониса — праздничной процессии, сопровождавшей сбор винограда.
Итак, сельское хозяйство Херсонеса было организовано на чисто античный лад, и мы не располагаем какими-либо данными, свидетельствующими о наличии там иных хозяйственных форм.
В первой половине IV веке до н. э. Боспорское государство, подобно эллинистическим монархиям Ближнего Востока, состояло из разнохарактерных элементов — античных городов и хоры, заселенной местными племенами.
Возникновение античного земледелия на Боспоре, вероятно, относится ко времени основания там полисов, т. е. еще к VI веке до н. э.
Большая роль культа Деметры в боспорских городах того времени позволяет предполагать, что значительная часть их населения занималась земледелием. Раскопки некрополей и городских слоев VI—V веков до н. э., а также данные нумизматики указывают на значительную роль земледелия и о большом числе мелких потребителей и мелких производителей на Боспоре в тот период. О существовании мелких потребителей на Боспоре времени ранних Спартокидов говорит наличие небольших мерных сосудов — ойнохой
Можно предполагать, что в VI—V веках до н. э. хлебопашеством в боспорских городах занимались преимущественно земледельцы типа Гесиодовых крестьян, которые сами пахали и вместе с тем пользовались трудом немногочисленных рабов, принадлежавших им.
Подобные мелкие земледельцы, видимо, продолжали существовать на Боспоре и в IV веке до н. э., хотя в то время главная роль в сельском хозяйстве принадлежала уже не им. Иначе трудно объяснить уже упоминавшееся нами событие — раздачу земли боспорским царём Евмелом (310/9—304/3 годах до н. э.) 1000 каллатийцев, бежавших на Боспор вследствие голода, вызванного войной с Лисимахом.
Полученные каллатийцами клеры представляли собою, очевидно, небольшие наделы земли, которые их владельцы обрабатывали своим трудом или с помощью одного-двух рабов. Наделение каллатийцев небольшими участками земли показывает, что такие мелкие рабовладельческие хозяйства были вполне жизнеспособны на Боспоре конца IV веке до н.э., ибо трудно допустить, чтобы боспорский царь Евмел, распределяя между переселенцами клеры, пытался возродить давно устаревшую и совершенно утратившую жизнеспособность форму хозяйства.
В сельском хозяйстве Боспора IV века до н. э. нам известны не только мелкие производители, но существовали и другие формы организации труда. В этом отношении интересно упоминание Демосфена об отправке из Пантикапея в Феодосию 80 стамнов прокисшего косского вина какому-то земледельцу или, скорее, землевладельцу (άνθρωπω τινι γεωργω) для его полевых работников (τοις εργάταις τοις περί την γεωργέ αν). Термин γεωργός, буквально земледелец, видимо, имел различные оттенки в греческом языке (Liddel-Scott. Greek-English Lexicon, Oxford, I, 1941, стр. 347). Несомненно, что он мог также употребляться в смысле «землевладелец», так как глагол γεωργειν может иметь значение «владеть землею». Обращаясь к свидетельству Демосфена (Demosth. adv. Laer., 32), следует обратить внимание на то, что афинский оратор с явным презрением трактует всю торговую операцию, говоря то о «косском винце» (οιναριον το Κωον), то о «прокисшем вине» (έξεστηκότος οινου). Применив этот адвокатский приём, Демосфен заодно свысока упоминает и о покупателе, говоря про него άνθρωπω τινι γεωργω, т е. «какой-то земледелец (или землевладелец)». Нам представляется, что в данном случае скорее всего речь идёт о владельце небольшого имения. Из показания свидетеля Ерасикла (Demosth. adv. Laer., 34) можно заключить, что этот γεωργός был жителем Феодосии, вероятно, имел там дом, что заставляет нас видеть в этом человеке не земледельца, а землевладельца. Наконец, названный γεωργός, несомненно, был человеком богатым, закупившим сразу такое количество вина, какое намного превышало потребности семьи на год. Не приходится говорить о том, что подобную покупку не мог сделать обычный земледелец.
Упомянутые Демосфеном στάμνοι (стамос), представляли собою не расписные широкогорлые сосуды, употреблявшиеся для смешивания вина с водой на пирах, а обычную винную тару — остродонные амфоры, как это прежде всего видно из свидетельских показаний, в которых они именуются κεράρια. Поттье указывает на целый ряд случаев, когда древние авторы употребляли слово στάμνος — амфора для вина или масла.
Значительно труднее истолкование значения другого, гораздо более важного для нас термина, упоминаемого Демосфеном, а именно тех έργάται (эргатаи), для которых было предназначено доставлявшееся вино. С. А. Жебелев, подробно рассмотрев значение этого термина, пришел к возможному заключению, что οί έργάται οι περι την γεωργίαν следует понимать в смысле «земледельческие работники». Однако дальнейший вывод С. А. Жебелева о том, что здесь имеются в виду не рабы, «а просто какие-то рабочие, надо полагать, вольнонаемные», не был подкреплён какими-либо доказательствами. С. А. Жебелевым не учёл прямое указание Аристотеля (Arist. Oecon., I, 5, 1) на то, что непосредственно занятые трудом, рабы именуются έργάται.
В. В. Струве в недавно вышедшей статье выдвинул положение, что в феодосийские эргаты — это рабы, ибо, получая продовольствие, они не были «барщинниками, кормившимися за счёт своего собственного хозяйства». Нам кажется, что точка зрения В. В. Струве более убедительна и в пользу её возможно привести некоторые доказательства.
Прежде всего следует отметить, что в IV веке до н. э. на Боспоре, как и во всем античном мире, было сильно развито денежное обращение, и трудно допустить, чтобы наёмные рабочие получали оплату труда продуктами; маловероятна и выдача им пайка натурой. Это сомнение усиливается ещё и тем обстоятельством, что для феодосийских эргатов было преднамеренно куплено прокисшее вино. Едва ли такой напиток стали бы пить свободные люди.
«Косское винцо» (οΐνάριον το Κωον) подозрительно напоминает описанное Катоном зимнее вино для рабов, которое после солнцестояния становилось крепчайшим и превосходным уксусом. Вероятно с купленным по дешёвке, прокисшим вином, была отправлена и солёная рыба (το τάριχος) в количестве 11 или 12 амфор. Возможно, что «Косское винцо» было куплено в Пантикапее по дешёвой цене, как испорченный товар. Весьма примечательно, что его переправляли в Феодосию. Это не только не совпадало с маршрутами морской торговли того времени, но, напротив, было прямо противоположно последним. Согласно периплу Псевдо-Скилака (Рs.-Scyl. 68), морской путь проходил через Феодосию в Пантикапей. Следовательно, в данном случае «Косское винцо» , несомненно, было отправлено в обратном направлении. Низкокачественное вино и острая соленая закуска были обычной добавкой к хлебному рациону, составлявшему основную пищу рабов, как это ясно видно из слов Катона. Таким образом, продукты, заготовленные для феодосийских эргатов, отмечают в них рабов, а не свободных работников.
Запас подкисшего вина, закупленный в Пантикапее для феодосийских эргатов, был рассчитан на срок не более одного года. На большее время продукты обычно не запасаются, к тому же, через год это οίνάριον τό Κωον уже может превратиться в уксус. Норма винного пайка для раба в Италии нам известна. По свидетельству Катона, в год на обычного раба полагалось 7 квадранта лов (=183,82 литров), а на закованного раба — 10 квадранталов (=262,6 литров). Однако, принимая во внимание, что в зимнем вине для рабов, согласно рецепту того же Катона, было 80% воды, то фактически на долю раба приходилось едва ли больше 135 или 193 литров вина. Это составляет 4 1/2 или 6 72 косских амфор, так как они обладают довольно большой емкостью — не менее 30 литров. Какова была норма вина рабов, трудившихся в сельскохозяйственных предприятиях под Феодосией, неизвестно. Однако, если их владельцу приходилось вино покупать, а не пользоваться своим даровым, как Катону, то скорее всего эта норма была не выше рабского винного пайка — 135 литров, или 4 1/2 амфоры в год. Это позволяет рассчитать количество рабов, принадлежавших феодосийскому рабовладельцу: их было не менее 18 человек.
Мы учитываем то обстоятельство, что точность наших подсчётов весьма относительна и заключает много лишь предполагаемого, но отнюдь не доказанного. Однако, если эти подсчёты признать допустимыми, то тогда можно думать, что в IV веке до н. э. в районе Феодосии существовали средние по величине поместья — чисто рабовладельческие хозяйства.
Таким образом, по размерам и характеру эти предприятия были близки гераклейским поместьям. Что же касается основных культур, то в феодосийских поместьях, несомненно, преобладало землепашество и выращивание зерновых, хлеба, а на гераклейских клерах видное место занимала виноградная лоза.
Прежде чем перейти к следующему разделу, вернемся еще раз к утверждению С. А. Жебелева о том, что в эргатах следует видеть вольнонаемных рабочих. Тогда, конечно, их можно считать только сезонными работниками, т. е. занятыми сравнительно короткий срок уборки урожая, примерно 2—4 недели. Хотя это весьма сомнительно, допустим, что срок работы наёмных работников был большим — один-два месяца. Но и в таком случае, несмотря на уменьшение рассчитанного нами числа рабов вдвое, размеры латифундии кажутся маловероятными. Какое количество вина могло отпускаться этим свободным работникам, неизвестно, однако можно с уверенностью сказать, что оно не могло быть больше рабского пайка.
Таким образом, только очень большое количество вольнонаемных работников могло выпить 80 амфор, примерно 2400 литров «косского винца». Косское вино содержало большую примесь морской воды, и вряд ли оно могло употребляться в большом количестве. Примечательно наличие большой примеси морской воды в предложенном Катоном рецепте подделки косского вина (Cato., 112, 3).
В зависимости от продолжительности уборочных работ работников должно было быть 300—500 человек. Использовать такой отряд сезонных работников можно было бы только в имении с постоянным составом рабов примерно в 100—200 человек. Такое имение являлось бы настоящей латифундией. Большое количество батраков, неизвестно чем занимавшихся в перерывах между сезонными работами, и наличие латифундий под Феодосией в IV века до н.э. не согласуются с историческими условиями того времени. Такое предположение представляется явным модернизмом. Это побуждает нас не сомневаться в том, что в феодосийских эргатах следует видеть рабов, а не вольнонаемных рабочих.
Далее… Как Боспорское царство торговало хлебом с Афинами и Аттикой.