Пятница , 29 Март 2024
Домой / Кельты / Мифический период истории Ирландии

Мифический период истории Ирландии

Культура кельтов и нордическая традиция античности.
Н.С. Широкова.

Глава III. Религия и мифология древних кельтов.

§ 4. МИФИЧЕСКИЙ ПЕРИОД (КОСМОГОНИЯ И ЭСХАТОЛОГИЯ)

Как известно, центральное место во всякой развитой мифологии занимают космогонические мифы о происхождении мира и вселенной. М. Элиаде даёт этому своё объяснение. Он отмечает, что для традиционных обществ характерно противопоставление между территорией обитания и неизвестным, неопределенным пространством, которое её
окружает. Обитаемая земля — это «Мир» («наш мир»), Космос. Неизвестная, чужая, незанятая территория кажется архаическому человеку ещё пребывающей в туманных и зачаточных условиях «Хаоса». Занимая её, человек символически преобразует Хаос в Космос
путём ритуального воспроизведения космогонии.

«То, что должно стать «нашим миром», — пишет Элиаде, — нужно сначала «сотворить», а всякое сотворение имеет одну образцовую модель: сотворение Вселенной богами». (Элиаде М. Священное и профанное. С. 27-28. )

Мифология начинается с  космогонии — науки, изучающей происхождение и развитие космических тел, то есть звёзд и звездных скоплений, галактик, туманностей.

Заканчивается же мифология эсхатологией (от др.-греч. ἔσχατον — «конечный», «последний» + λόγος — «слово», «знание») —религиозных взглядов и представлений о конце света, искуплении и загробной жизни, о судьбе Вселенной и её переходе в качественно новое состояние. Это связано с тем, что в многочисленных религиозных концепциях присутствует идея «совершенства начала мира», предполагающая, что в начале Времён в мире, только что сотворенном богами, было  райское блаженство, господствовали неисчерпаемость и могущество.

Однако протекание Времени предполагает всё большее удаление от «начала», а следовательно, и утрату первоначального совершенства. Всё, что происходит во времени, разрушается, вырождается и в конце концов погибает. Хотя неисчерпаемость довольно быстро утрачивается, она периодически восстанавливается.

Таким образом, как отмечает Элиаде, начиная с предземледельческой
стадии культуры все большее распространение получает нашедшая отражение в мифологии идея разрушений и воссозданий мира, то есть «регрессия Космоса в аморфное хаотическое состояние, за которым следует новая космогония». (Элиаде М. Аспекты мифа. С. 60. 68)

Учение о вечном сотворении и разрушении Вселенной является паниндоевропейской идеей. Классическим образцом мифа о вечном сотворении и разрушении вселенной являются космогония и эсхатология, составляют важный компонент германо-скандинавской мифологии. Там содержится представление об этом аморфном, хаотическом состоянии вселенной перед началом космогонии: в начале времён не существовало ни земли, ни неба, ни моря, а лишь одна зияющая бездна —  посредине между севером и югом.

В сотворении мира участвуют и природные стихии, и
борющиеся между собой антропоморфные образы. Лёд или иней с севера и искры с юга смешиваются в изначальной бездне, и в образовавшейся таким образом атмосфере теплоты рождается великан Имир. Первые боги Один, Вилли и Be убивают Имира и из его тела создают мир: из крови — море, из мяса — землю, из костей — горы, из черепа — небо.
Этот германо-скандинавской мифический мир, в котором властвует Один, населяют люди, боги, гиганты, демоны —  все и вся обречены погибнуть в гигантской финальной катастрофе (ragnarok). Однако это конец только одного мира, Вселенной, в которой властвует Один, но не всех возможных миров.  Затем начинается новая эра. Существа, населявшие вселенную, исчезли не все. Земля возрождается из груди морей, полная свежести и юношеской силы. Мужчина и женщина,
спрятавшиеся у подножия священного ясеня Иггдрасиля (Yggdrasil), растущего в центре Вселенной, дают рождение второй линии человеческого рода.
Новая раса богов занимает место прежней. Начинается новая эпоха изначальной невинности, чистоты и райского блаженства…

По мнению Ж. Дюмезиля, наличие столь развитых космогонии и эсхатологии в германо-скандинавских мифах объясняется тем, что из всех индоевропейских традиций германская ближе всех к изначальной протоиндоевропейской традиции. (Dumezil G. Gods of th Ancient Northmen. P. XXVII).

С. В. Шкунаев же считает, что причиной того, что у германских народов сохранились основные языческие мифы, является отсутствие у них
корпоративно организованного жречества. И наоборот, с точки зрения С. В. Шкунаева, в кельтской мифологии потому отсутствуют космогония и эсхатология, что учение об этих предметах было прерогативой друидов. Затем исчезновение друидов как сословия предопределило гибель основных частей их доктрины. (Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий // Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 17. )

Однако положение не так уж безнадежно. Как показал М. Элиаде, кроме космогонических мифов, древние мифологии содержат ещё мифы о происхождении всего сущего. В них речь идёт о происхождении вещей и явлений более частного порядка по сравнению с сотворением мира: о появлении животных, растений, общественных законов. Мифы о происхождении тесно связаны с космогоническим мифом, так как сотворение мира является образцовой моделью для всех более поздних творческих проявлений.

«Любая вещь, — пишет Элиаде, — обладает «происхождением», потому что она была создана когда-то, то есть потому что в мире нашла своё проявление какая-то мощная энергия и произошло какое-то событие. В целом происхождение какой-либо вещи свидетельствует о сотворении этой вещи». (Элиаде М. Аспекты мифа. С. 47. )

Мифы о происхождении содержат космогонические представления и развивают их, делая более полным и завершенным космогонический миф: «они рассказывают о том, как  этот мир был изменён, обогащён или обеднён»

В кельтской мифологии сохранились и мифы о происхождении, и отзвуки предшествующих космогонии и последующих эсхатологии. Ирландская эпическая литература делится на четыре цикла, первым является мифологический цикл, который, по определению Дарбуа де Жюбенвилля, «касается происхождения и самой древней истории богов, людей и мира»

Таким образом, он представляет собой мифический период истории Ирландии. М. Л. Сжостед остроумно заметила, что в то время как другие народы (например, римляне) исторически переосмысливали
свои мифы, ирландцы, наоборот, мифически переосмысливали свою историю и даже свою географию. (Sjoestedt M.-L. Dieux et Heros des Celtes. P. 4. )

Мифический период — это история появления древнейших обитателей Ирландии, сменявших друг друга в результате завоеваний или миграции, и это типичное начало Времён из мифов о происхождении, когда после сотворения мира на острове всё происходит в первый раз, когда действуют боги и герои, создавая мифические образцы для подражания.

Ирландский мифологический цикл не содержит космогонии в развернутом виде. Дарбу а де Жюбенвилль отмечал, что кельтская доктрина о начале мира в том виде, в каком она представлена в ирландских сагах, не содержит учения о происхождении Мира.

Тем не менее космогонические мотивы чётко прослеживаются в мифах о происхождении, встречающихся в этом цикле в большом количестве.
Традиция почти ничего не говорит о том, в каком состоянии находился остров до того, как на нём впервые появились люди. Остров, как бы, совсем не «существовал» ни в социальном, ни даже в физическом смысле

Это соответствует подмеченным М. Элиаде представлениям людей архаических обществ, для которых незаселённая Земля находилась ещё
в зачаточном состоянии Хаоса. Чтобы Земля превратилась в Космос, стала «Миром» (великаном иМиром), её надо заселить, освоить. (Элиаде М. Аспекты мифа. С. 100.)

В ирландской мифологии предводителем первой волны поселенцев в Ирландии, была дочь Бита, сына Ноя, Кессайр (др. ирл. Cesair, Cessair — Кесар), прибывшая туда со своими 50 спутниками ещё до великого Потопа. Возможно, в Кесар отражен древний кельтский миф о Стране женщинФрансуаза Леру и X. Гионварк называют её «женщиной начал» . (Le Roux F., Guyonvarc’h Ch. Les Druides.)

Кессайр и её спутники утонули во время потопа. В живых остался только один из людей Кессайр, Финтан Мак Бохра, которому, по мнению Франсуазы Леру и Гионварка, в гораздо большей степени, чем Кессайр выпала судьба стать «Первоначальным человеком», связанным с первоначальным традицией. Для этого у него были два основания: его долголетие и его знание. Пережив потоп и пройдя через ряд чудесных превращений в различных животных, Финтан жил так долго, что стал свидетелем всех последующих нашествий и завоеваний Ирландии и, в конце концов, он принял христианство от святого Патрика. Долговечный Финтан был великим мудрецом, Первоначальным друидом и учителем красноречия.
Любопытно, что при этом Финтан долгое время был нем, что для средневековых ирландцев казалось вполне нормальным явлением. В саге «Видение Фингена» королю Фингену женщина из Другого Мира перечисляет чудеса, которыми, отмечена ночь рождения будущего короля
Конна Ста Битв:

«Что же это за чудо ещё? — спросил Финген. — А вот что, — ответила женщина. — Финтан, сын Бохра, сына Ноя, сына Этиара, сына Нуаила, сына Амда, сына Каина, сына Ноя, что даром благородного короля сделался величайшим в этом мире мудрецом. Был бессловесен он — не хороша была его речь, хоть и мог он говорить, — в час, когда услышал гул потопа у склона горы Ойлифет. На гребне волны перенесло его на юго-запад Ирландии. Сделался он нем и лежал погруженный в сон, пока потоп покрывал землю. Воистину безмолвен он был с той поры и доныне. Оттого-то и скрыта была правда об Ирландии, её деяниях, пророчествах, старине и законах. Лишь один Финтан пережил потоп, и нынче ночью наслал на него Господь дух Самуила-пророка в облике юноши. Опустились на губы Финтана солнечные лучи, и три углубления появились у него на затылке, отчего семь даров красноречия и семь цепочек примет его язык. Так открылась этой ночью старина и былые деяния, отчего и говорится «уж лучше молчание, чем пустые речи»»

Ирландцы ожидали от Первоначального человека великой услуги: передачи традиционного знания, оправдывавшего их имя и их существование на протяжении всей истории легендарной и реальной, включая перемену религии. Финтан, сохранивший память обо всех волнах
чудесных переселенцев, накатывавших на остров во времена после потопа, рассказывает об этом в саге «Установление владений Тары».

Полнее же всего мифическая предыстория Ирландии изложена в «Книге Захватов Ирландии» (Lebor Gabala), а мифическая география в саге под названием «Старина мест» (Dindshenchas).

После Потопа первой переселяется в Ирландию раса Парталона. Давно уже было замечено, что имя Partholon не ирландского происхождения и является искажением арамейского имени Варфаломей на латыни Bartholomeus, означающего «сын вспаханной земли». О’Рахилли считал, что подобная интерпретация имени Парталон вполне правдоподобна, и для подтверждения этой точки зрения приводил следующее объяснение. Святой Джером трактовал имя Bartholomeus как имеющее значение filiussuspendentis aquas, «сын того, кто останавливает воды», то есть воды Потопа.
Христианские переписчики саги назвали Парталоном предводителя нашествия на Ирландию, последовавшего сразу после Потопа.

Как замечает М.-Л. Сжостед, какова бы ни была этимология имени Парталона, мифический характер этого персонажа не оставляет сомнений. (Sjoestedt M.-L. dieux et Heros des Celtes. P. 7.)

М. Ван Хамель считал Парталона богом-покровителем растительности. Сжостед, прибегающая для объяснения ирландской мифологии к теории Леви Брюля, видит в Парталоне предводителя так называемых «дема». По Леви-Брюлю, «дема» это в мифологии австралийцев и папуасов мифические предки, «от которых всё пошло, от которых всё зависит и которые являются создателями всего — магии, магических формул, древних обычаев, празднеств, плясок, гимнов, культов плодородия и тайных культов». (Леви-Брюль Л. Первобытная мифология. Мифический мир австралийцев и папуасов. Москва, 1937. С. 297.)

Франсуаза Леру и X. Гионварк относят Парталона к числу творцов или мифических предков. (Le Roux F., Guyonvarc’h Ch. Les Druides. P. 411.) В самом деле, в первобытных мифологиях эти персонажи очень близки друг другу. У М. Элиаде есть интересное наблюдение о боге-Творце, который создав Мир и человека, отходит от дел, удаляется на небо и превращается в «отдыхающего бога». Завершить же акт творения он поручает мифическим предкам, которые были им же и созданы до того, как он удалился на звезды.

Партолон (по-греч. Ворфоломей — «Bartholomaeus»), предводитель первой расы, населявшей Ирландию, уже имел при себе трёх друидов: Тат, Фис, Фох-марк — «Знание, познание, поиск».

Как бог-Творц или мифический предок Парталон выводит мир из хаоса. При нём земля мало-помалу начинает обретать свой сегодняшний природный облик: он создал озёра, реки, равнины. Он заложил основы экономики и цивилизации: распахивает новые земли, изобрёл рыбную ловлю, охоту, земледелие и скотоводство. При нём строены первые жилища, сделан первый котёл, и он научил людей варить пиво. Парталон окружает себя первыми воинами, первыми поэтами и первыми друидами по-ирландски «drui», восходит к «dru-wid-es» — «весьма учёные».

При Парталоне произошла и первая битва с фоморами. Фоморы — это мифические существа, представляющие в ирландской мифологии и космогонии демонические, адские, тёмные силы. По самой распространенной этимологии считалось, что слово Fomoire состоит из
предлога fo — «под» и основы mor, — родственной основе — mahr,
которая встречается в немецком слове Nacht-mahr, в английском night-mare (кошмар).

По другой этимологии — фоморы значит подводные Фоморы тесно связаны с морем и его островами. Они прибыли в Ирландию на четырех кораблях, на каждом из которых было по пятьдесят мужчин и трижды по пятьдесят женщин. Э. Рис и Б. Рис подчеркивают преобладание женского элемента среди фоморов и их, по мнению этих авторов, преимущественно женский характер. Они считают, что эти особенности фоморов важны для выявления сущности этих существ. (Rees A. and Rees B. Celtic Heritage. P. 114.)

Чудовищные женские черты фоморов особенно проявляются
в описании матери их предводителя — Лот, у неё жирные губы свешиваются на грудь, у неё четыре глаза на затылке, и она так же сильна, как всё войско фоморов вместе взятое.
Во всех сагах, где идёт речь о фоморах, они описываются несколько неясно, но всегда физически ужасными, отталкивающими и злыми. Во время сражений фоморы предстают в облике одноногих и одноглазых существ. Предводителя фоморов зовут Кихол Грикенхос (Gricenchos — безногий), сын Голла (Goll — одноглазый), сын Гарба (Garb — грубый).

Хугин и Мунин на плечах одноглазого Одина.

М.-Л. Сжостед колеблется, считать ли деформацию подобного рода чудовищным уродством или ритуальной позой.  «Одноногость» и «одноглазость» характерны для целого ряда персонажей как
ирландской, так и других мифологий. Рассмотрение других примеров даёт возможность трактовать это явление как первым, так и вторым способом. Противник фоморов бог Луг обходит своё войско на одной ноге и прикрыв один глаз. И это явно ритуальная поза. В то же время жители окрестностей Момбаза и Занзибара боялись появления одноруких, одноногих и одноглазых демонов.

В данном случае — это физическое уродство, определяющее демоническую сущность этих существ. Независимо от происхождения такая особенность мифологических персонажей всегда имеет магическое значение. Так, Один, верховный бог скандинавов и великий маг, одноглаз, так как он отдал свой второй глаз в уплату за медовый источник всей мудрости мира. Одноглазость Одина обеспечивает ему дар ясновидения, который, как известно, означает связь с другими мирами.

К такому же выводу приходит С. В. Шкунаев, комментируя ритуальную позу Луга — «…и прикрыв один глаз…» и замечая, что она
даровала человеку прикосновение к грани двух миров. (Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий. С. 252.)

Таков случай фоморов. Они никогда не появляются в сагах как поселенцы Ирландии. Фоморы принадлежат Сиду — Другому Миру кельтов, являясь его защитниками, они всегда остаются на заднем плане на протяжении всей легендарной истории Ирландии. Фоморы ассоциируясь с
морем и островами, на которых иногда помещали кельтский Другой Мир. Их чудовищное уродство — одноглазость, однорукость и одноногость, является результатом расщепления в Мире Целостности, того единства, которыми они обладают в потустороннем мире.

Э. Рис и Б. Рис связывают принадлежность фоморов к Другому Миру, среди фоморов много женщин, у фоморов злобный женский характер. Они полагают, что сверхъестественный мир наделен существенно женскими чертами в ирландской мифологии. В средневековых мифах об обитателях волшебных холмов, об островах бессмертия, которые лежат за океаном, женщины играют гораздо более важную роль, чем мужчины. В саге «Приключение Конла» Другом Мире живут одни только женщины и девушки. (Rees A. and Rees В. Celtic Heritage. P. 41. 108.)

Пограничное состояние мира, которое воплощают фоморы, может также объясняться тем, что фоморы представляют силы изначального хаоса, теснящиеся на границе космического организованного мира и постоянно угрожающие ему. В таком случае между фоморами и мифическими поселенцами и богами Ирландии непреодолимой преграды нет: фоморы представляют оборотную сторону того же самого мира.
У христианских авторов фоморы становятся демонами или гигантами, которые наряду «с карликами, людьми с козьими головами и всеми безобразными существами» являются потомками Хама.
Уподобление фоморов гигантам, рядом с которыми упоминаются карлики, сразу наводит на мысль о параллели со скандинавской мифологией, в которой гиганты и карлики играют такую важную роль.

В реальной истории Ирландии фоморов смешивали со скандинавами или вернее называли «фоморами» («поморами») всех скандинавов, но эта ассимиляция скорее является фактом фольклора, чем мифологии.

Однако какой бы точки зрения на происхождение и на значение образов фоморов ни придерживались современные учёные, в ирландской мифологии фоморы, были враждебной расой по отношению к обитателям Ирландии, первый раз появляются при Парталоне, который вынужден сразиться с ними. После семи дней битвы фоморы были побеждены и изгнаны. Однако они скоро вновь появятся в Ирландии. Как пишет М.-Л. Сжостед:

«Фоморы никогда не разоружаются, как никогда не разоружаются силы хаоса, вечно «нижележащие» и антагонистичные по отношению ко всякому Космосу». (Sjoestedt M.-L. Op. cit. P. 9.)

В праздник Бельтайна, первого мая, раса Парталона погибла вследствие какой-то таинственной эпидемии.

«Ирландия была пуста в течение тридцати лет после Партолона, пока не пришёл Немед, сын Агномана, из греков Скифии, вместе со своими четырьмя вождями, которые были его сыновьями. Его сорок четыре корабля в течение одного с половиной года находились в Каспийском (?) море, но лишь один корабль достиг Ирландии. Четыре предводителя, сыновья Немеда, звались Старн и Иарбонел — прорицатель, Аннинд и Фергус Рыжий бок».

Затем в Ирландии появляется следующая волна мифических поселенцевраса Немеда. Имя их предводителя означает «Сакральный».

«Немед» от протокельтского корняь: немос — nemos — «небо», «небеса», означает «священный»; имя его сына «Иарбонел» — «прорицатель», то есть, друид или фелид, ват

При Немеде продолжается ирландская космогония — становление физического и природного облика острова. При нем появляются
четыре новых озера. В мифологии время от времени повторяется мотив извержения озера при копании могилы и наименования этого озера по имени человека, похороненного в могиле. Так, умер один из сыновей Немеда Анненн. И когда копали его могилу, из глубины забил источник;
воды было так много, что из источника образовалось озеро, которое назвали по имени умершего Лох Аннинн.


Расчистка леса и создание равнин является следующим шагом в процессе придания определенной природной формы стране, которая изначально находилась в аморфном состоянии хаоса. К четырём равнинам, расчищенным Парталоном, Немед добавил ещё двенадцать. Во времена Немеда продолжается развитие цивилизации. При Немеде были построены две первые круглые крепости (по-ирландски raith), в которых жили ирландские короли. Рвы одной из круглых крепостей были выкопаны за один день четырьмя чудесными рабочими, которые были братьями. На следующее утро Немед убил всех четырёх. Его испугали их ловкость и искусство. Он опасался найти в них слишком могущественных противников.

В самом деле, они принадлежали к расе фоморов, которые опять появляются в Ирландии и с которыми спутникам Немеда предстояло долго и тяжело сражаться. В конце концов спутники Немеда попали в кабалу к фоморам, которые наложили на них большую дань.

Каждый год в праздник Самайна, первого ноября, люди Немеда должны были отдавать своим хозяевам две трети урожая, две трети молока и две трети своих детей. Сыновья Немеда подняли восстание против тирании фоморов, напав на их крепость, находившуюся у северо-западного побережья Ирландии.
Восстание закончилось неудачей, большая часть народа Немеда погибла. Сыновья Немеда — Старн, Иарборн (Яр) и Фергус ускользнули на корабле с оставшимся войском.
Потомки Старна вернулись в Ирландию. Это были Фир Болг — третья после потопа волна чудесных переселенцев на остров. Обычно название этой мифической расы Фир Болг переводят «люди в мешках».

Миф рассказывает, что люди Старна после бегства от фоморов укрылись в Греции. Но жители этой негостеприимной страны взяли их в рабство и использовали на самых тяжёлых работах. Они должны были превратить скалы в плодородные поля. Для этого они набирали в кожаные мешки (по-ирландски bolg) землю на равнине и несли её на вершину скалы. Утомленные этим тягостным трудом, люди Старна сделали из кожаных мешков, в которых они носили землю, корабли и на этих кораблях ушли в Ирландию. Дарбуа де Жюбенвилль замечает,
что этот эпизод был выдуман, чтобы дать этимологическое объяснение имени Фир Болг.
Однако Франсуаза Леру и X. Гионварк считают, что эта этимология представляет только аналогическую игру слов, и полагают, что наименование Фир Болг следует сближать с латинским словом fulgur (молния). (Le Roux F., Guyonvarc’h Ch. Les Druides. P. 391.)


Фир Болг высадились в Ирландии первого августа, в третий большой праздник кельтского года — Лугназад. Вместе с ними прибыли другие племена — Галеойн (Ga(i)leoin) и Фир Домнанн (Fir Domnann), но все образовывали «только одну расу и только одну власть». Эти племена в отличие от предшественников
оставили, потомков в Ирландии. Эпопея часто упоминает о части населения, отличной от господствующей расы гойделов.

Здесь встает вопрос о возможности вкрапления в ткань мифа воспоминаний о реальных нашествиях на Ирландию различных этнических групп. Этот вопрос решается по-разному. Т.О’Рахилли, упрекавший Дарбуа де Жюбенвилля за то, что тот трактовал Lebor Gabala как мифологическую компиляцию и разновидность ирландской теогонии, сам считал, что в ней содержатся исторические мотивы:

«Lebor Gabala является не более мифологическим, чем историческим трактатом». (Hubert H. Les Celtes depuis 1’epoque de la Tfene et la civilisation celtique. Paris, 1932. P. 280.)

О’Рахилли идентифицировал Фир Болг с белгами и, полагая, что они
составляли часть бриттонской этнической группы, выстраивал теорию, согласно которой бритты прибыли в Ирландию раньше гойделов. (O’Rahilly Th. Early Irish history… P. 264.)

М.-Л. Сжостед также придерживалась точки зрения, что миф о Фир Болг содержит воспоминание о реальных вторжениях в Ирландию различных групп кельтских племен. По её мнению, Галеойн,
может быть, — галлы, Фир Домнанн — думноны Великобритании, а Фир Болг — белги. (Sjoestedt M.-L. Dieux et Heros des Celtes. P. 10)

К этой же группе исследователей принадлежал А. Юбер, считавший, что часть традиции о легендарных нашествиях в Ирландию «выдерживает проверку», включая исторические мотивы

С. В. Шкунаев отмечает, что попытки найти в «Книге Захватов» историческое зерно оставались по большей части малоэффективными. Сам он склоняется к мысли, что «Книга Захватов» представляет мифологический материал. (Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий. С. 19.)
Ф. Леру и X. Гионварк решительно утверждают, что нашествия, описанные в «Книге Захватов», носят легендарный характер, а не исторический. (Le Roux F., Guyonvarc’h Ch. Les Druides. P.327. N. 130.)

В самом деле, судя по тем действиям, которые традиция приписывает Фир Болг и которые являются типичными мифическими архетипами для важнейших моментов общественной и социальной жизни древней Ирландии, нашествие Фир Болг представляет дальнейшее
развитие мифов о космогонии и происхождении Ирландии, относящихся к древнейшим пластам кельтской мифологии.В космогонии разделение земли является важным аспектом в процессе сотворения и оформления Мира. И именно Фир Болг разделили Ирландию на пять провинций. (Установление владений Тары. — Пер. С. В. Шкунаева // Предания и мифы Средневековой Ирландии. С.48.) По утверждению традиции, это деление Ирландии всегда будет существовать в том виде, в каком его ввели Фир Болг (L G, IV, 13, 27, 39).
Братья Рис, основываясь на теории Элиаде, замечают, что так же, как другие традиционные культуры, кельтское общество не могло существовать без прецедентов. Старейшие и ученейшие историки должны были быть приглашены, чтобы рассказать, как Ирландия была разделена вначале. И когда они напомнили первоначальный образец, далее не могло быть никакого спора: «Пусть остается так, как узнали мы…» (Rees A. and Rees В. Celtic Heritage. P. 105.)
Эта нужда в архетипических прецедентах сохранилась даже тогда, когда старая традиция была перекрыта христианством

М.-Л. Сжостед сделала одно интересное замечание по поводу мира, создаваемого Фир Болг. Если расы Парталона и Немеда были расами «целинников» — они все время распахивали новь, создавали равнины, то с приходом Фир Болг кончается эра аграрных цивилизаций. При них не
появляется ни одной новой равнины, ни одного нового озера. Их вклад в дело сотворения и оформления мира соответствует вкладу военных аристократий. При них копья впервые получили острые наконечники (rinn — острие копья) (L G, IV, 33, 51 ) (Sjoestedt M.-L. Dieux et Heros des Celtes. P. 11.)
Это был чрезвычайно важный момент для кельтской мифологии, наполненной битвами и являющейся продуктом кельтской цивилизации, в жизни которой военные аристократии играли
важную роль с очень раннего времени. Вот почему в мифический период оружие имело огромную магическую силу, оно даже могло говорить:

«В той битве воитель Огма нашёл меч Тетры, короля фоморов, и назывался тот меч Орна. Обнажил Огма меч и обтер его, и тогда он поведал о всех совершенных с ним подвигах, ибо, по обычаям тех времен, обнаженные мечи говорили о славных деяниях. Оттого воистину по праву протирают их, вынув из ножен. И ещё в ту пору держали в мечах талисманы, а с клинков вещали демоны, и всё потому, что тогда люди поклонялись оружию, и было оно их защитой». (Элиаде М. Космос и история. С. 17.)

Р. Генон связывал с оружием сложную символику. По его представлениям, копьё является одним из многочисленных образов «Оси Мира». Как известно, в мифологиях традиционных обществ «Ось Мира» является связующим звеном между небесами, землей и преисподней
или между «Небесным полюсом» и полюсом земным, который представляет отражение «Небесного полюса». (Генон Р. Царь Мира // Вопросы философии. № 3, 1993. С. 105.)
Таким образом, «Ось Мира» проходит через Центр Мира, который традиционные восточные и западные мифологии помещают на Севере.

На Северном полюсе в любую сторону — только Юг

Генон также подчеркивал полярно-нордическое происхождение духовного центра, хранящего первородную традицию.
Что касается символизма копья, то будучи символом «Оси Мира» и тем самым полярным символом, копьё может также символизировать «Небесный луч» и является солнечным символом.
Генон указывал, что не следует смешивать эти два символизма: полярный и солнечный, так как первый имеет более фундаментальный и действительно первородный характер. (Guenon R. Symboles de la Science sacree. P. 172)

Меч также является символом «Оси Мира», но поскольку меч часто бывает обоюдоострым, то он представляет двойственность, более сложный символизм, чем копьё. Согласно Генону, поскольку дуализмом отмечен самый смысл оси, то в двух лезвиях обоюдоострого меча
нужно видеть прямой намек на два противоположных потока, которые соответственно находятся в связи с двумя полюсами и двумя полусферами. В действительности речь идёт о двойной силе,
которая в себе самой является одной сущностью , но представляет противоположные эффекты в проявленном состоянии вследствие «поляризации», двойственность на различных уровнях всех степеней и всех способов проявления.

Генон полагал, что оружие — символ другой двойственной силы, действующей универсально. В более широком смысле — это сила созидания и разрушения или жизни и смерти. В более узком смысле — это та сила, которая производит все «конденсации» (сгущения) и все «испарения» (рассеяния) и которую дальневосточная традиция соотносит с чередующимся действием двух дополняющих друг друга принципов Инь и Янь. Со своей стороны, герметическая традиция называет двойное действие этой силы «coagulation» (коагуляция, свертывание) и «solution» (растворение, в переносном смысле — развязывание, разрешение).

Ирландский миф делает акцент на том, что во времена Фир Болг копья впервые получили острия. Генон замечает, что хорошо известная в магии «власть острия» относится к «solution»(растворению, развязыванию, разрешению), то есть ко второму аспекту двойной силы. С другой стороны, соответствием первого аспекта или
«коагуляции» (свертывание) является магический образ узлов или «лигатур».

«сакс» — кинжал. Культура Хальштат — 750 — 450 г. до н.э.

В самом деле, с помощью острого оружия можно легко развязать или разрубить узел, в переносном смысле — разрешить проблему. Достаточно вспомнить символизм «гордиева узла», который Александр Македонский разрубает своим мечом.
С Фир Болг традиция связывает введение священной королевской власти в Ирландии. Самой впечатляющей фигурой среди королей был Эохайд, сын Эрка. Миф рассказывает о его царствовании:

«В его время не шёл дождь, только выпадала роса; не было ни одного неурожайного года. Ложь была изгнана из Ирландии. Он первый начал вершить правосудие» (L G, IV, 11, 51)

Кельтский шлем с инкрустацией и чеканкой — 400 год до н.э. — Франция

Рис. 16. Железный шлем,  украшенный бронзой и кораллами (2-я пол. IV в. до н. э.)

Таким образом, миф устанавливает принцип мистического сопричастия между королем и землей: справедливость короля является условием плодородия земли. Это была основная формула мистики царской власти. Хороший король делает землю плодородной, является залогом изобилия, процветания, безопасности. Король связан с Космосом. Его передвижения зависят от движения солнца.

Фир Болг ещё владели Ирландией, когда остров захлестнула новая волна мифических переселенцев. Это были Туата де Дананн — Племена Богини Дану. Они потребовали у Фир Болг, чтобы те или сразились с ними, или отдали королевскую власть над Ирландией. Фир Болг были побеждены в Первой битве при Маг Туиред и покинули остров.
Туата де Дананн резко отличались от предшествующих групп завоевателей Ирландии. Если все их предшественники прибыли на кораблях, то, как утверждает традиция более ранняя, чем «Книга захватов», у Племён Богини Дану не было кораблей. Они прилетели по воздуху в окружении тёмных облаков, которые в течение трёх дней затмевали свет солнца. (Битва при Маг Туиред. — Пер. С. В. Шкунаева // Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 33.)

«Туата Де Дананн» — «Tuatha Dé Danann» («народ богини Дану» или «Народ Божий»; Dan = Дана; Anu = богиня; валлийский: n; proto-Celtic *don — земля; Danann — божественное «умение, ремесло»), более раннее его название Туат Де — «племя богов» в ирландской мифологии дохристианской кельтской (гэльской) Ирландии.

Некоторые исследователи считают Туата де Даннан пришли в Ирландию с Русского Севера из Гипербореи, с побережья Ледовитого океана, их нынешние потомки — поморы. Поздний рассказ о Первой битве при Маг Туиред описывает Туата как

«людей самого светлого образа, самых красивых и восхитительных, самых изысканных в одежде и вооружении, самых искусных в игре на музыкальных инструментах, самых одаренных умом из всех тех, которые когда-либо приходили в Ирландию». (Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 250.)

В то же время войско Туата было храбрейшим и могло внушить величайший страх и ужас своим противникам, потому что Племена Богини Дану превосходили людей всего мира в любом деле. До прихода в Ирландию Туата де Дананн пребывали на Северных островах мира, где они приобрели свое несравненное эзотерическое знание:

«На Северных островах земли были Племена Богини Дану и постигали там премудрость, магию, знание друидов, чары и прочие тайны, покуда не превзошли искусных людей со всего света». (Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 249.)

С Северных островов мира люди Богини Дану принесли с собой в Ирландию четыре талисмана. Первым был камень Фаль, громко
вскрикивавший под тем, кто должен был стать законным королем Ирландии. Название Фаль связано со значением «светлый», «сверкающий», а также «изобилие», «знание». Этот камень
находился в Таре, королевской резиденции правителей Ирландии. Сама Ирландия нередко называлась Долина Фаль или просто Фаль.


Символизм камня Фаль был связан с возведением на трон, а тем самым с космогонией. М. Элиаде отмечает, что у земледельческих народов были довольно распространённы представления о том, что с воцарением монарха символически повторяется вся космогония.
По мнению Р. Генона, необработанный камень представлял «первую материю» ещё не разделённую, или «Хаос».
Крик камня Фаль под ногой законного монарха означал сопротивление «Хаоса» процессу упорядочивания «Космоса».

Гунгнир копьё

Вторым талисманом было копьё бога Луга (Spear Lúin, Spear of Lugh — «копьё ЛУЧА»), которое само рвалось в бой. Оно даровало победу тому, кто держал его в руке. Это копьё Луга так же, как и другие магические копья, являлось символом «Оси мира» и имело солярный и космологический смысл. Копье Луга, как и другие чудесные копья в
кельтской традиции, было прообразом копья из цикла Св. Грааля.

Рис. 18. Бронзовый кельтский котёл, найденный в Кинкардин Мосс (Шотландия)

Третьим символическим талисманом был котёл Дагды, который Туата также принесли с островов на Севере мира. «Не случалось людям уйти от него голодными»
Котёл Дагды имеет несколько символических значений — это котёл изобилия, это и средство воскрешения, котёл — символ верховной власти. Когда котёл используется как символ верховной власти,
эквивалентом или заменителем для него является чаша, наполненная опьяняющим напитком, который доставляет опьянение властью. Котёл Дагды неотделим от копья Луга, так как котёл нужно наполнить кровью или ядом и погрузить туда копьё, чтобы оно не уничтожило все вокруг. Полагают, что эти два образа, тесно связанные между собой, предвосхищают символику Грааля.
Христианский Грааль из циклов о короле Артуре является продолжением чудесного котла Дагды.

Как известно, Святой Грааль обладает способностью чудесно
насыщать своих избранников неземными яствами. К тому же, от Грааля неотделимо чудодейственное копьё, пронзившее тело распятого Христа. Копьё — одновременно «питающее, разящее и целящее».

 

Четвёртым талисманом племён Богини Дану был  солнечный меч бога Нуада (PIE корень *neu-d- = НЕВОД, для ловли рыбы; *neuo-dont-s — «НЕВОД Дающий»; англ. переводят *neuo — ‘новый’, обновление), даровавший победу: «Стоило вынуть его из боевых ножен, как никто уже не мог от него уклониться, и удар его невозможно было отразить», Луч — меч Солнца. Нуада потерял руку в бою, бог-врачеватель Диан Кехт сделал ему серебряную руку, с тех пор Нуада получил прозвище «Серебряная рука» —  Airgetlám (Аргетлам, арге — серебро; ДЛАНЬ — рука). Его уэльский эквивалент — Nudd или Lludd — бог охоты и рыболовства. (Dictionary of the Irish Language (Royal Irish Academy). Dublin, 1913. )

Обладание этими чудесными талисманами и тайными, магическими знаниями создало сверхъестественное могущество племён Богини Дану. Именно из племён Богини Дану происходят все главные боги кельтского пантеона. Таким образом, сама кельтская традиция приписывала кельтской религии, кельтской магии и самому друидизму нордическое происхождение.
Уже достаточно давно мифическую предысторию Ирландии иногда рассматривали в свете теории Ж. Дюмезиля с его концепцией трёх иерархизированных функций.
Полагают, что расы Парталона и Немеда были создателями аграрных цивилизаций, символизируют дюмезилевское понятие «плодородия», Фир Болг, воины — «физическую доблесть», а Туата де Дананн — «сакральное», магическое и религиозное
могущество, мудрость.
Однако, как справедливо заметил С. В. Шкунаев, связывать Туата только с магической властью было бы упрощением.(Шкунаев С. В. Герои и хранители ирландских преданий. С. 20.)
Они сочетают в себе все функции из трехчастной схемы Дюмезиля. О Туата сказано, что среди них люди искусства были богами (aes dana), а земледельцы — «небогами» (andee) (L G, IV, 163, 135). Туата Дананн «Tuatha Dé Danann» («народ богини Дану» или «Народ Божий», Туата названа «матерью богов», и все важнейшие боги кельтского пантеона происходят из племен Богини Дану.
Все эти божественные персонажи являются магами и воинами, но, как и в мире людей,так и в сакральной иерархии, божественные племена состоят из высших классов посвященных и воинов, и низших — земледельцев, ремесленников.

Победив Фир Болг, Племена Богини вскоре вошли в конфликт с фоморами, с которыми они должны были сразиться во второй битве при Маг Туиред. Эта битва является одним из главных эпизодов ирландской мифологии и имеет исключительно важное значение.
Битву при Маг Туиред уже давно сравнивали с мифической войной между двумя соперничающими группами богов скандинавского пантеона — асами и ванами. Между первой и второй войной есть сходство как по существу, так и в деталях. Та и другая войны представляют собой космическую битву, хорошо известную по мифологиям большинства
индоевропейских народов, когда борьба двух антагонистических групп богов иллюстрирует противостояние первобытных космических сил.
В той и другой войне важную роль играет магическое оружие.

В скандинавском эпосе борьба асов и ванов начинается с того, что ваны послали к асам Гулльвейг («сила золота») — женщину, воплощающую жадность к золоту. Один пытался её уничтожить, пронзая копьями, сжигая, но она рождалась снова:

«Помнит войну она первую в мире: Гулльвейг погибла, пронзенная копьями, жгло её пламя в чертоге Одина, трижды сожгли её трижды рожденную, и все же она доселе живёт» .

Затем Один начинает сражение с ванами, метнув в них копьё:

«В войско метнул копьё Один,
это тоже свершилось в дни первой войны».

Комментируя подобное начало сражения, М. И. Стеблин-Каменский отмечает, что по обычаю вождь должен был перед началом битвы метнуть копье во вражеское войско, тем самым посвящая его богу войны. (Стеблин-Каменский М. И. Комментарии // Старшая Эдда. С. 215)

В войне Туата с фоморами Племенам Богини прекрасно служило чудесное оружие, выкованное их кузнецом и богом-покровителем ремесленников, работавших по металлу, кузнецу Гоибниу:

«И не могли тогда надивиться фоморы на то, что открылось им в схватке: всё их оружие, мечи или копья, что было повержено днём, и погибшие люди наутро не возвращались обратно. Не так было у Племен Богини, ибо все их притупленное или треснувшее оружие на другой день оборачивалось целым, ибо кузнец Гоибниу без устали выделывал копья, мечи и дротики»

Впрочем, фоморы тоже пользовались магическим оружием. Ведь именно  королю фоморов Тетре принадлежал говорящий меч, который мог рассказать о совершенных с ним подвигах, если его обнажить и обтереть. Дарбуа де Жебенвилль находил большое сходство между мечом
Тетры и мечом скандинавского бога войны Тира. (D’Arbois de Jubainville H. Le cycle mythologique. P. 189)

В обеих войнах между асами и ванами, и между Туата и фоморами есть мифологические персонажи с физическими недостатками, имеющими магическое значение. В «Прорицании вёльвы» описание войны асов и ванов прерывается рассказом об одноглазости Одина, дающей ему дар ясновидения. В ирландском эпосе фоморы сражаются в облике одноглазых и одноногих существ.
В поединке Луга предводителя Племен Богини с вождем фоморов Балором, представляющем кульминационный эпизод «Битвы при Маг Туиред» и более всего напоминающем космическую битву, магическое солнечное оружие Луга одерживает победу над чудовищной одноглазостью Балора:

«Тогда сошлись в битве Луг и Балор с Губительным Глазом. Дурной глаз был у Балора и открывался только на поле брани, когда четверо воинов поднимали веко проходившей сквозь него гладкой палкой. Против горсти бойцов не устоять было многотысячному войску, глянувшему в этот глаз…
— Поднимите мне веко, о воины, — молвил Балор, — дабы поглядел я на болтуна, что ко мне обратился. Когда же подняли веко Балора, метнул Луг камень из своей пращи и вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора узрело его. Пал этот глаз на фоморов, Рис Железный и трижды девять из них полегли рядом… Бегством фоморов закончилась битва, и прогнали их к самому морю». (Битва при Маг Туиред. — Пер. С. В. Шкунаева. // Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 45)

С. В. Шкунаев замечает, что сравнение с асами и ванами позволяет пролить новый свет и прояснить природу  в отношении оружия, которым Луг сразил Балора, в традиции есть расхождения. (С. В. Шкунаев. Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 252) Иногда это копьё или раскаленный докрасна брусок железа и характер конфликта между Туата и фоморами. Как известно, война асов и ванов не
завершилась решающей битвой. Устав от чередования полупобед, асы и ваны заключили мир.
Вожди ванов — боги Ньёрд, Фрейр и богиня Фрейя — были приняты в общество асов, принеся туда плодородие и богатство, которые они олицетворяли. С тех пор в религиозном настоящем скандинавской мифологии асы и ваны живут в совершенном согласии. В верховной тройке скандинавских богов асы — Одина и Тора, а на третьем месте находится один из ванов — Фрейр.
Ж. Дюмезиль полагал, что первоначальная война асов и ванов является только эффектным проявлением системы противоборства двух групп богов, которая оправдывает их сосуществование. Тот нерушимый мир, который следует за войной и который война подготовила, означает, что эти противники представляют в то же время взаимодополняющее единство, и что асы и ваны уравновешивают друг друга для наибольшего блага человеческого общества, равным образом нуждающегося в покровительстве обеих групп богов. (Dumezil G. Gods of the Ancient Northmen. P. 12.)

М. Элиаде, рассматривая этот вопрос, использует другой подход. Он видит в войне асов и ванов, как и в других мифических войнах такого типа, космогонический миф, который интуитивно разрабатывает и проясняет проблему космического дуализма и взаимодополняющего антагонизма. Элиаде приводит следующее рассуждение. Мир и жизнь являются результатом разрыва, нарушающего изначальное единство. Миф возводит полярный антагонизм в ранг космологического принципа, он не просто признается, но становится тем ключом, с помощью которого раскрывается смысл мира, жизни и человеческого общества.

«Самим своим способом существования, — пишет Элиаде, — полярный антагонизм стремится к тому, чтобы отрицать себя в парадоксальном соединении проивоположностей». (Элиаде М. Космос и история. С. 237.)

Как и в случае асов и ванов, между Туата де Дананн и фоморами непреодолимой преграды нет. Фоморы представляют оборотную сторону того же самого мира, в котором живут и действуют мифические поселенцы и боги Ирландии. В самом деле, ещё до прихода в Ирландию Туата заключили договор с фоморами, и Этне, дочь Балора, правителя фоморов на островах, была отдана в жены одному из Туата — Киану, сыну Диан Кехта. От этого союза родился Луг, предводитель Туата в войне против фоморов — ключевая фигура в саге о «Битве при Маг Туиред». В первой битве при Маг Туиред Нуаду, король Туата де Дананн, потерял руку.

«И тогда начался раздор между Племенами Богини и их женщинами из-за того, кому править Ирландией, ибо не мог королем быть Нуаду, с тех пор как лишился руки. Говорили они, что лучше всего отдать королевскую власть Бресу, сыну Элата, и тем самым подкрепить договор с фоморами, ибо Элата был их властелином».

Таким образом, Туата де Дананн заключают договоры с фоморами,
имеют с ними семейные связи, а сын короля фоморов Брес даже правит всей Ирландией.
После победы над фоморами Племена Богини некоторое время владели Ирландией. Затем их могуществу пришел конец, когда на остров прибыла последняя волна мифических поселенцев — Сыновья Миля или гойделы, предки исторических ирландцев. Племена Туата были разбиты в битве с Сыновьями Миля, Амайрген, поэт и судья новых завоевателей, разделил Ирландию на две половины: одну, которая была под землей, он отдал Племенам Богини, а другую на землеСыновьям Миля. Тогда племя Туата ушли в холмы и в волшебные районы (Sidbrugaib), так что волшебницы (sida), живущие под землей, подчинились им.

Однако Туата оставили в Ирландии пятерых своих людей, по одному на каждую провинцию, чтобы возбуждали вражду, раздоры, конфликты между Сыновьями Миля. Один ранний текст говорит, что Племена Богини поставляли жен Сыновьям Миля. Согласно другому, они уничтожали зерно и молоко, как это ранее делали фоморы, так что Сыновьям Миля пришлось искать защиты у Дагды, одного из могущественных богов Туата. Дагда избавил их от этой напасти.

После изгнания Туата из Ирландии верховным королём у них становится Мананнан мак Лир, который раздаёт подземный мир — Сиды, или волшебные холмы знатным Туата, а сам живёт за морем в Эмайн Аблах (Эмайн Яблоневых деревьев).

Таким образом, при новом распределении ролей верховный король Туата — это «морской царь», живущий за морем. Точно так же таинственный Тетра, король фоморов, жил за морем, когда Брес правил Ирландией. С этих пор Туата занимают эти скрытые и внешние районы — холмы и острова, которые были владением фоморов, когда Туата жили в Ирландии и правили страной. Теперь их роль становится подобной той, которую прежде играли фоморы: они поставляют жен, провоцируют раздоры и конфликты и обладают могуществом
уничтожать или спасать то, что производит земля Ирландии. С этого времени различие между Туата и фоморами стирается.

Противоположность, которая их разделяет, удерживается, только пока Туата открыто появляются как владельцы Ирландии. На островах на «Севере Мира» перед приходом Туата в Ирландию и в подземном Сиде, и на островах, куда они были изгнаны после прихода в Ирландию Сыновей Миля, Туата де Дананн заодно с фоморами. В начале и в конце — в оккультном мире между ними нет враждебности, противоположность принадлежит миру проявленности. «Битва при Маг Туиред» заканчивается мотивами эсхотологии — конца света и истории человечества, о искуплении и загробной жизни, о переходе Вселенной в новое состояние, которые предрекла богиня войны Бодб:

«А потом предрекла она конец света и всякое зло, что случится в ту пору, каждую месть и болезнь. Вот как пела она:
«Не увижу я света, что мил мне.
Весна без цветов,
Скотина без молока,
Женщины без стыда,
Мужи без отваги,
Пленники без короля,
Леса без желудей,
Море бесплодное,
Лживый суд старцев,
Неправые речи брегонов,
Станет каждый предателем,
Каждый мальчик грабителем,
Сын возляжет на ложе отца,
Зятем другого тогда станет каждый,
Дурные времена,
Сын обманет отца,
Дочь обманет мать»
Битва при Маг Туиред». — Пер. С. В. Шкунаева. Предания и мифы Средневековой Ирландии. С. 48.)

Несложно заметить, что эти строки напоминают прорицание Вёльвы о гибели богов в Старшей Эдде:

«Братья начнут биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире,
великий блуд,
век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира;
щадить человек
человека не станет» . (Прорицание Вёльвы. Строфа 45. Старшая Эдда. Пер. А. И. Корсуна.)

М. И. Стеблин-Каменский усматривал в описании морального разложения, предшествующего гибели богов в Старшей Эдде, христианское влияние.
Однако, как известно, те же самые мотивы встречаются в поэме Гесиода «Труды и дни», когда поэт рисует картину постепенного ухудшения и вырождения человечества по истечении времени — от «Золотого» века к «Железному»:

«Дети — с отцами, с детьми —
их отцы сговориться не смогут.
Чуждыми станут товарищ товарищу,
гостю — хозяин.
Больше не будет меж братьев любви,
как бывало когда-то.
Старых родителей
скоро совсем почитать перестанут…
Стыд пропадёт».
(Hesiod. Opera et dies, 180-195. Гесиод. Труды и Дни. Стихи 180-195. — Пер. В. В. Вересаева // Эллинские поэты. Москва, 1963.)

Скорее всего, похожие описания упадка и вырождения человечества перед гибелью мира, встречающиеся во всех трёх поэмах, восходят к присутствующему, как указывалось выше, в древних мифологиях представлению о том, что протекание Времени предполагает все больше
удаление от «Начала» с его первозданным, райским совершенством.

Всё,что происходит во времени, вырождается, разрушается и в конце концов погибает. Это один из элементов паниндоевропейской идеи о вечном сотворении и разрушении Вселенной.

Таким образом, как мы видели, знакомясь с мифическим периодом ирландской истории, он действительно переполнен мифами о происхождении, в которых не только слышатся отзвуки, но явно прочитываются и космогонические, и эсхатологические мотивы, занимающие важное место в древних мифологиях.

Каждая волна мифических нашествий представляет собой Начало. Первые творцы — Парталон, Немед и другие создают озёра и реки, распахивают новь, заселяют пустынные земли, делят страну, создают цивилизацию. Это — превращение Хаоса в Космос. Но каждый раз наступает конец — финальная катастрофа: эпидемия, разгром или рабство. Мир рушится, Космос опять превращается в Хаос, и надо создавать новый мир.
Правда, эти разрушения и воссоздания мира — только частные случаи. Развернутого же описания грандиозной финальной гибели мира в ирландском мифологическом цикле нет. Она только угадывается в этом рассказе о моральном упадке человечества перед гибелью мира,
которым заканчивается «Битва при Маг Туиред». Это скандинавская мифология рисует яркую картину разрушения мира:

«Солнце померкло, земля тонет в море, срываются с неба светлые звезды, пламя бушует, жар нестерпимый до неба доходит». (Прорицание Вёльвы. Строфа 57 // Старшая Эдда. — Пер. А. И. Корсуна.)

Существует, однако, свидетельство Страбона, которое показывает, что у кельтов существовали аналогичные представления о конце мира. Страбон пишет следующее:

«Не только друиды, но и другие утверждают, что души и вселенная неразрушимы; но всё же в  конечном счёте огонь и вода одержат верх над ними» (Strabo, IV, 4, 4).

К. Жюллиан сделал предположение, он пришел к выводу, что свидетельство Страбона означает не только то, что кельты верили в конечное разрушение мира огнем и водой, но и то, что они верили в возрождение мира после финальной катастрофы.

Таким образом, мы имеем ещё одно доказательство, что кельтская
мифология содержала и космогонию, и эсхатологию, и представление о вечном сотворении и разрушении вселенной, которое Элиаде назвал «Мифом о вечном возвращении.

Пространство и время кельтской мифологии.
Источники по религии кельтов

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.Необходимы поля отмечены *

*