Воскресенье , 3 Ноябрь 2024
Домой / Новое время в истории / Начало Босфорской войны. Дорога через море

Начало Босфорской войны. Дорога через море

Владимир Николаевич Королёв.
«Босфорская война».

Глава III. НАЧАЛО БОСФОРСКОЙ ВОЙНЫ.
1. Дорога через море.

Перед тем как рассмотреть первые известия о появлении казаков у Босфора, бросим взгляд на пути плавания по Чёрному морю. Это поможет нам конкретнее представить, каким образом запорожцы и донцы оказались на Босфоре и регулярно приходили туда в продолжение нескольких десятилетий.

Тогдашние, да и более поздние мореходы не могли не учитывать направления и силу морских течений. Основное течение Чёрного моря опоясывает всю его акваторию кольцом параллельно побережью, отличается большой устойчивостью и направлено против часовой стрелки. Оно отмечается на расстоянии 1,6—4,8 мили (3—9 км) от берега, имеет ширину в 30—50 миль (56—93 км) и значительную скорость — от 0,6 до 1 узла (1,1—1,8 км в час), а иногда и гораздо больше, до 3 узлов. Струя морского течения, идущая вдоль северного побережья моря, становится сильнее летом и осенью, а скорость южночерноморского течения ускоряется зимой и весной.

В центральных областях моря, в его восточной и западной части, имеются два обширных круговорота, так называемые «очки Книповича» (по фамилии морского исследователя Н.М. Книповича), круговое течение также идёт против часовой стрелки, но имеет меньшую скорость — от 0,1 до 0,3 узла (0,2—0,5 км в час), иногда до 0,5 узла. Восточный круговорот отделяется от основного потока юго-восточнее Крымского полуострова, на долготе Судака и Феодосии (бывшей Кафы), идет на юг и сливается с основным течением у побережья Анатолии, в районе Синопа. Западный круговорот течения отходит от основного потока у берегов Анатолии, у мыса Керемпе (приблизительно на меридиане Ялты), идёт на север и соединяется с основным течением западнее южной оконечности Крымского полуострова. Таким образом, от Крыма к Анатолии и обратно существуют встречные течения.

Рис. 2. Течение в северо-западной части Черного моря

Наконец, течение от Крымского полуострова на запад разделяется на два: северо-западное направляется к Одессе, а юго-западное к Варне.

В зависимости от плавания по течению или против него ход судна ускорялся либо замедлялся. Основное течение Чёрного моря давало суточное прибавление (убавление) до 23 миль (43 км), что за неделю плавания могло составлять 161 милю, или приблизительно 300 км. Следовательно, для экономии времени суда должны были ходить вокруг Чёрного моря так же, как и основное течение, против часовой стрелки: от Керченского пролива мимо Крымского полуострова и вдоль берегов Румелии к Босфору, а обратно — вдоль побережья Анатолии и Кавказа.

Но ещё в глубокой древности был открыт кратчайший путь поперёк Чёрного моря от мыса Карамбия (ныне Керемпе) в Пафлагонии до мыса Криу Метопона («Бараньего лба», — ныне Аю-Даг, Ай-Тодор или Сарыч) в Крыму, дававший громадную экономию расстояния и времени. Между Керемпе и Сарычом 142 мили (263 км), которые древние суда проходили за 1—3 суток. Этот путь активно использовался и в дальнейшем.

Поляк Ш. Старовольский в 1628 г. утверждал, что запорожцы будто бы «не решаются идти в открытое море, но плывут у правого (румелийского. — В.К.) берега, опустошают Бессарабию, а также земли Фракии». Утверждения о почти исключительно прибрежном плавании казаков можно встретить и в новейшей литературе. Л.Г. Шолохов пишет, что донцы и запорожцы плавали «почти всегда в виду берегов», хотя через несколько строк сообщает, что казакам «приходилось пересекать открытую часть Чёрного моря» от Крыма к Анатолии. Ошибочное мнение Ш. Старовольского, очевидно, проистекало из сведений о постоянных нападениях казаков на прибрежные пункты, а также из недостаточного знания морского дела вообще и казачьего в частности: только глубоко сухопутный человек, каким являлся польский современник, мог полагать, что в море пускались лишь те казаки, которые были готовы «переносить его зловоние».

Маршруты казачьих плаваний по Чёрному морю пока ещё никто специально не изучал. Материалы же источников заставляют напрочь отвергнуть всякие рассуждения о «нерешительности» казаков, их «боязни» или «неспособности» оторваться от берега и т.п. Запорожцы и донцы использовали самые целесообразные пути достижения цели. Что касается ударов по Босфору, то запорожцам удобнее всего было идти по течению вдоль побережья Румелии. Так, постепенно и приближались к проливу Босфор казачьи нападения: сначала на более близкие пункты этого побережья, затём на все более дальние. Из последующего рассмотрения набегов мы увидим, что казаки шли в сторону Прибосфорского района и к Босфору вдоль берегов Румелии в 1612, 1620, 1621 гг., перед первым и третьим нападениями на пролив Босфор 1624 г., в походе 1629 г.

Протяженность современных рейсов Херсон — Стамбул (с заходом в Одессу) в 428 миль (792 км) и Одесса — Стамбул (без захода в другие порты) в 342 мили (633 км) даёт примерное представление о расстоянии, которое приходилось покрывать казакам, вышедшим из Сечи, прежде чем напасть на Босфор.

По свидетельству Г. де Боплана, запорожцы достигали Анатолии «в 36 или 40 часов». Это единственный на сегодня источник, по которому можно приблизительно определить скорость казачьих судов. Расчёт, исходящий из названного времени и упомянутого расстояния от Херсона до Стамбула (оно, правда, предусматривает заход в Одессу, но и Сечь располагалась не на морском побережье, а Анатолия у Г. де Боплана — это скорее всего не само её начало на азиатском берегу босфорского устья), даёт скорость в 10,7—11,9 узла (19,2—22 км в час), или в среднем 11,3 узла (20,6 км в час), что намного превышало скорость тогдашних турецких военных и торговых судов.

Донским казакам при осуществлении набегов к Босфору вместе с запорожцами, но на своих собственных судах, ещё надо было проделать очень значительный путь из устьев Дона к Днепровскому лиману или какой-либо точке, расположенной в северо-западном «углу» моря.

Современный рейс от Ростова-на-Дону до Керчи, затем вокруг Крымского полуострова в Евпаторию (бывший Гёзлев) и далее до Одессы имеет протяженность в 566 миль (1047 км). Если исходить из «боплановской» скорости, то этот путь донцы могли преодолеть за 48—53 часа, которые и следует прибавить к 36—40 «запорожским» часам пути. В результате получается, что донцам для нападения на Босфор северо-черноморско-румелийским путём требовалось от 3,5 до 4 суток непрерывного хода. Действительное же время, в течение которого донские казаки могли подойти к Босфору, несомненно, было больше хотя бы потому, что после продолжительных переходов экипажам требовался отдых, подчас мешала неблагоприятная погода и пр.

Путь к Босфору от Керченского пролива вдоль кавказского и затем малоазийского побережья шел против основного черноморского течения и был почти в два раза длиннее: протяженность современного рейса Ростов — Керчь — Трабзон — Стамбул (без захода в другие порты) составляет 1102 мили (2039 км).

Из-за больших расстояний и практических потребностей казакам, отправлявшимся к Босфору, часто приходилось избирать более короткие маршруты плавания, пренебрегая выгодами, возникавшими от использования попутных течений. В этом не было ничего необычного, поскольку против течения требовалось ходить, например, во время плаваний запорожцев на Дон вдоль Крымского полуострова, донцов и запорожцев по Керченскому проливу в Азовское море, донцов к кавказскому побережью, а также при возвращении домой вверх по течению Днепра и Дона. Впрочем, так поступали и все другие мореходы: ещё в древности суда ходили из Дуная к Керченскому проливу, а турки плавали не только от Босфора к Трабзону и кавказскому побережью, но, естественно, и обратно.

Маршруты казачьих походов поэтому были самые разные. Мы увидим, что казаки использовали кратчайший путь поперёк Чёрною моря: в 1630 г. они явились к берегам Анатолии из района Кафы, а в 1659 г. действовали под Кафой и Балаклавой и потом оказались близ Синопа. Запорожцы и донцы ходили вдоль малоазийского побережья не только по течению на восток (например, в 1616 г. от Самсуна к Трабзону), но и против течения на запад: в 1630 г., напав на Инеболу, затем действовали близ «Легра» (скорее всего — Эрегли), в 1651 и 1659 гг. совершали нападения, плывя вдоль Анатолии в западном направлении. В 1625 г. казаки от Трабзона пришли к Кафе (или Гёзлеву), а в 1622 г., похоже, напротив — от Балаклавы явились к Трабзону. В.Д. Сухоруков предполагает, что в 1652 г. донцы от Крыма направились прямо к Босфору, а Юзеф Третяк считает, что в 1615 г. запорожцы пошли к Малой Азии напрямую, по середине моря. Если верить Раффаэле Леваковичу, то в 1625 г. казаки от Керченского пролива двигались к Синопу, «огибая Малую Азию».

Запорожцы и донцы, таким образом, не «абсолютизируя» роль течений, могли подходить к Босфору с любых направлений и точно так же имели возможность уходить от него в разных направлениях. Запорожцы после набегов в сторону Босфора обычно возвращались домой вдоль побережья Румелии, т.е. против основной струи течения, как было в 1615 и 1625 гг. Без сомнения, использовался и короткий путь через Чёрное море к Крыму с последующим движением запорожцев на запад к устью Днепра, а донцов — на восток к Керченскому проливу и Азовскому морю, так было, очевидно, в 1651 году.

Некоторое «вспоможение» казакам в их плавании против течения оказывала циркуляция воздушных масс: летом на Чёрном море преобладают северо-западные, западные и юго-западные ветры, у побережья Анатолии северо-западные. Но поскольку главным движителем чаек и стругов являлись вёсла, а парус играл вспомогательную роль, основную надежду казаки возлагали на собственные силы, выносливость, решимость и мореходные навыки.

Мы уже говорили о том, как исторически запорожцы приближались к Прибосфорскому району, однако казацкие летописи утверждают, что запорожцы впервые подошли туда не со стороны Румелии. Эти летописи приписывают запорожскому гетману Богданко (Федору Богдану, князю Богдану Михайловичу Ружинскому), одному из знаменитых казачьих вождей XVI в., грандиозный поход вокруг всего Чёрного моря, успешные нападения на Трабзон, Синоп и даже район Стамбула.

В приложенной к «Летописи Самовидца» «малороссийской хронике», которая носит название «Собрание историческое», говорится о времени правления короля Стефана Батория:

«Многие войни они (запорожцы. — В.К.) с татарами на земли, а с турками на Чорном море имели; и в то же время Азию, нападши, на тисячу миль своевали и город Трапезонт достали и висекли, а Синопе из основания разорили, и под Константинополем немалие взяли користи».

В помещенной там же ещё одной хронике, составленной в XVIII веке и называющейся «Краткое описание Малороссии», между событиями 1574 и 1577 гг. есть запись:

«В то время козаки, напавши в Азию, на 1000 миль повоевали, Трапезонт взяли и изсекли, Синоп до фундаменту опровергли и под Константинополем користи побрали».

Почти дословно такая же информация, как в «Собрании историческом», содержится в летописи Григория Грабянки, «Летописце, или Описании кратком знатнейших действ и случаев», но с указанием на 1576 г., в «Краткой летописи Малые России с 1506 по 1776 год» и других сочинениях XVIII века. Очевидно, этот же поход имеет в виду А.И. Ригельман, кратко указывающий, что в последней четверти XVI века запорожцы «на лодках своих… так далеко по Чёрному морю заезжали, что и близ Царягорода были».

В трудах некоторых старых малороссийских историков встречаем и более подробные описания интересующей нас экспедиции. Согласно автору второй половины XVIII ека. Г.А. Полетике, в 1577 г. 5 тысяч запорожцев действовали на лодках у берегов Крыма, а затем предали огню и мечу Синоп, Трабзон и «многие местечки» турецкие. Далее (по контексту — в конце 1570-х гг. казаки совершили сухопутный поход через Дон и Кавказ в Анатолию, а через неё к Босфору, где разорили предместья Стамбула, затем прошли в Болгарию, Молдавию и на юг России. В описанных действиях участвовали и запорожские лодки; на них, а также на захваченных у турок судах казачье войско переправилось через Босфорский пролив. Во время похода донские казаки «приняли гетмана и войско его дружелюбно и сделали им все походные вспоможения, а паче переправою войск на судах за реку Дон, а после за реку Кубань». «Всевозможное пособие» запорожцам оказали в походе и болгары.

Известный малорусский историк XIX века Н.А. Маркович излагал события следующим образом. В середине 1570-х гг. упомянутые 5 тысяч запорожцев под начальством Нечая — есаула малороссийских казаков вышли в лодках в море, пристали к Гёзлеву и Кафе и в ожидании подхода сухопутного войска Богдана Ружинского, шедшего в Крым и потом через этот полуостров, заперли обе гавани. Подойдя, гетман Ружинский с суши, а Нечай с моря осадили Кафу, взяли её в короткое время штурмом, разграбили город и вырезали жителей, кроме 500 пленников обоего пола. Затем, по заключении мира с крымцами, гетман вернулся на Малороссию, приказав своим «морским войскам» «навестить те города турецкие, где производилась торговля русскими пленниками, напасть на Синоп и на Трапезонт и освободить оттуда своих единоверцев».

В это время дунайские христиане, которых беспрестанно тревожили турки, обратились к польскому королю с просьбой о помощи, и он «дал гетману повеление сделать сильный набег на земли турецкие, от Польши отдаленные». Гетман направил на море Нечая с 3 тысячами запорожцев, а сам с войском пошёл через северопричерноморские степи к Земле донских казаков, которые оказали дружественному походному войску всевозможную помощь. Проходя далее земли черкесов, гетман не предпринимал против них никаких враждебных действий и был пропущен удивленным местным населением не только мирно, но даже с дружелюбной продажей войску скота и съестных припасов.

«За Кубанью, — говорит Н. А. Маркович, гетман открыл военные действия против народов, туркам подвластных, и начал предавать огню и мечу всю страну. Запорожцы между тем, крейсируя близ её берегов, разоряли прибережные селения. Не ожидая этих нападений и не приготовясь к обороне, народ разбегался. Таким образом гетман, проходя всю Анатолию, пришёл к Синопу и Трапезонту, выжег и ограбил их предместия; потом двинулся к Царьграду и подошёл к проливу Константинопольскому. Турки спасались в город чрез пролив; разграбив берег азиатский у Чёрного моря, козаки переправились в Европейскую Турцию и вступили в Булгарию, уверив болгар, что как единоверцы они им вредить не станут. Гетман воспользовался всеми возможными пособиями от жителей, был ими провожаем до Дуная и тут же получил от них известие, что турки, нападавшие на Сербию и другие христианские банатства (владения. — В.К.), возвратились скоропостижно и направили путь свой к Адрианополю».

Далее гетман, переправившись через Дунай между Варной и Силистрой, вступил в Молдавию, неожиданно на рассвете напал на Килию и взял её приступом, вырезал турок и армян и, мстя за погибшего от османских рук своего предшественника гетмана Григория Свирговского, разграбил город, сжег его до основания и «возвратился в отечество».

У некоторых других историков упоминаются дополнительные детали, связанные с этим походом. В частности, в составе казачьей добычи называются 100 медных пушек или сообщается о смерти Б. Ружинского: в устье Днепра он взял Аслан-городок (Ислам-Кермен), применив подкоп под крепостную стену, но сам погиб при взрыве мины.

Большинство авторов датирует экспедицию несколько неопределенно, однако в согласии с казацкими летописями — временем правления Стефана Батория (1533-1586). Авторы XX века почему-то предпочитают 1575 г., хотя это был период польского междуцарствия — между Генрихом Валу а (1574) и Стефаном Баторием (правил в 1576—1586 гг.). В.В. Мавродин относит поход к осени 1575 г., невзирая на то что осеннее время было не самым благоприятным для «черноморской кругосветки».

Польский историк Михал Глищиньский утверждает, что, «обойдя вокруг Чёрное и Азовское моря и наведя ужас на все живущее по тем берегам, храбрый Богданко возвратился на родину, исполненный почти гомерической сплавы».

В самом деле, слава должна была быть громадной, поскольку, как отмечает один из авторов, в этом походе казаки поставили «целый ряд рекордов»: впервые обошли большую часть черноморского побережья, впервые пересекли поперёк Чёрное море и достигли его южных берегов, впервые появились у стен Трабзона и Синопа. Добавим, что в первый раз казаки совершили и набег на Босфор, в район, непосредственно примыкавший к столице Османской империи, «почти до ворот Константинополя».

Но был ли в действительности этот поход, столь грандиозный по протяженности маршрута и продолжительности времени, по численности участников и совершенно ошеломительному успеху, состоявшийся в столь раннее время, имеющий большой хронологический разрыв с последующими казачьими набегами на Анатолию и ни разу не повторенный казаками в таком масштабе даже в период апогея морской войны?

Большинство современных историков отвечает на этот вопрос отрицательно, однако многие современные украинские, польские и русские авторы признавали, а некоторые и до сих пор признают поход реальным событием. Среди них можно назвать таких известных учёных, как Д.И. Эварницкий и В.В. Мавродин. Последний, впрочем, полагает, что поход был не вокруг Чёрного моря, а из Днепра к Синопу и оттуда к Трабзону и Босфору.

Один из морских историков утверждает, что в 1576 г. запорожцы совершили свой первый морской поход — «ходили от Днепра по всему Чёрному морю — к Дунаю, Евпатории, Кафе (Феодосии), Синопу и Трапезунду», но почему-то не упоминает район Босфора и не замечает, что первый поход вряд ли мог охватить столь огромную акваторию. Ю.П. Тушин пишет, что казаки в 1575 г. захватили Трабзон и Синоп и дошли до Стамбула, но вслед за тем отчего-то соглашается с польским известием о том, что до 1614 г. Синоп не подвергался никакой опасности.

У Ю.М. Ефремова, отметившего, что «невольно возникает сомнение в подлинности столь успешного и грандиозного по масштабам похода» и «недоумение перед фактом, что все это сошло казакам с рук, не вызвало ответных действий могучей Османской империи», имеются на этот счёт некоторые соображения.

«Если всё же эти события подлинные», то причины, почему не ответил Стамбул, надо искать «во внешнеполитической ситуации, сложившейся в… Средиземном море. Там после сокрушительного поражения турецкого флота в битве у Лепанто… Османская империя напрягала все свои силы в беспощадной войне с Испанией, Венецией, Генуей и Папским государством… Момент для казацкого набега был выбран исключительно удачно. Все наличные военные корабли Турции были задействованы на средиземноморском театре военных действий… Послать в Чеёное море было Турции попросту нечего. Да и удар был слишком неожиданным».

Сюжет с экспедицией 1570-х гг. ещё не подвергался в литературе основательному изучению. Первое, что обращает на себя внимание, это отсутствие упоминаний о походе в известных документальных источниках, современных или хотя бы относительно близких по времени к рассматриваемому событию.

Правда, литовский великий канцлер князь Альбрехт Станислав Радзивилл в одной из записей своего дневника в 1635 г. заметил, что казаки в прошлом

«к турецким городкам ходили, грабили, жгли и чайками под самый Стамбул подходили, до такой степени, что как бывший турецкий цесарь Солиман, так и нынешний безопасно в Константинополе сидеть не могли».

Однако ближайшим предшественником тогдашнего султана Мурада IV, который носил бы имя Сулейман (Солиман), был знаменитый Сулейман I, правивший, как указывалось, в 1520—1566 гг., т.е. значительно раньше экспедиции 1570-х гг., а за ним царствовали Селим II (1566—1574) и в эпоху Стефана Батория Мурад III (1574—1595). Таким образом, информация А.С. Радзивилла «повисает в воздухе».

Если же предположить, что канцлер ошибочно вместо «Селим» написал «Солиман», то и тогда придется отнести поход до времён Стефана Батория (1533-1586), что делает его маловероятным.

Д.И. Эварницкий, говоря о походе, среди прочего ссылается на «Гвагнина», но этот итальянский современник, граф Алессандро Гваньини, служивший и умерший в Польше, в своей хронике, которая увидела свет в 1578 г., напротив, рассуждал о том, что будь они больше по численности,  казаки могли бы повторить древнерусские походы на Царьград: «Да и сегодня едва ли то же не, делали бы казаки, если бы их было так много».

В 1597 г. Иоаким Вельский, переделав и дополнив хронику своего отца Мартина Вельского, издал собственную «Хронику польскую» и в её главе «О казаках» повторил мысль А. Гваньини, не изменив её никакой фактической поправкой: «Кажется, что и теперь козаки отважились бы на это, если бы их было побольше».

Материалы, связанные с венецианскими планами удара по Стамбулу в конце XVI века, в которых главная роль отводилась казакам и которые будут рассмотрены в конце нашей книги, не упоминают уже имевший место казачий набег на Босфор. Письма и речи С. Жолкевского 1610-х гг., связанные со знаменитым синопским разгромом, о котором пойдёт речь вслед за данным сюжетом, утверждают, что до 1614 г. берега Синопа и Трабзона не тревожились никаким неприятелем со времен турецкого завоевания. Мустафа Найма говорил о том же набеге на Синоп как о первой казачьей акции в этом районе:

«Казаки, которые до сих пор, спускаясь в небольших лодках на Чёрное море, привычны были грабить приморские и расположенные на берегах Дуная селения, в этом году… неожиданно напали на крепость Синоп, лежащую на анатолийском берегу…»

Наконец, письмо кошевого атамана Ивана Сирко упоминает казачий поход 1575 г., однако объектом набега называет только Крымский полуостров: «…1575 року  Богданко з козаками Крим воевал и плюндровал (опустошал. — В.К.)…» Не добавляет уверенности в реальности «черноморской кругосветки» и то обстоятельство, что ее маршрут был постоянно противоположен направлению морских течений, хотя и возможен в принципе.

Сказанное заставляет с недоверием относиться к сообщениям летописей о масштабной экспедиции 1570-х гг., затронувшей и район Босфора.

Через несколько десятков лет, в 1614 г., произошло событие, получившее известность в Европе, произведшее ошеломляющее впечатление в Стамбуле и вызвавшее ужас в окружении султана: казаки взяли приступом, разгромили и сожгли Синоп. М.Н. Тихомиров называет это нападение «крупнейшим событием начала XVII века в истории казацких походов».

Приблизительно 10—21 августа 1614 года (в конце августа по новому стилю) 2 тысячи казаков вышли из Днепра в Чёрное море. По мнению ряда современных польских, украинских и российских авторов, возглавлял их прославленный запорожский военачальник, гетман Петр Конашевич Сагайдачный. Число судов этой флотилии неизвестно, но скорее всего их было около 40, если исходить из расчета примерно по 50 человек на чайке (называлась и цифра в 100 лодок, но она менее вероятна, поскольку вряд ли для большого морского похода использовались малые суда). Первоначально флотилия двинулась к устьям Дуная. Мустафа Найма сообщает, что казаки «разграбили сперва по обыкновению деревни, лежащие по берегам реки Дуная и при море».

Оказалось, однако, что командование флотилии имело куда более грандиозный, небывалый и дерзкий по замыслу план нанесения удара по Малой Азии, для чего требовалось пересечь Чёрное море. Казакам очень пригодились взятые на борт, согласно Найме, в качестве проводников «рабы-отступники»пленники, насильно принявшие ислам, из страха смерти служивших туркам и сумевшие вырваться из неволи. Именно эти бывшие рабы могли указать морской путь, подходы к приморским городам Турции, топографию местности, рассказать об укреплениях и т.п.

Флотилия пересекла Чёрное море поперёк (как выражался С. Жолкевский на латыни — «per diametrum») и вышла, по-видимому, в район Трабзона, где казаки и начали опустошать побережье. Но главным объектом нападения был избран Синоп, по характеристике С. Жолкевского, «город очень богатый, живший в покое и не тревожимый с тех пор, как захвачена Синопа была Амуратом Первым (Мурадом I, правившим в 1359—1389 гг. — В.К.) та часть Малой Азии». Население этого побережья жило не зная страха, «ибо ни от тех казаков, ни от кого другого перед тем, с тех пор, как турки Азией завладели, никогда там не было тревоги и опасности». Синоп славился прекрасным местоположением, прелестными окрестностями, великолепным климатом и на цветистом восточном языке прозывался «Городом любовников» («Мединет аль ушшак»).

Запорожцев привлекали не красоты города и окрестностей. Синопская крепость была мощной военно-морской базой Турции, крупнейшей черноморской верфью Османской империи, «морское оружейное хранилище великого султана». Синопскую крепость Эвлия Челеби характеризовал как «неприступную и очень прочную», построенную из камня, с железными двустворчатыми воротами, располагавшуюся тремя ярусами на высоком холме, имевшую по окружности 6100 бойниц и внутри цитадель с несколькими башнями. Гавань Синопа, по этому же описанию, считалась превосходной, дававшей убежище судам «от всех четвертей ветра», едва ли не лучшей в Причерноморье, если не считать Балаклаву.

Флотилия казаков подошла к Синопу ночью. Нападение на город, по мнению историков, «было осуществлено мастерски». Оно оказалось совершенно неожиданным. Солдат местного гарнизона, экипажи судов и население охватила невероятная паника. С помощью приставных лестниц казаки ворвались в крепость, захватили цитадель, верфь, галеры и целый город.

«Вступив в эту древнюю крепость, они, — сообщает Мустафа Найма, — умертвили в ней всех правоверных, ограбили их домы, увели жён и дочерей…»

В других переводах Наймы, правда, говорится не о поголовном истреблении мусульман, а о том, что казаки «вырезали гарнизон» и убивали «каждого мусульманина, попадавшегося им на пути», но крови, конечно, пролилось много. Все христианские невольники получили свободу, и их радость не поддавалась описанию.

Согласно Мустафе Найме, запорожцы, зажегши Синоп «со всех концов», «обратили этот прекрасный город в пустыню». Польский автор пишет, что Синоп превратился «в груду щебня и пепла», а С. Жолкевский в отчёте сейму говорил, что султанский арсенал, галионы, галеры«всё то пошло с дымом» и что казаки «учинили убытка туркам на 40 миллионов (злотых. — В.К.), не считая людей». Погрузив на чайки громадную добычу, «полон» и часть освобожденных рабов, запорожцы спокойно вышли из синопской гавани и, как показалось туркам, «рассеялись по морю».

Половина дела была сделана: в самом центре турецкого малоазийского побережья нанесён громадный урон османской военной и морской мощи и большой, оскорбительный удар по престижу империи. Оставалось благополучно вернуться домой, однако казакам это не удалось, по сообщению турецкого везира, присланному в 1614 г. Сигизмунду III. Имперский османский флот, находившийся в Аккермане, перехватил их под Очаковом, «и там с божьей помощью одни были порублены саблями, другие в море потоплены, а некоторые… бежали».

Есть и более подробные известия источников, хотя и противоречивые. Обобщив их, Д.И. Эварницкий один из вариантов окончания экспедиции представляет следующим образом. Румелийский бейлербей (наместник) Ахмед-паша, собрав 4 тысячи янычар и «множество другого народа», посадил своё воинство на многие галеры и сандалы, бросился к устью Днепра, стал поджидать возвращения казаков в урочище Хазилер Херемих (Переправа Воинов) и велёл доставить к Очакову пушки из Аккермана. Казаки, пытаясь пробиться мимо упомянутого урочища, мужественно сражались, но под конец потерпели поражение, были убиты и потоплены, и лишь незначительное их число смогло прорваться.

Другая версия, содержащаяся в отчёте С. Жолкевского, говорит, что по приказу султана бейлербей выступил с войском сушей, а Али-паша с флотом — морем. Последний «в Очаковском порту стал в засаду», на которую и наткнулись не ведавшие о ней казаки. 18 чайкам удалось уйти из-под пушечного огня и прорваться. Экипажам прочих судов пришлось «выскочить» на берег и рассеяться. В руки турок попали брошенные чайки и часть синопской добычи. «Али-паша возвратился с триумфом».

Третья версия изложена по источникам М.С. Грушевским. Ахмед-паша, двинувшийся к Поднепровью, решил захватить казачью флотилию врасплох в Очакове и направил туда корабли из Аккермана. В Очаков была послана из Стамбула эскадра под начальством Али-паши.

«Но казаки вовремя получили об этом предостережение и разделились на две партии. Одни отправились в обход: высадившись к северу от устья Днепра, задумали перетянуть свои лодки сухим путём и обойти засаду; но здесь напали на них татары, и казаки потеряли много людей и добычи. Другие пошли напролом через Очаковский лиман и тоже потеряли много добычи, так как принуждены были для облегчения чаек бросать добычу в лиман; порядком потеряли и людей, но в конце концов все-таки пробрались на Низ (в Сечь. — В.К.)».

Добавим, что Мустафа Найма отводит главную роль Шакшаки Ибрахим-паше, который,

«узнав о… набеге, на шестидесяти мелких судах отправился для защиты берегов черноморских. Вошед в реку, через которую должны были переправляться эти собаки, он остался сторожить их; но проклятые, проведав об этом, в одном месте на берегу Чёрного моря сошли, поставили судна свои на санки (кызак) и вздумали встащить их по суше до вершины реки. Но шайка татар напала на них; завязалось сражение; имения и семейства, похищенные из Синопа, были оставлены на месте; из казаков же кто достался в плен, а кто погиб в битве. Ибрагим-паша переменил маршрут и наблюдал, где выйдут остатки разбойников. Он пошёл против тех, которые избегли меча, и из них также кто попал в плен, а кто был убит. В первых днях рамазана (25—29 сентября. — В.К.) Ибрагимовы воины привели к Порогу (в Стамбул. — В.К.) двадцать человек кяфиров-казаков скованными».

Из других переводов Наймы видно, что Шакшаки Ибрахим-паша охранял устье Дуная, откуда пошёл на перехват казаков к устью Днепра, что татары напали на них, когда те, перетащив свои суда на катках, уже спускали их в реку, что некоторым из чаек удалось уйти до татарского нападения, но их преследовал, потопил или захватил названный паша, что 20 пленных казаков были выданы великим везиром в руки «гонцов, прибывших из Синопа с жалобой на допущенное казаками беззаконие».

К сожалению, неизвестны казачьи источники о походе 1614 г. Турецкие же известия, как правило, во много раз преувеличивали потери противника. Похоже, что и в данном случае о полном поражении запорожцев говорить не приходится. Обычно хорошо информированный С. Жолкевский в уведомлении поветовому сеймику 1615 г. сообщал, что при возвращении из Синопа казачья флотилия потеряла убитыми и ранеными около 200 человек, а отнюдь не большинство участников похода. Да и 20 пленников-казаков, привезенных в «столицу мира», маловато для подтверждения подлинного триумфа.

В Стамбуле в связи с разгромом Синопа разворачивались любопытные события. читаем у Мустафы Наймы:

«Говорят, что один посланец за другим прибывал… с сообщением, касающимся нападения, которое Синоп перенёс от казаков, и что когда император (султан. — В.К.) спросил у великого везира Насух-паши относительно правды об этом деле, тот заявил, хотя и ложно, что ничего не знает об этом. Император, однако, не был удовлетворен этим ответом и обратился за сведениями к учёному муфтию (богослову-правоведу, выдававшему фетвы — письменные заключения по важным юридическим вопросам. — В.К), который без колебаний сказал ему правду. Император был чрезвычайно сердит на великого везира за неправду, которую тот ему сказал».

С. Жолкевский 20 октября 1614 г. извещал короля, что султан «так был взбешен, что хотел было приказать повесить везира», и тот спасся только благодаря просьбам жены, дочери и других «белых голов» (женщин), однако падишах бил его буздыганом (чеканом), о чём разнеслась молва по всей столице. От гнева султанского, продолжал канцлер, Насух-паша отвёлся ещё и тем, что спешно послал на казаков бейлербея и иных пашей с войском. Позже оказалось, что С. Жолкевский ошибался: до него просто не успела дойти весть о том, что 17 октября великий везир Насух-паша был казнён.

Каранджи Хисар крепость Румели

Венсан Миньо передавал, что в Стамбул пригнали захваченное казачье судно и 15 пленников (видимо, тех, которых у Наймы было 20), но везир присоединил «к сему кораблю» ещё 15 таких же, вооруженных пушками из столичного арсенала, а к 15 казакам добавил 400 невольников,

«и все сие как бы плененное ополчение с великим торжеством» ввел в Золотой Рог перед глазами падишаха. Капудан-паша, хотя ему «не меньше было нужно выдавать оное за правду», «не отважился молчать».

Об этой инсценировке, как и о финансовых махинациях везира при строительстве галер, узнал муфтий, а сын алеппского паши обратился к султану с жалобой на взяточничество Насуха и сокрытие им от его величества мятежа в Грузии. По приказу Ахмеда I великого везира задушили петлей в собственном доме. Через четверть века, в 1640 г., в Синопе побывал Эвлия Челеби.

«Жители города, — записал он, — имеют хатт-и хумаюн (султанский рескрипт, равный по силе государственному закону. — В.К.) на то, чтобы убить коменданта, если он удалится от крепости на расстояние пушечного выстрела. И потому комендант не смеет отойти от крепости ни на шаг. [А причина вот в чём]. Во времена султана Ахмед-хана казаки захватили эту крепость в результате внезапного налета ночью… Позднее крепость была освобождена, в её Нижнем укреплении было размещено 50 капу-кулу, [привезено] много кантаров (мера веса, равная 56,4 кг. — В.К.) пороха, [установлены] большие и малые пушки. Начиная с того времени каждую ночь вплоть до наступления утра по 200 воинов со своими бёлюкбаши и чавушами (командирами подразделений. — В.К.) несут дозорную и караульную службу. И эта стража, оснащенная барабанами и рожками, постоянно выкрикивает [слова]: «Не дремлет стража внутри крепости», и от бойниц провозглашает: «Аллах един!» Таким образом еженощно стража показывает, что крепость готова к бою».

«И хотя кяфиры неоднократно устраивали осаду, — завершал рассказ Эвлия, — но каждый раз были отбиты залпами пушек. Слава всевышнему, со времени [воцарения] Мурада IV (т.е. с 1623 г. — В.К.) они не приходили».

Последняя информация неверна: казаки приходили к Синопу и в 1620-х, и в 1630-х гг.

Освещая историю казачьего набега 1614 г., Й. фон Хаммер в результате неправильного прочтения турецкого источника утверждал, что Шакшаки Ибрахим-паша перехватил казаков «большей частью в устье Дона при помощи напавших на них татар». Сказанное учёным потом повторили Н.А. Смирнов и Ю.П. Тушин. Это была ошибка, но весьма характерная: вскоре придёт время для активных действий османского флота и против донских казаков в Азовском море, для турецких попыток блокады дельты Дона и затем Керченского пролива.

Первый синопский набег был организован и осуществлен Войском Запорожским, однако в экспедиции, несомненно, принимали участие те донцы, что находились тогда в Сечи. Как раз в 1614—1615 гг. Войско Донское возобновило морскую войну с Османской империей и Крымским ханством, прерванную событиями русской Смуты. В смутное время основные силы донского казачества были отвлечены российскими делами, но казаки, остававшиеся на Дону, выдержали наскоки азовцев и татар и проводили небольшие операции на суше и иногда «судовой ратью». Донцам вообще повезло: Турция не могла тогда вести здесь большое наступление, поскольку в 1603—1613 гг. была занята тяжелой и неудачной турецко-персидской войной, стоившей ей потери Азербайджана, Восточной Грузии, Северной Армении, Дагестана, Луристана и части Курдистана. Но уже в 1613 г. в Стамбуле и Крыму обсуждался план, согласно которому предполагалось «казаков с Дону збить».

Таким образом, взаимный спад военной активности донцов и турок, оказался вынужденным и временным, и неудивительно, что после Смуты Войско Донское, значительно пополнив свои ряды, возобновило действия на море. Однако поначалу донцы действовали из Сечи, вместе с запорожцами и под командованием их атаманов. Запорожцы, игравшие тогда главную роль на море, выступали в некотором роде учителями своих донских «корабельных товарищей».

По окончании синопского похода С. Жолкевский отмечал большое значение того, что казачество «проведало дорогу» через Чёрное море: турки отныне на своей собственной территории будут в непрестанном страхе перед казачьими набегами. Предвидение канцлера полностью сбылось, и не только в отношении запорожцев. Донские казаки уже в 1615 г. вышли из Дона и сначала отдельно, а потом соединившись на Чёрном море с запорожцами, громили неприятельские прибрежные селения. Затем последовали громкие победы запорожцев и донцов над целыми турецкими эскадрами, захват множества судов, пленение османских адмиралов, нападения на порты Крыма, тот же Синоп, Трабзон, Самсун, многие другие города, на Босфор и сам Стамбул.

Казаков назовут «обладателями моря», и при одном только слухе об их появлении паника будет охватывать всё малоазийское побережье, османские суда будут бояться выходить из портов, а солдат придётся загонять палками на корабли, предназначавшиеся для действий против казачьих флотилий. Кажется, даже провидец С. Жолкевский не предвидел всего того, что последовало за казачьим открытием дороги за море.

Поскольку Босфорская война до сих пор оставалась неизученной, совершенно не разработана и её периодизация. Из работ различных авторов XIX—XX вв. можно «выудить» лишь замечания вроде того, что запорожские казаки «с 1620 по 1625 год беспрерывно держали в страхе население Константинополя, разоряли его окрестности» или что запорожцы «в 1620—1625 годах без перерыва держались перед Босфором». События 1614 г. при этом предстают преддверием грядущих босфорских атак.

«Проведанье дороги» через Чёрное море действительно сыграло весомую роль в последующих казачьих набегах на Анатолию и Босфор, но это была только одна сторона «босфорского предисловия»: перед началом босфорских кампаний казаки как бы открывали «двустворчатую дверь». Другая сторона характеризовалась тем, что запорожцы, выходя Днепром в море и следуя вдоль его западного побережья, атакуя тамошние турецкие укрепления и поселения, все дальше и дальше продвигались к югу, пока наконец не приблизились в своих военных действиях непосредственно к европейской части Прибосфорского района, от которой — в отличие от далекого Синопа — оставался лишь один шаг до самого пролива. И произошло это, как увидим, несколько раньше синопского разгрома.

Далее… Глава III. НАЧАЛО БОСФОРСКОЙ ВОЙНЫ. 2. Первые босфорские походы

Ссылки

 [85] Здесь и далее расстояния даются по: 83; 173; 99; 100 и атласам. См. также: 54.

[86] В.А. Голобуцкий полагает, что от днепровского устья до побережья Анатолии около 600 км.

[87] Владислав А. Сэрчик, исходя из того же боплановского времени и, видимо, полагаясь на расстояние, указываемое В.А. Голобуцким, определяет скорость чаек около 15—16 км в час, или 8,1—8,6 узла.

[88] Казачьи суда по быстроходности могут быть соотнесены с норманнскими дракарами XI века и даже поставлены выше их: полагают, что скорость дракаров доходила до 10 узлов. Расчет скорости галеры, основанный на числе ударов вёсел (до 22 ударов в минуту, в исключительных случаях до 26 в минуту), даёт до 8 узлов, но, как считают специалисты, такая скорость была возможна только на коротких расстояниях (в ходе сражения). Крейсерская же скорость галеры при спокойном море определяется в 4,5 узла в первый час хода и в 2,0—1,5 узла в последующем. Казачьи суда ходили быстрее и тогдашних парусников даже под полным ветром. В 1711 г. судно, на котором находился И. Лукьянов, при сильном попутном ветре преодолело путь от устья Дуная до Босфора за «полторы дни да ночь».

[88] Как говорит С.Н. Филиппов, в первой четверти XX века паровое судно затрачивало на переход от Одессы до Стамбула обычно 36 часов, но судно автора, пользуясь попутным ветром, пришло в турецкую столицу раньше срока, так что мы имеем примерное соответствие скорости тогдашних пароходов и казачьих судов XVII века. Н.Н. Рейхельт в 1892 г. замечает, что от Одессы до Стамбула 352 мили и что пароход проходит это расстояние в 38—39 часов, — следовательно, скорость судна определяется в 9—9,3 узла. Ср., однако, со сведениями Томилова: от Севастополя до Инеболу 270 верст, или около 20 часов пароходного хода, т.е. скорость парохода принимается за 7,8 узла. Современные транспортные суда делают в среднем 14—18 узлов.

[89] Для сравнения вообще продолжительности тогдашних рейсов по Чёрному морю укажем, что, как полагает М.В. Фехнер, русские купцы XVI в. от Азова до Кафы добирались за 6—10 дней, от Кафы через Синоп до Стамбула за 10—14 дней. Посол Илья Милославский в 1643 г. шёл от Азова до Кафы 5 дней, от нее до Балаклавы — 3 дня и от последней к устью Босфора — 4 дня. В XVI—XVII вв. турецкие суда из Стамбула приходили в порты Северного Причерноморья обычно за 2—5 суток. Русские послы тратили на дорогу из Стамбула в Кафу обыкновенно 7 дней, из Кафы в Керчь — один — полтора дня, из Керчи в Азов — около 10 дней, но из-за штормов и противных ветров случались большие задержки: А. Нестеров в 1667 г. добирался из Азова в Стамбул 9 дней, а обратно 6 недель, в том числе от Амасры до Кафы шел 12 дней и от Кафы до Азова 6 дней; И. Милославский затратил на дорогу из Стамбула на Дон 10 недель. Согласно П. делла Балле, для рейса из Восточного Причерноморья в Северо-Западное требовалось 10—20 дней.

[90] Возможность похода к Стамбулу в 70-х гт. XVI века допускал и Т.Г. Шевченко. Герой его стихотворения «Иван Подкова», реальный казачий атаман, сумевший в 1577 г. захватить престол господаря Молдавии, но в следующем году казнённый, призывает запорожцев идти «в Царьград… в гости / К самому султану» и получает согласие товарищей. О ходе набега поэт не рассказывает.

[91] Главный источник главы — труд Сеннинского (Сарницкого) «Описание старой и новой Польши» 1585 г., дополненный последующей информацией Орышовского.

[92] Автор, правда, ошибочно относит событие к 1616 г.

[93] М.С. Грушевский датирует начало похода концом июля старого стиля.

[94] По А.Д. Желтякову, казнь произошла 16 октября.

[95] В этом уверен Б.В. Лунин, а Ю.П. Тушин даже говорит об участвовавших в синопском походе «2 тыс. запорожских и донских казаков», хотя доля донцов при этом вряд ли была слишком большой.

Первые босфорские походы
«Порог Благоденствия» - Стамбул

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*