Нравственные ориентиры — правда и ложь

Когда мы говорим нравственные ориентиры, то не задумываемся, что используем метафору, смешивая этику  с географией, ведь ориентирование связано с определением сторон горизонта, точнее определением той стороны, где восходит солнце. Восток по-латыни – oriens. Человек – существо социальное, кроме определения своего положения в пространстве, ему необходимо знать и правила поведения в обществе себе подобных созданий. За морально-нравственную сферу бытия отвечает этика.

Современному человеку трудно вообразить, что такие  не материальные понятия, как нравственные ценности могут иметь какую-либо точку нахождения в пространстве. Однако, когда человеческом сообществе формировались нравственные ценности, их надо было каким-то образом представить. Наши предки ещё не сформировали представления о духовном пространстве, поэтому создаваемые в обществе этические критерии поведения размещали как бы в окружающем мире, придавая им некие геометрические или географические свойства. Вернее, образы создаваемых понятий черпались из наглядных примеров окружающей жизни.

Внутренняя форма слова в отличие от его семантики меняется сравнительно медленно, поэтому мы можем прикоснуться к тому мировоззрению, каким обладали наши далекие прародители. Иногда понять, какое значение могло быть у некоего слова, довольно легко, иногда к этому приходится прикладывать недюжинные усилия. Если вы готовы немного пофантазировать, тогда – вперёд!

Многие замечали странную схожесть существительного ложь и глагола ложить (лежать), в некоторых производных их внешние выражения практически совпадают, например, ложь – ложе. Но большинство людей отмахивается от этой близости, потому что не находит семантической связки между такими разными образами, а потому считает их подобие прихотью случая. Так поступают не только дилетанты, но и профессионалы. Вот что пишет Шанский:

Ложь. Общеславянское. Производное от той же основы, что и «лъгати» – «лгать»; сильный «ъ» (ер) прояснился после падения редуцированных в «о». В другом месте Шанский сообщает: «Ложе. Общеславянское. Суффиксальное производное (суф. -j-) от той же основы, что «лог».

И никакой общности этимологии этих слов! Но ведь в глаголе лъгати (с учетом замены краткого гласного в полноценный – логати) корень тот же – лог. И это на ранних этапах развития речи, когда такая путаница вряд ли могла возникнуть.

Если принять во внимание, что не только в славянских, но и в других европейских языках мы можем наблюдать ту же самую картину, то закрывать на нее глаза – значит, быть слепым. Судите сами: в английском ложь и лежать – внешне одинаковы: lie. В немецком: lügen – «лгать», а liegen – «лежать». В норвежском: ligge – «лечь», а lygn – «ложь», в голландском можно обнаружить полное совпадение: liegen – liegen. И так во всех языках германской группы.

Единичный курьез можно было бы допустить, но как такое могло случиться на столь обширной территории, разделенной культурными и государственными границами? Попробуем поискать объяснение.

Сегодня мы не видим семантической общности слов ложь и ложе, но между ними существуют промежуточные звенья, протягивающие ниточки смысла к обоим полюсам. Например, сложность. Этимологически она трактуется как «сложенность», то есть «предмет сложен из нескольких частей и может быть разделен на элементы». Таким образом, форма лексического понятия «сложность» также восходит к корню лож (лог, лаг, лег, леж), то есть родственна гнезду: ложе, положить, слагать, пологий и т.д. Сравните слова слагать и складывать – некогда в математике они были синонимами, а если вдуматься в их смысл, то пересечение их значений охватывает и более широкие области знания.

Складывать (арифметически) изначально понималось как «складывать в одну кучку». Однако в понятии «сложность» при желании можно разглядеть и коннотацию лживости. Например, Лев Толстой говорил: «Величайшие истины – самые простые». Та же суть отражена и в народных выражениях, поговорках:

Ложь – красноречива, правда – проста. Правда не речиста.  Лжи много, а правда одна.

Таким образом, за сложностью, витиеватостью речи, какая была свойственна представителям власти, народ чувствовал сокрытие некой простой истины. Кстати, в английском языке грамматически «ложь» может иметь множественное число, а «правда» – всегда только одна: the truth.

Идём дальше. В словах подлог, подложный какова семантика корня: «то, что кладут, подкладывают» или все-таки подложный – это «не истинный», «не настоящий»? Вроде бы морфологически подложный состоит из приставки под— и корня –лож- в значении «класть», а семантически мы понимаем слово как «фальшивый», «ложный». Где-то возле этого ядра находятся и смыслы слов полагать, предполагать, предположение. С одной стороны, это то, что мы кладем в основу наших рассуждений, а с другой – некий «неустановленный факт», который мы не можем считать истинным.

Обратите внимание на фигуры речи факт установлен, правда восстановлена, истина состоит. Каждая из них намекает на то, что данные понятия находятся в вертикальном положении, в то время как ложь всегда «лежит».

Подводя итог сказанному, ещё раз подчеркнем, что, во-первых, в исконном понимании ложь не может быть маленькой, она всегда связана с многословием, велеречивостью. Отсюда такие поговорки:

маленькая ложь за собой большую ведет, в правде слов немного, слово – серебро, а молчание – золото и пр.

Ложь представлялась нашим предкам как некий «завал, нагромождение пустых слов, свалка мусора»?

Во-вторых, сегодняшняя пара правда – ложь не может быть исконной. Как мы установили, ложь «лежит», значит ей должно быть противопоставлено нечто вертикальное – истина. В этом слове, вернее в его древнем прототипе, можно выделить приставку из- (ис-) и корень –стъ-, тот же, что в словах стоять, стать (праславянская реконструкция *sъt—), ин – суффикс. То есть истина – из стъ. Её древнее значение – «то, что есть», «то, что соответствует действительности», «нечто подлинное», «нечто настоящее» (кстати, настоящий – тоже «стоит»). Производное от истый – «тот же самый», «действительный», «настоящий». В украинском языке истота – «существо», «сущность». Однокоренной и более понятный нам синоним – настоящий.

Древний человек мог понимать двойственность истинный – ложный наподобие пары живой – мёртвый. Живой может стоять, становиться, в то время как мёртвый – лежит. Позднее эти образы отразились в христианском дискурсе: Бог (возвышающийся до небес) – истина и вечная жизнь, диавол (падший в ад) – ложь и смерть. К этой паре мы еще вернемся, а пока продолжим.

Нечто подобное мы наблюдаем и с антонимами простота – сложность. О том, что сложность имеет оттенок значения «ложь», а в слове простота также слышится корень —стъ-. По Крылову, общеславянское слово простота, образованно путем сложения про и стъ, имеет тот же корень, что и стать. Простый буквально — «стоящий впереди». То есть простота – это нечто стоящее (в обоих смыслах – и стоить, и стоять), в то время как ложь не содержит ценности.

Теперь посмотрим на внутреннюю форму слова правда. Какая бы ей подошла пара? В древности этому понятию противопоставлялась кривда, из чего следует, что правда – это не только то, что «справа», но и нечто «прямое», о чём также имеется немало свидетельств. Сегодня эти понятия нередко смешиваются в языке. Так, мы можем сказать: право не знаю, а можем и так: прямо не знаю. Правдивый человек – человек прямой, который не юлит, не изворачивается ужом, а говорит, как есть, прямо, на прямоту. То же самое мы наблюдаем при сравнении русского и английского языков. Там, где наш человек, употребил бы наречие прямо, житель Туманного Альбиона скажет right. Например, right here – прямо здесь, right now – прямо сейчас. Однако, как известно, в английском right – это не «прямо», а «право».

Таким образом, правый, правдивый, праведный, справедливый, исправный вышли из семантики «прямоты», «честности», «простоты», «истинности» (вспомним, что простой – «стоящий «прямо перед тобой»).

Иногда слова устаревают и выходят из употребления, но сами понятия продолжают жить в языке на более глубинном уровне. Сегодня мы не пользуемся словом кривда, но своё отношение к некоторым предметам и явлениям, тем не менее, выражаем с использованием всё того же смысла. Например, кривотолки, кривить душой, кривляться (ср. также родственные лукавить, лукавый, лукавство, который более характерны для церковно-славянского языка). Если, что-то работает неправильно с ошибками, скажем, компьютерная программа, то мы назовем её – кривая. То же самое: кривые руки, кривые мозги.

Вполне возможно, что образы прямой – кривой восходят к архетипу (символу) пути: прямоезжая дорога быстрее ведет к цели, тогда как извилистая петляет, или вовсе уводит в сторону. Подтверждение этому находим во фразеологии.

Мы всё ходим вокруг да около и никак не договоримся до настоящей сути. Вся суть в том, что вы ошиблись и не хотите в этом сознаться вслух.
(Чехов. «Рассказ неизвестного человека»).

Да нет, живу не возле «Сокола», в Париж пока что не проник. Да что вы все вокруг да около – да спрашивайте напрямик! (Высоцкий «Интервью»).

Теперь вернёмся к народному представлению о Боге и диаволе. Всем известно, что их пространственное положение представляло вертикаль: Бог – верх, наивысшая точка (небо, небеса, рай), диавол – низ (подземелье, преисподняя, ад, бездна и пр.). Отсюда и образы грехопадения, низвержения в ад, а также вознесения на небо, восшествия на небеса. Эти представления в народной вере и народном сознании живы и по сей день, поэтому воспринимается достаточно органично и не требует пояснений. Обратим внимание на то, чего теперь мы обычно не замечаем.

«И создал Бог свет и отделил верхние воды от нижних…»

В языке, как правило, Бог «даёт», даже если «воздаёт», а диавол – «берёт». Примеров, каждый может подобрать в достатке. Люди просят у Бога подаяния, милостыни, Он дарует, Бог потому – благ, добр, щедр. Мы говорим:

Дай ему Бог, даст Бог (и это случится), подай нам, Боже, по великой милости Твоей. Даже воздавая за грехи, то есть наказывая, Бог даёт. Он ничего не забирает, не отнимает, так язык отражает народную веру.

Дьявол (в русской речи – чёрт), напротив, инстанция поглощающая. Об этом свидетельствуют выражения:

чёрт возьми, чёрт побери, чёрт бы тебя побрал, черти завладели душой, черти уволокли в ад и др.

Добавим, что поговорка Бог дал – Бог взял – не наша, не свойственная русскому менталитету. По-русски: Бог дал, да чёрт забрал. В действительности в народе говорили:

Послал Бог работу, до отнял чёрт охоту; Бог даст денежку, а чёрт – дырочку, и пойдёт божья денежка в чёртову дырочку.

Конечно, поговорки бывали всякие, но приведённые примеры образовали некое множество, характерное правило, в то время как другие являются, скорее, исключениями.

Итак, мы выделили некоторые внешние (геометрические или пространственные) приметы таких абстрактных понятий морально-нравственных понятий, как «истина», «ложь», «правда», «кривда». Сегодня рассматривать их подобным образом можно только умозрительно, потому что смыслы данных этических концептов далеко ушли от своего первообраза. Можно добавить, что язык пестрит «поэтическими» метафорами, эпитетами, сравнениями, олицетворениями и пр., которые мы уже не воспринимаем таковыми. Вернее сказать, весь наш язык и состоит из них, ведь определить что-либо мы можем только, сопоставив это с чем-то другим, с тем, что уже знаем. Если попытаться понять буквально некоторые обороты речи, то можно сделать немало интересных открытий о мировоззрении наших предков.